Незнайка.

«Прекрасный портрет Взволновал мое сердце. Меня словно нет, Но хотелось согреться. И нежный цветок, Красоту раскрывая, Ты снова далек… Я иду вновь по краю. По краю любви И по краю вселенной. Меня позови… Образ твой незабвенный. Над гладью пруда Аромат пронесется… Хочу вновь туда… Мое ясное солнце.» Хуайсан вспомнил леденящий душу взгляд второго нефрита, его передернуло. — Может…все же скажем? Вэй сюн улыбнулся: — Нет. — Давай все же скажем? Вэй сюн хлопнул друга по плечу: — Боишься, что тебе влетит? — Нет, что ты? — Да, не бойся. Все будет нормально. Хуайсан только хотел возразить, но вошел адепт и доложил, что прибыл Хангуан Цзюнь. Вэй сюн приложил палец к красивым губам и подмигнул. Хуайсан вздохнул. Вэй сюн стал тут же очень серьёзным и покачал головой. Хуайсан понял. Он не шутит. Нет, конечно же он не скажет, если Вэй сюн этого не хочет. На прощанье, когда Лань Чжань забирал супруга, Вэй сюн обнял на прощанье Хуайсана и сказал: — Хуайсан, приходи ко мне в пещеру на склоне горы в Гусу. У меня там сейчас лаборатория, мы обсудим детали. Хуайсан прикрылся веером, ощутив на себе ледяной взгляд, зашептал: — Вэй сюн, полегче… Вэй Усянь глянул на своего зануду и засмеялся: — Хуайсан, успокойся. Все хорошо. Просто не смотри туда. Он отвернул Хуайсана от холодного взгляда Лань Чжаня, крепко обнял Хуайсана в последний раз и начал прощаться. Они подошли к перилам террасы, которая шла вдоль высокой стены. Вэй Усянь вытащил меч и они одновременно взмыли в воздух. Еще не отлетев на расстояние, Вэй сюн вдруг спросил у супруга: — И ты не спросишь, что у нас за секреты? — Я доверяю Вэй Ину. Смех прозвенел над Цинхэ, потом Вэй сюн взял за руку своего зануду, как он называл Лань Чжаня. Описав круг прямо над Хуайсаном, они взмыли высоко в облака и вскоре скрылись из виду. Хуайсан долго махал им платоком, прикрыв веером глаза от солнца на манер козырька. Когда в небе уже растаяли две точки, Хуайсан присел тут же на скамью и задумался. «Вэй сюн уже летает на своем мече. И это прекрасно. Но…когда он получит назад свое тело, то ядро ему непременно понадобится.» Вздохнув, Хуайсан взял свою саблю и пошел продолжать тренировки. Но он не собирался учиться фехтовать, он решил договориться с ней, чтобы использовать её как транспорт. «Хватит ли у меня духовных сил, чтобы подняться в воздух?» Хуайсан пробовал и пробовал снова и снова. Получилось. И он был этому несказанно рад. Это обстоятельство говорило о том, что ядро на хорошей стадии развития и работает как надо. Вскоре Хуайсан уже мог преодолеть небольшие расстояния. В несколько этапов и небольшим отдыхом он смог навестить Вэнь Нина. В следующий раз он дотянул таким же способом до лаборатории, в которой работал Вэй сюн. В пещере была устроена большая лаборатория, где что-то варилось в причудливых колбочках и скляночках. На полках и на рабочем столе было множество книг и свитков, стопка исписанных листков бумаги торопливым почерком. Какие-то травы, талисманы и различные весьма странные на вид предметы. — Вэй сюн. Куда сесть? — Сесть…сесть…ох… Вэй сюн принялся разыскивать табурет. — У тебя здесь кто-нибудь убирается? — Лань Чжань все порывается посягнуть на мое святая святых. Но мне удаётся отбить атаки моего доблестного зануды, вооружённого веником и тряпкой. — Почему? — Потому, что он мне нарушит весь мой идеальный порядок. Уборка это вообще вещь неблагодарная. До нее обычно знаешь что где лежит. После неё…увы… Вэй сюн развел руками и всё-таки выудил из-под горы странных предметов табурет. — Садись. Больше он не нашёл и присел на край стола. — Послушай, Хуайсан. Я тут подумал. Учебный год кончился, ученики сдают экзамены. Сейчас я никуда не смогу поехать. Потом у меня планы попутешествовать. Ты же знаешь, давай нашу вылазку запланируем на период между путешествием и учебным годом. Я постараюсь вернуться пораньше, чтобы у нас было достаточно времени. А ты за это время узнаешь каково состояние Мо Сюаньюя и сколько примерно ему осталось. По моим приблизительным подсчётам ему осталось не больше пары месяцев. Как раз мы к этому времени вернёмся. — Хорошо, — согласился Хуайсан, — я смогу за это время все разузнать. Итак, решили отложить свою авантюру на конец лета. Вэй сюн ещё несколько раз навестил канарейку, она чувствовала себя прекрасно. Если бы не кучи птичьего помета, которые она выдавала словно по заказу после посещений прекрасного одноклассника, в общем и целом эксперимент удался. Теперь новый не менее грандиозный эксперимент, который уже был на подходе. Хуайсан уже наблюдал сумасшедший блеск в прекрасных глазах Вэй сюна и волновался не меньше. Вскоре после экзаменов Вэй сюн со своим Хангуан Цзюнем умчались путешествовать и снова умудрились прославиться, что снова отразилось на живописи и литературе. Народная молва и многочисленные легенды об их подвигах, всеобщее обожание снова сделали из двоих молодых мужчин самых настоящих звезд. На совете кланов, где не могли присутствовать Вэй сюн и Лань Чжань, по причине отсутствия, снова главы орденов начали пытать Лань Сичэня. — Глава ордена Лань, а скажите, неужели брачный договор не имеет срока? — Не имеет. — Обычно в таких браках есть сроки. (1) — Нет. Брачный договор генеральный. Сроков нет. — Но все-таки молодой господин Вэй должен носить ваши клановые одежды. Как младший муж. (2) Лань Сичэнь отвечал: — Господа, у них равноправный брак. В этом союзе нет старшего или младшего супруга. (4) — Тогда это брак по расчёту? — Ну почему по расчёту? — Да потому, что вашему ордену весьма выгоден союз со Старейшиной Илин. — А молодой господин Вэй не собирается продлевать свой род? (3) 1)При династии Мин гомосексуальные отношения чаще называют «южной традиций» (南风), акцентируя внимание на их распространении прежде всего в Гуандуне и Фуцзяне. 2) Причем в отношении последней встречаются и описания гомосексуальных браков, где один из супругов становился «старшим братом», а другой — «младшим». После свадебного ритуала «младший брат» переезжает в семью «старшего», где к нему относятся как к полноправному зятю. 3) Чаще всего после нескольких лет совместной жизни (иногда до 20 лет) «старший брат» выплачивает «младшему» определенную сумму, достаточную, чтобы найти достойную невесту для продолжения своего рода. 4)Эгалитарные (равноправные) отношения также имели место, но были скорее исключением, чем правилом. Если в современном мире, говоря о гомосексуальных отношениях подразумеваются прежде всего союзы «по любви», то в традиционном Китае это чаще были отношения «по расчету». Хуайсан вздохнул, встал и сказал, опередив Сичэня гэ: — Господа, а почему вас это так интересует? Да и вы сами видели их отношения. Хотя глава Лань имеет полное право не отвечать на подобные вопросы. Это сугубо личное. Но вот один вопрос: если вы задаёте подобные вопросы, значит кто-то имеет свои расчёты? Или вы считаете, что молодой господин Вэй не достоин, чтобы его любили? Кто-то ответил: — Не утрируйте, глава Не! — Я не утрирую. Но задавать подобные вопросы…не думаю, что это входит в рамки высокой морали и этики. Мы друзья с Сичэнь гэ, но даже я не задаю ему неудобных вопросов. — Ну это ваше личное дело. — Конечно. Я просто считаю, что не имею права вмешиваться во внутренние дела другого клана. И даже близкая дружба не причина, чтобы лезть не в свои дела. Вдруг кто-то из молодежи спросил у своего отца: — Отец, прошло уже столько лет. А эта тема не дает покоя никому? Отец одернул сына: — Ты еще мал судить о взрослых делах. Но всех остудил Лань Сычжуй: — Господа, Хангуан Цзюнь для меня отец, вы это знаете. Учитель Вэй тоже для меня отец. И скажу вам одно: то, что мои приёмные родители вместе, это целиком и полностью выбор учителя Вэя. Кто-то спросил: — Значит он вынуждает Хангуан Цзюня жить с ним? — Нет. Не вынуждает. Просто Хангуан Цзюнь никогда бы не стал неволить учителя Вэя. И если бы он выбрал другую жизнь, то не встретил бы никаких препятствий со стороны Ханьгуан Цзюня. — Почему? — Потому, что счастье учителя Вэя на первом месте у Хангуан Цзюня. Он готов пострадать сам, чем причинить даже маленькое неудобство учителю Вэю. Впрочем, какой смысл об этом говорить? Вам этого не понять. И давайте оставим эту тему. Вам уже все предельно понятно, все аспекты не так давно всем разъяснил Цзэу Цзюнь. Иначе мы будем вынуждены просить моих отцов провести для тех, кто не понимает разъяснительную работу. У многих вытянулись лица. Явно, разьснительная работа от этих двоих их не устраивала. Через минуту тишины в зале послышался небольшой шум: — Нет, нет. — Молодой господин Лань Сычжуй, нам все понятно. — Глава ордена Лань, мы без претензий. — Просто спросили. — Больше не будем. Хуайсан вздохнул и переглянулся с Сичэнем гэ, шепнул: — Что делает с людьми зависть. Лань Сичэнь кивнул и покачал головой. — Как видишь, Хуайсан, не умеет народ завидовать молча. Совет кланов снова превратился в базар. Хуайсан начал давно понимать, почему Вэй сюн и Лань Чжань не любят советы кланов. И не удивительно. Каждый раз одно и то же. Хотя, в основном при них никто не осмеливался поднимать такие темы. Но сейчас мужчин не было. И снова возникли жаждущие и страждущие красоты и талантов прекрасного Старейшины Илин. А что? Всем хотелось откусить от роскошного пирога. Хуайсан уже давно для себя усвоил, что его прекрасный друг не свободен и не претендовал ни на что. Хотя он и раньше не претендовал. А если хотелось излить свою душу, то было кому. У него был теперь друг по несчастью. Или по счастью. К Хуайсану иногда приходил в гости Сичэнь гэ. Он тоже навещал время от времени Облачные глубины. Они пили чай и делились своими мыслями. Впервые Хуайсан услышал прекрасные стихи главы ордена Гусу Лань. И восхитился их мелодичностью. — Сичэнь гэ, а ты не пробовал положить их на музыку? — Есть некоторые. Хуайсан так же поделился кое-какими своими стихами. Они показывали друг другу рисунки и советовались по подбору красок. Интересовались мнением друг друга о своем творчестве. Хуайсан теперь демонстрировал Лань Сичэню помолодевшего и посвежевшего питомца. Птица сидела нахохлившись и смотрела на мужчин почти человеческим взглядом. Глаза у птички были злые. Когда Лань Сичэнь легонько щёлкнул по клетке пальцем, она вздыбила золотисто-оранжевые пёрышки и недовольно чирикнула. Хуайсан обрадовался: — Смотри, брат Сичэнь, она уже поёт. У неё удивительные способности. Птичка метнула на Хуайсана саирепый взгляд и переливисто зачирикала. Хуайсан обрадованно сказал: — Брат Сичэнь. Ну разве это не прелесть? Он подпер кулаком щеку и счастливо заслушался. — Вот интересно, что это все означает на птичьем языке? Лань Сичэнь подумал, потом ответил: — Думаю ничего хорошего он нам сказать не хочет. — Ну и ладно. Зато как поет. Как поет. Просто заслушаешься. Они посмотрели некоторое время на птицу в клетке, через минуту Хуайсан сказал: — А ведь это та самая птица, которую он когда-то помог мне поймать. Кто знал? Какова ирония! Лань Сичэнь кивнул: — Это верно. Я помню эту птицу. — Из-за неё тогда Мэн Яо пропустил самые знаменательные события. — Да, очень интересно. Он был с тобой? — Да, я его встретил по дороге на учёбу. И взял с собой. Лань Сичэнь удивился: — Хуайсан, в Облачных глубинах запрещено брать с собой на учёбу слуг. Ты же знаешь. Мы все делаем сами и учеников приучаем за собой убирать и ухаживать тоже учим самим за собой. Хуайсан прикрылся веером: — Брат Сичэнь. Я знаю. Но просто …Мэн Яо очень хорошо разбирался в канарейках. И он меня научил как ухаживать за ними. Брови Лань Сичэня поползли вверх: — Серьезно? Так это благодаря ему эта канарейка прожила так долго? — Да, представь себе. — Но я слышал, он очень не любил этих птичек. Хуайсан развел руками: — Ну, как видишь… — Прямо как чувствовал. Оба разом повернулись к птичке, которая внимательно их слушала, раскрыв клюв. Увидев, что мужчины оба смотрят на нее, злобно сверкнула глазками и чирикнула. В этом птичьем писке, оба явственно услышали: — Болваны! Хуайсан изумился: — О, а он способный. Лань Сичэнь отвел Хуайсана в сторону и прошептал: — Мне кажется при нем надо быть осторожным. Что-то он слишком активизировался. Хуайсан, прикрываясь веером, ответил: — Ты тоже это заметил? Надо за ним понаблюдать. Лань Сичэнь кивнул. Они вышли из комнаты, Хуайсан сказал: — Кто бы мог подумать, что это именно он тогда сочинял эти любовные письма и подкидывал Вэй сюну! Лань Сичэнь вздохнул: — Выходит он уже тогда вздыхал о молодом господине Вэе? — Он много у меня тогда расспрашивал о нем! Как же я не догадался? А я наивно рассказывал о нем все что знал! Какой я был болван! Лань Сичэнь ответил: — Хуайсан, не вини себя, я ведь постарше тебя и тоже попался на ту же удочку. Оба вздохнули. Лань Сичэнь продолжил: — Уму непостижимо, такое представление устроить нам всем только из-за жажды обладания одним человеком. Прилетело всем. Столько смертей и ужасов. Истреблены целые кланы! А молодого господина Вэя он трижды чуть не сгубил! Он точно сумасшедший. Вот как я не замечал этого? — Да что говорить, все главы орденов попались на эту удочку. И усиленно помогали ему загонять несчастного Вэй сюна как бешеного зверя! — А бешеным зверем был он. Хуайсан, хорошо что ты всегда был на стороне молодого господина Вэя. Хуайсан вздохнул: — Брат Сичэнь, но что я мог сделать? Без способностей и талантов. Только языком помочь? — Но ты всегда оказывался в нужном месте и вставлял нужные фразы. Ты немало помог ему. — Эх, какая это помощь. Так себе. — Да ладно, не скромничай. Ты много чего откопал. И много предоставил сведений. А это тоже немалый труд. Хуайсан промолчал. Лань Сичэнь тоже замолк. Спустя минуту молчания, Лань Сичэнь сказал: — Кстати, рукопись молодого господина Вэя так и не обнаружилась. Хуайсан ответил: — Это уже не та рукопись. Свою Вэй сюн уничтожил. А это уже с нашей копии. Неизвестно что там он переделал. Мы узнаем только тогда, когда ею захотят воспользоваться. Лань Сичэнь кивнул: — Да, он говорил. Значит остаётся только наблюдать. — Брат Сичэнь, не переживай, я не спущу с него глаз. Если что-то замечу, я обязательно тебе сообщу. Ведь он же Вэй сюна в покое не оставит. Это факт. Лань Сичэнь кивнул: — Я очень сожалею, что не разглядел его раньше. Тогда Минцзюэ сюн не умер бы. Этот груз будет меня преследовать всю жизнь. Хуайсан посмотрел на Лань Сичэня: — Брат Сичэнь. Не ты один попался на удочку. Я тоже был наивным до тех пор, когда услышал «Омовение» в исполнении Цзинь Гуаньяо. — Вот как? — Да, брат Сичэнь. Когда я учился у вас, слышал как-то как ты разучивал мелодию. Но сам то я не обучался музыке, потому не знаю нот. Но одну мелодию от другой отличить могу. Как-то Цзинь Гуаньяо принес мне целую кучу вееров и разложил прямо в гостиной. Сам же пошел играть брату. Я пока любовался веерами, слушал мелодию. Мне показалось, что в одном месте он начал фальшивить. С тех пор начал за ним наблюдать. Лань Сичэнь удивился: — Хуайсан, почему ты мне раньше ничего не сказал? — Как бы я сказал, если сам не был уверен? Это же удалось подслушать всего лишь один раз. Да и ты мне не поверил бы тогда. — Наверняка. Хуайсан, я тогда считал, что он незаслуженно обижен людьми. Очень сочувствовал ему. Потому что прозвище сына шлюхи это было несправедливо. Да и он очень сильно тогда нам помог. Это уже потом я понял, зачем он так усердно кинулся помогать. — Он тогда и меня сбил с толку этой помощью. А на деле пропало тело моего брата. А вместо него был положен тряпичный манекен. — Он и играть вызвался не просто так. — Ну вот, брат Сичэнь. Тем более это был единственный раз, когда мне удалось услышать. А после того он начал между нами с братом сеять раздор. И я уже не мог находиться в зале, чтобы не навлечь на себя гнев брата. Лань Сичэнь покачал головой: — Он даже тут умудрился влезть? — Да, представь, он нашептывал брату, что мне просто необходимо учиться фехтовать саблей, что я не смогу защитить самого себя. А мне говорил: «Не слушай брата. Делай то, что тебе по сердцу.» И приносил мне веера и книжки с порнографией. Особенно эта порнография сильно злила моего брата. Он прямо плевался. А потом велел сжечь все книжки. Ну и заодно досталось моим веерам. Я тогда сильно обиделся на брата. Цзинь Гуаньяо прикинулся сочувствующим и пришел мне намазать ожоги. Я снова на время потерял бдительность. Эх, если бы я тогда знал! Лань Сичэнь ответил: — И все-таки это я виноват. И никогда себе этого не прощу. И вряд ли могу себя чувствовать достойным твоего прощения. Такое не прощают. — Эх, брат брат Сичэнь. Это еще вопрос спорный, кто здесь больше виноват. Ведь это я тогда рассказал ему про нашу семейную проблему с саблями. Так что, сам того не ведая, дал ему в руки страшное оружие. А до остального он уже додумался сам. И постарше да поопытней нас люди попали в его ловушку. — Кстати ту самую мелодию он выкрал в нашей библиотеке. — Я знаю. Вэй сюн тогда на горе Луанцзан быстро вычислил чьих рук это дело. Я там был. — Молодой господин Вэй гений, каких мало. — Я думаю, что таких вовсе не существует. Он действительно не из нашего мира. Оба мужчины вздохнули р замолчали, задумавшись над тем, что произошло. Через время Хуайсан сказал: — Я очень рад, что он сейчас с нами. Без него бы вообще сейчас и нас бы уже не было. Вообще бы никого не было. Вэй сюн всех спас. Лань Сичэнь ответил: — Хуайсан, ты тоже много сделал. — Но все равно у меня нет таких способностей как у него. — Хуайсан, как тебе удалось сшить тело старшего брата? — Мои адепты пришили только конечности. Голову мы так и не нашли. Это уже потом в храме стало известно где Цзинь Гуаньяо прятал голову брата. Да и человеку такое сделать не под силу, ты же знаешь. Лань Сичэнь вспомнил: — Молодой господин Вэй сказал тогда: «Возможно он и не человек вовсе.» Кто же мог сделать подкоп, забрать и перезахоронить тело женщины, положить ловушку с ядом и забрать голову, потом пришить её владельцу? Хуайсан покосился на клетку. «Сказать? Нет. Кто знает, что будет завтра? Гуаньяо не должен знать про мое активное участие в этом деле. Пусть он подозревает меня сколько хочет, но я постараюсь все же побыть в его глазах ничтожеством.» Хуайсан подумал немного и сказал: — Дело в том, что когда мои адепты сшили тело, оно чуть не сбежало. Я пошел впереди брата в сторону Юньпина. А потом меня нагнал Су Шэ… Хуайсан остановился. Помолчал, стараясь унять в душе боль, которая возникла от нахлынувших тут же воспоминаний. Сичэнь гэ спросил: — Но…как ты оказался в таком состоянии в его руках? Хуайсан сжал судорожно в руках веер. Никто не должен знать о том, что приключилось тогда с Хуайсаном. Никто. Иначе, это воспоминание будет возвращаться и причинять душевную боль. И тогда он не справится… Его голос задрожал. Хуайсан перевел дыхание: — Пришлось притвориться, что мне стало плохо. Так я оказался в храме. Но, судя по его шагам, он должен был там оказаться раньше нас. А он пришел уже ближе к утру и с головой. Тогда я понял, что он пошел искать своего убийцу. И он нашел его. Лань Сичэнь сказал: — Так значит… Хуайсан кивнул: — Да, это так, простой человек, даже с хорошими заклинательскими навыками не смог бы проделать такую операцию по пришиванию головы. — Да и ядовитую ловушку простой человек не смог бы там разместить. И такой подкоп надо делать не один день. Кто-то узнал заранее про этот храм. Но поскольку я знаю, что составлять такие яды никто не может. Хуайсан вздохнул. Сичэнь подумал, потом ответил: — Это было подвластно только одному человеку. И то, ее нет сейчас среди нас. Ее убил Цзинь Гуаньяо. Лучший лекарь Цишаня. — Цзэу Цзюнь, я понял о ком ты говоришь. Это же дева Вэнь? А у нее не было учеников? Лань Сичэнь покачал головой: — Насколько я знаю, только ее младший брат. Вэнь Нин. Больше никого. Хуайсан подивился способностям Лань Сичэня, хотел сказать, что знал. — Подожди-ка… Но Лань Сичэнь не дал договорить: — Да, кстати, твой брат появился в сопровождении Вэнь Нина! Хуайсан еще больше был удивлен дедуктивными способностями Сичэня гэ. Он так легко угадал! — Неужели…? Оба уставились друг на друга. Лань Сичэнь первый обрёл дар речи: — А ведь молодой господин Вэй не зря сказал… Хуайсан продолжил: — Но у нас нет доказательств… Лань Сичэнь ответил: — Да и уже неважно. Если он так поступил, то его вполне можно оправдать. Он отомстил за свою сестру, за бабушку и дядюшек, за свою семью, за молодого господина Вэя. За себя в конце концов. Ведь благодаря Цзиням он стал трупом. Хуайсану ничего не оставалось делать, как согласиться: — Да, ты прав, Цзэу Цзюнь. Лань Сичэнь продолжил: — Хотя…когда нибудь я спрошу это у него. Хуайсан кивнул: — И хотя этой истории давно пришел конец, всё-таки интересно узнать, что он сам скажет. — Если он мне когда-нибудь признается, я обязательно тебе расскажу. Хотя, мне кажется, что молодой господин Вэй всё-таки в курсе. Хуайсан помахал веером, как бы между прочим спросил: — Интересно, если бы Лань Чжань еще тогда поймал бы этого поэта под дверями Вэй сюна, что бы было? Лань Сичэнь улыбнулся: — Думаю убил бы без предупреждения. — Жаль. Жаль, что этот канареечный деятель ему тогда не попался. Тогда всей этой истории просто не было бы. Лань Сичэнь ответил: — Да, думаю она тогда бы и закончилась, так и не начавшись. Хуайсан, прикрываясь веером, тихо спросил: — Брат Сичэнь, как ты думаешь, а твой братишка и Вэй сюн поженились бы тогда? Лань Сичэнь грустно улыбнулся: — Кто знает, как бы все вышло? Ладно, я уже пойду. А ты не спускай с этой милой пташки глаз. Они зашли на минутку в комнату, посмотрели на ярко-оранжевую с золотым отливом птицу в клетке. Клетка вся оказалась загажена птичьим помётом. Хуайсан сказал: — Вроде золотая канарейка, а навоза как с целого курятника. Лань Сичэнь, глядя на птицу, задумчиво повторил: — Мда…дейсвительно. Вроде золотая канарейка. Хуайсан сказал: — Да. Не все золото, что блестит. — Это факт, — подтвердил Лань Сичэнь. Птица одарила их злобным взглядом и выдала очередную порцию навоза. Потом возмущённо прочирикала: — Болваны! Лань Сичэнь удивился: — Мне только что показалось? Или нас с тобой обозвали болванами? Хуайсан ответил: — А ведь я тоже явственно услышал это же слово. После ухода Лань Сичэня пришлось чистить клетку. Хуайсан не спускал с питомца глаз. Вроде ничего подозрительного. В один из дней он решил навестить Лань Сичэня. Сичэнь стоял у прекрасного портрета, как вошел Хуайсан. — Брат Сичэнь. — Хуайсан. Хуайсан перевел взгляд на портрет прекрасного мужчины на пруду в обрамлении нежно-розовых лотосов и замер. Лань Сичэнь посмотрел на потрясенное выражение лица Хуайсана. А он только выдохнул в необычайном восхищении: — Ох ты, какая красота! Брат Сичэнь, это ты сам нарисовал? Лань Сичэнь вдруг смутился и только пролепетал: — Это…ну …как сказать…да…я… Хуайсан подошел ближе: — Какая картина! Это же Вэй сюн! Надо же как он прекрасен! Настоящее произведение искусства! Просто шедевр! Брат Сичэнь, да ты большой талант, настоящий художник! Равного тебе просто нет! Я никогда еще не видел ничего подобного! Просто потрясающе красиво! У Лань Сичэня уже горели щёки. Хуайсан повернулся к нему: — Брат Сичэнь, все скучаешь по нему? Лань Сичэнь не мог подобрать слов. Хуайсан внимательно посмотрел на Лань Сичэня: — Ладно, не стоит так смущаться. Я ведь тоже был насмерть влюблен в него в юности. Птица пискнула. Хуайсан опомнился, что Гуаньяо все слышит и начал рассказывать небылицы: — Потом мне понравилась одна девушка, следом другая. Но до серьёзных отношений дело не дошло. Это все не то. Ведь я до сих пор девственник. Впрочем как и ты. Лань Сичэнь вздохнул: — Хуайсан, что я могу поделать? Так вышло. Хуайсан развел руками. — Брат Сичэнь, кто хоть когда-нибудь касался солнца, вряд ли будет довольствоваться тусклым пламенем свечи. Пусть даже самой большой и дорогой. Лань Сичэнь снова вздохнул: — Эх, Хуайсан. Что теперь делать? Никуда не денешься. Хуайсан снова покосился на клетку, вспомнил про порнушку, которую ему дарил Гуаньяо и начал снова сочинять, дабы подтвердить репутацию болвана и эротомана, которую ломал тогда перед Цзинь Гуаньяо: — Брат Сичэнь, знаешь, я только весенними картинками довольствовался все эти годы. Но, я теперь подумал…солнце нам недоступно. Возможно… Пришла пора расстаться с нашей девственностью? Как ты думаешь? Лань Сичэнь удивился: — Но…каким образом? — Можно найти публичный дом, где нас никто не знает. — Думаешь? — Ну да. — Не думаю, что это хорошая идея. — Ну хорошо. Брат Сичэнь, что предлагаешь ты? Не будем же мы бегать по городу и …ну ты сам понимаешь. Лань Сичэнь долго отпирался, наконец Хуайсан всё-таки уговорил его попробовать. — Мы же никому вреда не делаем. — Не знаю, что из этого выйдет, — уже вяло сопротивлялся Лань Сичэнь. — Сичэнь гэ? — Но все-таки в душе скребет, я себя ощущаю предателем, хотя никогда никому не клялся в вечной любви и верности. Соответственно никого не предавал. — Ну так предмет наших воздыханий принадлежал другому и не ожидал от нас безграничной любви и преданности. — Эх, ладно. Ты убедил меня, я решил рискнуть. — Ну, хорошо. Поговорив, они только сейчас сообразили, что канарейка в клетке орёт странным голосом. Оба посмотрели на птицу. У того были круглые глаза и разинутый клюв. Она в упор пялилась на портрет Вэй сюна. Лань Сичэнь спросил: — Что это с ним? — Любимые грабли увидел. Хуайсан закрыл клетку платком и они вышли. Сичэнь гэ сообщил Сычжую, что пару-тройку дней будет отсутствовать. Сычжуй посмотрел на дядю с интересом. Лань Сичэнь так боялся, что тот попросится с ним, но племянник промолчал, только покивал головой и согласился взять на себя дела ордена вместо главы. Канарейку они поручили так же на попечение Сычжуя и пошли собираться в дорогу. Они с Хуайсаном сняли с себя клановые одеяния и переодевшись в простое платье без всяких знаков, покинули Облачные глубины. Сняв ленту, Лань Сичэнь обнаружил что под ней полоска кожи гораздо светлее, чем все остальное лицо. Пришлось купить шапочку. Решено было отправиться в отдаленную местность, где их никто не знал. Они нашли довольно приличный увеселительный дом и зашли в хозяйский кабинет. Миловидная девушка-секретарь налила им чаю, сказала подождать и вышла. Хуайсан посмотрел на Лань Сичэня: — Брат Сичэнь, тебе парни когда-нибудь нравились? Кроме Вэй сюна. — Нет. Никогда. — Мне тоже. Значит закажем девушек? — Хорошо. Лань Сичэнь полностью положился на опыт неопытного Хуайсана. Хуайсан в душе желал, чтобы все это скорее закончилось. Хозяйка пришла через минут десять. Хуайсан попросил девушек покультурнее. Хозяйка предложила двух девушек, сказав, что они молоды и прибыли совсем недавно. Так что не успели нахвататься бордельной пошлости. Хозяйка велела секретарше сходить предупредить девушек. Через минут пять Хуайсан вошел в покои девушки. Душа разрывалась. «Вэй сюн, прости меня, прости!» Он остановился на пороге и огляделся. Комната была украшена голубыми и розовыми занавесками, букетами цветов и множеством ярких безделушек. На столике позолоченный чайный сервиз, сладости в вазочке. Везде дух чувственной роскоши и претензий на богатство. Стала понятна тяга Цзинь Гуаньяо ко всему вычурному и бьющей в глаз роскоши. Кто родился среди всего этого, тот уже не сможет воспринимать аскетичной простоты вещей и сдержанности во всем. Девушка оказалась молодой и весьма хорошенькой. Она поклонилась: — Молодой господин, желаете массаж или поговорить? Вам чаю? Она усадила его за столик, налила чай, подвинула вазочку с конфетами. — Может вина? — Не нужно. Молодая госпожа, как ты здесь оказалась? Стало до боли жаль эту девчушку, вынужденную торговать своим телом. Девушка сначала недоверчиво посмотрела на Хуайсана. Заметив сочувствие в его глазах и участливый тон голоса, немного помолчала, потом всё-таки ответила: — Господин. Думаю нет нужды говорить, что меня продали сюда. — Кто же сделал подобное? — Мои родственники. — Они настолько бедны? — Нет. Не настолько. Просто у меня был любимый человек. Но его родители были против. Они меня и упрятали сюда. Хуайсан вздохнул. — А твой парень? — Он? Девушка вдруг расплакалась. Хуайсан растерялся: — Ну…что такое? Скажи, не бойся, я не выдам. Девушка всхлипнула: — Я…я жду ребёнка… Хуайсан нахмурился. — Кто? — Сын главы ордена Яо… «Мда…что станет с этой девчушкой? Что станет с этим ребёнком? Второй Мэн Яо? Нет, нельзя этого допустить.» Сердце заболело. Он встал, положил ей на столик деньги: — Кто еще из твоих подруг здесь оказался совсем недавно в таком же возрасте? И по воле подлых родственников? Кто еще не успел нахвататься пошлости в этом жутком месте? Девушка посмотрела вопросительно. Хуайсан понял, что она имеет ввиду. — Да, зови их все сюда. Я хочу поговорить с хозяйкой. Девушка молча кивнула и быстро выскочила за дверь. Через минут пять она привела еще несколько девушек. Хуайсан посмотрел на них: — Пойдемте. Подойдя с девушками к кабинету хозяйки, он столкнулся с Лань Сичэнем, тот вышел с молоденькой девушкой. Хуайсан в это время тащил за руку заплаканную девушку: — Брат Сичэнь, подожди меня, мне кое-что надо уладить. Он забежал к кабинет, поговорил с удивленной хозяйкой. — Что у вас сегодня, молодые господа за странное мероприятие? Вы решили выкупить весь мой персонал? — Нет. Только вот эту девушку и там за дверями еще несколько её подруг. — Что вы будете с ними делать? — Скажите вашу цену. Остальное вам зачем знать? Вы будете перед кем-то отчитываться? — Нет. — Тогда назовите сумму. Вытряхнув содержимое своего кошелька Хуайсан вышел, отпустил девушку: — Иди в свою комнату, закройся и жди меня. После обеда я буду. Он повернулся к Лань Сичэню: — Брат Сичэнь, мне нужно домой, взять побольше денег. — Мне тоже. — Тогда давай не будем терять времени, летим ко мне. Потом отдашь. Сичэнь кивнул. После обеда они уже выкупили остальных девушек. Лань Сичэнь немедленно отвел потрясенную девушку к ее парню и дал им денег на свадьбу. На прощание он сказал им: — Не бойтесь. Если заявятся родственники вашей невесты, скажите что выкупил её я. Они будут иметь дело со мной. Бедный жених изумленно пролепетал: — Господин, мы премного благодарны вам. Теперь я ваш должник. — Ни в коем случае. Я за справедливость. Если родственники начнут беспокоить вас, в соседнем городе есть наша резиденция, можете пожить пока там. Вот жетон для входа туда. Приложите к замку на воротах. — Чем мы можем отблагодарить вас? — Только тем, что будете жить дружно. Я рад был помочь вам. Нельзя так поступать с бедными людьми. Оставив парня с девушкой, которые еще никак не могли поверить своему счастью, они покинули деревню. Лань Сичэнь кивнул на девушку рядом с Хуайсаном: — Теперь куда? — К главе ордена Яо. — Ты их родственница? — Нет, — тихо ответила девушка и опустила голову. Хуайсан ответил за неё: — Брат Сичэнь, ты представляешь, она ждёт ребёнка от сына главы ордена Яо. И молчит. Это нельзя так оставить. Разве можно воспитывать ребёнка в публичном доме? История повторяется. Сколько еще таких несчастных, рожденных в подобных заведениях? Лань Сичэнь вздохнул: — Это точно. Тогда из таких людей получаются Цзинь Гуаньяо. — Думаю, что не все такими рождаются. Для этого надо иметь особые склонности в роду. Но, все равно, это не нормально. Девушка ничего не поняла. Сичэнь гэ кивнул. Прибыв в орен Яо, они вызвали главу. Припугнув того, что предадут дело огласке, они потребовали привести им сынка. Тот пришел перепуганый, сказал что боялся сказать отцу. Выяснилось что девушка принадлежит к благородной семье, родственники узнали, что она встречается с юношей и за безнравственное поведение продали её в бордель. Лань Сичэнь был вне себя: — Как ты мог допустить подобное по отношению к своей девушке? Юноша переминался с ноги на ногу: — Я…я боялся… Глава ордена Яо сердито сказал: — Чего ты боялся? — Батюшка, вы же сами сказали, что выберете сами нам жен. Вы бы не одобрили. — Откуда ты знаешь? Ведь ты даже не пытался? Хуайсан с Лань Сичэнем уже торопилась покинуть их. — Глава ордена Яо. Мы надеемся на вашу порядочность. Я лично прослежу, чтобы не обижали девушку. Нельзя чтобы твой ребёнок рос в публичном доме. Вы уже видели, что из этого выходит. Тем более девушка попала туда по вине вашего сына. — Да, да, глава ордена Не, глава ордена Лань. Не извольте беспокоиться. Все сделаем как надо. Он пригрозил отпрыску кулаком. Покинув территорию ордена Яо, Лань Сичэнь и Хуайсан присели в ближайшем трактире. Лань Сичэнь сказал: — Надо узнать, кто еще вот так попал в подобное заведение и забрать их оттуда. Хуайсан кивнул: — Да, брат Сичэнь. Они подобным образом выкупили еще несколько девушек и помогли им наладить свою жизнь. Снова присев за столик в трактире и заказав обед, они разговорились. — Брат Сичэнь, кажется с девушками нам не везёт. Я даже не могу притронуться к ним. Мне совесть не позволяет. Так как они и так несчастны. Мне их просто жалко. Я с ними только поговорил. И вот что я узнал возмутило меня до глубины души. — Хуайсан, я тоже. И мне стало безумно жаль бедных девочек. Как бы я мог воспользоваться их беспомощностью? Это подло и низко. — Я так же. — Что теперь будем делать? — Может нам все-таки нравятся мужчины? Давай закажем парней. — А если ничего не выйдет и в этот раз? — Мы ничего не теряем. — В принципе ты прав. Они снова вернулись туда же и попросили себе парней. Было не по себе. Хуайсан желал только скорее закончить эти сомнительные эксперименты. Он понимал, что нельзя экспериментировать над чувствами. Но ничего не поделаешь, раз уже начали, то придётся довести дело до конца. По крайней мере он будет знать является ли он обрезанным рукавом или это всего лишь его фантазии. Хуайсан входил в комнату парня, повторяя про себя: «Вэй сюн, прости меня, прости.» Навстречу ему поднялся довольно симпатичный молодой человек, поклонился: — Господин, вина? — Нет. Спасибо. — Чаю? — Пожалуй. Юноша пригласил его сесть за стол, налил чаю. Разговорились. — Как ты здесь оказался? — Я сын наложницы. Мои братья меня продали сюда после смерти отца. — А твоя мать? — Она умерла тоже. — Почему? Хуайсан просто был поражён жестокостью людей. Зачем продавать в подобное заведение, когда можно дать приличное образование и просто найти парню приличную работу? Он встал, оставил на столике деньги и сказал: — Кто еще есть здесь из таких, кто ещё не успел нахвататься бордельной пошлости? Веди сюда. Мальчишка кивнул и выскочил за дверь. К кабинету хозяйки Хуайсан шел с целой компанией мальчишек. У дверей столкнулся снова с Сичэнем гэ. — Что случилось? — удивился Лань Сичэнь. Хуайсан сказал: — Этих парней продали сюда родственники. У них даже нет хорошего образования. Им даже идти некуда. Я сейчас их выкуплю. Но что делать с ними дальше, ума не приложу. Думаю, к родственникам им возвращаться нет смысла. Сичэнь вспомнил про что-то: — У меня есть деньги, которые наторговал Сычжуй. Хуайсан восхитился: — Какой молодец твой племянник! Сичэнь гэ добавил: — Мы можем забрать отсюда мальчишек и организовать для них школу, жилье и содержание. А потом с образованием они легко найдут себе приличную работу. Хуайсан обрадовался: — Точно. Было бы здорово. Лань Сичэнь добавил: — Только не будем их обучать нашему ремеслу. Пусть лучше станут простыми, но достойными людьми. Для этого нужно, чтобы у них было хорошее образование, тогда они всегда найдут себе приличную работу. И не будут нуждаться. Хуайсан серьезно поддакнул: — Все верно, брат Сичэнь. Встретившая их хозяйка была поражена: — Молодые господа, вы мне так опустошите все мое заведение. Но с удовольствием взяла деньги. Итак, одного юношу, который был с образованием, отправили к матери. Купили им дом в другом городе, оставили им денег на первое время, мальчик нашел хорошую работу и больше не возвращался к прежнему занятию. Остальных мальчишек разместили в общежитии при школе, наняли учителей и положили деньги на счет каждому, чтобы было их на что содержать и платить жалованье учителям. По окончании школы решили, что помогут найти работу. Так же выкупили еще несколько мальчишек, оказавшихся здесь по воле жестокого случая и так же отправили учиться. Уладив все дела, решили больше не искать себе приключений и не ставить над собой экспериментов. Хсказал сказал: — Знаешь, брат Сичэнь, я не смог себя заставить даже прикоснуться к парню. — Я тоже. Совсем никаких эмоций, кроме жалости. — У меня так же. Значит это тоже не наше. — Да, действительно. Оба повздыхали. — Знаешь, брат Сичэнь, лучше любоваться солнцем, чем пламенем свечи. Даже самой большой и дорогой. Лань Сичэнь кивнул. — Пожалуй хватит. Эксперимент закончен. Продолжать смысла не было. Нельзя экспериментировать с любовью. А, тем более, с любовью к солнцу. Пусть будет так как есть. Они забрали от Сычжуя клетку с канарейкой. Она выглядела разжиревшей, но по-прежнему зло смотрела на мужчин. Оглядев птицу и убедившись что с ней все в порядке, мужчины снова принялись смотреть на невероятный портрет прекрасного зятя главы Лань. На это невозможно было не смотреть, чтобы не почувствовать за спиной крылья. Он дарил невероятные по силе эмоции от ощущения полета над облаками. Самый прекрасный лотос на пруду, казалось сейчас шагнет стройной босой ногой и вот-вот сойдёт с картины. Выйдет из рамы, тряхнув шикарными волосами, в которые вплетены нежные розовые бутоны на длинных ножках. Тряхнет и разольется серебристо-розовое сияние, пахнет нежным ароматом лотосов. Глянет своими бездонными глазами с золотыми и серебряными искорками, улыбнётся своей солнечной улыбкой. И аскетичная ханьши осветится мягким светом. Прозвенит смех серебряным юньмэнским колокольчиком. Оба вздохнули. Вдруг сзади них раздался сдавленный птичий писк. Оба повернулись и взглянули на клетку. Птица, разинув клюв, вперила немигающие круглые глаза на портрет. Перья на ней были вздыблены. — Эээ, нечего глазеть на нашего Вэй сюна, — сказал Хуайсан и накрыл клетку платком. Из-под плотной ткани раздался истошный отчаянный чирик, словно кто-то клюнул птичку в зад. Когда Хуайсан уходил, забрав с собой клетку с отчаянно орущей канарейкой, он уже на улице приподнял платок. Резкий запах ударил в нос. Лань Сичэнь тоже взглянул на птицу. Вся клетка была просто загажена птичьим пометом в знак протеста.