кофейная гуща.

Спрячу свои глаза, дорога в никуда

Еду туда, где мне все рады, белая полоса.

Сколько мне нужно слов,

чтобы быть сильным вновь?

Я допиваю вторую бутылку,

а ты будешь мне подпевать.

«Неважно», Три дня дождя.

***

'Я хочу умереть,' – эти слова повисли в голове Фэн Синя. Самоубийство не было для него чем-то далёким и чуждым, но похоронив однажды дорогого человека и потеряв того, кто сделал его нахождение в квартире – проживанием в доме, ему стало не по себе, услышав, что человек готов просто так себя лишить жизни. Он понимал, что Цинсюань абсолютно несчастлив. Как парень понял, родителям до него дела особого не было, а любимый им человек совершал отвратительные поступки, разбивая Цинсюаня. У этого человека были деньги, была 'власть', но что это давало ему? На просторах интернета гуляла фраза: 'И несмотря на свой пустой кошелек я понял, что самый богатый человек на земле' – Цинюсань был воплощением этой фразы, но ровно наоборот. Несмотря на свой полный кошелек, я понял, что самый бедный человек на земле. – Почему ты решил именно ко мне обратиться с этим? – Фэн Синь хотел понять, почему своё состояние его друг-студент доверил именно ему. – Мне казалось, что ты единственный человек, которому я могу это доверить. – Цинюсань, я не уверен, что смогу помочь тебе. Я могу понять твое состояние.. Одиночества? Одиночество среди толпы. Ты будто та самая черепаха среди рыб в аквариуме – тоже морской обитатель, но абсолютно другой. Я не хочу спрашивать тебя о том, дорог ли тебе Хэ Сюань, хочешь ли ты быть с ним счастливым и быть с ним вообще: я хочу предложить другое. Возможно, это экстремальные условия будут для тебя, но возможно, сменив обстановку, тебе это может помочь. – Предлагай. Мне абсолютно без разницы, что делать, – парень рассмеялся, – хуже уже явно не будет. – Не стоит говорить, что хуже не будет, ты никогда не можешь знать, что будет в будущем, – сказал Фэн Синь. – А теперь о предложении. Нам в кофейню требуются новые сотрудники. Зарплата не такая большая, но ты окунешься в совсем другую сферу жизни. Сидеть безвылазно с одним человеком, покупать все подряд.. День сурка. Как у меня, только иначе. Знаю, звучит бредово, но давай попробуем? 'Работать.... В кофейне..' – подумал Цинсюань. – Это самое неожиданное, что я мог услышать, но давай попробуем. – Отлично, тогда сначала съездим заберем мою шиншиллу, а потом на смену, если у тебя планов нет. – Нет, никаких.. – и тут Цинсюань прокрутил первую часть фразы. – Шиншиллу? – Да, – немного смеясь ответил Фэн Синь, – решил завести себе, чтобы не так одиноко было. – И ты говорил, что у тебя тоже в жизни не все ладно, расскажешь? – В кратце, я познакомился с одним парнем, он пианист, сначала он просто ходил в нашу кофейню, а потом на улице, не узнав меня, он попросил сигарету. Так и познакомились, ему переночевать было негде.. Пару раз я его также подобрал, а потом предложил к себе переехать. – Звучит отлично, но всегда есть прекрасное 'но'? – Верно, Цинсюань. У него сильные проблемы есть по ментальной части, а ещё я начал к нему испытывать симпатию. В какой-то вечер мы, хм, какое слово бы подобрать, – Фэн Синь задумался, ему было сложно назвать ссорой или недопониманием то, что произошло в ту ночь, но другие слова были еще дальше по смыслу от того, что было, – не все хорошо было, и он уехал тайно ночью к чокнутому недо-бывшему, а теперь я и старший бариста пытаемся его найти. – Ты винишь себя в произошедшем? Пока Фэн Синь рассказывал про Му Цина, парни уже вышли на улицу и ехали за животным. На улице стояла теплая погода, майский деньки, но на удивление, в холодном мартовском дне было куда теплее. Младший бариста смотрел в окно и не знал, что ответить Цинсюаню. – Я бы хотел, чтобы он вернулся. – Может я могу чем-то помочь в поисках? – Там такой.. Кадр. Не думаю, что ты сможешь помочь. – Как скажешь, Синь, но мой контакт у тебя есть. И, кстати, почему ты младший бариста, а тот парень старший бариста? Он же, вроде, младше тебя.. – Тут смешная ситуация вышла: он пришёл в кофейню работать раньше меня, а также он меня обучал. Так и получилось, что он старший, а я младший. Шалость удалась. Первый раз за весь день Ши Цинсюань рассмеялся. Парни приехали к дому, где находился новый друг Фэн Синя. Шиншилла спала, когда её забирали, поэтому она все еще оставалась без имени. Они отвезли питомца домой к бариста и поехали в кофейню. Машина была как никогда кстати. – Хуа, привет, я нашел нам нового бариста. Стажироваться у меня будет. – И тебе денечка, Синь. Стажёра значит привёл? Отлично, – Хуа Чэн посмотрел на Ши Цинсюаня, который сегодня был в зелёном свитере и коричневых джинсах. Как тебя зовут? – Ши Цинсюань, а вас? – На ты можно, Хуа Чэн. У Ши Цинсюнаня случился некий приступ шока и на лице появилась странная эмоция осмысления происходящего. – Так... Ты... Сын.. – Бинго. – Ты изменился. – И ты, Цинсюань. Как там Сюань поживает? – Как всегда. – Понятно. Вот родители наши войдут в состояние не культурного шока, когда узнают, что их дитятки работают, в кофейне, так ещё и в одном заведении. – Вселенная схлопнется, – парни засмеялась. – Вы знаете друг друга? – вклинился в диалог между парнями Фэн Синь. – Конечно, на собраниях родителей порой пересекались. Фамилии и имена также на слуху. Фэн Синь тихо выругался матом и повёл Цинсюанся за собой, рассказывая и объясняя ему все нюансы, обязанности. Хуа Чэн, смотря на эту картину, невольно вспомнил, как также объяснял все самому Фэн Синю. Казалось, это было совсем недавно, но с того момента прошёл уже чуть ли не год. В голове невольно пронеслась фраза – дети быстро растут – от неё Хуа Чэн улыбнулся. Обманная шутка про старшего и младшего бариста порой выходила из под контроля. На улице было солнечно, оно слепило в глаза. Некоторые люди надевали солнцезащитные очки, какие-то жмурились и проклинали яркое освещение. Дул лёгкий ветерок, и, смотря на людей и проезжую часть, что были видны сквозь двери со стёклами, ощущалось, что на улице весна, конец мая. Люди как обычно куда-то торопились, кто-то шёл один, а кто-то парочками. Пару раз можно было увидеть парней или девушек с букетами цветов. Почти никто уже не носил верхнюю одежду в виде пальто или куртки – все, будто сговорившись, перешли на более лёгкую одежду. Весна была везде. Все вокруг оживало. Но далеко не все ощущали себя живыми.

***

Му Цин проснулся от солнца, что слепило в глаза и потянувшись, сел на кровати, осматривая комнату. Большое пространство его тяготило и находясь в квартире, он уже порядком засиделся. Ему хотелось выйти на улицу, а ещё больше хотелось вернуться в колледж. Не то, чтобы он любил данное учебное заведение, но ему надо было готовиться к следующим экзаменам, ходить на пары. Ничего не делая в доме у Се Ляня, Му Цин внутренне разрывал свою душу и тем самым умирал. Он не привык отдыхать. Для него привычно бесконечно работать, думать о будущем, настоящем и прошлом в короткие промежутки. Вечно бегая, он ощущал себя живым. Сейчас же, сидя в этой квартире, он ощущал себя птицей в золотой клетке. Му Цин очень остро ощущал строки песни – нам дворцов заманчивые своды, не заменят никогда свободы – ведь в клетке Се Ляня у него был простор, но не было свободы. Не хотелось читать, заниматься на фортепиано, которое установили специально для него, тоже. Курить он мог, Се Лянь курил сам в квартире, но это было всë не то. Хотелось вернуться куда угодно: в общежитие, домой к Фэн Синю, хоть к матери или на улице жить – лишь бы не здесь. Бесконечный мыслительный процесс убивал парня, хотелось лезть на стену, кричать, выкинуться в окно, отрезать себе голову – казалось, что уже ничто не сможет остановить тот хаус, что был у него в голове. Сейчас Му Цин мог осмыслить всë, что произошло с ним в колледже за год, можно было подумать о консерватории, о высшем образовании, о вступительных.. Но уже хотелось разодрать себе шею и умереть. Как пианист, Му Цин в нынешнее время не был примечателен. Произведения, которые он играл, у него были не шибко сложные. Пианисты среднего уровня играли такое на год раньше. Сильные – года два назад. Сравнивать себя с другими не было хорошей идеей, но осознавая свою никчемность, можно было найти силы для работы, для многочасовых занятий. Только это убивало. Из раза в раз. Понимать, что ты отстаешь от сверстников, что тебе уже их никогда не догнать, что в консерваторию поступить будет безумно сложно, а учиться ещё сложнее – поступление в учебное заведение самое лёгкое из того, что вы пройдете. Порой Му Цин думал, что лучше бы он никогда не становился пианистом. Пошел бы в обычный университет, работал бы в стандартном офисе, подрабатывал бы как Фэн Синь где-нибудь.. Почему. Зачем. Может не стоило никогда вставать на скользкую тропинку музыканта? Му Цин боялся. Боялся не поступить, боялся не устроиться по профессии, боялся выгореть к фортепиано и перестать играть, а из-за этого отстать ещё больше от сверстников.. Боялся не найти своё место по жизни, боялся остаться без денег. Он боялся. Боялся будущего. Слишком много неизвестного и непонятного. Запредельно. С Се Лянем, у которого на счетах миллионы, он будто мог не думать о всем этом, но полагаться на другого человека в таком – безумство и ребячество. Другой человек может в любой момент умереть. В случае Се Ляня – передоз или больница с пожизненным. Му Цин понимал, что рядом с Се Лянем он никогда не будет счастлив, никогда не найдет себе 'свое' место. Он просто будет красивой куклой. Казалось, что из этого надо выбираться. Как можно быстрее. Но куда? И зачем? Пианист вроде хотел бороться за будущее, за возможность играть, стать преподавателем фортепиано, концертмейстером, но как же это все сложно. Сил не было абсолютно. И желания будто тоже. Захотелось курить. Парень открыл окно, поджег сигарету и сделал первую затяжку за сегодняшний день. Горький привкус от сигареты отдавался во рту, а дым начал окутывать область возле окна. Запах появился почти сразу же, но он ощущался иначе, чем в квартире у Фэн Синя. Здесь складывалось чувство, что запах сигарет сразу куда-то улетает и той атмосферы на балконе тут нет. 'Конечно нет, и не будет. Тут одна комната, как его квартира', – ответил сам себе Му Цин. Докурив, Му Цин выбрался с силами и духом и дошёл до кухни. На столе его ожидал торт, блины с творожный сыром и брокколи, манная каша, эклеры и кофе. Будто шведский стол в ресторане. У окна стоял Се Лянь и тоже курил. Му Цин подошёл к нему, перехватил сигарету и докурил её сам. Посмотрев после на удивленное лицо парня, он ничего не сказал и сел за стол. – Украл сигарету. Не стыдно? – Забочусь о твоем здоровье, тебе наркотиков хватает, – ответил Му Цин, выбирая себе из еды то, чем он будет завтракать или обедать. Счёт времени для него был утерян. – Отвратительно. – Бывает. Приятного аппетита. Се Лянь молча кивнул, поедая блин с начинкой и смотря в стену. Взгляд у него был пустым, и, смотря на него, складывалось ощущение, что на стуле сидел психически больной человек, которого никто не знал, как лечить, и существо, имеющее человеческий облик, просто доживало свои последние дни. – Чем хочешь заняться? – нарушил гробовую тишину Се Лянь. – Я? – Нет, моя шизофрения. – На улицу хочу выйти. Умираю в четырёх стенах. – Время идет, а что-то остаётся неизменным. Можем прогуляться, если ты так хочешь. – А как же долговое рабство? – Это не рабство, милый, – тяжело вздохнул Се Лянь и посмотрел на Му Цина, – этот мир слишком жесток по отношению к тебе. Я просто хочу тебя уберечь от него. Ты мне нужен живым, А-Цин. Му Цин сложил на груди руки, как их складывают мертвецу в гробу. – Я dead inside уже. – Твоё произношение английского невыносимо. – Как и ты. Продолжать диалог не хотелось никому. Это были колкости, которые ещё больше выматывали обоих. А мертвецов все же было двое: они были мерты по разному. – Просто по улице шляться желаешь? – Да. – Шагомер у тебя на телефоне? – Да, только не знаю, он заряжен или нет. – Держи. Се Лянь протянул телефон. – Это мне? – Не новый, конечно, мой старый, там шагомер есть. Думаю, тебя устроит. – Спасибо. Брать вещь такого плана было опасно от парня. Вдруг прослушка стоит. Или отслеживание, куда он будет заходить и что смотреть в телефоне. Даже если ему скажут, что телефон полностью безопасен, Му Цин не поверит. Если он стал любимой игрушкой Се Лянь, то подвоха можно и стоило ждать везде. – Мне переодеться и я готов идти. Тебе надо время? – спросил Му Цин. Парень отрицательно кивнул головой, и, Му Цин, собравшись за несколько минут вскоре вышел с Се Лянем из этой квартиры. Солнце нещадно слепило в глаза, но ради воздуха, который был на улице, ради того, чтобы походить по улице пешком, можно было перетерпеть этот нюанс. Му Цин и Се Лянь шли молча, первый не хотел говорить, а второй не знал о чем. С того дня, как вернулся Му Цин Се Лянь больше не притрагивался к веществам. Ломка уже ощущалась, но что-то внутри, крохотная искорка, что вот-вот погаснет, пыталась кричать о том, что если он продолжил, то Му Цин окончательно уйдет. Се Лянь не был уверен наверняка, любит ли он Му Цина. Но в одном он был уверен наверняка – этот человек ему дорог. Он знал, что наркотики разрушают его, его личность, и вполне возможно, что он больше никогда не будет прежним, даже сейчас, идя по улице, шагать было тяжело. С оттенком белой зависти он смотрел на Му Цина, который рассматривал улицы вокруг, читал вывески и порой останавливался, чтобы что-то сфотографировать. Хоть пианист и сказал ему сегодня, что он мёртв внутри, но Се Лянь хотел бы, чтобы это человек выбрался из болота, в котором тот безвозвратно тонет. Жалел ли он о том, что сделал в день возвращения Му Цина? Он не мог дать ответ. Чувство жалости давно исчезло из его обихода ощущений. Было без разницы. Но было понимание, что это изменило отношение Му Цина к нему раз и навсегда. – Может зайдем куда-то? Если хочешь. – Да ну, – отмахнулся Му Цин, – только вышли. 'Только вышли' для Му Цина было уже часом беспрерывной ходьбы. Се Лянь уже порядком вымотался, учитывая его слабое физическое состояние. – Я устал. Зайдем все равно куда-то. – Давай во двор какой-нибудь. Там точно будут лавочки. – И пожилые. – Тебе как раз компания по возрасту, духу.. – А еще там будут площадки с детьми, для тебя тоже как раз. – Договорились. Му Цин давно перестал реагировать как-либо на высказывания и колкости Се Ляня, он их перенял в свою манеру общения. Так что Се Лянь ощущал некое поражение в словесной перепалке. На миг ему показалось, что он правда утерян, как человек и личность. Хотелось принять дозу. – Зайдем сюда. О! – воскликнул Му Цин. – Тут людей нет, прекрасно. Се Лянь сел на лавочку у какого-то подъезда и ощутил невероятное блаженство. Да, он явно позабыл, что такое Му Цин – человек, поехавший на ходьбе и музыке. Второе правда пока что его не коснулось, что было странно даже для студента химика, но его это не тревожило. Му Цин ушёл на детскую площадку, где обнаружил качелю. Сначала он просто сидел на ней, а в какой-то момент начал раскачиваться, и уже спустя недолгих пять минут он быстро взлетал и опускался то с одной стороны, то с другой. Се Ляню казалось, что с парнем что-то не так, но ему было сложно наблюдать и думать. Было ощущение, что голову кто-то отключил, а бесконечная каша из мыслей окончательно превратилась в что-то непонятное и не доступное для понимания. На улице не было жарко, но чувствовалась теплая майская погода. Ещё чуть-чуть, и все начнут скучать по зиме, когда была минусовая температура. В июне явно будет жарко. – Хочу кофе, – сказал Му Цин, подойдя к Се Ляню. – Тут как раз рядом кофейня была, пошли. Му Цин слегка улыбнулся и обнял Се Ляня. Человеческое отношение и небольшая благодарность никогда не бывали лишними.

***

– Как тебе первый рабочий день? – спросил Фэн Синь у стажера. – Устал физически очень.. – ответил Цин Сюань, опираясь на стенку. – Мне кажется, что за всю мою жизнь я столько не ходил и не активничал, сколько за сегодня здесь. – Так что, останешься? – задал уточняющий вопрос Хуа Чэн. Ши Цинсюань задумался. Работа ему не требовался, деньги у него были, но, бегая сегодня с первого этажа на второй, пересчитывая продукты, делая кофе и случайно забрызгав все вокруг горячими молоком, а после отмывая рабочее место, наблюдая и вместе шутя с ребятами, он ощущал себя среди потока жизни, который идет вперед. Он безумно устал и хотелось просто свалиться на мягкую кровать и больше оттуда никуда не вылазить, но.. – Я попробую. – Ура! – закричали оба бариста, и взявшись за руки начали прыгать вокруг Ши Цинсюаня, как вокруг елки, устраивая импровизированный хоровод. Парни смеялись и казалось, что жизнь начала налаживаться. У Хуа Чэна зазвонил телефон, и он отошёл. Будущем маркетологи убирали последние вещи перед закрытием. – Цинсюань, я правда не специалист в таких делах и мне сложно было тебе что-то сказать. Но мне кажется, что смена обстановки может тебе показать и сказать то, что не скажет ни один врач и человек. Порой лучше один раз прожить самому, чем сто раз послушать об этом. Если будет тяжело – говори. И если захочешь обратиться к специалисту.. Возможно, это имеет смысл. Я не знаю, прав.. – Спасибо тебе, – не дав договорить, сказал Ши Цинсюань, обняв Фэн Синя, а после расплывшись в непринужденной улыбке на пару секунд. – Новостей нет о том человеке. Никуда не выходил из дома. – Это ты насчет того паренька Синя? – Да, пытались проследить за слугой Се Ляня, куда он пойдет, чтобы найти его дом, – ответил Хуа Чэн. – А вы что, не знаете, где он живёт? – удивленно спросил Цинсюань. – Нет, к сожалению. И узнать не можем. – У меня же Хэ Сюань есть и родители, давайте я через них узнаю. Я думаю, это не проблема. – Родители Се Ляня не появлялись на собраниях около двух лет, а о нём не слышно ничего с момента, как родители его утекли в больницу. – Так.. Его родители умерли. А сам он живёт в одной из их квартир. Несмотря на отсутствие эмоций на лице Хуа Чэна, ощущалось, что внутри него был целый спектр различных чувств. – Хуа, ты не мог все предугадать, – попытался что-то сказать Фэн Синь. – И ты тоже человек. – Да, но мы с ним так и не поговорили после того, как расстались, а сделал он это точно под давлением родителей, потому что его почти что сразу положили в больницу. Хуа Чэн пытался сдерживать эмоции, но чувствовалось, что он испытывает сильную агрессию и злость на себя за то, что он не был рядом, что не помог человеку, который был его всем. Было ощущение, что вулкан, который много лет молчал, вот-вот взорвется. – Ты ни в чем не виноват. Мы найдем Се Ляня и ты с ним поговоришь. – Если мы все доживем до этого момента. Говорить что-то Хуа Чэну было бесполезно, он не стал бы сейчас никого слушать. Придя домой, он точно разобьёт пару тарелок, посмотрит на их совместные фотографии и видео с парнем, которого он так любил, а после будет лежать, смотря в потолок, испытывая жгучий приступ ненависти к себе. Фэн Синь хотел бы помочь, но его душа болела за Му Цина. – Я думаю, нам пора по домам. Нам завтра на пары с Фэн Синем, а после на работу. И тебе, Хуа. Парни промолчали, просто кивнул головой. Помахав друг другу на прощание, все трое разошлись. Каждый думал о своём и не хотел возвращаться в место, откуда они утром уходили. Три потерянных и одиноких души, каждая из которых вела свою ожесточённую битву.

***

Ши Цинсюань, вернувшись домой, застал Хэ Сюаня, сидящего на кухне, пьющего вино. – Пьешь? Что-то случилось? – Я думал, с тобой что-то случилось. – Так тебя это волнует? Хэ Сюань молча встал и обнял Ши Цинсюаня. Не выдержав, парень заплакал в объятиях того, кого он мысленно называл акулой или черноволосой рыбкой. Рыбой Хэ Сюань стал, потому что он всегда молчал. – Я думал, ты меня не любишь. – Почему? – Ты будто.. Пытаешься меня купить. – Цинсюань, ты же знаешь. – Знаю, но легче от этого мне не становится. – И все же, где ты был весь день? – Когда дашь другой ответ на мой вопрос, – Ши Цинсюань посмотрел прямо в глаза своему парню, – тогда и отвечу. Я устал, пошли спать. – Я ещё на кухне посижу. – Как скажешь. Выйдя с кухни, Ши Цинсюань заплакал вообще, хотя на кухне он быстро успокоился. Он старался плакать тихо, чтобы Хэ Сюань не услышал, и думал, что все нормально. Только его парень все равно это услышал. Ему было больно смотреть на то, как любимый человек страдает рядом с ним, но исправить положение он не мог. Хэ Сюань не умел выражать любовь, которая нужна была Цинсюаню. В такие моменты невольно закрадывалась мысль: 'Может я и не люблю его?', но после этого, парень лишь наливал вина в бокал и продолжал пить, оставляя вопрос не разрешенным.

***

Хуа Чэн, вернувшись домой, посмотрел на фотографии в рамке, что стояли по периметру всей квартиры. Везде был Се Лянь или же они вместе. Сев на пол, он уткнулся головой в колени и молча сидел в пустой комнате. Даже часов не было слышно. Казалось, что вся жизнь остановилась для него ещё раз. Слишком многое он не знал о Се Ляне, за многое винил себя – что не уберёг, не помог, не был рядом. Он все еще боялся потерять Се Ляня, несмотря на то, что они и так уже давным давно расстались. То была средняя школа.. Девятый класс. И тоже весна.

***

Фэн Синь, придя домой, насыпал корма шиншилле, налил воды. Зверёк осматривал клетку, изучая новые просторы. Со временем, парень будет её выпускать бегать по квартире, но чтобы у животного не было лишнего стресса, он оставил её в клетке, не пытаясь даже погладить. Парень опасался спугнуть её своими действиями. В холодильнике снова было пусто, готовить еду было лень, а заказывать готовое не хотелось. Там все равно готовят не так вкусно, как это делает Му Цин. Фэн Синь ещё раз перечитал письмо от пианиста, прижал его к груди и лег на диван. Он не хотел заправлять на нём постельное белье и складывать. Ему хотелось верить, что Му Цин вернется, что у них все еще будет.. Бывший блондин и нынешний шатен поменял его жизнь. Случайности не случайны? Но сейчас некому было варить кофе, не с кем было курить сигареты на балконе, обсуждать события за день, слушать музыку на колонке. Человек, который за недолгое время стал неотъемлемой частью его жизни так просто исчез. 'Интересно, а Му Цин хотел бы вернуться? Или он просто пользовался мной?' – задумался Фэн Синь. Несмотря на написанное в письме, такие мысли закладывались. В любом случае ответа сейчас и в ближайшие дни он все равно не получит. Казалось бы: прошло всего три дня с момента исчезновения Му Цина, а мир вокруг уже будто остановился. Люди всегда отличались от остальных тем, что они чувствовали. Привязывались. Любили. Странно говорить о любви в нынешнее время: большую часть интересует лишь эротическая любовь, про платоническую мало кто знает, а ещё меньше людей пытаются к ней прийти. Секс – это интим? А как же разговор о любимой музыке, слушая её на фоне, рассказывая, в какие моменты что ты пережил, что чувствовал, через что ты прошёл вместе с этой композицией? А как же обсуждение прочитанного и поступков персонажей, предположение своих теорий насчет развития того, на чем остановилось произведение? Как насчет того, чтобы вместе стоять на балконе под шум дождя и смотреть на серый холодный город, ощущая теплоту внутри? У Фэн Синя было ощущение, что эти вещи утратили ценность в этом мире. Никто будто не захочет слушать и понимать другого человека – все хотят, чтобы любили, понимали и слушали только их. В этом, наверное, одна из сильнейших проблем. Но только одна из. Многим людям все то, о чем думал младший бариста, вовсе не надо. С каждым поколением появлялись различные новые технологии, лекарства, открытия, но вот внутренний мир людей постепенно и верно откатывался в обратную сторону: к нашим предкам, что жили в пещерах. Но и то, складывалось ощущение, что и с ними было бы приятнее иметь дело, чем с большей частью современного общества. Фэн Синь заметил, что за последние три дня он стал слишком много думать. Раньше он также размышлял перед сном, но этого было в разы меньше. Влияние Му Цина? Скорее всего. Парень попытался закрыть глаза и уснуть, ведь скоро надо было вставать, мыть голову, все же что-то есть и ехать в университет, а после на работу. Накапливались вновь долги по учебе, которые он будет разгребать на ближайших выходных. От осознания безмерного количества дел становилось тошно. Он устал. Ему все еще девятнадцать лет.