This is how to disappear

Натаниэль провёл подушечкой большого пальца по лезвию. Оружие он получил сегодня. И почти мог видеть в глубине души жестокую улыбку своего отца и слышать его голос: знал, что когда-нибудь ты придёшь к этому, младший. Насилие было в крови Натаниэля, оно высечено на его теле и пронизало всю его историю. Однако клинок напомнил ему ещё кое-что. — Да или нет, — пробормотал Нил. Эндрю сидел, откинувшись на подушки, с книгой в руке, а Нил наполовину лежал на нем. Ему нравилось видеть Эндрю в очках: от этого в его груди всегда разливалось странное тепло. Он начал играть с пальцами руки Эндрю, в основном потому, что ему было скучно, и на этот раз просмотр старых матчей показался ему неинтересным. Когда он это делал, то внимательнее изучал шрамы Эндрю. Это всё ещё заставляло его чувствовать… чувствовать что-то, когда Эндрю стал чувствовать себя комфортнее рядом с ним. Когда они были одни, он почти никогда больше не носил повязок. Нил полагал, что у него достаточно шрамов, чтобы любой мог чувствовать себя комфортно рядом. Некогда тонкие порезы вдоль предплечья теперь были покрыты серебристо-белыми шрамами. Взгляд Эндрю метнулся к нему, замечая Нила, парящего над его предплечьем, и скучающе сказал: — Да. Нил наклонился вперёд и нежно поцеловал шрам. А потом ещё один. И другой. Он услышал, как Эндрю вздохнул. Внезапно пальцы опустились на его кудри, подбородок Нила приподняли вверх, и чужие губы прижались к его губам. — 98%, Джостен, — сказал Эндрю ему в губы. Натаниэль отложил нож в сторону, не обращая внимания на трясущиеся руки. (Он проигнорировал воспоминание о сдавленном звуке, который издал Эндрю, когда пули одна за другой попали в него, и о тяжелом ударе его тела о тротуар.) Натаниэль поднял пистолет. (Он мог умереть.) Ему повезло, что он сунул в сумку стопку фальшивых удостоверений. Было легко выбрать одно, отдалённо похожее на него сейчас, и показать его скучающему мужчине за кассой: крепкому, краснолицому и с длинной бородой, в которой были крошки. Он обсудил с Натаниэлем различные варианты, хотя Натаниэль уже знал всю информацию непосредственно. Он вышел из магазина с компактным пистолетом Smith and Wesson M&P 9 M2.0 и коробкой с боеприпасами. Позже он сходил ещё и за ножами. Натаниэль позаботился о том, чтобы оставить достаточно подсказок, дабы Лола точно могла его выследить, но не настолько, чтобы она добралась до него слишком быстро. Тем не менее, они оба знали, что участвуют в игре кошки-мышки. Она снова написала ему сообщение. Ты всегда был забавным, младший. Натаниэль заряжал и перезаряжал пистолет, пока его руки не вспомнили, как это делается. Не то чтобы они когда-нибудь по-настоящему забывали. — Это не может быть твоим оружием, — сказал Нил, фыркнув. Эндрю приподнял бровь. — Почему нет? — Брось, меч в зомби-апокалипсисе? — Нил покачал головой. — Во-первых, ты же не хочешь находиться так близко к зомби. Во-вторых, ты когда-нибудь держал в руках меч? Не подходит для боя на выносливость. Эндрю откинулся на спинку дивана, закинув руки за голову и немного согнув их. — Я бы справился, — лениво сказал он. Нил моргнул, глядя на его руки. Он собирался что-то сказать, когда Мэтт ворвался в гостиную с пачкой Coors Light в одной руке и мороженым, купленным в магазине, в другой. — Сегодня ночь кино, сучки! Нил заставил себя отвести взгляд. Телефон зазвонил. У Натаниэля не было оправдания слабости, которой он предавался. Его мать, без сомнения, переворачивалась в гробу. Отец тоже. Казалось, единственной сферой жизни, в которой Натаниэль был последователен, было разочарование. — И тут я забеспокоился, что твой телефон сломался, — протянул знакомый голос. — Эндрю. — Его голос был хриплым. Меньше, чем скрежет. — Единственный и неповторимый. И с кем я имею честь говорить — с Нилом? Или Натаниэлем? Это имя из уст Эндрю прозвучало постыдно. По коже Натаниэля словно ползали жуки. Это было похоже на столкновение сна и кошмара. — Ты… — Он выдохнул. — Ты ещё раз был у доктора? Что они… — Я убью тебя, — любезно сказал Эндрю, хотя Натаниэль мог слышать опасный подтекст в его словах. — Ты не ответил на мой вопрос, кролик. — Натаниэль. Это было признание. Это было извинение. — Кажется, я помню, как говорил тебе похоронить Натаниэля в Балтиморе. — Тон Эндрю был мягким, но Натаниэль всегда хорошо понимал другого человека. — Я и не подозревал, что встречаюсь с человеком с множественным расстройством личности. — Нил никогда… — Прекрати. — Натаниэль поморщился. — Не говори того, что собирался сказать. Предполагается, что ты покончил с ложью, и сказать, что Нила Джостена никогда не существовало, было бы ложью. Натаниэль замолчал. — Ты сбежал, — сказал Эндрю. — Ты вернёшься? — Я… — Не ври, кролик. Натаниэль посмотрел на ножи и пистолет рядом с собой. — Я не знаю. — Он ковырял свои шрамы, пока не стало больно. — Я не… После того, как я сделаю то, что должен, я не уверен, что смогу. — Ты собираешься убить её, — просто заявил Эндрю. — Какого хуя на самом деле… — Теперь это был голос Кевина, орущий в трубку. — Ты не можешь играть в экси, если окажешься в ёбаной тюрьме… Послышались приглушенные звуки, а затем крик Кевина стих. Послышался звук захлопывающейся двери и шагов. — Тебе не следует так много ходить, — встревоженно сказал Натаниэль. — Угроза твоего убийства всё ещё в силе, — был ответ Эндрю. Натаниэль закатил глаза, даже если Эндрю не мог этого видеть. — Послушай меня. — Голос Эндрю был твёрдым. Как твёрдая почва под ногами Натаниэля. — Ты сказал, что перестанешь убегать — так остановись. Ты сказал, что оставишь Натаниэля позади — так сделай это. Возвращайся, и мы разберёмся с этим вместе. Натаниэлю было больно. Он почти согласился, прямо тогда. Прошла всего неделя, но он уже был измотан. Что ещё хуже, он был в ужасе от того, как легко всё это далось ему. Он продолжал просыпаться посреди сна и видеть свою мать, спящую рядом с ним, или резко просыпался от ощущения лезвий отца на своей коже, и шёпотом дестких тренировок ему на ухо. Он знал, что если сделает это — пути назад не будет. Он собирался кого-то убить. Натаниэль уже нарушал условия своего соглашения с ФБР, используя поддельные документы. Не было бы ни экси, ни командных вечеров кино, ни каникул, ни Эндрю. Также не было бы Эндрю, если бы он был мёртв. (Кровь, стекающая по его пальцам, и отчаянный звук его собственного голоса. Сирены скорой помощи, как будто доносились из-под воды. Слабая хватка Эндрю на его запястье.) — Нил… — Мне жаль, — сказал Натаниэль, прежде чем повесить трубку. (Нил подвёл его) (Натаниэль бы этого не сделал)

***

Эндрю пристально смотрел вниз на телефон. Он сжимал его так крепко, что костяшки пальцев побелели. Нил зашёл дальше, чем он думал… Хотя чего он ожидал? Что год семейного счастья сотрёт всю травму, через которую прошёл маленький рыжий идиот? Эндрю сам видел шрамы. Нил лежал на крыше, смотря на облака. Ему приснился кошмар прошлой ночью, и его взгляд был оголён, что Эндрю не понравилось. — У тебя когда-нибудь было такое чувство, будто ты во сне? — сказал Нил, не глядя на него. — Как будто ты сейчас проснешься и… Он помахал руками. Эндрю не требовалось, чтобы он произносил слова, чтобы понять, что он имел в виду. — Это реальность, наркоман. Голова Нила склонилась набок, глядя на него снизу вверх. — Ты прав. Если бы это был сон, я бы сделал тебя подобрее. Эндрю выпустил дым ему в лицо, и Нил засмеялся. Эндрю ненавидел то, что с ним делал смех Нила. Это было резко и ярко, и всегда казалось, что это удивляло и самого Нила. Рыжий повернулся и снова посмотрел на облака со слабой улыбкой на лице. Часть его считала это несправедливым. Это он должен был двигаться по спирали — это он был с чёртовыми огнестрельными ранениями. Он знал, что это неправильная мысль. Травма так не работала. А ещё он знал, что Нил был самоотверженным мучеником и винил себя в психотическом поведении других людей. Нил искренне верил, что тем самым защищает Эндрю. Ну, к чёрту это. Эндрю не нуждался в защите, особенно от кого-то, кто даже не мог определиться со своим грёбаным именем. Он снова открыл телефон и пролистал контакты.