Душа в наморднике

— Падение на доверие? — переспросил Адам, не веря своим ушам. — Падение на доверие! — радостно воскликнула Чарли, пританцовывая у полутораметрового подиума, сооруженного прямо посреди гостиной. — Падение на доверие, — с нажимом вторила ей Вегги, выразительно глядя на Адама. Что подразумевал ее взгляд Адаму было не известно, но смутно ощущалось, что это как-то связано с радостным настроем Чарли и его личным умением портить этот самый радостный настрой. — Мне стоит говорить, что это ебанутая идея и что она нихера не сработает на искупление? — Не стоит, — грозно сказала Вегги. Адам смерил ее взглядом, подумал и… передернув плечами, мирно оперся бедром о пустующее сейчас кресло. Не стоит, так не стоит. Сами во всем разочаруются. Настроение у Адама было отличным. Свалив вчера от греха подальше из отеля, чтобы не попадаться больше Люциферу на глаза, он отправился на поиски места, где можно было бы не только выпить, но еще и пощупать что-нибудь с вагиной. По пути его попытались убить всего-то пару раз, да и то, убийцы были слишком мелкими и хрупкими и сломались после пары ударов кулаком. На самом деле, Адам изнывал в отеле в последние дни. Ему было ужасно, отвратительно, безумно скучно. Стоило попытаться выйти за порог, как рядом тут же конденсировалась Чарли или Вегги (или обе сразу) и разворачивали его. И, если с Веджи Адам еще мог повыебываться и послать нахуй, то вот напрямую спорить с Чарли он несколько… опасался. В результате — однотонная, слащаво-миролюбивая атмосфера буквально вязла на зубах у бывшего Экзорциста. Ему хотелось… хоть чего-нибудь. Подраться или, например, трахнуть кого-нибудь. Хоть какого-нибудь активного разнообразия в этих сраных стенах. Но, банально, здесь было не с кем драться и некого трахать. Из девок, подходящих под категорию «выебать», — а Адам по природе своей рассматривал только их, — была только Веджи (нунахуй), Чарли (его трахнут быстрее и качественнее, еще и в три пары рук), Ниффти (нунахуй, помноженное на бесконечность) и Черри Бомб. К последней, кстати, Адам попытался как-то подкатить яйца. Но девушка подняла на него мрачный взгляд и… вместо ожидаемого взрыва, — метафорического, конечно. Хотя эта дама могла и в прямом смысле рвануть, — дрожащим от злости голосом попросила его отъебаться. Потому, что она сейчас пытается взять под контроль свою вспыльчивость, а его ебало очень мешает ей в этом. Адам, не ожидавший такой тирады, стушевался, пробормотал что-то вроде извинений и… действительно отъебался. Но задумался. Какого дьявола? Грешник пытается работать над своими недостатками? Это даже звучит ровно так же смешно и жалко, как и выглядит. Эти лузеры уже застряли в ебанной дыре под названием Ад и ожидать, что выбраться отсюда можно только научившись держать себя в руках так же глупо, как и ожидать, что… Как ожидать, что огромный тигр будет мирно облизывать ягненка, не пытаясь сожрать его. В общем, закончилось все тем, что недотрах вылился в раздражение и желание заебывать окружающих. Чем Адам и занимался, пока по собственной глупости не нарвался на любимого хозяина. Ну а после того, как его ласково и очень мягко попросили свалить, пока Лу еще держит себя в руках, Адам решил, что лучшего шанса уже не представиться. И он свалил. В этот раз никто из персонала не пытался его остановить. Он спокойно вышел за территорию отеля, впервые за неделю. И, вдохнув полной грудью тухлый воздух Ада, решил, что пора поискать какой-нибудь бордель. Что-то ему подсказывало, что уж в Аду-то с проститутками проблем не будет. Ну а вернулся он поздним утром. За ночь успел сменить пару борделей, посидеть в баре и дать в морду слишком уж настойчивым убийцам, пытавшимся незаметно отравить его. В общем, все дерьмовое настроение было вытрахано и выбито из него с концами, вернув его в абсолютно миролюбивое расположение духа. Миролюбивое настолько, что он даже не назвал Вегги Веджи и, проходя мимо, не показал Аластору средний палец. Да и в целом, вел себя как паинька. Ну, насколько мог, конечно. Люцифера поначалу Адам пытался избегать, боясь нарваться на месть за вчерашний разговор, но довольно быстро заметил, что Лу сегодня вообще на него не реагировал. Владыка Ада в принципе был непривычно тихим и отстраненным, заблудившимся где-то глубоко в своих собственных мыслях. Даже Энджел, любопытства ради попытавшийся подкатить к Люциферу в привычной (но чуть более вежливой) манере не добился вообще ничего. Его просто проигнорировали, ровно так же спокойно, как игнорировали и самого Адама. Забавно, кстати, но этой ночью Адам сделал великое открытие и узнал, что пока его душа принадлежит Люциферу, он может вообще не парится на счет оплаты. Ему достаточно было с определенной долей наглости навалиться на стойку бордель-маман, попытавшейся выставить его за отсутствие наличности, и проникновенным голосом спросить видит ли она кому он служит. Как Адам и думал, она видела. И посопротивлявшись еще немного для вида, все же согласилась записать посещение Адама на счет Люцифера. Адам с одной стороны очень не хотел бы быть в Отеле, в тот момент, когда Люцифер узнает, про впечатляющий счет и… одновременно с этим, ему очень хотелось посмотреть на лицо Лу, разглядывающего выписку долга перед проститутками, к которым даже не он ходил. — Итак, правила этого упражнения! — Чарли мелко подскакивала на месте, от переполнявших ее эмоций. Понять, что это упражнение ее любимое не составляло труда, — Каждый поднимается на подиум, говорит нам что-нибудь от всей души и чистого сердца, после чего разворачивается и падает спиной вперед с подиума. Задача всех остальных — поймать падающего! Адам склонил голову на бок. Потаенный смысл большей половины всех упражнений, проводящихся в стенах отеля ускользал от него. Он, хоть убей, не понимал как вся вот эта детская херь даже в теории может помочь реабилитироваться. Развлечься? Развлечься да, поможет. Но уж никак не исправить свое поведение. — Начнем с новичков! Черри, пожалуйста! Черри Бомб, закончив перепихиваться локтями с Энджелом, вскарабкалась на подиум. Взбила свою прическу руками, стрельнула глазом на нестройный ряд зрителей и, не задумываясь особо, выпалила: — Вы дохуя странные! Если бы не Энджел, хера с два я здесь задержалась дольше, чем на пару минут, но… — она фыркнула, — Но с вами забавно. И чем дольше я здесь живу, тем веселее. Адам бы поспорил, конечно. Но, вполне вероятно, что у него и одноглазой девчонки были разные взгляды на «веселье». Черри развернулась, скрестила руки на груди и далеко прыгнула с подиума. Энджел предсказуемо подхватил ее на руки, но, до того, как он успел опустить ее на пол, она обхватила его шею рукой и громким драматическим шепотом закончила: — Но, знаешь, если бы здесь не отбирали порошок, было бы в разы веселее! Вегги громко кашлянула. — Что ж, Черри, это было очень… трогательно! — Чарли с умилением сложила лапки на груди, — И мы тоже очень рады, что ты теперь с нами! А теперь следующий! — и куколка повернулась к Адаму, собираясь отправить на подиум уже его. Но не успела. — Чарли, дорогая, почему бы твое замечательное упражнение не испробовать на Его Величестве? На втором этаже, лениво облокотившись на перила, стоял Аластор. Полутьма обволакивала и скрывала его, оставляя на виду лишь горящие глаза, широкую ухмылку и ярко-красные когти, сжимающие поручень. Оверлорд вроде как говорил с Чарли, но смотрел при этом на Люцифера. Смотрел внимательно, не отрываясь, как будто играя с ним в извращенный вариант гляделок, где победитель вгрызается в горло проигравшему. По крайней мере, вид у него был такой, будто он был в минуте от нападения на Владыку Ада. — Чудесная идея, Аластор! — Чарли с готовностью повернулась к отцу и протянула руку в его сторону, — Не сделаешь нам одолжение, пап? Люцифер бросил далекий от восхищения взгляд в сторону ухмыляющегося придурка и, пожав плечами, кивнул. Небрежно бросил на кресло свою шляпу, пристроил трость и снял пиджак. Отряхнул невидимые миру пылинки со своего жилета отвратительно-поросячьей расцветки и неторопливо направился на подиум. Он делал все размеренно, медленно, как будто бы происходящее не было особой проблемой. И, кажется, обманывал всех окружающих. Всех, кроме Адама. Адам сощурился. Если бы все было в порядке, Лу мгновенно бы взлетел на подиум, радостный и взбудораженный. Если бы все было как обычно, он бы уже, сбиваясь и радостно тараторя, похожий на собственную дочь больше, чем обычно закладывает природа, оживленно жестикулировал прямо на сцене. Это из-за Аластора или, пока Адама не было в отеле, случилось что-то еще? Интересно. Адам не страдал эмпатией, но даже он заметил странности сегодняшнего Люцифера. И, далеко не он один, что подтверждал хищный взгляд горящих глаз, буквально живьем пожирающих Владыку Ада. Красный ублюдок очевидно чуял что-то неладное и теперь вряд ли бы так запросто отвял от Люцифера. — Сказать что-то от всей души, да? — протянул Люцифер, взбираясь на платформу и картинно перекатываясь с пяток на носок и обратно, — Ну хорошо, давайте попробуем. Падший едва заметно встряхнулся, провел рукой по волосам, улыбнулся. Вот теперь он больше походил на обычного себя. Все тот же педиковатый клоун, что и обычно. Разве что… все равно что-то не особо верилось в это мгновенное преображение. Уж Адам-то был в курсе насколько сложно Лу переключаться между волнующими его вещами. Насмотрелся еще в Эдеме. — Я рад познакомится со всеми вами и действительно рад, — Люцифер бросил взгляд на улыбающуюся Чарли, — что вы поддерживаете идею Чарли. Я в последнее время немного оторвался от… Ада и нахождение здесь помогает мне вспомнить почему уже я сам когда-то пытался что-то менять. Владыка спокойно развернулся спиной и сделал шаг с платформы. Чарли бросилась было ловить отца, но не успела. Из-под земли в мгновение ока вырвалось четыре черных щупальца, ласково обхвативших вскрикнувшего от неожиданности Люцифера за талию. Тот дернулся, полоснул появившимися когтями по держащему его щупальцу, за его спиной распахнулись все шесть огромных крыльев и Лу торопливо взлетел подальше от печально обвисших тентаклей. Люцифер выдохнул, а потом повернулся к Аластору, все так же мирно стоящему на втором этаже. — Что это значит? — Это значит, что я вас поймал, Вашество, — промурлыкал Оверлорд, глядя хитрыми раскосыми глазами, — И что вы можете доверять мне. Я всегда готов вас ловить… Люцифер выругался. Аластор ему ответил. В районе второго этажа завязалась небольшая словесная перепалка, отвлекшая всех окружающих. Почти всех. Адам ошарашенно уставился на свои протянутые руки. Это что за нахуй? Он ведь совершенно не собирался ловить ебнутого ангелочка! По крайней мере… специально не собирался. Просто в какой-то момент тело среагировало быстрее, чем мозги. Логическая цепочка закольцевалась, сжалась и, неожиданно, напомнила что-то из их совместного и очень далекого прошлого. На одно мгновение Адам стал тем самым Адамом, что, не зная бед и несчастий, жил в Райском Саду, в компании вздорной Лилит. А Люцифер, падающий с помоста — тем самым Лу. Маленьким, неустойчивым, вечно обо все запинающимся и спотыкающимся… И, увидев падающего Лу, Адам сделал то, что делал всегда — попытался поймать его. Адам медленно опустил руки. Нет, все не так! Этот придурок больше не мелкий беззаботный ангелочек с любовью ко всему рогатому и желанием сделать что-то красивое. А он, — Адам, — больше не тот наивный идиот, что с радостью смотрел как один пернатый ублюдок ломает ему жизнь. Адам изменился. Ему пришлось меняться, чтобы выживать в новом враждебном мире, куда их сослали после грехопадения. И больше Адам не ловит Лу. Оверлорды утихомирились сами через пару минут и тонну издевательских высказываний в сторону друг друга. Аластор растворился в тени, исчезая в хитросплетении коридоров, как мрачный призрак отеля, а Люцифер спикировал к своим оставленным вещам и, бурча себе что-то под нос, начал одеваться. Мир и покой был снова восстановлен в стенах отеля. Вряд ли надолго. Особенно, если учитывать, что Чарли уже повернулась к Адаму с самой широкой улыбкой. — Я понял, — буркнул он до того, как куколка успела сказать хоть что-нибудь и с самой недовольной миной полез на помост. Он сам не знал почему решил все же принять участие в этом дурацком упражнении. Возможно, потому что до сих пор чувствовал себя выбитым из колеи. А возможно, потому что ему просто физически требовалось снова обложить всех хуями и заставить их всех его ненавидеть. Просто потому что так было гораздо проще и привычнее. — Ловите мысли от всего сердца и отсутствующей души! — Адам распахнул руки и издевательски ухмыльнулся, — Мы все застряли в этой блядской заднице. Навсегда. И как бы вы ни старались, вам отсюда уже не выбраться. Вы ебанные лузеры. А знаете что самое смешное? — он презрительно фыркнул, — Я, блять, ровно такой же. И, не делая паузы, Адам буквально прыгнул с помоста спиной вперед, группируясь, чтобы смягчить удар о пол. Он знал, что его не будут ловить. Никто и никогда не ловил его, когда он начинал падать. Раздался маловразумительный писк и Адам, хлопнувшись об пол, с запозданием почувствовал под собой чьи-то кости и какое-то шевеление. Он перевернулся, торопливо вскочил на ноги и абсолютно ошарашенно уставился на Люциферову куколку, с трудом пытающуюся собрать конечности в кучку. — Какого?.. — попытался было спросить Адам, но, неожиданно, захлебнулся всеми рвущимися наружу матами и замолчал, так и не закончив вопрос. Но суть окружающие уяснили. — Ух, я не думала, что ты такой тяжелый, — прокряхтела Чарли, с трудом, но все же принимая более или менее устойчивое сидячее положение. Она вежливо отклонила руки бросившейся ей на помощь Вегги и прямо посмотрела на тяжело дышащего Адама, — Я просто хотела тебя поймать, но не рассчитала своих возможностей. Он зарычал. Эта тупая пизда… Этот маленький бесполезный кусок Люцифера… Какого хера она делает?! — Ты что, не слышала меня? — прошипел Адам, сжимая кулаки и зло глядя на ойкающую девчонку, — Твои идеи — тупые мечты наивной малолетней идиотки. Твои люди — он брезгливо махнул рукой в сторону мрачно притихшей компании, — Самые отборные куски дерьма, которые никогда не смогут попасть в Рай. Никто не верит в твою блятскую идею про искупление, кроме тебя и кучки этих ублюдков, — Адам оскалился, — Да я уверен, что даже твой батя не… — Адам. Адам заткнулся, почувствовав на шее ледяное прикосновение ошейника. Пока что он не сжимался, но, судя по тону Люцифера, до очередного приступа удушья было примерно два слова. Чарли таки поднялась на ноги, отряхнула брюки и, гордо вскинув голову, прямо посмотрела на насупившегося Адама. — Ничего из этого не имеет значения в этом упражнении, — твердо сказала она, — Здесь каждый может высказать все, что желает его душа. И не важно насколько я не согласна с твоими словами. Я буду продолжать ловить тебя и каждого из моих людей, потому что никто не должен падать в пустоту. В этом суть. Перед Адамом стоял Лу. Не тот Лу, что забрал у него все, что было ему дорого. Не тот, что познакомил его с Одиночеством и Смертью. Не тот, что ударил его, поверив всем, но только не Адаму… Перед ним стоял другой Лу. Выглядящий иначе, действующий иначе, но все еще несущий старые, знакомые идеи. Перед ним стоял Лу, который хотел в него верить и верил. И это приносило почти физическую боль.

***

— Это не извинение! — выпалил Адам в приоткрытую дверь. Люцифер, которого только что отвлекли от работы громоподобные удары в дверь, медленно поднял голову, отрывая взгляд от двух бутылок коньяка, зажатых в протянутой руке бывшего экзорциста. Моргнул, как будто бы сомневаясь, что глаза его не подводят. Склонил голову на бок и неожиданно фыркнул. — Как скажешь, Адам, — протянул Лу, делая шаг в сторону и взмахом руки приглашая своего питомца войти в его комнату, — Составишь компанию? Адам протиснулся мимо ангелочка и… замер. Люцифер, тихо подойдя со спины, забрал бутылки и так же спокойно отправился к рабочему столу, очищать тот от свитков и залежей резиновых уток. По мановению руки Владыки, из воздуха сконденсировалось второе кресло, а на столе, где только что царил рабочий беспорядок, откуда-то появились две рюмки с уже знакомым золотым узором. Но Адам не заметил этих приготовлений. На стене личной комнаты Люцифера висела картина. Даже несколько. Но эта конкретная привлекла почему-то сильнее всего. На ней было запечатлено трое Морнингстаров — сам Люцифер, маленькая Шарлотта и… Лилит. Чарли сидела на шее отца, а их обоих притискивала к себе гордая мать семейства. Лапки Чарли обхватывали лицо Лилит, а та, смеясь, обнимала Люцифера. Они казались абсолютно счастливыми. Удушающе-счастливыми. И чем дольше Адам смотрел на этот портрет, тем хуже ему становилось. Начинало мутить. Не из-за портрета. Точнее, не только из-за него. Адам смотрел на свою бывшую подругу, с которой провел так много дней в Райском Саду бок о бок. С которой они прижимались друг другу холодными ночами, плавали в реке в жару, лазали по деревьям и искали новых тварей в высокой траве… Смотрел на нее и думал. Он никогда не видел, чтобы она улыбалась так. — Убрать его? Адам вздрогнул. Он успел забыть, что вообще-то находится в отеле, в личной комнате Лу, в его, в общем-то, присутствии. — Что? — Портрет. Мне его убрать? Адам потряс головой, как будто бы насильно вытряхивая из нее лишние мысли. А потом зло уставился на Люцифера. Растерянность и боль привычно преобразовались в раздражение. — Конечно убрать. Нахера ты держишь у себя этот хлам? — Ну, — Лу взмахнул рукой и картина испарилась со стены, как будто бы ее там и не было никогда, — Мне нравится смотреть на мою семью, знаешь ли… Но, перед тем, как портрет окончательно исчез, Адам успел бросить на него последний взгляд. Он запомнит эту улыбку. Улыбку, которая никогда не предназначалась ему. — А вообще, ты очень плохо извиняешься, должен признать, — насмешливо сказал Люцифер, жестом приглашая Адама за стол. — Я же сказал, я пришел не извиняться, — огрызнулся тот, но в кресло покорно опустился и потянулся за бутылкой, принимая на себя роль разливающего, — Я просто… поговорить хотел. Лу заинтересовался. Смерил его непонятным взглядом, а потом опустился в соседнее кресло и придвинул к себе уже наполненную рюмку. — О чем? — О твоей кукле. Владыка Ада первый протянул рюмку вперед и Адам, помедлив немного, все же чокнулся с ним и опрокинул в себя пойло. Алкоголь оказался достаточно крепким, чтобы даже Адама пробрало до мурашек и он встряхнулся, как большой и очень довольный пес. Хаск не соврал, дерьмо действительно оказалось стоящим. Люцифер, как будто бы, даже не заметил своей порции. — Я уже говорил, что она не кукла, Адам. — Вот именно об этом я и хотел поговорить. Накопилось слишком много вопросов. Слишком много… несостыковок. Слишком часто в последние дни Адам ловил себя на мысли, что эта ебнутая на всю голову блондинка ведет себя совсем не так, как должна вести безвольная кукла, управляемая умелым и хитрым кукловодом. Люцифер был умен, Адам не стал бы этого отрицать. И ему вполне хватило бы ума и хитрости создать себе хорошенькую «дочку», которую можно было бы использовать для переговоров с Раем, как он всегда использовал Лилит. По крайней мере, так говорила Сера. По крайней мере, в это верил Адам. — Чарли ведь не кукла, Лу, — мрачно сказал Адам, перекатывая в рюмке остатки коньяка, — Рай уверяет, что она марионетка, но я не слепой и не тупой. Она ведет себя как угодно, но только не как послушная игрушка. И я… я не могу больше закрывать на это дерьмо глаза и продолжать относиться к ней, как к неодушевленной, — Наконец, он поднял взгляд на собеседника, — Что она такое, Лу? Люцифер опрокинул в себя очередную стопку, потом осторожно вернул ее на стол и… протянул Адаму руку. Тот в недоумении нахмурился. — Заключим небольшую сделку, Адам? — Люцифер дернул рукой, прерывая назревающее возмущение, — Совсем маленькую и простую, без письменной части и подводных камней. Адам медленно поднял взгляд от руки хозяина и уставился в его раскосые змеиные глаза. — Чего ты хочешь? — Давай так. Я честно отвечаю тебе на все вопросы касательно Чарли, а ты так же честно, на два любых моих вопроса. Подозрительный хер. — Почему на два? — наконец спросил Адам, раздумывая. Эта сделка звучала как нечто… безобидное. Действительно, что такого может рассказать Адам Люциферу, чего последний и сам бы не знал? Тайны Рая? Так и сам Адам в них не посвящен. Что вообще вызывает любопытство у твари, вроде Люцифера? — Перестраховка, — хмыкнул Лу, — Мне хватило бы и одного, но, прожив в Аду примерно бесконечность лет, я научился всегда прикрывать свою задницу от слишком хитро сделанных грешников, — и, склонив голову на бок, — Итак? Адам опрокинул в себя еще рюмку для храбрости (или глупости) и схватился за протянутую руку хозяина. В этот раз обошлось без спецэффектов — Лу не принимал свое демоническое обличие, не проявлял когти, а в душе у самого Адама не появлялось ощущение полного грядущего пиздеца. Разве что по телу — от руки и до злосчастного ошейника, — прокатилась волна холода, подтверждая, что сделка действительно заключена. — Спрашивай, — великодушно разрешил Лу, устраиваясь в кресле поудобнее и готовясь к долгому и задушевному разговору. Адам помолчал пару минут, собираясь с мыслями. Придя сюда, он не ожидал, что Лу с такой охотой согласится отвечать на его вопросы. Так что приходилось думать быстро и конкретно, чтобы успеть узнать все необходимое до того, как Владыка Ада затребует уже свои ответы. — Чарли твоя дочь? — наконец осторожно начал Адам, решив просто действовать по ситуации. Как, собственно, он всегда и делал. Люцифер поднял брови. — Да. — То есть… родная дочь? — Да. — И ты ее делал не руками? Люцифер подавился коньяком и закашлялся. — Что? — Это был не ответ. Лу смотрел на Адама долгих полминуты, после чего фыркнул и оскалился: — Может тебе еще рассказать в каких позах мы ее делали? Адам поморщился и запил это предложение. — Ты — Создатель, Лу. Ты буквально существовал, чтобы создавать нечто живое. И, насколько я помню наше с тобой общее прошлое в Эдеме, животных ты создавал руками. Бывший Создатель тяжело вздохнул. — Ты прекрасно знаешь, что у меня отняли умение давать Жизнь, Адам. Ты был там, когда это выдирали из меня. — Ну, судя по ебучим драконам, которых ты сделал своей малой, создавать кукол ты не разучился. Смешок. — Адам, мы сделали ее как обычные люди, если тебе это настолько интересно. — Ты и Лилит? А вот теперь взгляд напротив стал острым и не особо приятным. Как, собственно, и всегда, когда затрагивалась прекрасная половина семейства Морнингстар — Да. — Тогда я нихера не понимаю, — буркнул Адам, — Ее наказали бесплодием, разве нет? Люцифер поморщился и задумчиво качнул ногой. Он как будто размышлял продолжать ли этот разговор или, возможно, все же свернуть его к Дьяволу и выкинуть Адама прочь. Правда, что-то подсказывало Адаму, что Лу не станет этого делать. Владыка Ада хотел что-то у него узнать. Хотел узнать это настолько сильно, что был готов отвечать на слишком уж личные вопросы. — Не совсем, — медленно ответил Люцифер, — Ее наказали не бесплодием. Она могла забеременеть и, в общем-то, делала это отлично. Ее наказанием было то, что она не могла родить ребенка. По крайней мере, живого. — Тогда как Чарли смогла выжить? — Она не смогла. Адам замер, а потом очень медленно опустил рюмку, которую как раз собирался в себя залить. Эта информация оказалась тем, к чему он был не готов. Люцифер молчал. Молчал и Адам, неожиданно почувствовав себя крайне-неуютно. Было что-то жуткое в спокойном тоне и пустом взгляде его собеседника. Лу снова смотрел сквозь Адама, куда-то чуть выше его плеча. Как будто бы находясь мыслями далеко не здесь. К тому же, неожиданно вспомнился их давний разговор у ворот Отеля. Тот самый, когда Люцифер толкнул его мордой в свою проклятую резиновую тварь и пообещал запереть в ней на вечность или около того. Он тогда еще сказал, что… Адам медленно обвел взглядом комнату, в которой жил Лу. Беспорядок со стола был убран и отправлен магией куда-то в неизвестность, а вот пол чистить хозяин не стал. И на Адама из всех углов, со всех свободных поверхностей, раскинувшись на ковре, полках и даже кровати… отовсюду на него смотрели десятки маленьких черных глаз-бусинок. Кучи оптимистично-желтых резиновых уродцев пялились буквально изо всех углов. Уточки были разные. Какие-то носили разнообразные шляпки, кто-то щеголял небольшими жакеточками, а у некоторых не было и этого. И что-то подсказывало Адаму, что эти твари скопились здесь всего за неделю, а не были принесены извне, как портреты. Если бы Адам был более эмпатичным, он решил бы, что его хозяин едет кукухой. — А как давно ты… — Адам мотнул рукой в сторону кучи мерзких пищалок, — Как давно ты херачишь детские игрушки? Люцифер опустил на него взгляд и невесело усмехнулся. — Почти с самого сотворения Ада. Что ж… Сложить два и два и получить «пиздец, блять» было не сложно. Особенно после замечания о том, что Лилит «отлично беременела». Особенно после того, с каким лицом Лу это говорил. Особенно, если учесть, что сам Адам прекрасно представлял с какой скоростью беременеют девки в парах двух влюбленных идиотов. Особенно, если учесть, что у этих конкретных идиотов ребенок был всего один. За все тысячи лет. Они выпили не чокаясь. Помолчали. — Она ведь упрямая, — неожиданно сказал Адам, имея в виду Лилит. Он даже был не особо уверен зачем это говорит. В конечном итоге, кому как не Люциферу, прожившему с ней много тысяч лет бок о бок, это знать? — Ты просто не представляешь насколько, — пробормотал Лу. — На пару сотен попыток. Это было даже не предположение. Адам точно это знал. — Примерно. Она до самого конца была уверена, что однажды все получится и ребенок родится живой, но в результате… — Люцифер дернул плечом, не договаривая. Адам знал что было в результате. У него было много детей. Действительно много. Ева, как бы она не относилась ко всему происходящему после издевательства Люцифера, исправно рожала раз в пару лет. Как бы ей не было тяжело и как бы не сопротивлялось ее тело. Она все равно покорно исполняла свой долг неизвестно перед кем, жертвуя всем во благо непонятно кого. И иногда… иногда у нее тоже не получалось. И тогда Адаму приходилось брать лопату и уносить молчащий, неподвижный сверток прочь из дома. Уходить далеко. Настолько далеко, что уже не было слышно надрывного воя безутешной матери. И закапывать так глубоко, чтобы дикие животные не могли добраться до тельца. Когда же он возвращался, Ева уже не плакала. Вымотанная, уставшая, разбитая и физически, и морально, она обычно молча лежала без движения, глядя пустым взглядом в стену. Обычно у них рождались крепкие, здоровые дети. Но иногда не получалось даже у них. — Каждый раз я лечил ее тело, но вот душу вылечить не мог, — едва слышно сказал Лу. Что ж, он хотя бы мог помочь Лилит с восстановлением. У Евы не было даже такой помощи. — В общем, — Люцифер прокашлялся и, самостоятельно налив себе, вылакал сразу две стопки коньяка без перерыва, — В конце концов, Лилит решила остановиться. Я к тому моменту уже сам уговаривал ее прекратить происходящее. Потому что… Потому что это было слишком для меня. — А Чарли? — Чарли… — Люцифер посветлел лицом и тепло улыбнулся, — Она получилась случайно. Действительно случайно. Мы к тому моменту уже забыли про попытки. Просто жили свою жизнь здесь, в Аду. А тут вдруг очередная беременность. В результате мы обсудили это с Лилит и решили, что это будет последний шанс. Самый последний. — Ты сказал, что Чарли не смогла в итоге, — напомнил Адам. Лу посмотрел на ту стену, где всего десяток минут назад еще висели портреты его семьи. — Эта беременность продвигалась просто отлично. За состоянием здоровья Лилит и младенца круглосуточно следили лучшие медики Ада. Они были готовы спасать в любое мгновение. Но, казалось, что это не нужно. Малышка росла как на дрожжах и, — Люцифер издал задушенный смешок, — Лилит постоянно на нее жаловалась. На то, что вечно дерется и пинается. Она была буквально самой активной из всех и это давало нам надежду, — он тихо покачал головой, — Ты просто представить себе не можешь, что это такое, обрести надежду тысячелетия спустя. Адам скривился. Лично его надежда умирала на земле очень и очень долго. Агонизируя. Так что он действительно не мог представить, что она просто возьмет и возродится. — Правда, обмануть проклятие все же не удалось, — Люцифер болезненно поежился, — При родах случилось несчастье. Пуповина обмоталась вокруг шеи ребенка и затянулась. А рожала Лилит долго… — он прямо уставился на хмурого Адама, — Она была жива до самого, Ад его побери, конца. Так долго, как ни один из наших детей не смог. Она могла бы родится живой и здоровой. — Но не смогла, — пробормотал Адам. — Ее достали уже синию, без признаков жизни, — отстраненно продолжил Люцифер, снова отводя взгляд. Правда, трясущийся голос он спрятать не мог, — Неподвижную и молчащую. В общем-то… мертвую. И бросили на пеленки как мешок с картошкой! Что-то заскрежетало и лопнуло с громким звоном. Люцифер с Адамом с примерно одинаковым недоумением уставились на массивные загнутые когти, сжимающие горстку стекла, пару секунд назад бывшего красивой рюмкой. Лу сделал пару вдохов, призвал новую стопку, вылил в себя еще алкоголя и только после этого смог вернуть своим рукам относительно нормальный вид. — Не то, чтобы я винил медиков, — пробормотал он, сжимая и разжимая кулаки, будто бы до конца не уверенный, что когти не вылезут вновь, — У Лилит открылось кровотечение и они бросились ее спасать. Это их работа. Но все равно, видеть как тело твоего ребенка бросают, как ненужную вещь… тяжело. В общем, все закончилось. И роды закончились, и надежда тоже… закончилась. Я залечил Лилит и забрал тело ребенка у врачей. Мне показалось кощунством оставлять его им, после того, как они с ним обращались. И Лу замолчал. «Вот и хорошо…» Люцифер стоял на пороге их спальни с неподвижным мокрым свертком в руках и с недоумением смотрел на жену. Хорошо? Что она имела в виду, этим своим «хорошо»? Труп ребенка, который он, не отдавая себе отчета, прижимал к себе с такой силой, будто боялся, что его сейчас отберут. Или очередное крушение ВСЕХ их надежд? Или… Умом он понимал, что Лилит не имела в виду ничего такого. Скорее всего, она просто была рада тому, что болезненный во всех смыслах процесс закончился. Пусть даже и таким результатом. Но в данный момент ум был слабым подспорьем разрываемой на части душе. Люцифер вышел из комнаты, тихо притворив за собой дверь. Лилит нужно было отдыхать. Он залечил все повреждения, но снять усталость и осознание очередной потери даже ему было не по силам. И он сам… он сам сейчас был скорее лишним здесь. Уже завтра утром ее, скорее всего, проберет и она опять будет реветь, уткнувшись ему в плечо. Уже завтра утром она, переходя от скорби ко злости, будет вышвыривать все детские вещи, которые сама же и натаскивала все эти месяцы. А потом попеременно делать вид, что все в порядке и срываться на злость. И между этим плакать. Очень много плакать. Так много, что, вымотавшись, наверняка уснет посреди очередной истерики. И будет спать тяжелым, беспробудным, но очень и очень беспокойным сном. А сам Люцифер привычно не сомкнет глаз, мучимый виной и очередным приступом бессонницы. Он всю ночь просидит над Лилит, гладя ее по волосам и что-нибудь напевая. Колыбельную. Возможно, это поможет жене спать хоть немного спокойнее… Как Люцифер оказался в мастерской, он после не мог бы сказать и при всем желании. Погруженный в мысли, страдающий, он привычно пришел в место, в котором мог на время отстраниться от всего происходящего. Погрузиться в работу. Что-нибудь смастерить. Детскую игрушку, например. Для кого только? Люцифер опустился на стул и аккуратно, точно боясь потревожить сон ребенка, положил того себе на колени. Врачи, как обычно, запеленали тельце полностью, не оставив на виду ничего. Они всегда так делали, когда ребенок не выживал. То есть, в их случае, ВСЕГДА. И Люцифер, понимая, что делает только хуже, осторожно снял ткань с лица. Это была девочка — так сказали медики. Маленькая, с мраморно-белой кожей, со светлым пухом на голове. Со вздернутым носиком и едва заметными белесыми бровками. До ужаса похожая на него. Это было слишком. Все это было слишком для него. Раньше он никогда не забирал тела детей, оставляя их на утилизацию врачам. Но сейчас, именно в этот момент он жалел, что не отдал и этот сверток им. Потому что он был совершенно не уверен, что сможет заставить себя самостоятельно избавиться от нее. Он осторожно прижал сверток к груди и тихо замурлыкал какую-то мелодию, раскачиваясь из стороны в сторону. Он сходил с ума и, что самое ужасное, прекрасно отдавал себе в этом отчет. Во всем этом была его вина. Во всем, что происходило — был только он виноват. Он был виноват в этой беременности. Он был виноват и в прошлых, когда не находил в себе сил спорить с умоляющей женой. Он был виноват в том, что их выкинули в Ад, как двух нашкодивших щенков. Он был виноват в том, что забрал с собой вниз Лилит… Все это — это была только его вина и ничья больше. У него могла быть дочка, если бы он не совершал столько ошибок. Он скорчился на стуле, обняв ребенка и до хруста сжав челюсти. Из прокушенной губы по подбородку потекла слабо светящаяся кровь и, собравшись в большую каплю, разбилась о белый холодный лоб ребенка. — Прости, — пробормотал Люцифер, торопливо стирая яркую каплю, раздираемый на куски чувством вины и утраты, — Прости… Прости за все… Это было второе его творение, которое он видел мертвым вблизи. И, если смерть первого поразила его до глубины души, заставив зародиться где-то внутри ярости и протесту, то эта смерть его уничтожила и раздавила. Он был Создателем, который больше не мог создавать. Только смотреть, как каждое его творение уничтожается. Раз из раза. С каждым новым как будто бы теряя частичку собственной души. Ни одно из его творений не заслужило такой участи. Они страдали по его вине. И он… он ничего не мог с этим поделать. Люцифер, пойманный в ловушку своих мыслей, попавший на закольцованный, неразрывный поток самоненависти и презрения, вряд ли осознавал, что он делал. Строго говоря, он действовал на автомате, как будто бы отдав управление чему-то еще, кроме собственного разума. Как будто старые привычки рывком выдрали у него из пальцев вожжи собственного тела и заставили вспомнить кем он был когда-то. Он коснулся своим лбом холодного лба ребенка, а потом, отстранившись немного, легонько подул ей в лицо. Когда-то давно ангел по имени Лу оживлял так свои творения. Ангел, который пока еще умел не только портить жизнь окружающим, но и даровать ее. Сверток пошевелился. Люцифер вздрогнул и уставился в распахнувшиеся глаза ребенка. Пока еще мутные, не концентрирующиеся ни на чем, смотрящие в никуда, но тем не менее… Подвижные настоящие живые глаза живого ребенка. Сверток снова сделал глубокий вздох. — Ох… Привет, — растерянно сказал Люцифер, все еще до конца не осознавая что он видит перед собой. А в следующую секунду воздух потряс крик здорового и очень громкого ребенка. Один из очень и очень многих… Адам сощурился, глядя на тепло улыбающегося своим воспоминаниям хозяина. Что-то подсказывало, что Лу не стал рассказывать ему всего. Ну просто потому что обтекаемость фразы «Я вдохнул в нее жизнь» просто зашкаливала в понимании бывшего экзорциста. — То есть, она все же кукла? Люцифер поморщился, выныривая из своих воспоминаний и снова оказываясь в компании Адама. Видимо, в воспоминаниях компания была все же поприятнее. — Адам, я Создатель и я прекрасно чую разницу между созданием марионетки и буквальным зарождением жизни. Чарли действительно была мертва некоторое время, а потом я… ну, я сделал так, как всегда делал, создавая новых существ. Вдохнул в нее жизнь. К тому же, — Люцифер хмыкнул, выразительно скосившись на Адама, — Если бы твои бывшие хозяева были бы достаточно щедрыми, чтобы отсыпать тебе все умения ангелов, ты бы еще при знакомстве увидел, что у Чарли есть душа. А это один из важнейших признаков жизни, знаешь ли. — Тогда почему же мои прошлые хозяева, — яд, вложенный в последнее слово буквально капал на пол и проедал дырки в ковре, — Видя у Чарли душу, все еще отказываются признавать ее? — Ну, я вижу на это несколько причин. Ты выбирай ту, что тебе самому больше по душе, — Лу выпростал вперед руку и начал загибать пальцы, — Во-первых, им выгодно ее не признавать. Если со мной что-то случится и Чарли станет Владыкой Ада, они могут отозвать все наши общие старые договора о ненападении, оправдывая это тем, что Чарли всего-лишь кукла. Или откажутся заключать новые, учитывая, что после крайнего Истребления из всех договоренностей рабочей осталась малая часть. Во-вторых, отказываясь ее признавать, они четко указывают нам на наше место. Что-то из разряда: «Это мы здесь решаем кто настоящий, а кто нет. И пока мы не подтвердим ее статус, она не будет иметь его и в Аду тоже». Ну и в-третьих, просто побесить меня, потому что им очевидно доставляет удовольствие наблюдать, как я каждый раз их поправляю, — Лу зажал мизинец и продемонстрировал Адаму получившуюся конструкцию из одного среднего пальца, очевидно подразумевая что этот палец тыкается в морду Аду и самому Люциферу, — Потому что я не вижу других разумных причин такому поведению. Строго говоря, Адам тоже не видел. Все это время он считал Чарли просто марионеткой, которую Люцифер собрал и заставил говорить и двигаться, чтобы было легче выбить привилегии у Рая. Дескать, посмотрите, я не ебнутый на всю голову ангел, пославший вас всех нахер и едва не устроивший бойню прямо среди своих родных братьев. Я просто миленькая лупоглазенькая девочка с большими мечтами и надеждами. Вы же не откажете миленькой девочке? И теперь все становилось очень и очень понятным. Например, зачем его вместе с Лют тогда позвали на заседание суда. Тогда им сказали, что просто хотят быть уверенными, что Люцифер не наделил свою куколку парочкой боевых приемчиков. Но… дело было в другом. Они боялись не выходок Люцифера, присмиревшего после падения, они боялись неизвестных и непонятных сил дикой помеси ангела и демоницы. Прикольно, он все это время провоцировал ебанного нефилима. И еще и опасался реакции Люцифера, а не ее личной. Будь Чарли хоть на йоту более похожа на мать, от него бы и мокрого места не осталось. Ну, или если бы папочка больше уделял времени тренировкам дитятки. — Ладно, — медленно протянул Адам. Думать становилось все сложнее, мозг окутывал пьяный туман, а язык начинал самую малость заплетаться. Адам был выносливым и пьянел медленно, но даже его пробирал отличный коньяк и задушевные разговоры, — Но какого хера, Лу? Ты буквально десять минут назад сказал, что больше не можешь распоряжаться Жизнью. Люцифер нахмурился и забарабанил пальцами по столу. Что-то подсказывало, что они переходят от мирного разговора о семье к разговору о чем-то более серьезном. — У меня отобрали умение даровать жизнь, Адам, это точно. Я много раз пытался сделать нечто подобное и до Чарли, и уже после нее, — он споткнулся о заинтересованный взгляд собеседника, — На куклах, само собой. Я же не изверг какой-то, экспериментировать с мертвыми младенцами. Но самый максимум, который у меня выходил, это Раззл и Даззл… Ебучие драконы, которых ты уже упоминал. Так что я не знаю каким конкретным образом у меня получилось ее оживить, но… — Но у тебя есть предположение. — Именно! — Люцифер не удержал улыбки, — Вполне возможно, что именно тогда Отец и проснулся, кстати. Адам тяжело вздохнул и вновь окинул взглядом кучи сраных уток, разбросанных по полу. А насколько Люцифер сейчас… действительно вменяем? Насколько можно верить его словам и доверять суждениям? Насколько четко он видит все происходящее? Бог никогда не разговаривал с Адамом. Он всегда был молчаливой, величественной и бесконечно-далекой фигурой. Кто-то сверху, кто отдает приказы ангелам. Кто-то сверху, кто будет с равной охотой карать и поощрять. Кто-то сверху… Это все, что Адам в действительности знал про того, кого Лу звал «Всеотцом». Это просто был кто-то сверху. Но что он знал совершенно точно, так это то, что Он не вмешивался. За время существования людей в Райском Саду, Он ни разу не проявлял себя. И, вполне возможно, что и не проявил бы, если бы один гиперактивный ангелочек не начал вести кружок самодеятельности, куда еще и Лилит затащил. Так что очередное предположение Лу о том, что во всем виноват Бог, выглядело как… ну… примерно как попытка убедить самого себя, что ты дохуя важен. Хотя, по факту, твой батя пинком вышвырнул тебя на улицу и громогласно при всех послал нахуй. Сомнительно, короче. Адам ухмыльнулся. Он не мог отказать себе в желании поддеть хозяина. — Представляю насколько жалким ты выглядел, если даже Боженька решил вмешаться. Плакал, как сучка? Лу вздрогнул как от удара и вскинул на него взгляд. Очень непонятный взгляд, который Адам не смог однозначно идентифицировать. — Нет, — наконец медленно ответил Люцифер, — Нет, я не плакал. Но был на грани этого и… всего остального, — он помолчал, а потом холодно спросил, — Тебе никогда не говорили, что издеваться над родителем, почти потерявшим ребенка это отвратительно? — Неа, — беспечно откликнулся Адам, — Не говорили. Но я запомню, не переживай. Взгляд Владыки Ада изменился. Теперь он был скорее озадаченным и растерянным. —Ты сейчас серьезно? — Да. Со мной раньше не разговаривали о трупах младенцев. Откуда мне было знать как можно реагировать, а как нельзя? — Адам опрокинул еще рюмашку и с наслаждением пронаблюдал на физиономии Люцифера проступающее понимание. Кажется, хозяин забывал с кем он разговаривал. Вторая бутылка подходила к концу, кстати. Адам очень надеялся, что Лу озаботится тем, чтобы достать из воздуха еще что-нибудь жидкое. Все же, пытаться выпивать с ангелом это все равно, что выливать большую часть спирта в унитаз — ни удовольствия, ни эффекта. — Значит, вот как ты приспособился? — Ага, — беспечно откликнулся Адам, — Я вообще не понимаю эти ваши эмоции-хуеции. Но запоминаю их и их привязку к темам. Например, я точно помню, что любой нелестный отзыв о твоем семействе вызовет у тебя злость, в то время, как тебя самого я могу обкладывать хуями почти безнаказанно. Это долгая хуйня, сложно вычленять что конкретно привело к итоговой реакции. Гораздо проще, когда говорят напрямую что можно и что нельзя делать. Я запоминаю. У меня хорошая память. Люцифер покачал головой. Медленно и как-то… грустно, что ли? Чего ему грустить-то? Это личные проблемы Адама, а не его хозяина. Наконец, Владыка Ада тихо спросил, прерывая повисшую тишину: — Ты никогда не жалел, что не съел фрукт Познания? Плохой вопрос. Очень плохой. Адаму не нравится. Сразу же появилось желание сказать или сделать какую-нибудь гадость. Что угодно, лишь бы только уйти от этого конкретного вопроса и этой конкретной темы. Адам отказался есть Фрукт Познания Добра и Зла. Все, на этом точка. Что там было дальше уже никому не важно. Адам открыл уже рот, но… спустя секунду сказал совершенно не то, что собирался. — Это твой первый вопрос? — И, дождавшись тихого «нет» от Люцифера, фыркнул, — Ну так и отъебись тогда. Они выпили еще и Адам понял, что если они не начнут закругляться с вопросами, то хозяину придется лично тащить его до кровати. Просто потому, что комната вокруг уже начинала кружиться, а белобрысая физиономия рядом — вызывать стойкое желание съездить в нос за все хорошее. «Интересно, — пьяно подумалось Адаму, — Если я сблюю ему на коврик, он меня придушит или стерпит?» — Я закончил, — объявил Адам и, подумав, все же уточнил, — С вопросами закончил. Давай свои. Адам картинно потряс пустой бутылкой и Лу, особо не напрягаясь, просто достал из воздуха еще парочку. Судя по всему, разговор был еще очень далек от завершения. Значит, его все же потащат до кроватки. — Что ж, тогда, — Люцифер, отобравший у Адама право разливать алкоголь (ну, просто потому, что руки Адама уже начали потихоньку выходить из-под контроля и он больше проливал, чем выпивал), разлил еще порцию коньяка по стопкам и с жалостью посмотрел на собеседника, — Не торопись, тебе не обязательно гнаться за мной. — Я и не гонюсь! Я в своем темпе пью. Иди нахуй! Лу хмыкнул. — Тогда вот мой первый вопрос, Адам, — Владыка Ада склонил голову на бок и внимательно вперился цепким взглядом в лицо собеседнику, — Каково было ваше наказание? Да блять. Еще один вопрос из тех, которые Адаму очень не хотелось бы касаться. Он и так потратил гребанные столетия, чтобы перестать просыпаться в поту и ужасе, после очередного кошмара. Адам никогда не боялся ангелов. До Суда. Он никогда не видел кошмаров. До Суда. И он никогда не… Он ненавидел даже собственные воспоминания об этом дерьме. «Трус!» — этот крик преследовал его тысячелетиями. Но сделка есть сделка. И Адам, самостоятельно загнавший себя собственным любопытством в цепи договора, должен был ответить хоть что-то. Иначе… Он не знал чем грозило нарушение договора, но подозревал, что, раз уж даже Владыка Ада использует его, ничем хорошим закончиться не может. И он решил начать с наименее болезненной части. — Еву выгнали на Землю, — медленно начал Адам, упрямо глядя в стопку, лишь бы не видеть заинтересованного змеиного взгляда виновника напротив, — Ее Грехопадение закрыло ей путь в Рай навсегда. Ей и всем ее детям и внукам. — Вот оно как, — пробормотал Люцифер, — Это многое объясняет. — Че? — Великий потоп помнишь? — Я уже откинулся на тот момент. Но помню, да. А че? Люцифер хмыкнул. — Нас-то Небеса забыли предупредить о том, что скоро поступит огромная партия грешников. Так что Потоп превратился в проклятый аврал, когда мы пытались распихать всех новоприбывших по кругу Гордыни, — Лу, не удержавшись, рассмеялся, — В результате, из-за суматохи, многие просочились на другие круги Ада и устроили там черте что. И нам пришлось иметь дело с тотальным переполнением Пентаграм Сити и взбешенными Грехами, которым очень не нравились грешники на их территории. Мы с Лилит буквально с ног сбились, пытаясь сделать хоть что-то… — Лу вздохнул, — В общем, это был единственный раз, когда части грешников разрешили остаться на других кругах Ада. Сейчас вокруг каждого круга стоит по два непроницаемых барьера и ни одному грешнику не позволено их пересекать. Потоп стал разочарованием и очередным напоминанием. Адам знал, что он грядет и ждал. Он часами сидел у Золотых Ворот, надоедая Петру и ожидая… Чуда, наверное. Он все ждал, что появится хоть кто-нибудь. Хоть одна маленькая, чистая душонка, которой позволят остаться в Раю. Хоть кто-нибудь из его потомков, кто действительно сможет доказать всем, что… Но никого не появилось. И Адам так и остался единственным человеком, допущенным в рай еще на долгие и долгие столетия. «В наказание за ослушание, — голос одного из братьев Люцифера дрожал от ярости, когда он смотрел на Адама и Еву, испуганно трясущихся, сжавшихся, видевших чем все только что закончилось для Лилит и Люцифера и понимающих, что их ожидает что-то похожее, — Все потомки рода людского навеки будут отлучены от Рая. Пока не найдется душа достаточно чистая и праведная, чтобы доказать ваше исправление…» Такой душой стал Ной. Первый из смертных и… второй человек, попавший в Рай. — Я их убил, — неожиданно сказал Адам, — Их всех. Приказал Экзорцистам преследовать моих потомков и вырезать каждого, кого найдут. — Я знаю, — помедлив, ответил Люцифер, — Но не понимаю почему. Наверное, он был слишком пьян. А если нет, то зачем тогда вообще открыл рот на эту тему? Или просто… или просто устал держать в себе это дерьмо и хотел вылить его на такого же ебанного неудачника, как и он сам. И Адам неожиданно понял, что Люцифер его выслушает. Не будет издеваться, зубоскалить и называть ссыкуном. Он просто выслушает его, потому что это именно то, что он всегда умел делать лучше всего. Адам лучше всего умел драться, а Люцифер — слушать. — В Ад попадали все, — медленно начал Адам, отодвигая рюмку и останавливая невидящий взгляд на пестрых обоях комнаты, — Все, вне зависимости от того кем они были… или что успели натворить при жизни. И праведники, и преступники. Все. Люцифер кивнул. Нить разговора потерялась. Адам пожевал губы, понимая что не соображает как перейти от этой вводной к основной истории. Решил попробовать зайти с другого конца: — У меня была дочь. То есть… у меня было много детей за всю мою жизнь. Много настолько, что под конец я даже не мог вспомнить кем мне приходится вот этот конкретный человек рядом — сын, внук, правнук? Но, в самом начале я их отлично помнил и различал. И любимой у меня была одна из дочерей. Она всегда была отвратительно-оптимистична и радостна. Всегда умела во всем окружающем дерьме находить что-то хорошее. Всегда старалась развеселить всех нас… — Адам вздохнул, — Чертов лучик солнца посреди грязи и серости Земли. Даже выйдя замуж и уйдя за десяток километров, она продолжала возвращаться и навещать нас, приносила еду и цветы. Всегда приносила цветы… — голос Адама сорвался и он замолчал. Разговор снова прервался. Адам попробовал начать в третий раз. — Она была первым моим потомком, которого я встретил в Аду после начала Истреблений, — Адам медленно поднес руку с коньяком ко рту, но пить не стал, понимая, что одной стопки ему будет мало, чтобы успокоиться, а если выпьет больше, то уже в принципе не сможет внятно разговаривать, — В заблеванном грязном переулке. Бухой и обдолбанной в край. Стоящей на коленях перед каким-то мудаком и попеременно то отсасывающей ему, то блюющей себе же под ноги. А вокруг стояло еще трое, ожидающих своей очереди, — он все же выпил и успел еще подумать, что хорошо, что Лу молчит. Так хотя бы можно было представить что он сидит в привычном пьяном одиночестве, а не вываливает свои тайны ушлепку, разрушившему его жизнь, — Мой блятский святой лучик солнца, который ничего в своей жизни не сделал неправильно. Вот она была там. Так что… я ее убил. Ее и всех окружающих грешников. А потом приказал всем Экзорцистам разыскивать остальных моих потомков и вырезать их нахуй. Он снова замолчал. Эта картина годами всплывала у него перед глазами, вызывая бессильную ярость, отвращение и боль. Он, стоящий в полном боевом облачении, с верным топором в руках и… его малышка, похожая на кого угодно, но только не на себя. Он прикончил ее одним движением — топор только успел звякнуть, с поразительной легкостью пройдя через тело и наткнувшись на брусчатку. Потом на пополам разрубил не успевшего опомниться ублюдка, — ближайшего из них. Остальных ждала та же участь — даже убегая, они были медленнее Адама, привычно взмахивающим оружием. Привычно трансформирующим всепоглощающую боль в такую же бескрайнюю ярость. — Им не место было в Аду, — едва слышно закончил Адам, — Мне и Еве — самое место. Но только не им… Комната кружилась перед глазами. Даже мрачная физиономия Лу напротив медленно покачивалась из стороны в сторону, вызывая тошноту. Алкоголь в крови, перемешанный с болезненным прошлым, против обыкновения вызывал не взрыв активности и злости, а тупую пустоту и равнодушие. Но стало проще. Действительно проще. Как будто боль, облаченная в слова, разделялась надвое — на говорящего и на его внимательного слушателя. И так становилось чуть-чуть легче. Можно было уже окончательно заканчивать с выкапыванием собственной могилы и признаться кое в чем еще. — Чарли мне ее напоминает иногда, — пробормотал Адам, добивая себя еще парой рюмок, — Такая же радостная и всегда видящая только хорошее во всех ублюдках рядом… Понятия не имею как ей удалось остаться такой здесь. Моей-то не удалось… И… — Адам, — тихо позвал доселе молчавший Лу, — В этом нет твоей вины. И Адам понял, что ему нужно уходить. Сбегать, как последний трус, каким он и был всегда. Поджав хвост и стремясь оказаться как можно дальше от тревожащих разговоров. Как можно дальше от блятского ангела, с которого все и началось. От ангела, который оказался единственным, кто выслушал его. И которого все сложнее было ненавидеть. — Второй вопрос, — сипло потребовал Адам, понимая, что пока цепь договора на нем, он не сможет сбежать. Люцифер посмотрел на него… странно. Он часто смотрел именно так, но Адам все никак не мог взять в толк чем вызван этот взгляд. Не злостью на него — этот тип взглядов Адам отлично умел различать. Потому что все и всегда смотрели со злостью на него. — Хорошо, — все же ответил Лу, — Вот мой второй вопрос. Он был частью первого, но ты на него не ответил, так что уточняю, — Люцифер чуть наклонился вперед, заглядывая своему собеседнику в глаза, — Каково было твое наказание за грехопадение? Какого Дьявола Лу задает ему настолько проклятые вопросы? Адам нахмурился, подобрался, ответил мрачным взглядом. Эта была одна из тех тем, что он пытался избегать. Он отлично избегал ее и при жизни, и после смерти тоже. Потому что никто во всем Раю, — кроме, пожалуй, высших ангелов, — так и не узнал в чем же заключалось наказание первого человека, так странно вернувшегося в Рай. Его спрашивали об этом. Спрашивали часто, пусть и обтекаемо. И он отвечал точно так же обтекаемо, не горя желанием делиться этим хоть с кем-нибудь. Он был Адамом и он был достаточно праведным, чтобы попасть обратно в Рай после смерти. Остальное же не должно было ебать окружающих. Но ебало почему-то. Адам упрямо молчал, покачивая в руке уже пустую рюмку и глядя, как на ее гранях играют отблески света. Он знал, что отвечать придется. Цепь на его ошейнике тихонько позвякивала и отдавала холодом, хотя все еще оставалось невидимой и неподвижной. На самом деле, Адам даже не был уверен, что холод и звон не кажутся ему. Но этот самый звон похоронным колоколом отзывался где-то в груди. Он сам заключил этот договор, полагая, что нет ничего такого, что он не смог бы рассказать. Но чертов Владыка Ада, сидящий напротив, ухитрился нащупать именно те самые вопросы. Те самые, ответы на которые Адам старательно вычеркивал из своей собственной памяти. Адам несколько раз делал вдох и открывал рот, собираясь все же сказать, но… мгновенно отступал. Вопрос был уже даже не в том, что он не хотел отвечать на этот вопрос. Он просто… не мог. — Знаешь, — неожиданно прервал затянувшуюся тишину голос Люцифера, — Тебе, вообще-то, не обязательно отвечать на этот вопрос. — Но Сделка… — Как сторона, выполнившая свою часть условий, я могу отменить договор без последствий, — Лу склонил голову на бок, — Мне отменить его? Адам внимательно посмотрел на блятского ангелочка. Это было сложно сделать, учитывая уровень опьянения, но все же… Люцифер не выглядел злым или раздраженным. Немного уставшим и… снова же, с тем самым непонятным выражением лица. Люцифер как будто бы смотрел прямиком в душу Адаму, — что могло быть правдой, учитывая что душа технически принадлежала именно Лу, — мимо всех оборонительных сооружений, возведенных человеком за тысячи лет. Смотрел вглубь, дальше поверхностной наглости, ярости и ненависти ко всему живому. И видел там… что-то. Адам сам не знал что же такое можно увидеть в его душе, но Лу почему-то выглядел так, будто загнивающая, нахер никому не сдавшаяся душонка первого человека была чем-то… особенным. И это заставляла его чувствовать себя беззащитным перед существом в сотни раз сильнее его. Маленьким и жалким человечешкой. Каким он и предстал на первом Суде. — Да… — наконец смог выдавить Адам, — Отмени.

***

За дверью послышалось невнятное шебуршание и тихая ругань. Похоже, с душеизлияниями было покончено на сегодня. Что ж… жаль. Тень отлипла от двери и медленно скользнула в сторону радиорубки. На сегодня он услышал достаточно. Даже больше, чем рассчитывал, на самом деле! Правда, пока что он не особо представлял как использовать полученные знания к своей выгоде. Но это пока что! Потом он обязательно придумает что со всем этим делать… Обязательно.