Shameless

«Не думать о тебе сложнее, чем бросить курить…»

Чхвэ Хи Сон

•••

      Легкие разрывали резкие вздохи, на лбу появилась холодная испарина, а щеки горели так, словно Юн Гу пробежал настоящий марафон; он понимал, прибеги он позже актера, то не сможет подготовиться с полна, не хотелось присоединяться к числу своих сокомандников, которые выглядели чуть краше обезьян. Остановившись неподалеку от спортивного общежития, юноша согнулся в спине, опираясь ладонями о колени, подумав, что если сейчас же не восстановит дыхание — попросту отключиться. Глаза глупо таращились на мокрый асфальт, пока в ушах раздавалось собственное сердцебиение; в Сеуле начался сезон дождей, но почему-то случалось так, что плохая погода обходила стороной все недавние встречи молодого бойца и актера, а когда те пересекались, улица давала лишь прохладу и свежесть. Думая обо всем этом, уголок губ юноши пополз вверх, но тут же едва уловимая улыбка сменилась на серьезное выражение лица, и тот незамедлительно выпрямился, хмуря сильнее брови. Будь его мама рядом, он бы сразу получил подзатыльник за такие гримасы, приносящие раньше времени морщины.       — Я, что… Сейчас бегу в общежитие, чтобы «ЧТО»?! Чтобы успеть прихорошиться для этого болвана?! — рот Юн Гу раскрылся в немом возмущении. Его накатило непередаваемое ощущение собственного идиотизма и ощущение того, что брюнет явно что-то упускает в своей жизни; как минимум то, что теперь им владеют гормоны, заставляющие шевелиться в животе тех самых «бабочек». Задрав голову к небу, он шлепнул себя ладонью по лбу, медленно скользя ею к всё еще открытому рту. Рука бездушно свалилась и повисла вдоль туловища, словно та стала тряпичной частью. Юноша закусил нижнюю губу, и нервно покусывая её, в голове кружили мысли — если не пойти, то это будет вполне уместный жест игнорирования; актер повел себя крайне некрасиво, оставив Юн Гу одного в своей квартире и подставил перед Хёном, конечно, сам того не ведая; но если пойти, то… То Юн Гу будет чувствовать себе ещё большим дураком. Знать, что к тебе никогда не отнесутся серьезно и снова заинтересоваться таким человеком — самый настоящий идиотизм в своем природном проявление. Сделав нерешительный шаг вперед, на момент даже показалось, что по коленям прошлась дрожь. Внутри бушевали смешанные чувства и, то ли от собственной неопытности, то ли, в самом деле, от тупости, Юн Гу просто ничего не понимал. Сжав ладони в кулаки, юноша дернул головой в разные стороны.       — Соберись, тряпка, — прошипел сквозь зубы брюнет. — Ты просто наслаждаешься его присутствием и моментом роскошной жизни, разве Док Дан и Хён занимаются не этим же? — на выдохе обдуманно договорил он, и, уже более уверенно зашагал в сторону своего общежития. Прошмыгнув мимо общей комнаты, где собралась привычная компания из оболтусов-сокомандников и соседей перед телевизором, Юн Гу поторопился в душевую, пока та ещё была открыта. Юноша честно посчитал, что если тот встретиться с актером благоухая потом после пробежки — это не предаст ему и доли уверенности, без которой не обойтись. Забежав в комнату за нужными принадлежностями в виде махрового полотенца, бритвы и прочих вещей, Юн Гу сломя голову понесся до душевой, понимая, что время сейчас было не на его стороне. «…»       Дежавю. Снова Юн Гу стоит поодаль от здания общежития, окутанный мглой глубокой ночи и контрастным светом уличных фонарей. Запах мокрого асфальта и почвы, пропитал каждый дюйм пространства, заставляя вдыхать его снова и снова. От одежды и тела тоже исходил любимый аромат чистоты с «мылом», потому что, как бы ему не нравились дорогие ноты парфюмов, все, что он мог себе позволить это незамысловатый запах опрятности и молочной молодости, но в прочем, брюнета все и так устраивало. Едва ли он совсем забыл об изменчивой погоде и, простояв, какие-то жалкие пять минут, уже ежился и растирал собственные предплечья, надев одну лишь футболку. Ногам повезло больше, они ютились в свободных спортивных штанах, гармонично сочетаясь с белыми и начищенными до блеска кроссовками. Подняв взгляд, дыхание отчего-то резко сперло, а ненавистный ком в горле было невозможно проглотить. Карие глаза уставились на уже вполне знакомую машину, хоть и удавалось увидеть ее только раз. Стекло медленно опустилось, и из-за тонировки показался актер, который без особого стеснения разглядывал мальчишку. На лице как обычно красовалась самодовольная лисья улыбка, и, когда зрительный контакт затянулся, блондин рассмеялся, отрезвляя Юн Гу, тем самым заставив его нахмуриться чернее тучи.       — Если к тебе не выйти и не открыть дверь, ты целенаправленно не сядешь в машину? Так только со мной или, в общем? — сквозь надменный смех с вальяжным придыханием говорил старший, укладывая локоть на основание окна. Брюнет зашипел, покрываясь красными пятнами от злости. Теперь сегодняшнее утро встало острием Юн Гу, а все еще ноющая поясница напоминала, что прямо сейчас актер имеет полное право получить хорошую затрещину. Быстро зашагав в сторону иномарки, он пересекся взглядами с все еще смеющимся блондином, вызывающим в нем гнев, и, убедившись, что тот смотрит, показал ему язык, слыша уже за спиной продолговатый смех. Демонстративно дернув двери машины и с таким же хлопком закрыв ее, уселся на переднее место, скрестив руки на груди. Не хотелось даже поворачивать голову в сторону этого идиота, который все никак не мог успокоиться.        — Это уже старческое, да? Смеяться то над своими же неудачными шутками, — язвительно выплеснул младший, добавляя к своим скрещенным рукам на груди комичную позу, сев максимально близко к двери в пол оборота. И, конечно, актер, стоило ему лицезреть такой вид младшего, засмеялся уже в голос чистым, звонким смехом, хватаясь за живот. Юн Гу удивленно дернулся на смех, рассматривая Хи Сона, словно тот умалишенный. Однако, взгляд зацепился за красивое лицо, блуждая от идеально уложенных волос, прищуриных от смеха глаз, до пухлых губ, растянутых в улыбке. Он замер, когда понял, что сердце бьется медленнее, делая долгие остановки.       — Милашка, конечно, это не «старческое», просто над тобой невозможно не подтрунивать, твоё прозвище само говорит за тебя, ты — ми-ла-шка, — протянул по слогам последнее слово старший, откинувшись на сидение целиком. Поместив голову на подголовник, тот запустил свои тонкие пальцы в белокурые волосы, зачесывая их назад. Вобрав побольше воздуха в легкие, он повернулся к брюнету, который все еще сидел со скрещенными руками. Хи Сон встретился с удивленными глазами напротив, смотрящими на другую половину лица. А вот её-то украшала едва заметная ссадина. Пускай та была еле заметна, но на белоснежном лице она будто выбивалась из общей картины. Актер повел бровью, и вопросительно дернув подбородком в сторону юноши, сразу же получил отрицающий жест головой в ответ. Хмыкнув, белокурый еще раз улыбнулся, и, заводя машину, резко надавил на газ, от чего Юн Гу пришлось усесться, как подобает, на что получил очередной смех.

•••

      Когда скорость, набранная иномаркой, стала привычной, брюнет тяжело выдохнул, оглядываясь по сторонам. Все-таки, как же это приятно чувствовать богатую жизнь хоть и на мгновение; Юн Гу прекрасно понимал, что это не единственная машина актера, а пока он рассуждал про себя, до ушей доходили вполне узнаваемые треки The Weekend, под которые совсем тихо подпевал Хи Сон. Тут Юн Гу был бессилен, оставив мысли о богатствах, младший опять, словно завороженный глядел на едва двигающиеся губы, забывая напрочь о том, что твориться вокруг. В голове находилась настоящая каша, и уж лучше бы там так и оставались другие мысли. Любые мысли, но только не об этом придурке, умеющим приворожить к себе только одним видом. Но все ли так просто? Мне нравится только его внешность или… Отводя взгляд, юноша заметил странную местность. Показалось даже, что он и вовсе тут ни разу не бывал; на район, где находились апартаменты старшего, было не похоже, на территории возле общежития — то же. К тому же, ещё одной странностью являлось безлюдье. Вокруг не было ни души, лишь горная местность, оборудованная под небольшой сквер с удобными дорожками и лавочками около краев обрыва. Актер припарковал машину, и лишь раз взглянув на юношу, вышел наружу. Потянувшись во весь рост, будто они ехали целую вечность, Хи Сон хлопнул руками по бокам, и на громком выдохе устало опустил плечи, потирая тыльную сторону шеи. Юн Гу, находясь ещё внутри, до сих пор оглядывался, понимая, как тревога медленно, но верно подкрадывается, ощущая её уже мурашками по спине. Было бы предсказуемым, если бы они сейчас, в самом деле, оказались уже на парковке огромной высотки или на пороге ночного мотеля, но хитрый лис на то и хитрый, чтобы держать свою жертву за горло. Усмехнувшись своим мыслям, юноша звучно сглотнул, пытаясь унять непонятное ему волнение. Наконец, выйдя из машины, он осмотрел с ног до головы вялого спутника.       — Зачем мы здесь? Вчера вы, Господин Чхвэ, утверждали, что не являетесь маньяком, — подал голос младший, перед этим прочищая горло неловким кашлем. Выглянув из-за плеча, Хи Сон улыбнулся, выдавив из себя беззвучный смешок.       — Прости, что не предупредил тебя о том, что хочу прогуляться, ты одет не по погоде, — словно игнорируя слова юноши, блондин снял с себя толстовку, под которой находилась водолазка сливочного цвета. — Надень, — договорил он, вручая вещь в руки растерянного спортсмена. Зацепившись взглядами, пока старший передавал одеяния, Юн Гу несколько раз проморгался, ощущая, как румянец на щеках проявляется сильнее. Невольно коснувшись руки актера, тот дернулся от неожиданности, резко перехватив злосчастную толстовку. Опустив глаза, юноша понял, что из-за какого-то касания руки уже бесстыже раскраснелся, как девчонка. Внутри бушевал стыд вперемешку с восторгом. Конечно, бывало, что друзья или старшие делились с ним вещами, но сейчас ситуация ощущалась иначе, там, где находилось сердце, неприятно покалывало, а от дурных мыслей просто из-за минимального жеста заботы уже разливалось тепло в груди. И только надев её, карие глаза юноши округлились в миг, чувствуя ещё оставленное тепло и парфюм блондина на себе. Да, чувство это было сравнимо с самыми настоящими объятиями, или же с теми редкими моментами, когда актер был слишком близок к нему… Слегка побив себя ладонями по щекам, Юн Гу заметил, что Хи Сон уже выдвинулся вперед, пряча руки в карманы джинс. Сейчас он был похож на самого обычного уставшего человека, и казалось, будто он честен с ним. Честность проявлялась в дозволенности увидеть его таким: волосы взъерошил ветер, на первый взгляд, простая водолазка изящно обтягивала крепкие плечи молодого человека, темные джинсы прямого кроя идеально выписывались во внешний вид, удлиняя без того длинные ноги, расслабленная походка и никаких выкрутасов. Если не знать, что он, человек, живущий с золотой ложной во рту, можно потерять бдительность, вот так бездумно заглядываясь на него. И Юн Гу знал, что он теряет её. Страшно было представить, что он в конец рехнется, разрешив себе поверить в то, что что-то может значить для актера. Не хотелось упускать мысль, что все это временное. Поторопившись сравняться с блондином, на глаза юноше вновь попалась та самая едва заметная ссадина. Юн Гу совсем немного приблизился к лицу старшего, чтобы поближе разглядеть ущерб. Прищурившись, брюнет встретился с ехидным выражением, забыв, что вот так пялиться и рассматривать человека нельзя. Хи Сон вздернул бровями, одаривая снисходительным взглядом и улыбкой заинтересованную мордашку юнца, поднося к своей щеке ладонь, слегка касаясь тонкими пальцами раны.       — Господин Хи Сон, что это? — все-таки вырвалось озадаченно у спортсмена, перегнав того и останавливаясь напротив. Актер звонко цокнул языком, попутно закатывая глаза. Как бы ассистентка не старалась замазать это «недоразумение», по всей видимости, все было тщетно. Когда Хи Сон поднял глаза, он оторопел, видя во взгляде напротив… переживание. Старший уже было открыл рот, чтобы начать объясняться, но две больших темных пуговок вместо глаз, пленили этой чуткостью, заставив сердце противно сжаться. Закусив губы плотнее, блондин опустил руку от лица.       — Не переживай ты так, на съемках неудачно получилось отработать сцену с дракой. Мне ещё повезло, что каскадер, выполняющий роль антагониста, с ноги бил не во всю силу, и я отделался лишь ссадиной, — неловко смеясь, говорил актер, стараясь избегать настырного зрительного контакта младшего. Юноша вздернул бровью, наивно не понимая старшего. В голове не укладывалось, как такой, как он не смог увернуться в нужный ему момент, ведь к тому же, с ним долго и часто тренировался Хён... Это просто уму непостижимо! Брюнет задумчиво покусывал уголок рта, все еще глядя на сие картину. Снова прищурившись, младший решил озвучить свои мысли.       — Но как такое могло произойти? Вы же так долго и упорно тренировались с самим Господином Джу Дже Гёном! Я же лично… Лично видел ваши тренировки, — стушевался голос брюнета на последних фразах, когда взгляды вновь пересеклись. За какую-то секунду дурацкая улыбка исчезла с лица Хи Сона. Юн Гу ощутил себя прямо как тогда, когда он впервые разозлил актера своим избеганием. Что тогда, что сейчас от одного такого холодного взгляда по телу пробегались табуны мурашек, и, лучше бы его мурашело от плохой погоды, чем от мыслей, что Господин Чхвэ разозлился от неосторожных слов. Блондин вернул руки в карманы, разворачиваясь в сторону обрывов, у подножий которых распласталась окраина города. Пускай сквер был оснащен освящением, но оно было мягким и неброским, в отличие от огней высоток, миллионных ресторанов и забегалок, зазывающих к себе своей вычурной мишурой. Хмыкнув под нос, Хи Сон подумал о том, что эти два пространства так похожи на него самого, и чаще всего, люди так и тянулись к нему, как ко всей той мишуре, которая не гарантирует ничего, но сейчас… Сейчас он стоял на другой стороне, тихой, пустой, стоял с юношей, чье сердце вновь не принадлежало ему. Опять я пособничаю громиле-Дже Гёну?       — Джу Дже Гён не такой идеальный, как ты о нем думаешь, он хуже, чем есть на самом деле, — в полголоса и совсем без эмоционально произнес блондин. Боковым зрением, молодой человек заметил, как собеседник принялся натягивать рукава толстовки, нервно, перебирая их в ладонях. Это не могло не насмешить; милая сцена смешалась с горечью того самого осознания, о котором так долго и старательно говорил его менеджер.       — Хён? Да я, в общем-то, о нём и не думаю… — прокашлявшись от неожиданности услышанных слов, Юн Гу вновь чувствовал внутри необъяснимую тревогу. Теперь он был уверен, что вечно веселый придурок приехал-таки без настроения. Хи Сон повернул голову, с глазами в пол, в сторону младшего, и закусив нижнюю губу, расплылся в натянутой улыбке.       — Если ты хочешь скрывать свою заинтересованность в нём, которая сильно отличается от банального «обожания», то это нужно делать лучше. Я не слепой, — все ещё говоря тихо, блондин понимал, что градус беседы повышается. Ему хотелось заткнуться, хотелось вновь и вновь играть, как играл пред другими, но юнец обладал иными качествами, перед ним играть было невозможно. Слова, гнев и накопившаяся усталость так и просились наружу, они хотели выйти и хотя бы кому-нибудь показаться. Бегло оглядев брюнета, Хи Сон тяжело выдохнул, потирая переносицу. Переборщил. Опять.       — Да ладно, расслабься, это даже смешно, вечно вот так мне судьба пихает этого идиота, словно палки в колеса. Куда не кинусь, он уже там, — почти шепотом говорил молодой человек, заглядывая юноше прямо в глаза. — Когда мы спали с тобой, ты представлял его? — уже громче сказал последние слова старший, наконец, отводя взгляд обратно на прекрасные виды. Юн Гу подавился воздухом, слушая актера. По его виду было не сильно понятно, смеется ли он сейчас над ним или говорит с полной серьезностью. Да и какая разница? Как такое вообще могло прийти на ум — спать с одним, но думать про другого… Хотя, Господину Чхвэ известнее, он же знаток в «этих» делах. Забегав глазами по обстановке, мозг, будто ошпаренный холодной водой, старался придумать адекватный ответ на вполне неадекватный вопрос.       — Нет! — резко выкрикнул юноша. — Да и вообще с чего вы взяли, что я и Хён… — поглубже вздохнув, Юн Гу безнадежно опустил плечи. Бестолку было сочинять что-то, раз актер раскусил его, то было бы честно говорить правду. — Ладно, я восхищаюсь Хёном чуть больше, чем остальные, но он недосягаемая звезда, на которую я могу лишь смотреть, неужели вы этого не понимаете? И я… Я не представлял его, находясь с вами, потому что его недосягаемость и есть та причина, по которой я не имею права даже мечтать о нём, — с огромным волнением продолжал говорить брюнет, все больше зарываясь руками в теплую толстовку, будто она могла защитить его от «такого» Хи Сона. Услышав младшего, черты лица молодого человека стали мягче. Он беззвучно засмеялся, запрокинув голову назад. Хи Сон знал, знал ещё тогда, когда увидел, как Юн Гу смотрел на громилу в зале. Знал, и все равно полез в это, наивно надеясь, что хотя бы тут ему повезет.       — Поверь, он не недосягаем, просто хочет, чтобы его видели таким другие, — с придыханием ответил блондин и, выпрямившись во весь рост, как-то недобро повернулся к спортсмену. — В прочем, мы же тут собрались, чтобы учиться, и теперь-то я понимаю, для кого хоть готовлю тебя, — улыбка была похожа на оскал, даже глупый понял бы, что ничего хорошего не сулит такое выражение лица. Глупый понял бы, но не Юн Гу… Неожиданно юноша неловко засмеялся, вспомнив про то, что вообще-то они здесь и правда не просто так прохлаждаются, от чего стало легче; спортсмен потер рукой свое плечо, пока простая, как пять копеек улыбка, уже зияла на лице.       — Точно… Но учитель из вас так себе, — решил разрядить обстановку Юн Гу, улыбаясь, и так беззаботно смотрел в глаза напротив. На момент, Юн Гу показалось, что взгляд актера вновь одобрительно сверкнул. Да, так оно и было, Хи Сон в очередной раз поразился тому, каков был этот зеленый юнец; чист и невинен. И… Возможно, это была его маленькая победа? Спортсмен не продолжил говорить про громилу, а тактично вернулся к их общей теме. Актер понимал, что начинает сходить с ума: чувство жжения в груди, разливающееся раскаленным железом по всему телу лишь от одной его незамысловатой улыбки. Подойдя ближе, старший снова как-то недобро усмехнулся, только сейчас подмечая, что толстовка, на пару-тройку размеров больше, нелепо смотрится на аккуратных очертаниях мальчишки, так нелепо, что хотелось бы, чтобы тот никогда ее больше не снимал.       — Ну, ты сам напросился, — более оживлено прошипел актер, резко протягивая руки вперед, умело залазя холодными пальцами под одеяния, принимаясь быстро щекотать Юн Гу, нащупывая ребра. Воздух стрелой вылетел изо рта, совсем не предвидя такой исход событий. Пытаясь извернуться от настырного старшего, спортсмен залился звонким смехом от того, что щекотка была, чуть ли не единственным его слабым местом. Ощущая прохладу кончиков пальцев по всему телу, внутри бушевал океан эмоций от безудержного смеха и истерики, до накатывающего возбуждения; снова актер слишком близко к нему. И, Хи Сон, будто читая мысли громко смеющегося брюнета, остановился, прерывая собственное наслаждение редким моментом в его-то однообразной жизни. Восстановив дыхание, светлые глаза сплелись в немом танце с темными, как крепкий кофе. Ох, у актера аж током в кончиках пальцев отдавался этот взгляд, а во рту непроизвольно копилась слюна. Для обоих время стало чем-то эфемерным. Блондин выпустил руки из-под одежды и тут же схватился ими за воротник толстовки, жадно притягивая к себе младшего, грубо вцепившись в пухлые губы своими. Юн Гу покорно двигался вслед за притяжением, запрокинул голову, изгибая шею, и послушно разомкнул губы, стоило только Господину Чхвэ их коснуться. Наглый язык сразу скользнул в рот, напористо имея его, восхитительно собственнически заявляя на него свои права. Остатки здравых мыслей и все сомнения, если они и были до этого, окончательно вылетели из головы. Юн Гу, в самом деле, даже не дали и пикнуть, настолько Хи Сону ударило в голову. Ударило, что он не хочет ни с кем делить спортсмена, а уж тем более снова уступать Дже Гёну. Разорвав поцелуй, в одной руке он все еще держал воротник младшего, другой уже очерчивал силуэт подбородка, медленно переходя на сразу же раскрасневшиеся губы. Опьяненный взгляд был прикован только к ним. Однако фокус внимания перешел на запястье брюнета, которое слегка коснулось руки актера, державшую воротник.       — Г-господин Хи Сон, что, если нас кто-нибудь увидит? Вы же публичная персона… И вот так позволяете себе… Целовать меня, — как бы Юн Гу не старался говорить «ровнее», получалось плохо. Дыхание покинуло его ещё в момент, когда чужие губы накрыли собственные, совершенно этого не ожидав. Блондин глупо вылупился на юношу, несколько секунд тщательно всматриваясь в его лицо. Проморгавшись, уголок губ приподнялся вверх, демонстрируя ехидную улыбку. Дернув за воротник ещё раз, придвинул спортсмена к себе, опаляя собственным дыханием ухо Юн Гу.       — Открою тебе новый вид наслаждения, — горячо шепча начал старший. Если брюнет не видел оскала, он знал, что он там. — Когда-нибудь испытывал чувство страха, что тебя могут поймать… Застукать? Когда страх сливается воедино с вожделением? — все еще шептал искуситель, опуская руку с воротника ниже вдоль торса, скользящими движениями настигая каменную плоть юноши. Карие глаза округлились, а рот открылся в тихом стоне. Брюнет облокотился лбом о плечо старшего, понимая, если тот продолжит вот так его дразнить, колени совсем подведут, уже принимаясь ходить ходуном. Теперь в толстовке было не только тепло, в ней стало кране жарко. Создавалось ощущение полной нехватки воздуха; от прикосновений Хи Сона перехватывало дыхание, из-за чего на выходе это было похоже на рваные и приглушенные всхлипы. Вникая в слова актера, в воспоминаниях невольно всплыл эпизод, все еще тот самый, когда они были в личной раздевалке Хёна… Закусив нижнюю губу так, что та побелела, юноша жалобно заскулил, чувствуя, как бесстыжая рука проникает под спортивки, минуя нижнее белье. На ухо ещё одним ударом прилетело шипящее: «Нравится?», от чего в глазах начинало темнеть. «…» Оказаться в теплом салоне автомобиля не терпелось обоим, поэтому, юноша уже лежал на откинутом пассажирском сидении, между рук актера, выставленными по обе стороны от головы Юн Гу. Где-то на фоне все также играл The Weekend с песней «High For This». Хи Сон смотрел на него так остро, что у спортсмена внизу живота все плавилось, а член продолжал стремительно твердеть. Внутри забурлило предвкушение, ладони зудели, а по загривку табуном пронеслись мурашки. Старший внезапно оказался слишком близко и, ухватив его за горло, чуть сжал, изумительно правильно надавливая большим пальцем на кадык. Брюнет разомкнул губы и выдохнул от прострелившего его возбуждения.       — Вытрахать бы из тебя дурь, да так, чтобы больше никогда не смог смотреть на своего «обожаемого Хёна», так чтобы я был единственным твоим «обожаемым Хёном». Хочу смотреть, как ты будешь скулить, насаживаясь только на мой член… Ты понял? — шипел блондин, давя чуть сильнее на шею.       — Д-да… — прохрипел Юн Гу, умоляюще заламывая брови и потираясь членом о его ногу, которая уже отработано была возле промежности. Глаза старшего засверкали. Покорность от строптивого мальчишки била по вискам, чувствуя все целую власть над ним. Да, все его прошлые партнеры стелились перед ним беспрекословно, но именно податливость этого юноши была для Хи Сона на вес золота.       — Хочешь этого? — все еще шептал блондин, доводя Юн Гу до сумасшествия одним лишь ожиданием. Да, черт возьми, да…       — Смотри-ка, Хван Юн Гу, ты уже потек, — с кривой усмешкой продолжал актер, давно избавив спортсмена от низа одежды. — Член встал только от слов такого «плохого учителя», как я, — говорил, приблизив свое лицо настолько, что его дыхание ощущалось на губах. Младший подался вперед, без слов умоляя о поцелуе, сжав свои ладони в кулаки. Однако Хи Сон вдруг отпрянул назад, оглядывая его насмешливо с ног до головы.       — Неплохо, — закончил блондин, опуская руку с шеи к измученному ожиданием члену младшего. Блять, да… Громкий стон вылетел стрелой изо рта, и юноша резко вздернул бедра вверх, подаваясь навстречу ласкающей его руке. Но Хи Сон не особо обращал внимание на его ёрзанье, продолжая касаться члена все так же неспешно, мучая и удерживая в шаге от оргазма.       — Ты уже готов кончить? — надавливая большим пальцем на головку, вновь заладил блондин. — Как подросток, — ядовито усмехнулся Хи Сон, играючи считывая его эмоции, отпустил член, с наслаждением разглядывая раскрасневшегося мальчишку.       — Пожалуйста… Прошу, пожалуйста, я не могу больше… — залепетал спортсмен.       — Неужели? Врешь, — и, вновь захватив в плен его лицо, провел большим пальцем по губам. — Ты бы себя видел, готов любоваться тобой вечность, — и вновь коснулся его члена, обхватывая пальцами. — Знаешь, что? Двигайся сам. Давай, постарайся, если хочешь кончить. Сделай это для меня. Ублюдок… Но Юн Гу был уже настолько раздраконен, что даже такой стимуляции должно было хватить. Нелепо двигая бедрами, юноша принялся удовлетворять себя о руку актера, чувствуя на щеках жар и слезы от того, насколько это было унизительным и… Приятным.