Reliquum tempus

Казалось ее глаза никогда не привыкнут к этой темноте… Здесь она будто имела свои собственные плоть и вес. Казалось, только благодаря этой плотности ее ставшие будто ватными ноги все еще держали ее… Как она сюда попала, смутно сохранилось в ее памяти… просто однажды этот момент должен был прийти. Момент, когда ей пришлось бы перестать бежать от своего прошлого, посмотреть мелочным страхам в глаза. Вот она и пришла сюда. Переступила порог той злополучной комнаты, где последние недели покоилось тело ее Потомка. Лучшего друга ее мужа. Ее покровителя. Ее… Сглотнув вставший в горле ком, борясь с не желающими слушаться ногами, Беатрис сделала первый шаг вперед. А потом и еще один, сосредотачиваясь на действии было легче двигаться вперед… Как будто в первый раз идешь к дантисту, как будто впервые ложишься на операцию под полным наркозом… знаешь, что это неизбежно, ноги не слушаются, но финал, тем не менее, неизбежен. «Кровь тянется к крови...» - не ее ли это были когда-то слова… И будто отозвавшись на эту мысль закружилась голова, заполненная сонмом голосов, эхом неразборчивого шепота отражаясь от стенок черепной коробки. Ужасное чувство, будто ты сам себе больше не принадлежишь. Ведь назойливые мысли сотнями крохотных ручек впиваются в твой мозг, не желая дать сосредоточиться и отринуть навязанные чувства. Главное ведь вовремя понять, что они были навязаны?.. А были ли?.. В темноте было не разобрать цвета. В темноте она видела лишь очертания и смутные отблески на фурнитуре. Глянцевый блеск черного мрамора постамента, на котором стоял его гроб. Ей никогда прежде не доводилось видеть его вживую, но она точно знала, что таковой у Антонио имеется. Время от времени ему приходилось выбрасывать старый и заказывать новый, но одно оставалось неизменным — форма, материал, комфортабельная отделка внутри, минималистичная фурнитура снаружи и искусная объемная резьба по краю в виде виноградной лозы с пышными гроздьями… Стоило коснуться их пальцами, как сердце споткнулось в груди, заставив рефлекторно втянуть носом воздух от неожиданности. Она нарочито долго не торопилась открывать крышки, какое-то время продолжая стоять с закрытыми глазами перед постаментом, положив ладонь на крышку, будто пытаясь почувствовать что-то сквозь дерево и слои ткани. Но закомерно… ничего. Только холод и тянущая из нее силы пустота… Даже из беспробудного сна оцепенения он будто продолжал звать ее, пытаясь дотянуться до ее сознания всем, чем только мог… общая покой и счастье, стоит лишь выполнить то, что необходимо. Верила ли она ему?.. Неизвестно. Но очень хотела бы поверить. До звона в ушах стиснув зубы, чувствуя, как сводит в челюсти желваки, Беатрис схватилась пальцами за край крышки, резким движением поднимая вверх тяжелое полотно из массива вишни. Зажмурившись, будто боясь, что нечто изнутри может наброситься на нее, как черт, выпрыгивающий из табакерки… Но лишь ароматы сандала… мускуса и мха окутали ее чувства, заставив вновь глубоко вздохнуть, чтобы как можно дольше насладиться этим ароматом. Ароматом его туалетной воды… ароматом, что с давних пор был ее слабостью, заставляя разум капитулировать и, завернувшись в белый флаг, пасть в им же вырытую для себя могилу. Она ведь так и не подошла к нему в ту ночь… не смогла полной грудью вдохнуть этот аромат. А ведь может быть тогда все сложилось бы иначе?.. Глаза ее как будто начинали постепенно привыкать к окружавшей ее тьме. Давая разглядеть в общих чертах светлую, почти белую кожу с пролегающей под глазами тенью. С тонкими прожилками по поверхности, напоминающими трещины или разводы на поверхности мрамора. Еще немного и тело начнет ощутимо терять влагу, постепенно высыхая… превращаясь в мумию. Но она не даст этому произойти. Крепко схватившись пальцами за край постамента, девушка уперлась в него коленом, ловко оказавшись внутри гроба, чувствуя бедрами твердость и холод тела лежащего перед ней мужчины. Шепот в голове становился громче и настойчивей, провоцируя ее, коснувшись пальцами ткани ее одежд, провести руками вверх по его груди, неестественно холодной и неподвижной. Обхватить пальцами будто ставшее ледяным серебро самодельного клинка из огромных анкерных гвоздей, по самое перекрестие вогнанного в тело. Которым не так давно она «разбила» его сердце, точно так же, как он когда-то разбил вдребезги ее свободу, жизнь и надежды на благополучное будущее… «Коса нашла на камень...», «За что боролись, на то и напоролись...» или «Клин клином вышибают...» - как там правильно?.. Тепло ее тела постепенно согревало металл, впитавший в себя столько боли и гнева, что, казалось, их рев благословенно заглушал назойливый шепот из глубин подсознания. Но так и замершая на месте, пустым, почти ничего не видящим взглядом буравя отрешенное от всех житейских сует лицо, она не решалась сделать следующий, решающий шаг. Будто наслаждаясь теми минутами, когда в ее руках находилась та самая ниточка, что должна будет вернуть это мертвое тело к его прежней рутине в мире живых. И вновь стиснув зубы, наконец решив для себя все, она дернула вверх, зажмурившись отворачиваясь от влажных звуков чавкнувшей плоти, в дополнение ко всему разрываемой зазубренными краями по углам гвоздя, служившего «острием» ее клинку. Раны, нанесенные серебром, заживают долго… а с условием дополнительных повреждений — еще дольше. Уж она это знала наверняка. Ей почти никогда не давали зарастить их полностью, а если после боевых испытаний ей удавалось урвать немного свежей крови и исцелиться, то обратной стороной мимолетного триумфа становились свежие раны от на живую забиваемых обратно гвоздей… Беатрис вздрогнула от воспоминаний об этом, спохватившись, будто желая вновь с размаха всадить клинок обратно… туда, где ему и место, туда, откуда она не достанет его еще какое-то время, лишь бы только вдохнуть еще немного свежего воздуха, лишь бы только знать, что все позади… но… Вместо этого она лишь полоснула себя по руке чистым краем зазубрин на перекрестье, сжимая кулак позволив горячей струе ее крови вязким непрерывным потоком излиться на бледные, будто выточенные из единого куска камня губы. Мгновением позже дрогнувшие, приоткрывшись, позволяя этому эликсиру вечной жизни медленно просочиться внутрь... Мгновением позже ее кисти коснулись длинные, холодные пальцы, стискивая его, туго, почти до боли. Заставив девушку замереть на месте, приоткрыв пересохшие губы в попытке схватить немного воздуха. Через силу она заставила себя медленно отвести взгляд от зияющей черной раны на его груди, посмотрев в открывшиеся глаза, такие же черные от залившей их крови из лопнувших сосудов, будто силясь понять, чего же ей ждать от него… Сопротивляться?.. Бежать?.. Слишком поздно... Стиснутые вокруг ее руки пальцы медленно потянули вверх, призывая Беатрис склониться ниже, хватаясь свободной рукой за борт гроба, дабы не потерять равновесия. А глаза приклеивали ее внимание к себе, словно пушинку, упавшую на воду. Вторая ладонь мягким, вкрадчивым движением скользнула по ее талии, достигнув спины заставляя девушку лечь сверху окончательно, касаясь смоченных ее кровью холодных губ. Влажных и скользких… твердых и холодных… но при этом притягивающих ее к себе, как магнит. Он был рядом… жив. А значит, еще не все потеряно... Забыв обо всем, она обхватила его голову руками, зарываясь пальцами в волосах, густых, мягких и приятно пахнущих травами, почти перебивающими удушье разлитой крови вокруг них. Тихо застонав, когда почувствовала, как холодные пальцы стискивают ее плечо, спускаясь на грудь, проникая под тонкую ткань ее накидки. Отбрасывая ее в сторону, чтобы, чуть оттолкнув девушку от себя, увлечь ее тело вперед, коснувшись губами ее груди, заставляя вздрогнуть от холодного, а потом и колющего касания пронзающих тонкую плоть клыков. Она шумно выдохнула, почувствовав, как сводит легкие от неожиданности, но голос сошел в тихий стон, когда снизу послышалось тихое… гортанное рычание, похожее на хрип. Словно мистический ритуал кровавого возрождения… первым глотком из груди своей Создательницы, способным невероятной силой ее крови исцелить любые раны. Постепенно теплеющий язык внутри его рта ласкал ее твердеющую плоть, чувствительно задевая навершие, а пальцы медленно сжимались вокруг, царапая нежную кожу острыми кончиками когтей. Ощущение накатывающей волнами слабости на контрасте с дразнящими прикосновениями заставляло голову идти кругом от наслаждения, а глубокое дыхание перебивать даже слабые попытки ее мыслей проясниться. Беатрис лишь крепче стиснула бедра, когда ощутила, как вторая его рука, отпустив ее запястье, коснувшись расплескавшихся по плечам волос, скользит вниз по ее спине, опускаясь на бедро, невесомо проведя по нему когтями спускаясь ниже… длинными, тонкими пальцами проникая меж ее неосмотрительно распахнутых ног. Заставляя ее рефлекторно приподняться, хватая ртом воздух, застонать… упираясь локтем в деревянный борт над его головой. Он пил ее медленно, небольшими глотками растягивая удовольствие, позволяя ей в полной мере прочувствовать ощущение постепенно уходящей из нее жизни. Ноюще двигающихся в ранках клыков, не позволяющих им затянуться. Как накатывает из глубины тела тугими волнами тошнота и как темнеет в глазах, и лишь жажда продолжения не позволяет отдаться объятиям беспамятства. Жажда чувствовать его становящиеся мягкими губы на своей груди, его настойчивые руки на своих бедрах, его гибкие пальцы, скользящие внутри… так плавно, так глубоко… так властно и одновременно нежно. Будто это он все это время держал в руках нить ее жизни, способный вить из нее какие угодно узлы. Беатрис воспользовалась моментом, дрожащей рукой отталкиваясь от борта, садясь ровно, замирая, дабы переждать момент головокружения. Продолжая тяжело дыша глядеть ему в глаза, проясняющиеся, обретающие прежнюю чистоту и цвет, следящие за ней с жадностью и… восхищением. Он медленно облизнулся, собирая языком густые липкие разводы на своих губах, не прекращая при этом ласкать ее, заставив застонать вновь, хватая клинок, брошенный на обивке откинутой крышки. Чтобы тут же, вскинув его на уровень своего лица, дать ему разглядеть, как она касается губами залитого черной кровью серебра, позволяя языку, прокравшись наружу, слизнуть вуаль липких разводов. Дать ему услышать ее частое и тяжелое дыхание, когда сладкий яд растекся по горлу, проникая все глубже в тело, заставляя его загореться огнем. А потом изогнуться, подстраиваясь под влажно скользящие внутри пальцы. Провоцируя возбужденное рычание сорваться с его искаженных в оскале губ… чтобы после, наконец, вынудить его сменить пальцы на орудие... более крупного калибра. Девушка вскрикнула от неожиданности, вновь беспомощно роняя на внутреннюю сторону крышки свое орудие. Схватилась за полы его халата, сжимая в пальцах, натягивая на себя, чувствуя, как напряглись под ней его бедра и как руки схватили ее за талию, спускаясь ниже, чтобы, крепко впившись пальцами, дернуть вперед, давая подстроиться под темп и… размер. Не дав и опомниться, не дав и шанса на ответную реакцию, оставив ее один на один с ощущением, что, если она сейчас разожмет пальцы… отпустит его одежду… потеряет над собой контроль, то провалится в небытие, словно неопытный всадник, пытающийся объездить дикого, непокорного жеребца. Волна жара, нахлынувшая на нее, постепенно спадала, заставляя кожу покрыться мелкими мурашками от подступающего со всех сторон холода, идущего от каменных стен подземелья. Напоминая ей, что только продолжая двигаться, можно вновь вернуть себе тепло. Сперва напрягшееся в нерешительности, ее тело постепенно начинало отвечать на эту скачку, ловя волну, сливаясь с этим ощущением несущего ее вперед потока. Разгоняющейся по жилам черной крови, делающей ощущения ярче во сто крат, вызывая желание схватить побольше воздуха, разогнать кровь до предела, чтобы этой гонке со смертью не было конца… Чтобы заставить ее забыть об остальном мире вокруг, все это время продолжавшем существовать за пределами этих стен... Она жадно подавалась вперед, всхлипами, переходящими в стоны отзываясь на тугие толчки, безжалостно врывающиеся в нее, запрокинув голову к потолку отрывистыми движениями слизывая с губ кровавые капли, чувствуя, как часть из них стекает по подбородку, спадая вниз и скользя по груди, смешиваясь с сочащейся из ранок кровью уже на ней. Кровь из ее руки впиталась в одежду, просачиваясь в зияющую на его груди рану, где медленно… но неотступно и настойчиво дрожало пробитое насквозь сердце, готовое вот-вот затянуться и яростно забиться вновь. Ее пальцы дрогнули, разжимаясь против ее воли, скользкий шелк прошел сквозь них, как утекает песок в решето… ей показалось, что еще немного, и она потеряет равновесие, выпав из гроба, рухнет с высокого постамента вниз, разбив голову о холодные мраморные ступени. Ощущение не иллюзорной вероятности близкой смерти вскружило голову до такой степени, что вязкий зудящий жар растекся по телу, заставляя ее затрепетать, вжимаясь бедрами в его тело, требуя схватить ее сильней, ни за что не отпускать… позволить ей раствориться в этом искрящемся безумии в своей крови, более не шепчущей — ревущей у нее в голове, требуя, призывая, разрывая на части ее волю. Но вместо того, чтобы рухнуть назад… …Беатрис ощутила холод гладкого камня под собой, легкий сквозняк ласкающий ее обнаженное тело под распахнувшейся, ничего не представляющей из себя тонкой тканью ее накидки. Было разгорячившееся тело вновь подобралось, а бедра рефлекторно сжались, чтобы тут же дать ей осознать… он никуда не делся… он все еще здесь… Он доведет дело до конца… Она распахнула до сих пор крепко зажмуренные глаза, пытаясь сквозь пелену подкрадывающегося беспамятства разглядеть, где она оказалась. Но увидела лишь огромное витражное окно по левую сторону от себя, притягивающее к себе все внимание, заставляя собрать остатки воли в кулак, чтобы разглядеть, что же на нем изображено. За тонкими цветными стеклышками, собранными в искусную картину, будто полыхало пламя, подобное огню в камине, создавая впечатление, будто сложенное в виде огненных всполохов стекло на самом деле пылает. Облизывая ступни, голени и бедра прекрасной темноволосой девушки, распахнувшей в стороны пышные белоснежные крылья и воспаряющей к небесам, будучи облаченной лишь в тонкое, небесно-голубое платье, обнажающее ее длинные стройные ноги. Окруженную льнущим к ней скалящим пасть медведем и оплетающим ее тело огромным, белым драконоподобным змеем, языком ласкающим ее руки. Девушка распростерла их в стороны, будто пытаясь объять весь мир… будто призывая всех, населяющих его, вознестись вместе с нею. У нее снова закружилась голова. От масштаба… от высоты, от невероятности открывшегося ей вида. И лишь крепко стиснув пальцы на плечах нависшего над ней мужчины, Беатрис с трудом, но нашла в себе силы опомниться, схватить ускользающее мгновение. И только поймав на себе ее взгляд, он сжал в ладони ее шею, указав лежать смирно, будто почуяв зародившееся в глубине ее сознания зерно своеволия. Тихо зарычал, переводя ладонь с горла на затылок, утопая пальцами в ее волосах, чтобы позже, сжав их в тугой жгут, запрокинуть ей голову, заставляя зажмуриться, ощутив, как было замершие на короткий миг, вспахивающие ее тело толчки возобновились с новой силой. Стискивая пальцами холодные края широкого плоского камня, ей оставалось лишь успевать обмахивать языком пересыхающие губы, стянутые пленкой застывающей на них крови. Зажмурившись в наслаждении, тихо всхлипывать сквозь боль от стянутых на затылке волос, контрастирующую с подступающей из глубин тела истомой, захватывающей сознание, заставляя забыть о том, что она только что видела. Она почувствовала, как он ускорился, все яростней вжимая в камень ее тело, сминая под ней тонкую ткань, чтобы она, не желая касаться холодного мрамора, вскинула ноги выше, обхватывая его бедра крепким кольцом. Он навис над ней, обдав глубоким дыханием ее кожу. Она вскинула руки, обхватывая ими его шею, привлекая ближе, прижимая к себе, желая раствориться в нем без остатка, отпечатав на своем теле не только огонь его желания, но и кровь, сочащуюся из его сердца, отпечатавшуюся на своей груди... «Кровь тянется к крови...» - не ее ли это были когда-то слова… Горячий… гибкий язык коснулся ее мокрой от пота шеи… прежде чем хриплым голосом, что раздался над самым ее ухом… он произнес три тихих слова прежде чем, так и не дав ей опомниться, распахнув глаза с неестественно широкими зрачками, Антонио отстранился на миг, впиваясь ей в горло… — Sei brav, Schatz… … Она закричала, подскакивая в своей постели, схватившись руками за шею. Темнота в комнате сперва обескуражила ее, заставив сжаться в комок, обхватив себя руками. Тяжело дыша вновь открыть глаза, медленно осмотревшись сквозь прилипшие к лицу пряди ее челки... В комнате на самом деле не было так уж и темно, ее глаза быстро привыкли к полумраку. Сквозь приоткрытое окно проникал в спальню нежный свет почти полной луны. Легкий ветер тревожил воздушные занавеси, касаясь влаги на ее обнаженных плечах, от чего Беатрис мелко вздрогнула, натягивая одеяло повыше… Она оглянулась по сторонам, видом привычной обстановки в своей квартире возвращая себе уверенность и покой. Да… все было как обычно. Ничего странного, пугающего и непредвиденного… даже кошмары не были для нее редкостью в последнее время. Но не такие… - Что… снова?.. Она не сводила взгляда с фигуры Айзека, проснувшегося от ее крика, а теперь лежащего на боку, сжимая в кулаке край одеяла и глядящего на нее с пониманием и тенью тревоги во взгляде. В его глубоких зеленых глазах отражался лунный свет, на миг заставив девушку залюбоваться этим видом, не сразу осознав, что именно он ей сказал… Он имел в виду ее «работу» по сопровождению, обычно такие ночи проходили спокойно, но кто знал, что может случиться в следующую минуту. Раньше им не приходилось сталкиваться с подобным… и инструкций им никто не выдал. - Что?.. - девушка нахмурилась, сжав колени под одеялом, - Нет… сегодня все спокойно… в последнее время в целом… все спокойно. - Я заметил… - он ухмыльнулся, отдергивая одеяло, приглашая Беатрис присоединиться к нему, чтобы согреть ее и утешить, - Но я рад, что тебя не дергают понапрасну. Тебе и без того сейчас хватает забот. - Да… хватает… Она сглотнула, осознав, что нужно будет позже пойти и налить себе воды. В горле безнадежно пересохло, она ощущала металлический вкус крови на языке, напоминающий ржавчину… - Что же случилось на этот раз?.. Поделишься?.. - Айзек привлек жену ближе к себе, развернув к себе лицом, позволяя обхватить руками мощную шею и плечи, с удовольствием ощутив, как она прижалась бедрами к его телу. - Мне снилось, как в недрах Храма Антонио пил кровь из моей груди, а затем совратил, трахнув в собственном гробу… И не то, чтоб я была против. - пожала она плечами, искривляя губы в неком подобии улыбки. - Ты должно быть шутишь?.. Беатрис почувствовала, как он напрягся, уже отнюдь не ласково, а настойчиво обхватывая ее тело. Будто желая оградить от тех чувств, что ей довелось недавно испытать. Она понимала, что если позволить этой теме развиться, то объятия грозили вскоре смениться на сжатые в предвкушении кровавой бойни кулаки, и проклинала себя за невозможность хоть как-то солгать во благо или исказить порой возмутительную и удручающую реальность. Любимому мужчине не было смысла лгать. Они прошли вместе через такое количество житейского дерьма, что кошмарный сон… не то, из-за чего стоило лишать спокойного сна собственную совесть. - Нет, любовь моя, это не шутка, - тем не менее улыбнулась девушка, замотав головой, носом щекоча его грудь, - Я не рассчитывала, что это случится именно так и таким образом, но… в какой-то степени я рада, что это был всего лишь сон. - То есть… ты хочешь сказать, что он здесь не причем?.. - Айзек приподнялся на локте, чтобы лучше рассмотреть ее лицо. Пытаясь понять, пытается ли она выгородить и обелить посмевшего покуситься на ее честь ублюдка или же… - Во мне уже давно нет ни капли его крови, - покачала головой Беатрис, падая на свою подушку, запрокидывая руки наверх так, чтобы вскинуть волосы и позволить прохладному воздуху ласкать ее шею, - И не то, чтоб раньше он позволял себе злоупотреблять своими возможностями. Я знаю, как ощущается воздействие вампирских сил на разум. Отец учил меня это различать… Она проследила, как Айзек сел в постели, положив локти на колени сцепив руки перед собой. Его спина высоко вздымалась, а грудная клетка широко расходилась в стороны, в его ссутуленной фигуре чувствовалось едва сдерживаемое напряжение. Ей сперва показалось, будто он не поверил ей… и ее душу охватил холод. Когда дело касалось Антонио и его вызывающего поведения в отношении Беатрис… Айзек всегда был непреклонен и беспощаден. Он был готов смириться и впустить в свою жизнь многое, даже то, что его лучший друг связан с его любимой женщиной, несмотря на то, сколько боли в прошлом он посмел ей причинить. Но времена изменились, прошлое больше не было властно над ними, они не были обязаны веками тащить за собой разрушающие их души чувства. Они преодолели все, и теперь могли создать для себя новую судьбу. И раз Беатрис позволила этому случиться, поверила в него… то и Айзек, всегда более сентиментальный в отношении своих близких и часто обжигающийся на этом, позволил себе довериться ее интуиции… Но если бы этот ублюдок позволил себе домогаться ее даже в бессознательном состоянии… В мире сотканных им иллюзий, где она была особенно беззащитна… Под гневом разъяренного мужчины Антонио превратился бы в такое кровавое месиво, что никакая спячка в гробу ему бы уже не помогла. - Скажи честно, как на духу… - повторил он, протягивая руку, чтобы сжать ее тонкие пальцы, - Он никак тебе не навредил?.. - Он в оцепенении, Айзек… - девушка сжала в ответ его руку, чувствуя, как ее касание помогает ему успокоиться, - В безнадежной спячке, подобной смерти. Он стар и силен… но с серебром в сердце он не может даже мечтать о том, чтобы хоть как-то влиять на реальный мир из Бездны. - Точно?.. Его голос стал совсем низким. Будто он пытался сам себя убедить в том, что все действительно в порядке, будто голос и слова его жены не были способны добавить ту последнюю каплю в чашу уверенности. - Если тебе и вымещать на ком свое негодование… то уж на мне… - Беатрис позволила себе легкую ироничную улыбку, когда заметила, что Айзек повернулся в ее сторону, смеряя ее недоверчивым взглядом, - Это первый сон с участием Антонио, который стал настолько… эротическим. Возможно… я начинаю по нему скучать?.. Она повела ногами под одеялом, отмечая, как вновь каменеют мышцы под его кожей. Айзек развернулся к ней, резким движением сдергивая одеяло с ее обнаженного тела. Наблюдая, как лунный свет оттеняет почти высохшую влагу на ее коже, как пугливо напрягся живот и покачнулась грудь, светлая, почти прозрачная под прикосновениями ночного светила. Он смерил ее тяжелым взглядом, но окутавшее ее сердце тепло подсказывало девушке… ей ничего не угрожает. Так смотрит гурман на изысканное блюдо, выложенное перед ним на искусно сервированном столе, мучительно выбирая… с чего же ему начать дегустацию в первую очередь. - Слишком много чести для такого ничтожества… Он склонился над Беатрис, коснувшись губами ее коленей. Ладонью коснувшись щиколотки, приподнимая ее ногу на уровень своего лица. Он не мог на нее злиться. Не мог ни в чем обвинить… она доказала ему веками своей преданности, что нет души в этом мире вернее и прекрасней. Эта женщина была сокровищем, недостижимым и желанным, о котором еще не сложено легенд. За которую сражались на смерть не ведая пощады сильнейшие из сильнейших. И досталась она ему… Вояке с испещренной шрамами душой, готовому сложить для нее такую легенду, способного положить к ее невероятным ногам весь мир. - Он недостоин тех чувств, что ты начинаешь испытывать к нему… недостоин и мечтать о том, чтобы удостоиться возможности коснуться губами даже кончика твоего пальца… Проведя ладонью по ее голени, мужчина поцеловал тыльную сторону ее стопы. - О да… ты прав… он омерзителен… Девушка облизнулась, заинтересованным взглядом наблюдая за действиями своего супруга. Он утверждал, что никогда не был ревнив. Никогда не имел повода спровоцировать в себе это чувство, но… когда он начинал говорить ей такие вещи… даже не до конца отошедшее от шока ночного кошмара тело начинало отзываться на такую искушающую провокацию… Дразнить его внутреннего зверя, зная, что обязательно будет за это наказана… как можно было перед подобным устоять?.. - Безобразное… отвратительное… похотливое животное… Она прикусила губу, когда ощутила, как Айзек сжал зубами палец на ее ноге, терзая его, прежде чем обхватить губами в утешающем жесте… - Он недостоин даже прямо смотреть мне в глаза… - Правильно… ведь ты достойна большего… - Верно… пусть смотрит снизу-вверх… - пожала плечами девушка, отмечая, как скользят его губы по ее ногам… все выше и выше… - Ведь меж моих бедер открывается такой чудесный вид… Беатрис засмеялась в ответ на прокатившийся в ее сторону из глубин его тела рык, в следующее мгновение заливистым хохотом заглушая эхо раздавшегося в ночи шлепка. *** Последние полторы недели были насыщены на события и размышления. Почти сразу после возвращения из монастыря пришлось вернуться на работу, доктор Малапарте, пусть и был обеспокоен здоровьем вверенной ему на попечение санитарки, но без лишних рук в большом госпитале всегда было трудно. Беатрис ценила эту работу и была благодарна за нее. Она хотела бы работать здесь и дальше, как долго ей это будет позволено. Работа не была тяжелой, но при этом давала ей огромные возможности к социализации и наработке коммуникативных навыков. Это в новых условиях было для нее куда важнее. Она достаточно провела времени в боях по колено в крови. Достаточно принимала сложных и важных решений. Простые задачи и простая ответственность с достойной за это наградой… это все, чего ей теперь хотелось. За пределами стен больницы ее ждал не меньший сонм забот. И речь шла вовсе не о приготовлении ужина или уборке квартиры. С этим ей довольно часто помогал муж. На связи всегда был Марко, готовый не только лично вылизать ее незатейливые апартаменты, но и вызвать всех необходимых специалистов. Молодой Слуга изнывал от безделья в отсутствии своего Господина, а потому воспринимал Беатрис в качестве его замены, желая стать затычкой в любой дыре. Дело было вовсе не в этой рутине… а в прошлом, в котором ей пришлось впервые за несколько лет начать ковыряться… «- Сейчас мы занимаемся тем, к чему ты халатно относилась все эти годы… собираем по кускам твою память. Отвечай на вопрос.» - как ей когда-то сказала ее свекровь. Она была права… Беатрис намеренно допускала белые пятна на полотне своей истории, храня зачастую только какую-то сугубо личную, несущественную в глобальных масштабах информацию. Порой ее враги знали о ней больше, чем она о себе сама. В чем частенько убеждалась, чувствуя себя будто на автобиографической лекции во время сражения. Беспечно упуская контроль над собственной жизнью, она позволяла другим этот контроль перехватывать, оказываясь в непозволительно уязвимом положении. Раньше с ней всегда был отец… потом державший ее на коротком поводке Моран. Затем о ней заботились Айзек и Антонио. Однажды она окажется в ситуации, когда рядом не окажется сильного и властного мужчины, знающего о ней все. Ее хрупкий островок покоя и беспристрастия некому будет защитить. И красноречивое напоминание об этом она получила спустя буквально несколько дней спустя после возвращения из Сент-де-Труа. Вернее, сообщение поступило еще до их возвращения. Но проверить свой забитый почтой и рекламными рассылками почтовый ящик у Беатрис дошли руки только сейчас. Письмо было от Кьяры. Особое, доставленное экспресс почтой. Наверняка Хранитель с ученицей посчитали, что их новые знакомые не станут задерживаться, и вернутся домой вскоре после посещения ими Тосканы. Вскрыв конверт, пропахший пылью и краской от другой лежащей в ящике рассылки, Беатрис развернула послание, внимательно прочитав его от начала до конца. Ничего особенного, всего лишь формальности и контакты для связи с ней, ее учителем и еще рядом каких-то людей. Это показалось девушке странным. Она ожидала более развернутого письма. Сложно сказать, что именно она хотела в нем увидеть, но все-таки… Однако, не успела она обкатать на языке вкус разочарования, как на столе рядом с ней зазвонил телефон. Неизвестный номер, но Беатрис распознала в нем региональный код Тосканы. Какое совпадение. Но в совпадения ей не верилось. Наверняка письмо содержало в себе какой-то скрытый сигил-маячок, подающий сигнал отправителю. Тогда становилось понятно столь сухое и практичное содержание. Беседу о личном Леон хотел приберечь для голосового разговора. — Я уже было опасался, что письмо мог съесть ваш фамильяр, - она услышала в его голосе улыбку. Мужчина явно не был обижен ее поздним ознакомлением с посланием, - Как прошли ваши выходные? — Спасибо, неплохо… - Беатрис постаралась добавить дружелюбия в свой голос, в конце концов Леон был к ним добр и пока еще не вызывал сомнений в своей порядочности. В его обществе ей было легко вспомнить свою юность в кругу Хранителей - друзей своего отца, - Прошу прощения за задержку, работа захватила все мое внимание, почтовый ящик забит почтой доверху… — То есть вы не обнаружили мой подарок?.. - в голосе стража появилось удивление. — Подарок?.. - нахмурилась девушка, рукой разворошив холмик из писем и свертков на столе перед собой, - А как он выглядит?.. — Небольшая серебристая коробочка, тяжелая. Пропажа обнаружилась на самом дне ящика, Беатрис рефлекторно вытащила бумаги, даже не удосужившись проверить, не осталось ли что-то на самом дне. — Что это?.. Девушка развернула коробочку, внутри которой на подложке из мелко покрошенного сена покоился небольшой камень, размером с половину ее ладони. Самый обычный, каких полно на лоне природы. — О, прислушайтесь, сеньора, это очень необычная вещица, я знаю, вы так и не взяли ничего на память о поездке в наши края, пусть и очень хотели. Я признателен вам за порядочность, считаю, что она должна быть вознаграждена. Положив телефон рядом с собой, Беатрис взяла камень в обе ладони, сжав его в руках. Он выглядел обычной галькой, но внутри него будто раскрывался целый космос, покалывающий кожу сквозь слои породы. Переливающийся звездами и бликами, искрами и полутонами. Девушке почему-то вспомнилось вино, которое они пили с Айзеком во время их ужина на берегу озера. Это была модификация Вин Санто — святого вина, исконно тосканского сорта. — Это… аметистовая жеода?.. Беатрис нахмурила одну бровь, вновь взяв в руку телефон. Это предположение было дерзким и не очевидным, но ей захотелось поддержать затеянную Леоном игру. Пусть этот мужчина явно был не так прост, как казалось, его маска простодушия подкупала ее, позволяя на время задавить в себе голос недоверия. — Вы удивительно проницательны, госпожа Сперанца… чего и следовало ожидать от столь одаренной и сильной ведьмы. Или, быть может, вам будет привычней, если я буду звать вас… Беатрис?.. К уже нахмуренной брови тут же присоединилась вторая. Девушка так и замерла на месте с трубкой в руке, сжимая во второй постепенно теплеющий в ее руках каменный шарик. — Пришлось потратить некоторое время на поиск достоверной информации, все же прошло столько времени, но я не склонен халатно относиться к тем, с кем меня столь необычным способом сталкивает судьба. Вы были правы, мне имя Орфео де Фиоре ничего не говорит, но вот моему коллеге из Ломбардии оно кое-что сказало. — Я не… - Беатрис запнулась, почувствовав сухость в горле. — О, прошу вас, дайте мне договорить. Так вышло, что этот Орфео пробыл Хранителем довольно недолго, всего-то несколько лет. И за эти годы он выбирался на шабаши крайне редко. В писаниях сказано, что он был нелюдим и замкнут, в чистом поле ему было комфортнее, чем в компании живых людей. Так вот. Возможно, вы не в курсе, но у Хранителей из поколения в поколение передаются записи, в том числе хранящие информацию о каждом шабаше и тех, чье посвящение проходило в их присутствии. Орфео за недолгие годы своего правления в Ломбардии присутствовал лишь на одном шабаше, примечательно то, что во время него как раз и проходило посвящение нового Хранителя Саксонии. А, если конкретней… вас, госпожа Бойе. — Это нонсенс… - выдавила она сквозь зубы, продолжая стискивать камень в руке... — Прошу вас, не оскорбляйте меня недоверием, сеньора. Я не стал выдавать вашей тайны своему коллеге, он не знает, зачем я сделал ему этот запрос. Я всего лишь хочу знать, кого собираюсь пригласить в круг своих близких друзей и приобщить к участию в новом обороте колеса жизни. Камень, преподнесенный в дар вам — амулет провидцев и ищущих истину. Уверен, вам это знакомо. — Что вам нужно?.. - сухо поинтересовалась Беатрис, сжав почти раскалившейся камень в кулаке. Откровение Леона не напугало ее, он вполне мог при должном усердии раскопать эти архивные данные, доступные закрытому кругу Хранителей, а она сама предоставила ему подсказку. Неосознанно ли?.. — Благодарю вас за подсказку, сеньора, уверен, вы не были бы столь беспечны, если бы не хотели намеренно предоставить мне зацепку и возможность самому все разузнать, а не вытягивать информацию из дамы силой. Мне не нужно ничего, кроме вашей искренности. Ведь на предстоящем шабаше, на который я хочу пригласить вас, будет присутствовать и Хранитель округа Лацио. Уверен, вам будет приятно это знакомство. Многие из приглашенных — мои близкие друзья, нам не свойственно разбрасываться приглашениями направо и налево, и я мог бы отказаться от своих слов, если бы посчитал вашу кандидатуру ненадежной. Среди нас бессмертие не распространено, встретить пятисотлетнюю ведьму — это большая удача. Надеюсь, однажды вы поделитесь своей историей добровольно, дабы подтвердить, либо же опровергнуть мои догадки… «Пятьсот тридцати двухлетнюю», - про себя одернула стража девушка, набрав в легкие воздуха. — Не поделитесь некоторыми из них?.. - Беатрис с трудом выдавила из себя эти слова. Пройдя на кухню, она налила в стакан холодный слабоконцентрированный травяной настой, призванный возвращать телу ощущение чистоты и свежести. — Среди моих знакомых из ближайших поколений Хранителей о вас никто прежде ничего не слышал. Вы упомянули, что «многое пропустили»… значит, вы могли провести некоторый период своей жизни во сне или его подобии, - предположил Хранитель, поддержав ее небольшую провокацию, - У вас необычный фамильяр, больше демон, нежели обычный пес. Он очень привязан к вам, что в целом ожидаемо для фамильяров. Часто их вскармливают на крови для установления связи и создания нерушимой преданности. Пусть его мутации и выглядят пугающе, но вы контролируете его демоническую природу, что раскрывает ваши способности с любопытной стороны. И последнее — ваш будущий супруг. Кьяра распознала в нем обладателя истинной веры, что довольно редкое явление в наши дни. И его фамилия — необычная и также… очень редкая в наших краях. Такая же фамилия, как и у директоров Интерната, многих поколений настоятелей монастыря Сент-де-Труа. — Вы очень наблюдательны и дотошны, сеньор Орландо… - зажмурившись, девушка опустилась за обеденный стол, подперев лоб ладонью продолжая буравить взглядом положенный перед собой камень. — Вам любопытен мой вердикт?.. — О, прошу… — Семейство де ла Ронда пленило вас многие сотни лет назад. Найдя ваши навыки полезными, нежеланными к уничтожению, заключив у себя, как трофей или орудие для выполнения некой работы. Возможно, вы действительно работали на них какое-то время, но позже вы провели часть своей жизни во сне, добровольном ли, либо же принудительном… Но юный потомок старинного священного семейства пробудил вас, по нужде ли, либо же очарованный вами и поклявшийся во что бы то ни стало покорить ваше сердце. Если мне будет позволено побыть романтиком и допустить подобную сентиментальность. Почему же вы так и не остались Хранителем своей земли… Саксония тогда так отчаянно нуждалась в хозяйской руке, а о вас совсем ничего нет в дальнейших хрониках… Что же привело вас в наши леса спустя столько лет… Леон неприкрыто купался в своем триумфе, до поры упиваясь своей безнаказанностью. Он не знал наверняка способностей женщины, с которой ему пришлось столкнуться, но проверять свои догадки решил напрямую, голыми руками прощупывая границы дозволенного. Ожидая, когда она потеряет контроль над собой, а значит, передаст этот контроль в его руки. Ведь явно ведьме, все это время предпочитавшей вести замкнутый и неприметный образ жизни, не будет приятно, когда ее нижнее белье так беззастенчиво ворошат руками прямо у нее на глазах. — Вы еще так молоды, милый Леон… - девушка улыбнулась, зажмурившись разглядывая переливы аметистовых искр, пляшущих под покровом век. Она позволяла себе подобное обращение лишь к тем, кто был ей симпатичен. Юный хранитель, пусть и был уже мужчиной, вступающим в зрелость, тем не менее казался ей таким непостижимо неопытным и беззаботным, что невольно вызывал расположение. В его притязаниях не чувствовалось угрозы… только охотничий азарт искателя, мага, ищущего истину. Амбиции… которых ей всегда не хватало. — Поведанная вами история невероятно романтична и на удивление правдоподобна, пусть и поведана наизнанку. Ваше чутье ведет вас в верном направлении, но большая часть ответов на ваши вопросы сокрыта в архивах другого закрытого сообщества и никогда не попадет в ваши руки. — Даже так?.. Вы дразните меня, госпожа Бойе… - Леон ухмыльнулся ее словам, скрипнув спинкой своего кресла, - Обещайте, что однажды вы удостоите меня чести приоткрыть полог, эту истину скрывающий. — Я не подопытный кролик для тренировки ваших юношеских амбиций, - подернула глазом Беатрис, стиснув губы, - Сдержите ваше слово, заслужите мое доверие, будьте достойны своего титула. Я знала Хранителей как сильнее, так и подобных вам… один из них чуть не задохнулся, подавившись земляникой, когда меня попытались оскорбить… — О, прошу прощения за свое неподобающее поведение… - мужчина убрал из голоса претенциозные интонации, вновь скрипнув креслом, - Безусловно, вы сами вольны решать, кого и когда одарить своим доверием. В присланном вам письме есть также контакты Фернандо Оливе — нынешнего Хранителя Ломбардии. Если вдруг пожелаете поинтересоваться, как идут дела. Если захотите связаться с кем-нибудь еще… только скажите. — Выходит, я приглашена на шабаш этой осенью?.. - поморщившись, Беатрис вновь сжала в руке подарок Леона, почувствовав, как что-то щелкнуло в ее пальцах. — Конечно, я же Хранитель Тосканы, Флоренция входит в область моих официальных владений, потому я волен приглашать на свой шабаш, кого посчитаю нужным, - в его голосе вновь прорезалось самодовольство, мужчина явно наслаждался своими возможностями, - Я не стану разглашать о вас нежелательную информацию, и буду рад видеть вас в сопровождении будущего супруга. Он ведь мой будущий коллега по оружию, не удивлюсь, если однажды встречу его в качестве детектива. Беатрис ухмыльнулась словам Леона. Айзек как раз хотел стать детективом и прикладывал к этому все усилия. Его навыки дипломата, военного и экзекутора были бы весьма полезны, будучи примененными в области современных компетенций после повышения, так сказать… уровня квалификации. Чутье молодого Хранителя было невероятно острым… — Если вам интересно, как завершилось дело касательно последствий нашего знакомства… то все улажено. Улики не несли в себе достоверных данных для оформления состава преступления и развертывания полноценного расследования, устройств слежения на территории парка не нашли, свидетельские показания посчитали неубедительными. Максимум, это поставят больше указателей о недопустимости несанкционированного кемпинга на территории заповедной земли, поэтому будьте внимательны, а лучше свяжитесь со мной, я подскажу отличные места для уединенного отдыха, коли вам будет такой необходим. — Благодарю за проявленные благоразумие и заботу, милый Леон… вы очень чуткий и амбициозный юноша. Мне не стоит упрекать вас за вполне оправданное для мага любопытство. Почту за честь присутствовать на вашем шабаше в качестве желанного гостя. — Я на связи для вас в любое время, сеньора… - она почувствовала, как Хранитель кивнул ей в кратком поклоне, - И рад, что подарок пришелся вам по нраву. Как говорят у вас на родине… guten Abend! Несколько секунд после окончания разговора Беатрис так и просидела с закрытыми глазами, с прижатой к уху безмолвной телефонной трубкой в одной руке и камнем Леона в другой. Чувствовать себя схваченной за руку, пойманной врасплох, она не любила, и надеялась, что подобное уже никогда ее не коснется. И молилась лишь об одном… чтобы чутье не подвело ее, и Леон действительно не представлял для них угрозы. Убивать полицейского, проклинать его, либо спускать на него Антонио, девушке отнюдь не хотелось. У них и так хватало проблем с представителями закона в последнее время. Айзек также должен будет знать о случившемся, ведь Хранителю Тосканы удалось в числе прочего раздобыть информацию и о его семье. Пусть главного о нем он так и не узнал. Что «будущим» ее супруг был ей лишь формально. И что он на самом деле и был тем самым «потомком древнего священного семейства», некогда «пленившим» ее для использования ее навыков для определенной «работы». Будучи очарованным ею… но уже давно покорившим ее сердце. Беатрис было собиралась встать из-за стола, чтобы налить себе еще травяной воды, как почувствовала, что камень распался на части в ее ладони. Он так раскалился от ее прикосновения, что дал трещину, расколовшись на две половинки… обнажая искрящуюся темно-фиолетовыми зубцами миниатюрную пещеру. Будто скрывавшуюся за внешне невзрачной оболочкой целым космосом загадок и смыслов. Призывая достаточно смелые и искренние души нырнуть в него с головой, чтобы обрести истинное знание и раскрыть его тайны. *** С тех пор прошло достаточно времени, чтобы Беатрис успела устаканить в голове произошедшее, проанализировать полученную информацию, поделиться своими измышлениями с мужем, чтобы в итоге решить для себя — что не делается — пока это было к лучшему. Ее больше порадовал оптимизм и любопытство Леона, чем то, какие данные он смог поднять о ее прошлом. Это была лишь та часть информации, что легко была доступна историкам, часть была доступна Хранителям по их закрытым каналам. С тех пор, как она вышла замуж и уехала из Саксонии, ее след оборвался… ни с кем из своих новых коллег девушка не поддерживала контактов. А, коли уж у Леона получилось бы докопаться до того дня, когда ее объявили пропавшей без вести, то наверняка он списал бы это на свои догадки о захвате ее в плен членами древнего священного Ордена. О существовании которого, опять же, не мог знать в силу отсутствия к этой информации соответствующего доступа. Он считал Айзека потомком людей, владеющих монастырем, не догадываясь, что тот на самом деле был тем, кто их породил. Правдоподобные данные были изрядно перемешаны с вымыслом и домыслами. Беатрис решила поощрить в Хранителе его охотничий пыл, не подтверждая, но и не опровергая его невероятных фантазий. Эта игра входила в ее план по «заслуживанию доверия». Он мог как стать ее надежным союзником и другом, так и подвергнуться влиянию Антонио и тех прихожан Храма, что были способны быстро и эффективно стирать память даже самым упорным из колдунов. Кстати о них. Через Марко девушка получала свежие новости «с полей». Как шли дела по зачистке последствий инцидента в монастыре. Несколько раз они с Айзеком созванивались с Диего и Жизель, под благовидным предлогом связывались с Джакомо и Лючией, им даже удалось кратко побеседовать с Фабио, уже начавшим подготовительную программу в числе других молодых поступающих. Проверок для Сент-де-Труа избежать не удалось, но они были проведены весьма поверхностно, «для галочки». У монастыря была безупречная репутация, к его выпускникам и рыцарям всегда относились с уважением, управление никогда прежде не позволяло себе подобных выходок, таких как нарушение базовых санитарных норм, предписанных государством. Часть прихожан успешно интегрировались в окружение семьи погибшего ученика, ставшего сосудом для призванного демона. Поработав с адвокатами и правоохранителями, что должны были заняться расследованием и дополнительными экспертизами, они смогли добиться для монастыря благоприятных условий, в итоге приведших к незначительным взысканиям и компенсациям, дабы формально успокоить было настроенных весьма радикально родственников. Которые, тем не менее, в конце еще и извинялись перед Диего и его сестрой за доставленные ими и их сыном неудобства. Видно, кто-то в праведном порыве угодить, все же перегнул палку, надавив на чувство вины пострадавших. Антонио выполнил порученную ему задачу более чем удовлетворительно. Удивительно чисто и без нареканий. Учитывая, что большую часть времени в виду отсутствия в обители своего Хозяина руководить операцией пришлось Марко, решающему через Беатрис ключевые вопросы. Позже ей хотелось бы лично познакомиться с теми, кого он выбрал для выполнения этой работы. В конце концов, они заслужили свою награду. Быть отмеченными лично своей Госпожой… ей это не стоило почти ничего, а для них… было чуть ли не целью их нынешнего существования. Шагом, что оттолкнет их еще дальше от зла и греха, приблизив к тому, за чем вообще они пришли под мраморные своды Храма. Она много слышала об этом месте, которое казалось ей чем-то вроде мифа или сказки для детей. Раньше о том, чтобы открыто заявить о желании вампиров спасать свои души не могло идти и речи. Одни считают это ересью, другие — преступлением против их бесчеловечной природы. По сути это все еще продолжало быть ересью. Но став Кардиналом ключевого округа целой страны, сплотив вокруг себя целый конгломерат влиятельных бессмертных, чье слово имело неоспоримый вес в их окружении, Антонио заставил весь остальной подлунный мир считаться с произошедшим, и с тем, каким он видит грядущее. Было ли это лишь игрой, призванной сделать из могущественных зверей очередной сонм марионеток для его забав, было ли это планом по созданию личной армии для себя и его Госпожи, коли Предвечному будет угодно вернуть ее в бренный мир. Либо же он, как и многие вокруг… уверовал в случившееся с Беатрис и, даже если сам не желал спасения, то поощрял это рвение в остальных в знак памяти и почтения к тому подвигу воли, что девушке удалось совершить в столь юном для бессмертных возрасте. Так или иначе, Храм Апокалипсиса Минувшего процветал. Проповеди, проводимые Антонио каждую неделю производили фурор. Пожертвования и обороты священного вина не оставляли сомнений в благополучном будущем предприятия и распространении его миссии по всему земному шару. В каждой стране мира у Антонио, а значит и у Беатрис, были могущественные союзники, готовые прийти на помощь, стоило лишь их об этом попросить, будучи убежденные в том, что выполняя волю Госпожи, они приближают к спасению свои души. Было ли это так на самом деле?.. Это ей и предстояло выяснить лично... Решиться на этот звонок было невероятно тяжело. Она даже пыталась всучить телефон Айзеку несколько раз, чтобы он за нее нажал кнопку исходящего вызова. Конечно, она не собиралась на самом деле перекладывать эту ответственность на него, просто пыталась сбросить напряжение, вовлечь его в водоворот охвативших ее тревог. Но все это была лишь игра, попытка перевести в шутку то, что не на шутку ее пугало. Страх перед посещением обители был лишь поводом отвлечь себя от главной мысли, которая в последние дни посещала ее все чаще. Она действительно соскучилась по своему инквизитору… Он выполнил ее поручение о помощи монастырю безупречно, даже зная, чем могло обернуться для него его своеволие в прошлом. И пусть приходилось отдавать отчет в том, что в его крови плескался древний монстр, в любой момент способный надеть на себя тело Антонио, словно гидрокостюм, Беатрис решила для себя раз и навсегда… она хочет помочь ему в этой борьбе. Прежде ей казалось даже в чем-то милым то, что Виктор, разбавив своей кипучую кровь Летто, хотел будто стабилизировать его буйный нрав, дав возможность бывшему инквизитору и своей дочери, наконец, найти общий язык. Прошедшие недели дали ей понять с пугающей ясностью… это было не так. Зная, что дочь больше не захочет его видеть, желая самому избегать прямых встреч, он мог намеренно использовать самонадеянного и тщеславного священника, подарив ему иллюзию контроля и могущества взамен на идеальное прикрытие. Этому необходимо было положить конец. Автомобиль, отправленный Марко, прибыл за ней незадолго до заката. Айзек был крайне недоволен тем, что его оставляют за бортом, но отчасти был рад до поры избежать необходимости посещения этого богохульственного сборища до ереси фанатичных любителей самообмана. Беатрис поехала в Храм одна. Где ее и должен был встретить Слуга, сопроводив к тайному входу в сакральную обитель. — Вы уверены, что это вам поможет?.. - Марко с плохо скрываемым скепсисом окинул взглядом Беатрис, что облачалась в мантию рядовых служащих Храма, не желая привлекать к себе излишнее внимание. Она выбрала день, когда в обители должно будет присутствовать как можно меньше служек и прихожан, пришедших по делам. Те, что остались, должны были принять ее фигуру за одну из них, без общества Антонио Беатрис ни за что не решилась бы на открытое и демонстративное появление. Однако… учитывая, что она успела уяснить со слов других бессмертных, будь она облачена хоть в мантию-невидимку… ее ауру это не сможет укрыть ни от кого. Даже от тех, кто был менее способен к ее чтению, чем другие. Но она решила перестраховаться, на случай, если бы ей вдруг повезло. — Поможет, не поможет… мне уже все равно. Прости мне эту слабость, что не позволяет мне с ноги выбить дверь в собственный Храм, заявив во всеуслышание, что «госпожа одумалась и готова внимать мольбам страждущих душ»… - в голосе Беатрис слышалось волнение, спрятанное за маской раздражительности. - Это подождет, сейчас я приехала сюда ради другого… — Да… конечно, я понимаю вас… Юноша все еще не разделял уверенности девушки в эффективности столь бесхитростной маскировки, но, если ей это могло помочь найти в себе силы перешагнуть порог Храма — то кто он был такой, чтобы давать ей советы. Они стояли в помещении пропахшей пылью и старостью букинистической лавки. Она входила в состав территории Храма, а держал ее один из представителей Колдунов. Вампиров, некогда бывших человеческими магами, узурпировавшими дар Каина, ниспосланный ему с небес, уничтожив некоторых из его внуков. Сперва бывшие чуть ли не изгоями, Узурпаторы заслужили себе место среди бессмертных, став незаменимой частью сообщества. «В семье не без урода», как гласит старая поговорка, но когда в твоей семье сплошь уроды… наиболее полезные из них становятся желанными гостями в каждом доме и доверенными лицами в любой свите. Алчущие знаний за пределами человеческих возможностей, развивающие свою опасную магию за гранью реальности, Колдуны были идеальными хранителями для подобных мест. Один из них был стражем-Привратником Храма Апокалипсиса Минувшего. Сегодня у него был выходной, а у Марко — ключ от всех дверей. — Вы готовы?.. - юноша сделал знак рукой в сторону соседней комнаты, убедившись, что Беатрис привела себя в порядок. — Нет… - бросила она, зная, что ее слова уже больше ничего не решают. Покои с гробом Антонио… вот, что было ее целью. Остальное - лишь неприятные сопутствующие трудности. Юноша приблизился к книжному шкафу в дальней стороне хранилища, достав из-под складок собственной мантии пузырек с черной кровью. Защитная печать, отпирающая двери, реагировала лишь на кровь Хеспероса, и Марко заблаговременно раздобыл немного под благовидным предлогом. Хотя в виду вверенных ему в отсутствие Антонио полномочий, Марко не имели право отказывать, даже если бы он предпочел не объяснять мотивов своих действий. Начертав необходимые знаки, юноша активировал их кровью, прочитав необходимое заклинание. Но вопреки ожиданиям Беатрис, в стене не было никаких скрытых механизмов или рельс, с помощью которых отошла бы в сторону книжная полка, или открылась еще какая-то дверь, замаскированная под обыденные предметы. Вместо этого стена перед ними подернулась кровавой дымкой, растворяясь в воздухе, будто состояла из вязкого утреннего тумана. — Прошу вас… следуйте за мной и будьте аккуратны на ступенях. - предупредил Беатрис юноша, взяв с полки неподалеку фонарь со свечей, первым вступив на черные мраморные плиты, - Спуск будет долгим, потому заранее прощу прощения за доставленные неудобства… — Почему вы не построили лифт?.. - девушка нахмурилась, тем не менее проследовав за Марко в освещаемую им дрожащим ореолом фонаря тьму, почувствовав, как за ней вновь выросла стена, принявшая с обратной стороны форму книжной полки, - Или вам… религия не позволяет?.. — О, вы невероятно близки к истине, однако, этому есть целый ряд причин, моя госпожа… - Марко ухмыльнулся ее замечанию, будучи только рад пояснить девушке истории об особенностях посвященной ей обители, - Одна из версий гласит, что таким образом прихожане должны прочувствовать глубину своего падения, с каждой пройденной ступенью осознавая, насколько прогнили их души и помыслы. Из этого выходит вторая версия подобного архитектурного решения. Лестница — это четки. Чем медленнее ты спускаешься, чем больше успеваешь прочитать покаянных молитв, тем лучше. Ну и, конечно же, настоящая причина — мы независимы от электрических сетей города, огонь — это то, отсутствие страха перед чем приближает бессмертных к спасению, а значит… никакого электричества, следовательно… никакого лифта. — Антонио действовал наверняка… - поморщилась Беатрис, тем не менее осознав последовательность и размах подхода, с которым ее Потомок посвятил себя новому делу. Для Меча Проклятых огонь был тем, страхом перед чем пренебрегали в насмешку и в знак презрения к последствиям своего проклятия. Для жаждущих просветления и спасения… отсутствие страха перед огнем становилось признаком праведности и чистоты. Всех и каждого Антонио решил поставить перед этим на первый взгляд жестоким фактом. Однако, как показывала практика… этой идеей «загорелись» многие. — Госпожа де ла Ронда… - Марко подал голос спустя несколько минут спуска, - Могу я задать вам вопрос?.. — Конечно можешь, милый Марко, тебе не нужно спрашивать разрешения… - Беатрис внимательно смотрела под ноги, следя за ускользающим вперед светом фонаря. — Это грубый вопрос, я не должен задавать его вам, но посмею воспользоваться вашим расположением к моей персоне… - юноша, как мог, избегал сути, пытаясь хоть как-то себя оправдать. - Почему вы не потребовали обратной транспортировки тела Господина в его апартаменты? Коли до поры вы не желаете появляться в Храме лично. Сеньора Фелиция сделала бы это за считанные секунды, а вы избежали бы рисков, связанных с раскрытием вашего инкогнито. Да… Беатрис была склонна согласиться с Марко, его вопрос был на грани оскорбления. Она сделала выбор, приняла решение, и не ему было упрекать ее или искать в ее мотивах подоплеку. Однако забота юноши о ее связанных с посещением Храма тревогах, тронула девушку, заставив отбросить было зародившееся в ней раздражение. — Что ты думаешь о своем Хозяине?.. - вдруг спросила она, не поднимая со ступеней глаз. Они спускались уже очень долго, она не считала, сколько, ее мысли были сосредоточенны на том, что ждало ее по ту сторону бесконечной лестницы. Ее вопрос ожидаемо был встречен тишиной. Марко то ли был обескуражен, то ли раздумывал над ответом. — Как вы знаете, моя семья уже несколько поколений служит бессмертным, - начал он издалека, однако было слышно, что эта тема затронула что-то в нем, - Я с малых лет был знаком с изнанкой человеческого мира, знал многих вампиров, стоящих у власти, видел, как они работают и как добиваются своих целей. Я до последнего не знал, кому именно стану Слугой. Гадал, глядя на каждого — а вдруг он? Выберет ли он меня?.. — У тебя были сомнения в этом? - удивилась Беатрис, на мгновение оторвав взгляд от ступеней, - Ты не был интересен потенциальным Хозяевам? — Мне всегда говорили, что у меня будут с этим проблемы, - в голосе Слуги послышалась горькая усмешка, - Для последователя дела своей династии я был слишком… своенравным. Говорил, что думал, пытался применять фантазию, чтобы выполнять приказы. Как оказалось, это не поощрялось, они искали полного подчинения, тотального контроля, раболепия… которое, в отличие от своих предков, я не был способен изобразить. Слуга должен уметь подстроиться под нужды своего Хозяина, ведь так? Его кровь направляет, искажает, подчиняет… Тогда меня и заметил сеньор Летто. Когда понял, что со мной это почему-то не работает. — Как это? Его кровь не подавляет твою волю?.. - она чуть было не оступилась, будучи вовремя подхваченная под руку не отходящим от нее далеко юношей, - Но как же ты тогда… — Его кровь лишь служит катализатором нашей нерушимой связи… налаживает ментальный контакт, помогает лучше понимать друг друга и обмениваться данными даже на расстоянии, - пояснил Марко, продолжив путь не выпуская ладони Беатрис, поддерживая ее, позволяя сосредоточиться на разговоре, - Моя воля и сознание при этом не страдают, гибкость моего мышления становится только выше, ибо именно это он и стремится во мне поощрять. Он хитрый и опасный хищник, еще при жизни стремящийся забраться как можно выше, наверх пищевой цепи. Без живого, острого рассудка лавировать в еженощном потоке интриг и заговоров, выжив при этом — невозможно. Я не просто Слуга и инструмент своего Господина… Я его партнер. — Ого… - девушка глубоко вздохнула, чувствуя, как гуще становится спертый воздух внутри подземелий. Вампирам не нужен был пригодный к дыханию кислород. Возможно, внутри и была оборудована система вентиляции, ведь Храм был полон огня, однако «покаянная лестница», похоже, не вентилировалась совсем, - Я и представить не могла, что… — Мое поведение в отношении него не связано с рабской покорностью?.. - беззлобно улыбнулся ее словам Марко, на миг бросив в ее сторону любопытствующий взгляд, - Нисколько. Как обученный Слуга, я знаю весь соответствующий своему положению этикет, но… уважение — преобладающее чувство, что связывает нас с сеньором Летто. А так как он — кровь от крови вашей, как я уже упоминал, вы для меня — такая же Госпожа, как и он. Однажды вы увидели в нем нечто, что посчитали достойным вашего темного дара… так и он однажды увидел во мне нечто, что посчитал незаменимым для исполнения его целей, сочтя идеальным для служения, когда все другие от меня отказались. Вы спросили, что я думаю о нем?.. Я думаю, что даже несмотря на то доверие, что выстроилось между нами за годы совместной работы, несмотря на то, что как его Слуге, мне дозволено в его отношении то, что более непозволительно никому, что я могу слышать его мысли и чаяния… есть в нем нечто, что он скрывает ото всех, даже от тех, кто входит в близкий круг его свиты. Тайна… доступная лишь ему одному. — И ты хотел бы ее раскрыть?.. Дышать становилось все труднее. Даже свеча закоптила от недостатка кислорода, Беатрис начинала мысленно молиться, чтобы эта чертова лестница быстрее закончилась, прежде, чем она потеряет сознание от начавшейся гипоксии… Она задала Марко свой вопрос не чтобы отвлечь его внимание от того, что он задал ей сам. Его собственный ответ должен был подсказать ему причину… истинную причину того, почему Беатрис переступила через себя и свои страхи, пренебрегла своими принципами и гордостью, чтобы по собственной воле, своими ногами… спуститься за его Господином в этот их же чаяниями созданный Ад, и освободить. Ради нее он когда-то пожертвовал собственной жизнью. Это был ее ответный шаг. — О, нет, моя госпожа, я вовсе этого не хочу, - Марко остановился на миг, подхватив Беатрис под руку, чувствуя, как ее шаг стал неуверенным, а дыхание спертым. Замер, позволив себе поднять взгляд своих небесно-голубых глаз ей лицо, - Господин позволяет и мне иметь свои секреты. Маленькие секреты смертного человека… пусть мне и уготована другая участь, а он может в любой момент вскрыть мою голову, словно переспелый гранат. Его тайна — это нечто такое же священное для него, как и этот Храм. Такое же священное… как вы. Слуга помог ей преодолеть остаток пути, поддерживая под руку, держа коптящий фонарь в отдалении от их глаз. Вскоре свеча, вместо того, чтобы дрожать и дымить, вытянула свой огонек, подчиняясь тянувшемуся откуда-то спереди сквозняку. Беатрис вздохнула с нескрываемым облегчением, когда почувствовала тонкий, едва ощутимый поток свежего кондиционируемого воздуха, просачивающегося из-под главных дверей Храма, остановившись на некоторое время, чтобы отдышаться и набросить на голову глубокий капюшон, скрывающий лицо. — Я не знаю, как буду подниматься наверх… - тяжело вздохнула она, вновь схватив теплую ладонь Марко в поисках опоры, - Здесь как будто тысяча ступеней, не меньше… — Глубина постройки Храма почти совпадает с высотой знаменитого собора в Кельне, - продолжил историческую справку Марко, позволяя девушке справиться с дыханием и прийти в себя, - То есть, если упростить, это сорок пять этажей. Таким образом, ваше предположение не так уж и далеко от истины. Вы просчитались всего-то на сто ступеней… — Всего-то?! - девушка согнулась пополам, растирая гудящие ноги. Только сейчас, поняв, что прошла девятьсот ступеней вниз под город, она осознала, какой силы должна будет нахлынуть боль, с которой ей придется столкнуться в ближайшем будущем. — Пойдемте, я провожу вас в спокойное место, где вы сможете отдохнуть и выпить чего-нибудь освежающего… - Марко успокаивающе сжал ее ладонь, прежде чем подойти к дверям Храма, касаясь массивной латунной ручки. — Это что… Роден?.. Беатрис поморщилась, окидывая взглядом резьбу на камне, представляющем собой ворота главного портала. Здесь наверняка должен был присутствовать какой-то механизм открывания. Даже вампирам было бы неудобно каждый раз при необходимости открывать и закрывать руками массивные двери. — Копия… - кивнул ей юноша, потянув за ручку, что дало знак механике внутри ворот прийти в движение. Внутри Храма было значительно свежее. Поток прохладного, даже холодного на контрасте воздуха нахлынул на Беатрис, заставив глубоко и жадно вдохнуть его, одновременно с этим почувствовав богатый сонм ароматов, наполнявших невероятных размеров помещение. Ладан и мирра здесь не использовались по понятным причинам, даже достигшие просветления бессмертные не могли избавиться от постепенно проявляющейся при воскуривании священной смолы головной боли, а потому это вещество присутствовало здесь в микроскопических дозах, изрядно сдобренное насыщенной цветочной композицией. Роз… лилий… свежескошенного сена на основе луговых цветов. Антонио явно вдохновлялся убранством германского собрата в проектировании интерьера: многочисленные уходящие вглубь арки, стрельчатые своды, подсвеченные бесконечными рядами лампад, выполненные из различных оттенков коричневого и черного мрамора, создавали величественную и воистину… головокружительную атмосферу. — Он все это построил… сам?.. Беатрис не могла собрать мысли воедино, ее взгляд будто прикипел к воздвигнутому где-то впереди алтарю. Смотреть наверх было невероятно тяжело, оптическая иллюзия из мрамора создавала головокружительное впечатление, что потолок этот бесконечно глубок и где-то меж прожилок в резном камне сияют несуществующие звезды. — Проект создал Господин, это верно… Строили, конечно же, первые прихожане под его руководством. В каком-то смысле… это ваши Апостолы. Юноша мягко подтолкнул Беатрис вперед, дабы у скользящих в тенях немногочисленных присутствующих в Храме не возникло излишнее любопытство к фигуре Марко, ведущего под руку служку. Пусть Беатрис и ощущала своим чутьем скользящие по ней оценивающие взгляды, могло статься так, что она не прогадала, и хотя бы из чувства такта, видя, что она избегает контакта, фанатики не станут нарушать ее личных границ, пока она сама того не позволит. Скамей по обе стороны от прохода было очень много… в большом соборе Кельна их было сто четыре, но здесь явно рассчитывали на большее. Девушке доводилось бывать во многих Храмах Рима, в конце концов, ей довелось бывать и в Соборе Парижской Богоматери, однако в этих стенах… все было радикально иначе. Хищность здесь соседствовала с возвышенностью, все вокруг напоминало о том, кем являлись прихожане этого места, как и то, к чему они стремились. Пышные композиции из живых цветов заметно освежали этот мрачный пейзаж подземного собора, напоминая, что и здесь… тоже есть место жизни. Однако… Беатрис мало тогда смотрела по сторонам. Она не сводила глаз с кафедры, высящейся впереди. На которой стоял постамент алтарного камня, выполненный из такого же черного мрамора, испещренного резьбой. При взгляде на этот камень что-то томно застонало внутри нее, заставив девушку прикусить изнутри щеку, чтобы привести себя в чувства. Она еще даже не подошла к алтарю, но уже знала… почему он кажется ей таким знакомым. Ведь помимо самого алтаря на фоне его каменной плиты высилось колоссальных размеров витражное окно из трех секций, пылающее неукротимым пламенем изнутри. — Марко… - прохрипела Беатрис, сглотнув, чтобы смочить горло, - Это еще что такое?.. — О, я так рад, что вы спросили… - тихо восхитился юноша, явно сдерживая себя, чтобы его голос не усилился в стрельчатых сводах, - Это гордость Храма. Наша главная святыня… образ вашего Вознесения в сопровождении аллегорических фигур Господина и вашего мужа. Из пекла Войны и Проклятия… в сияющие свободой и всепрощением небеса. Слева вы можете видеть витраж, посвященный падению Штайнхалля… последней памяти о том, как выглядело это место при вас, хранить другие изображения, кроме копий этого, строжайше запрещено. Справа же… то, что Господину удалось создать на его месте. Виноградник — символ Рая и Обетованной земли для каждого, кто пришел в эти стены, кто ищет Просветления и Спасения. Прошу… обратите внимание также на эти трубы, исходящие из стен над витражом, символизируя лучи божественной благодати. Это органная система, вмонтированная в стены таким образом, чтобы, оставив органиста невидимым для слушателей, целостно погруженного в творение и созерцание во тьме отдельной комнаты, сделать его музыку еще более ирреальной, возникающей будто из ниоткуда для присутствующих здесь прихожан... Она задала свой вопрос скорее рефлекторно… ведь она уже видела это место прежде, в своем сне несколько дней назад. Выходило, что это было не просто «эротической фантазией» ее уставшего от забот последних недель разума. Сон был вещим… а она до последнего отвергала мысли об этом, надеясь, что все это лишь мираж, иллюзия, самообман. Довольно было пытаться отвергать реальность, уже явственно наступающую ей на пятки. Ее видения, ее чувства… этот невероятный Храм вокруг нее — были реальны. И сонм нерешенных проблем в нем — тоже. — Это тоже… сделали те «апостолы»?.. - Беатрис, наконец, достигла плиты алтарного камня, упираясь в него ладонями чувствуя его холод и гладкую твердость, уже привычным ей движением обхватывая его край. — Конечно, по эскизам Господина… С обратной его стороны сконструирована особая система подачи огня, разработанная во времена еще до открытия электричества. Уже позже здесь была воздвигнута автономная система пожаротушения, потому можете не переживать о пожаре, вентиляция также заботится о мерах безопасности для прихожан. Но согласитесь… достигаемый с помощью пламени эффект — невероятен. В сочетании с витражной композицией он создает эффект настоящего костра, обратите внимание, как блики подсвечивают зал… Девушка развернулась в пол оборота, дабы понять, о чем говорит ей Марко. По пути сюда она не вглядывалась в детали, но теперь было понятно, что живой огонь, сдерживаемый витражами и преображенный ими, будто заставлял оживать в чувственном танце мраморные пол и стены, уходящие вдаль и вверх бесконечные арки. На какое-то время она будто выпала из реальности, оказавшись мыслями далеко и «давно» отсюда. На мгновение с пугающей ясностью увидев перед собой миражи пройденного ею пути. По багряно-красному бархату ковровой дорожки перипетий ее судьбы, под бесконечными, холодными и безучастными к ее бедам сводами небес, лишь мимолетным благоуханием цветов в ее волосах напоминая… что и в ней еще осталась воля к жизни. Однажды поощренная и зажженная так ярко… Пусть мгновению этого откровения и не суждено было продлиться долго... Разорвавший ее голову лающий рев, резко вырвал Беатрис из нахлынувшей на нее череды видений. Откуда-то сверху из-под погруженных во тьму стрельчатых сводов на нее спикировала такая же черная тень, рухнувшая ей под ноги, окутывая с обеих сторон хлопнувшими о воздух перепончатыми кожистыми крыльями с мощными когтями на концах длинных костяных «пальцев». Мефистофель учуял свою хозяйку, не сдержав чувств ринувшись встречать ее поперек всех ее намерений сохранить свою личность в тайне. Сорвав капюшон с ее головы, чуть не сдернув прочь накидку служки, надетую поверх ее повседневной одежды. Девушка вскрикнула, отступая к алтарю, падая на плиту вскинув руки. Занятые уходом за цветами и лампадами послушники единовременно повернулись в ее сторону, с жадностью и любопытством наблюдая за развернувшимися у кафедры событиями. Многие уже начинали догадываться, что с новой «служкой», приведенной Слугой отца Антонио, что-то не так, но их мнения никто до поры не спрашивал, а потому молчаливые бессмертные продолжали заниматься своей работой, лишь изредка проявляя вполне понятное в их случае любопытство. — Мефистофель!.. - воскликнула девушка, поспешно слезая с алтаря, оправляя на себе одежду, силясь натянуть обратно капюшон, - Ты что позволяешь себе, пожри тебя Бездна… Но пса мало заботил ее явно не сулящий ему каких-то серьезных последствий гнев. Он будто решил выразить большую часть ожиданий прихожан ее обители, выплеснув их не девушку в свойственной только ему, допустимой лишь для инфернальных псов-фамильяров манере. Извиваясь и взбивая воздух крыльями, он мастерски уворачивался из-под рук пытавшегося схватить его Марко, будто забавляясь над бессилием слабого плотью человека. Он продолжал виться у ног Беатрис, то и дело облизывая ее опущенные руки, пытаясь обратить на себя внимание. Но в один момент Мефистофель перестал ее интересовать… Ведь к этому моменту все собравшиеся в зале на момент ее прихода служители, оставив свое послушание, уже собрались у ступеней перед алтарем. Сбросив с голов капюшоны опустились перед ней на колени, склонив головы в немом восхищении. Заставив своим видом что-то зазвенеть у нее в ушах… на фоне шума огня за толстыми стеклом искусных витражей и возбужденным хлюпаньем Мефистофеля, продолжавшего кружиться у ее ног под сдавленное сквернословие Марко. Сердце ускорило свой бег, отбивая чечетку где-то под ребрами. Девушка лишь успела кинуть в сторону Марко просящий взгляд, которого оказалось достаточно, чтобы тот, оставив попытки унять пса, без резких движений взял ее под руку, уводя прочь с алтаря. Беатрис успела кратко кивнуть собравшимся перед ней послушникам. Перед тем, как скрыться во тьме нефа, она услышала чей-то восторженный всхлип. И еще один. Послушники плакали, переполненные эмоциями от свалившегося на них откровения. Они понимали, что не должны были этого видеть, но Всевышний управил иначе, счел их достойными этого краткого мига, секунды, ради которой они годами, а кто-то и веками приходил в эти стены. Они запомнят эту секунду навсегда. Но никому не посмеют о ней рассказать. Марко отвел Беатрис в безопасное и спокойное место. Свой кабинет, расположенный перед рабочими комнатами самого Антонио. Никто не мог попасть к нему, не встретившись при этом с его личным помощником. Получив возможность, наконец, почувствовать под собой что-то мягче мрамора алтарной плиты, холод которой будто врос в ее память, Беатрис отдалась успокоению своей было пришедший в полный раздрай души, откинувшись на спинку дивана тихо молилась, прижав к груди чашку горячего кофе со сливками. Ее колдовская суть в эти моменты несколько притуплялась, зато в душу спускались свет и покой… даруя ей чувства восприятия абсолютно другого порядка. Мефистофель, чувствуя недоброе, забился под стол Марко, не смея высунуть носа. Непривычно затихший, он чувствовал исходящую от своей хозяйки силу, невидимым человеческому глазу щитом окутавшую ее тело, покров, в пределах которого испепелялись даже самые незначительные проявления малодушия и слабости. Молиться в этих стенах было легко. На удивление легко, учитывая сколько черных душ посещало это место каждую ночь, сколько боли, крови и греха они приносили с собой. Волей неволей девушка задумалась, не помог ли сам себе Антонио, вмуровав в стены какие-нибудь мощи или вовсе, принесших себя в жертву праведников. Это придало бы дополнительной силы Храму и объяснило бы ту легкость, с которой слова собирались в связные предложения, учитывая ту усталость и стресс, что ей пришлось недавно перенести. Марко все это время сидел за своим столом в расслабленной, непринужденной позе, время от времени отпивая из стакана обычную воду, наблюдая за тихой молитвой госпожи своего Хозяина. Он много раз наблюдал за тем, как она посещала храмы, еще до ее Пробуждения, сопровождал ее на службы в собор святого Петра каждую неделю. Но после возвращения к ней памяти нечто безвозвратно изменилось в ее манере молиться. Без исступленного, экстатического воодушевления, фанатичного шевеления губ в повторении слов из раза в раз, или отрешенного, пустого отбивания ничего не значащих речитативов, что он так часто видел у других прихожан. Она молилась так, будто разговаривала с кем-то по ту сторону бытия. Лицо без тени напряжения и торопливости, расслабленное и умиротворенное. Уверенное и благодарное. Марко не обладал теми органами чувств, что и у своего Хозяина, не мог ощутить того же, что и он, но как человек… он был бы готов пожертвовать чем-нибудь очень ценным в своей жизни, чтобы только узнать… что в этот момент слышит его госпожа. Он даже не сразу осознал тот момент, когда она перестала говорить с потусторонним миром, обратившись уже к нему… — Где он?.. - тихо произнесла Беатрис, так и не открыв глаз, даже не сменив позы. — Нам придется спуститься глубже… - также тихо ответил ей юноша, не желая сбивать ее настроя, - Его покои для восстановления и сна находятся под алтарем парой этажей ниже. — Пойдем… Девушка глубоко вздохнула, прочищая легкие, отставила в сторону почти нетронутый кофе. Она будто больше грелась об него, чем на самом деле хотела пить. Для этого она кивнула в сторону стакана Марко, в немой просьбе налить ей такой же. Остаток пути дался ей легко. Даже почти полное отсутствие света не слишком мешало ей, и шаг ни разу не сбился на ступенях и поворотах. Лишь томное волнение давало о себе знать покалыванием между лопаток. Она уже знала, что увидит внутри, и не терзала себя лишними домыслами. Лишь у входа в покои, перед черной лакированной дверью Беатрис почувствовала, как рядом с ними возникла еще одна фигура. Светловолосая женщина в строгой мантии, выгодно подчеркивающей ее фигуру, вышагнула из теней рядом с Марко, чуть поморщившись от ударившего ей в глаза тусклого света фонаря в его руках. — Госпожа де ла Ронда… - Фелиция поклонилась, прикрыв глаза, лишь после этого подняв их на Беатрис, - Прошу вас, возьмите с собой это… Она протянула девушке конец цепи. На манер тех, которые использовали, когда сажали на привязь домашних собак. Беатрис проследила за звеньями, чтобы в тот же момент понять, что малой кровью этой ночью ей не отделаться. «Этим», согласно словам Фелиции, главного бухгалтера Храма и доверенного лица Марко в операции по сопровождению отца Антонио и госпожи де ла Ронда, оказалась молодая женщина, немногим младше тела самой Беатрис. Полностью обнаженная, она замерла на месте с опущенными, ничем не связанными руками. Цепь крепилась к железному браслету на ее ноге. На ее лице не было страха или напряжения, она даже не дрожала от холода, подступающего со всех сторон от мраморных стен подземелья. Беатрис присмотрелась к ней пристальней, пытаясь разубедить себя в том, что видит. Дрожащие тени от фонаря искажали ее восприятие, но она была уверена… девушка улыбалась. Тихой, счастливой улыбкой человека, готового встретить исполнение своей заветной мечты. Беатрис мгновенно поняла, для чего Фелиция привела сюда эту девушку. Антонио пробыл в спячке почти две недели. За это время тело теряло всю питательную энергию в крови, поддерживающую его в дееспособном состоянии. Стоит ей привести его в чувства… парой капель из ее запястья он не удовлетворится. Даже такой сильной и желанной крови, как святая кровь его госпожи. «Это» - было жертвой. Чашечкой крепкого бодрящего ристретто после долгого изнурительного сна. — Это ради вашей безопасности… - женщина вновь склонилась перед Беатрис, - Прошу вас, госпожа… В ее голосе, строгом и убедительном, послышалась мольба. Беатрис понимала, с горечью и болью в сердце понимала, что эта женщина права. Она подписывала себе смертный приговор, если надеялась войти в эту комнату одной и выжить. На что она надеялась, проделав такой долгий путь?.. Пусть многие и считают ее святой, усмирять чудовищ касанием руки она не может. Но несмотря на застывшую в глазах Фелиции мрачную уверенность, девушка пообещала себе, что она постарается это сделать. Жертву наверняка обработали так, что она сочла бы за высшее блаженство стать добычей изголодавшегося монстра. Она бы умерла быстро, даже не успев прочувствовать боли, даже не успев ощутить того напора охватывающего ее тело блаженства, какое обычно приходит, когда человеческую плоть пронзают увеличившиеся до размера безымянного пальца клыки… Ее за малым не подавали на серебристом подносе вместе с шелковой салфеткой, украшенной вышитой на ней монограммой. Одна из многих… человеческая рабыня, каких достаточно приходит под двери вампирских убежищ. Ватной рукой Беатрис приняла цепь из рук вампирши. Фелиция, так и не распрямив полусогнутой спины, сделала шаг назад, встав ровно лишь за плечом застывшего в безмолвии Марко. Тот лишь уверенно кивнул девушке, поймав на ней очередной вопросительный и молящий взгляд. Без этой женщины на цепи внутрь ее никто не пустит. Выражение его лица доносило это вполне отчетливо. Он лишь протянул ей фонарь с тусклой свечой в нем, зная, что за этой дверью ждет лишь непроглядная тьма. Беатрис ощутила, как нечто безвозвратно обрывается внутри нее, тем не менее решительным движением отворачиваясь от Марко и Фелиции, уверенно проворачивая свободной рукой тяжелый ключ в замочной скважине на черной лакированной двери. Она вошла в погруженную во мрак комнату, услышав за собой лишь тихий шелест закрывающейся двери. До сего момента представлявшая себе этот миг совершенно иначе, Беатрис теперь не могла перестать думать о том, что же ей теперь делать с вверенной ей «поклажей». Девушка мешала, сбивала ход было выстроенных мыслей и подготовленных слов. «Хочешь рассмешить Бога… расскажи ему о своих планах» — Стой здесь… - тихо произнесла Беатрис, сложив цепь у ее ног, оставив рабыню стоять у стены рядом с дверью. Та даже не отозвалась на приказ, лишь продолжила стоять там, где ее оставили. Глаза Беатрис постепенно привыкали к темноте, даже автономного освещения здесь не было, только тусклый свет внезапно закоптившей свечи в фонаре пытался выжить в этой, будто имеющей плоть и вес тьме. Постаравшись отринуть мысли о едва дышащей за ее спиной девушке, Беатрис без лишних сомнений направилась вперед… к высокому постаменту из черного мрамора, на котором стоял богато украшенный резной виноградной лозой шестигранный гроб из отливающего багрянцем массива вишни. Здесь все было почти таким же, как в том сне… только замирать над закрытой крышкой она не стала, без колебаний открывая гроб, зная заранее, что в нем увидит. Сложив руки на животе под бурыми подтеками крови, выступившей из-под серебряного клинка, Антонио спал вечным сном, подобным смерти, тем, что осталось от его сознания блуждая в глубинах Бездны. Оставив на откуп своей госпоже лишь бренную, пустую оболочку с начавшими проявляться признаками обезвоживания, с серой, полупрозрачной кожей, пошедшей серо-голубыми прожилками проступающих через нее вен. Глубоко вздохнув, Беатрис схватилась руками за край гроба, легким движением заскочив на его борт, опустившись на мягкую обивку свесив ноги с внешней стороны. Сев спиной к лежащему рядом с ней Антонио. Наполнившаяся звуками шелестящей ткани и кряхтения устраивающейся поудобней девушки, комната вскоре вновь погрузилась в тишину, рабыня продолжала стоять у стены с опущенными вдоль тела руками, а сама Беатрис подперла голову ладонью, вторую руку протянув в сторону, касаясь шелкового халата, пахнущего ее любимой туалетной водой. Позже нащупав на животе Антонио его руку, твердую и холодную… переплетя их пальцы. В этот момент ей вспомнилась последняя ночь ее жизни. Когда в подземельях Штайнхалля они с Виктором готовили план сражения с засевшим в замке демоном, вырезавшем семью его старого друга Златана… на самом деле бывшего родным дедушкой Беатрис. Когда, измученная страхами и неуверенностью в себе, она вжималась спиной в его окоченевшую во время сна грудь, стискивая пальцы обхватывающей ее поперек талии руки. Почему-то в одной постели с мертвецом ей тогда было спокойней, чем было когда-либо с ее собственным мужем, которого она чуть не убила, когда сбегала из дома, спасая свою жизнь. Сколько еще жизней забрало это проклятое место перед тем, как оно было раз и навсегда очищено ими триста восемьдесят три года назад… Многие поколения ее предков потеряли там свои души, защищаясь, с мясом выдирая для себя право на жизнь. Ее дедушка, дядя, две тетушки, там чуть не истек кровью и сам Виктор, там погибла, а потом и возродилась она сама. Там погибли их с Айзеком близкие друзья, тысячи доблестных воинов, пришедших очищать эту землю от великого зла. Выкорчевать этот чертов пропитанный скверной замок, как прогнивший, сочащийся гноем и нечистотами набитый опарышами до отказа пень… Там же тогда погиб и инквизитор-ренегат Антонио Летто. Тяжело вздохнув, проталкивая в легких густой, неподъемный для человеческих органов воздух, Беатрис сжала пальцы на его холодной коже, склонив голову, скашивая взгляд в его сторону. Почему же она позволила ему переродиться? Ведь когда-то она говорила своей свекрови, что ни за что не пошла бы на обращение потомка, даже если бы умирал дорогой ей человек. Почему в последние минуты своей жизни, сжимая в одной руке руку своего мужа, а тем, что осталось от другой, тщетно плюхая в смеси из крови и грязи, она позволила Антонио, лежащему рядом с пробитой копьем грудью, допить из нее то, что последними ударами выгоняло из тела ее замученное, цепенеющее сердце. Тогда это стало последней каплей для них обоих. В буквальном смысле. Ее мозг поджарило хлынувшим с неба лучом ослепительного света, Антонио же окончательно провалился во всепожирающую тьму. Она ведь что-то тогда сказала ему перед тем, как застыли ее глаза… что-то, вертящееся на языке, но постоянно теряющееся, стоило попытаться поймать ускользающее воспоминание. — Спаси нас… - хриплым голосом прошептала Беатрис, глядя мужчине в лицо. Он не мог ей отказать. Согласно условиям заключенного ими в Лувре договора, пока он был полезен ее мужу и был готов сложить кости, чтобы защищать ее, Беатрис обязывалась сохранить и обеспечить ему жизнь. Добровольно отдала свою кровь. Его кости еще рано было складывать. Она могла сделать последнее, что было способно сохранить жизнь ей, Айзеку, и продлить ставший вечным договор. Он спас их обоих, не дал ей погибнуть после того, как ее испепеленное снизошедшей душой сознание поставило ее на грань жизни и смерти. Бросил на пороге ближайшего действующего монастыря, и исчез на тринадцать лет. Беатрис до сих пор считала, что он насильно забрал последние капли ее крови, малодушно пытаясь хвататься за жизнь. А он не стал ни соглашаться, ни разубеждать ее. Просто указал ей путь… в итоге ставший для нее тем самым Вознесением, о котором теперь было сложено множество легенд. Никто ничего не забирал… это она сама малодушно схватилась за полы балахона стоящего над ней Проводника с трехглазым вороном на плече, в последний момент ускользнув из-под его косы во второй раз. Теперь же остатки воспоминаний четко проступили перед ней, дав понять, какую жертву он тогда принес. И как ошибался Марко, когда говорил, что Беатрис передала его Господину свой темный дар, якобы узрев в нем нечто особенное. Особенным был лишь факт того, что ей хватило расстояния закинуть остатки перебитой руки ему на лицо, почти посеревшее от кровопотери и подступающего окоченения. Что он услышал ее с того света, сделав шаг назад по каплям ее крови. И ни разу не упрекнул ее за это. Да… это действительно было чем-то особенным. Распрямив вторую руку, девушка уперлась в обивку на борту гроба, сев поближе, склонившись над его лицом. Таким холодным и отстраненным. Почти неузнаваемым из-за тех изменений, что начинали проступать от длительного сна. Серебро вытягивало силы в разы быстрее, причиняло больше боли, требовало больше крови… с последним ей милостиво помогли. Сняв с его груди брошь-булавку с небольшим драгоценным камнем, Беатрис коснулась ее кончиком своего языка, вспарывая тонкую оболочку одним длинным движением. Чувствуя, как рот наполняется кровью касаясь его губ, языком проталкивая скопившуюся кровь внутрь его тела, свободной рукой со всей силы выдирая из раны зазубренный клинок из огромных спаянных вместе серебряных анкерных гвоздей. Последний шаг, приведший его к такому состоянию, он сделал не сам. За него этот шаг сделал ее отец. Желавший помочь ей спастись от вспышки гнева ее потомка, либо же помешать им, наконец, договориться, он в очередной раз безжалостно врывался в ее жизнь, мешая довершить начатое. Айзека ее отец всегда благоразумно опасался и старался избегать, в Антонио же увидел идеальный инструмент, в некогда идеальной броне на душе которого оказалось так легко найти брешь, найти его слабость. Она была его слабостью. А должно было быть наоборот. Она пропустила тот момент, когда его губы дрогнули, лишь почувствовав, как когтистые руки с нечеловеческой силой сжали ее плечи, вздергивая вверх. Беатрис зашипела от боли, роняя изо рта кровь, столкнувшись взглядом с горящими в темноте жаром голодного безумия глазами севшего перед ней Антонио. Он скалился ей в лицо, рыскающим по ее телу взглядом будто пытаясь выцелить, в какую артерию впиться в первую очередь. Он себя не осознавал, когда, до хруста в плече стиснув ее в своих руках, он распахнул полный клыков рот, игнорируя рвавшийся из нее крик, когда в другом конце комнаты тихо бряцнула о мрамор цепь на ноге девушки-рабыни. Она почувствовала голод пробудившегося древнего существа и желала приблизиться к нему, предложив себя. Антонио замер на месте, переведя слепой взгляд с Беатрис на источник побеспокоившего его звука. Вновь посмотрел на Беатрис, но уже другими глазами. На краткий миг он будто осознал, кто находится перед ним, и в его глазах вспыхнул безумный, исступленный ужас. Он взревел, отбрасывая девушку прочь от себя. Швыряя ее в откинутую назад крышку гроба, с которой она скатилась внутрь, осознав, что та в ту же секунду захлопнулась над ее головой. Антонио в гробу больше не было, а снаружи раздался нечеловеческий рев, в следующее мгновение сменившийся плеском пролившейся крови и треском рвущейся плоти. Звоном цепей о гладкий черный мрамор. Девушка даже не пискнула, по крайней мере Беатрис не смогла этого услышать сквозь плотную обивку и дерево тяжелой крышки, сквозь эхо рычания и стонов, шарахающегося от одной стены к другой. Она не успела, да и не смогла бы начать сопротивляться. Беатрис закричала, колотя руками в крышку, силясь ее поднять, но та будто прилипла намертво. Девушка была обречена, эта сцена ничего не была способна изменить, но Беатрис не была способна смириться с ролью безучастного наблюдателя. Выбившись из сил, ей пришлось заставить себя остановиться, чтобы не тратить ограниченные запасы воздуха. Вцепившись пальцами в бархатистую ткань, чувствуя бедром оброненный серебряный клинок, ей оставалось лишь ждать… когда жертвоприношение закончится, и сквозь багряную пелену кровавого безумия проступит сознание, похожее на человеческое. Звуки «борьбы» продолжались недолго. Истощенный двухнедельной спячкой, Антонио мог выпить девушку чуть ли не одним глотком. Оставалось надеяться, что Фелиция правильно рассчитала «порцию», которую она хотела предложить их пастору. На какое-то время в комнате повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь тихим, писклявым звоном у нее в ушах. Беатрис пыталась выровнять дыхание, чувствуя как понемногу начинает густеть воздух внутри гроба, ожидая, когда сверхъестественное давление на крышку ослабнет, и она сможет ее оттолкнуть. Но вскоре это сделали за нее… Впустив внутрь поток «свежего» воздуха, Антонио глядел на нее сверху вниз, стискивая вишневое полотно в бледных пальцах. Свеча в оброненном фонаре почти погасла, оттеняя последними своими робкими всполохами его залитое кровью лицо и промокшую насквозь одежду. Беатрис замерла на месте, силясь вглядеться ему в глаза. Разглядеть в них… «кто» сейчас стоял перед нею. «Чье» сердце ей удалось пронзить, выгнав из чужого тела навсегда. «Кого»… она убила своим разрушительным священным оружием. Секунды растянулись в вечности, повиснув между ними десятками вопросов без ответов. Но не успела девушка среагировать, попробовав протянуть к нему руку, Антонио опустился перед ней на колени, развернувшись спиной к постаменту сползая по нему спиной на пол. Он тяжело дышал, прерываясь лишь для того, чтобы утереть или слизнуть с губ еще не остывшую кровь. Иногда в этом дыхании можно было услышать хрип или стон. Беатрис перевернулась на бок, протягивая руку за пределы гроба, шаря ею в воздухе, силясь найти в темноте его волосы. Свеча погасла окончательно, дезориентировав ее, милостиво лишив необходимости видеть тот кровавый «бардак», что развел здесь Антонио. Вскоре она нащупала шелковистую шевелюру, стиснув ее в пальцах, пытаясь привлечь к себе внимание. Волосы почти не были испачканы кровью, а потому от них еще можно было уловить тонкий аромат его туалетной воды. Мускус и древесный мох… — Я здесь… - тихо проговорил он, касаясь липкой ладонью ее пальцев, стискивая их и мягко отстраняя, пресекая ее поползновения к его волосам, - Скажи… скажи мне, бога ради… ты цела? — Угу… - Беатрис подложила вторую ладонь под голову, стараясь сконцентрировать свое внимание в пределах шести деревянных стенок, обитых замшей и бархатом. Ей не хотелось думать о том, что происходит снаружи. - А ты? — Не делай так больше, ладно?.. - он коснулся губами ее ладони, уткнувшись в нее лицом, продолжив обдавать ее кожу тяжелым, горячим дыханием, - Если бы не эта девчонка… я бы мог убить тебя… Это Марко ее тебе дал? — Фелиция нагнала нас у самых твоих дверей… - Беатрис мягко погладила пальцами его щеку и подбородок, - Я не хотела брать ее с собой. Теперь мне придется долго замаливать этот грех перед Всевышним… — Почему ты сюда пришла?.. Трудно было понять, к чему именно относился его вопрос. Интересовался ли он причинами его пробуждения, или же тем, зачем она лично явилась в Храм для этого. В его словах не было злобы или претензии. Он выражал беспокойство и сожаление. Будто осознавал свою вину за то, что ей пришлось сделать это для него. До этого момента у Беатрис была заготовлена целая речь. О том, как много Антонио успел сделать для нее и ее семьи, для ее детей в их старой обители, пусть и не владеющий до конца собой и своими чувствами, часто ставящий ей палки в колеса, он тем не менее был готов расшибиться в блин, лишь бы только ей снова не пришлось страдать. Тысячу раз раскаявшийся в ошибках прошлого, он никогда не упрекал ее за излишнюю злопамятность, будучи готовым нести свой крест покаяния ровно столько, сколько она сочтет для него необходимым. Он превознес ее подвиг, воздвигнув в ее честь Храм из огня и мрамора, сделав ее символом чуда божественного откровения для многих сотен тысяч бессмертных по всему миру. Ей столько всего хотелось ему сказать… — Потому что я люблю тебя… Она потянула его руку наверх, приглашая Антонио вернуться на свое место. Сперва в нем почувствовалась тень сопротивления, ведь безнадежно испорченный гроб придется выбросить, но что значил этот чертов деревянный ящик по сравнению с той, что звала возлечь в нем рядом с собой. Он обнял ее за плечи, прижимая к груди, когда она подвинулась, чтобы лечь поудобней. Казалось, залитый человеческой кровью халат ее совсем не тревожил. Ее теплое дыхание касалось его шеи, подсушивая кровавые разводы. Напоминая мужчине о том, ради чего он вообще все еще был здесь. — Я не заслуживаю такой чести… - он лишь поднял руку, чтобы снова коснуться губами ее пальцев. — Теперь все кончено, Антонио… наконец-то кончено. И все начнется вновь… Он совершенно не понял ни единого слова из того, что она сказала. Предпочел списать это на шок и спутанность сознания после долгого нахождения под землей в замкнутых помещениях со спертым воздухом. В эту комнату никто из живых не должен был заходить… а значит и нормальной вентиляции тут не было. Нужно было побыстрее увести Беатрис отсюда… Но перед этим он хотел сказать ей то последнее, что скрыл во время их беседы в Апостольском дворце несколько месяцев назад. Ту правду, что исказил, неосознанно ли, либо же малодушно желая избежать вполне заслуженного гнева своей и без того расстроенной его ошибками госпожи. — Я намеренно убил твоего отца… - поморщился он, не веря, что говорит это вслух. - Он мог отнять тебя у нас, а я не мог этого допустить… — Да пребудет с ним Бездна… - устало сморгнула Беатрис, не скрывая пренебрежения в своем голосе, утешающе коснувшись бедром его ноги, - Он больше не сможет нам помешать. Не сможет ведь?.. — Не сможет, душа моя… не сможет, - он провел ладонью по ее щеке, запуская пальцы в волосы на ее затылке, чтобы приподняв ее голову, поцеловать в шею. В две белесые выпуклые точки шрамов от им же нанесенных ран. Она говорила серьезно, заявляя о том, что все наконец-то закончилось. Но что начнется потом?.. Надо полагать, что нечто радикально другое. Как минимум, смена расклада их жизненных приоритетов после того, как ей придется объяснить Айзеку, почему он не должен будет добить своего старого друга за то, что у его жены опять болит было зажившее не так давно плечо. Которое, признаться, было не такой уж большой платой за то, что привело к тому, как ее идея съездить на выходные к озеру, обернулась возможностью решить целый ворох терзавших их годами проблем… Теперь она была уверена, что все вместе они смогут справиться с ними… когда-нибудь. — Я заберу тебя отсюда. Светоносному ангелу не место в душном подземелье в одном гробу с грязным нечестивцем, недостойным его любви… — Приведи себя в порядок… грязный нечестивец, - прошептала она ему на ухо, стиснув напоследок безнадежно испорченный халат на его груди. Чувствуя, как влажно поскрипывает в ней постепенно зарастающее сердце. - Ведь тебе еще нужно будет должным образом представить меня нашей пастве. А после... отнести на руках наверх по девятистам мраморным ступеням. Вместо покаянных молитв, словно «Отче наш» на каждой из них повторяя, почему я не должна пожалеть о своем решении тебя пробудить.