Slap on you

Родной, не покидай меня,

будь рядом со мной,

Чтобы тебе, кто видел во мне нечто большее

чем то, что я из себя представлял,

Я смог отплатить в том же объёме, сколь получил,

И слово, данное тебе, сдержать.

Не переживай, будь самим собой, Не знаю, что впереди будет нас поджидать, И пусть день готовит нечто страшное, пусть мы боимся

Не забывай те слова, что мы друг другу шептали,

Помни

Letter by Jimin.

      Как и предрекал Чонгук, Чимин почти сразу же после того случая с ним и его плечом предложил Хосоку к нему переехать. Брюнет, посопротивлявшись немного для вида и побесив тем самым Чимина, который терпеть не мог подобные качели в принятии решений, все же согласился. К тому моменту, как он сказал свое: «Да, Чимини, я хочу жить с тобой», розоволосый уже проклял все на свете, вызывая у друзей своим поведением очередной приступ смеха и истерики. В этот раз ставок никто не делал, посчитав, что каким бы ни было решение ребят, они в любом случае их поддержат. Но все же от того, чтобы сказать Чиме о том, что он тот еще рохля в отношениях, возможности не упустили. А он на это и не обижался. Рохля или нет, он счастлив при любом раскладе.       Время так и шло, спокойно и размеренно, окуная ребят в простую совместную жизнь: Чимин как и раньше занимался музыкой и записывал с группой новые треки, а Хосок продолжал работать в баре. Порой в свои выходные они ходили вдвоем на долгие прогулки по ближайшему заповеднику, посещали местный храм, ездили вновь в Каннын, но уже просто провести вместе время на берегу моря.       Больше всего им запомнилась одна такая поездка на выходные, тогда у парня снова ныло плечо, но больше боли в плече именно душа Чимина требовала смены обстановки. Потому они, недолго думая, бросили все, предупредили ребят о небольшом уикенде, и уехали на три дня к морю. Если бы Хосок знал заранее о том, что по утрам, когда хорошая погода, он смог бы наблюдать за чашкой кофе из их небольшого номера отеля за тем, как Чимин, оставшись в одних домашних хлопковых брюках, сидит в позе лотоса на берегу небольшого бассейна и медитирует, то плюнул бы на все, чтобы видеть такую картину как можно чаще. На это Чим только смеялся и говорил своему парню о том, что достаточно просто попросить, и он сможет лицезреть его такого все семь дней в неделю, и ни на какое море ехать бы им не пришлось.       Но на подобном сюрпризы не заканчивались, и одно утро открыло перед Хоби еще одну скрытую сторону своего парня из Пусана. Сонно потянувшись, брюнет с улыбкой развел руки в разные стороны и мягко опустил одну на левую сторону постели, намереваясь первым же делом обнять своего розоволосого красавца и поцеловать. Каково же было его удивление, когда он понял, что в постели он был совершенно один. Подушка все еще была измята, телефон лежал на тумбочке, что означало одно — Чим где-то недалеко, без своего смартфона он почти никуда и не выходит. Постоянно быть на связи — одна из важных для него частей ежедневной рутины.       Надев поверх белья простые домашние брюки светлого оттенка, Хосок, бегло пригладив растрепанные волосы, медленно выглянул за закрытую дверь, улавливая из гостиной отдаленные звуки музыки. Сначала ему показалось, что работает радио или телевизор, звук был не сильно громкий, его явно старались не разбудить. Но чем ближе Хосок подходил, тем отчетливее становились аккорды гитары, а когда раздался тихий сладкий голос Чимина, сомнений не осталось: это было не радио.       Хоби ни разу за все время не слышал, чтобы Чимин пел. Чаще всего он лишь играл на басу, порой подыгрывал Юнги в студии на акустике, но что-то большее — никогда. Ребята однажды рассказали брюнету, что их басист петь-то в принципе умеет и очень даже не плохо, вот только репертуар чаще не подходит его тональности и темпу, потому пытаться заставлять его они перестали. Как басист и бэк-вокалист, Чимин справлялся со своей работой отлично, а большего и не хотел. А тут Хосок стал свидетелем того редкого явления, как пение своего сонного и очаровательного Kitty gang boy.       Чимин старался вести себя очень тихо, настолько, что когда руки дернули струны гитары слишком сильно, он зашипел себе под нос, прервавшись, и обернулся через плечо на дверь, чтобы проверить, не разбудил ли парня шум. Но увидев, что все в порядке, снова продолжил напевать совершенно пока что незнакомый мотив, записывая бегло текст и аккорды в блокнот, что лежал перед ним на полу.       — Что я должен сказать? Как мне донести своих мыслей поток? Я такой неумёха, когда дело доходит до откровений… - Сладко протянул Чимин, прикрыв глаза и спокойно перебирая струны гитары, совсем не слыша, как Хосок, ступая босыми ногами по паркету, скользнул бесшумно в комнату. Картина была просто невероятная: Чимин, сидя на полу в углу под большими листьями растения спиной к комнате, размеренно и неторопливо играл на гитаре, полностью окунув пространство в свой прекрасный и тихий голос. Хосок замер, стараясь как можно точнее запечатлеть эту картину в своей памяти.       — Хоть это очевидно, но не суди моё обращение строго… Я здесь, чтобы лишь… — Чимин улыбнулся собственным мыслям, кивнув, понимая, что первый куплет лег просто отлично, как он и рисовал у себя в голове почти половину утра. Припев тоже вышел очень уж теплым и нежным, что не могло не радовать.       — Сказать… — Протянул парень, усмехнувшись в голос, отчего Хосок и сам улыбнулся его настроению. — Надеюсь, ты будешь по-настоящему счастлив… Ведь всякий раз, когда я спотыкался и падал — ты был тем, кто всегда меня же подхватывал.       Устоять перед ним таким было просто невозможно. Хосок осторожно шагнул дальше в комнату, чтобы оказаться ближе к Чимину и вот так провести время вместе. Звук игры на гитаре не остановился даже тогда, когда Хоби осторожно присел за его спиной, обнял тепло за талию обеими руками, положив голову на плечо. Чимин улыбнулся, повернувшись так, чтобы ему было удобнее сидеть рядом и слушать это его маленькое утреннее представление, а после вовсе тепло потерся носом о шелковистые темные волосы Хо. В груди что-то ёкнуло и защемило, и парень, прикрыв на мгновение глаза, не упустил возможности скользнуть губами по теплому лбу. От Хосока пахло его мятным шампунем и персиковым гелем для душа, убийственное сочетание, взрывающее в душе огромное чувство собственничества. Теперь они всецело принадлежали лишь друг другу, во всех смыслах.       — Сказать… — Вновь протянул Чимин, вернувшись к песне, — что настала пора стать мне тем, кто обнимет тебя… Следить за тем, чтобы ты никогда-никогда не плакал и не падал…       Хосок, нежнее касаясь торса Чимина, улыбнулся, повернув голову так, чтобы лицом быть к нему и наблюдать и дальше за всей этой картиной. Он понимал, о чем тот поет, понимал, откуда вообще взялся подобный текст: пережив однажды трудности и выбравшись из них, он хотел передать слушателю о том, что теперь, когда он сам стал сильным, стремление защитить и укрыть от подобной боли близкого человека — лучшее, что можно было сделать. А еще Хосок понял, что эта песня — своего рода признание ему, за помощь, за любовь и за поддержку.       — Будем ли всё так же рядом по происшествии дней, что пролетят мириадою… Прям как тогда, в нашу первую встречу, — Чимин опустил немного голову, наблюдая за собственными руками на струнах, стараясь не сбиться. — Когда наша любовь могла окрасить пустыни в розлив океанов… Как тогда, будет ли так, спустя года?       Они оба знали, что будет, вопреки всему и всем. Разве смогли бы они отказаться от подобных чувств? Испытав такое однажды, нельзя было вернуться к подобному вновь. Им довелось ухватиться, выплыть, справиться и открыться друг другу под гнетом прожитых печалей и страданий, довелось, пусть и со страхом в глазах, вновь принять настоящее, которое в этот раз вознаградило за ожидание и прожитую боль. Говорят, что любовь — ужасный недостаток, но Чимин однажды возразил на это Хосоку немного иными словами: «Любовь действительно недостаток. Она — то недостающее звено жизни, которое поворачивает тебя именно в нужную сторону». И тот действительно подумал, что так оно и было. Брюнет улыбнулся, тепло касаясь губами плеча парня, потом поцеловал чуть выше в ключицу, замечая, что голос того немного захрипел. Усмехнулся, понимая эти эмоции Чимина и его напряжение, с упоением слушая, как его пальцы дергают за струны, окуная все глубже и глубже в мелодию, и продолжал мягко целовать. А Чимин ему позволит, позволит все на свете. Сегодня, завтра и всегда.

Я знаю, они прозвучат банально,

Но всё же не премину

Тебе те слова вновь и вновь повторять.