Марки, ночь, Полночь

Всё в жизни может перевернуться с ног на голову — и не раз, и не два. Но эта история не терпит сослагательного наклонения. Арсений никогда бы не подумал, что разные дорожки, по которым они с Наташей шли, столкнут их лбами вот так. Хочется спросить: к лучшему ли? Да не у кого. Он просто стоит, облокотившись на столешницу, и смотрит как девчонка, улыбаясь, подставляет личико к мордочке кошки. Невероятно. Всё это. С одной стороны, ему вроде хочется поскорее убежать и духу своего не оставить, а с другой — основательно пустить корни прям в этот кухонный гарнитур и просто смотреть на неё. Зачарованно. Очарованно. Для мужчины до сих пор загадка, как же шатенка не теряет самообладание в отличии от него. Арсений в обычной жизни вёл себя точно так же, даже моментами беспардонно. Но, видимо, там, где он учился, Миронова преподавала. Или это шоковое состояние заблокировало в ней какие-либо эмоции. Может быть Попов разберётся в этом. Когда-то. Но не сейчас. Ему хочется столько сказать, а говорить нечего. На богатый словарный запас был накинут замок, ни то Арсением, ни то кем-то другим. Чувства и эмоции так хотят вырваться наружу, но внутри какая-то пустота. От неё ни хорошо, ни плохо. А девочка всё так же сидит с кошкой на руках, только вот смотрит уже отнюдь не на пушистую. Взгляд прожигает, но от него так тепло, хоть и кончики пальцев покалывает. Шатен не сразу замечает, что внимание переключилось на него. Вернее, не заметил вовсе, если бы не голос, гуляющий по углам кухни. — Куда летишь? Ей было интересно. Наташе хотелось узнать всё и ничего. Этот мужчина был чем-то необъятным и необъяснимым. Чем-то чистым и запятнанным. Столько всего крутилось в этой маленькой голове, и за этим не поспевала даже сама хозяйка. Руки охватывал тремор, то ли из-за сложившейся ситуации, то ли из-за зависимости. Было тяжело овладевать над своим телом, брать верх над эмоциями, взять себя под контроль, за горло. Почему она не убежала сразу после того, как увидела Арса? Ноги едва ли могли согнуться. Миронова смотрела снизу в эти необычайные глаза, которые так резко поменяли цвет: от бледно голубых, до тёмных, пьянящи, пугающих. Пугающих его и её. Давай, Арс, соображай. Разговаривай с ней, не стой столбом. — Казань. — Отдохнуть или к кому-то? Это не было похоже на допрос. Это был обычный разговор необычных знакомых-незнакомцев. — Отдохнуть. — Тяжёлая работа или другие причины? А вот это уже было зря добавлено. Под кожей у мужчины словно ток прошёл. Она же не может ничего знать. Она не может даже догадываться. Хотя тут даже слепой всё увидит и поймёт. А может, и вправду всё не было как на ладони. Сейчас главное — непринужденно отвечать. Хотя это уже не перекроет того, что произошло, когда дверь была открыта. — Работа. Перегруз сильный, спать нормально не могу, раздражительным стал, да и просто отдохнуть хочется. — Для того чтобы отдохнуть, не обязательно бежать в другой город. Бам. Первый удар прямо в цель. Арсений не знает, как выйти из этой ситуации хотя бы на равных, не то что уж победителем. Взгляд девчонки пробегает озорным ребёнком где-то внутри, и кажется, она вот-вот узнает, что же прячет так глубоко шатен. — Я следую мыслям, которые рождаются в моей голове. Захотелось уехать — уехал. — Это правильно, главное не пожалеть потом. Второй удар. Арсений уже жалеет, что заварил всё это. С другой стороны, он подавляет в себе эту маленькую радость. За их мимолётными диалогами и длительным молчанием, которое, казалось, мучало только Попова, незаметно пролетели пол часа. Чем ближе момент отлёта, тем больше ему никуда не хочется. Голубоглазый готов ещё пару часов просто так постоять и поглядеть на Миронову: на то, как она улыбается Миссис Полночь, как аккуратно её гладит и чешет шейку. Очерчивать взглядом каждую кучеряшку и каждую ранку, на видимых участках, от веществ. От этой малышки такое тепло и такой мороз по коже. Её тоненькие пальчики. Она определённо могла бы играть на фортепьяно. А может играет. Такие острые скулы и ярко выраженная линия челюсти. Эта футболка— словно пощёчины для Арса, которые выводили из этого транса и патового состояния. Очень милые розовые носочки с лисицами — единственный элемент не чёрного цвета. Она была как ветерок осенью: чем-то знобящим и приятно щекочущем — зависит от погоды. Погоды внутренного мира Арсения Сергеевича. Зеленоглазая снова увлеклась пушистой и не смотрела на её владельца. Словно всё так и надо, словно она не пришла с ним обсудить, что к чему, словно тут и без дискуссий всё ясно, как день. Шатен смотрит на часы и сжимает край столешницы. Ему не нужно никуда улетать, потому что он её нашёл. Ему нужно улетать, потому что он её нашёл. Давай, Арс, в Казани как раз всё взвесишь, обдумаешь, переосмыслишь. Так можно и до утра стоять, молчать. В Казани намолчишься. Бери свои вещички, отдавай ей ключи и едь в свой аэропорт. И номер не забудь оставить. — Мне пора ехать. Она лишь смотрит взглядом, понятным ей одной, кивает и, опуская кошку на пол, идёт в прихожую. Арсений продолжает наблюдать за ней, словно зачарованный, и только когда Миронова скрывается в проходе, отмирает. На этот злосчастный чемодан не хочется смотреть, не хочется прикасаться. Голубоглазый всё осматривает, прощается с пушистой и, надевая пальто, выходит вместе с Наташей. В тишине он закрывает дверь квартиры. В тишине едет в лифте. В тишине наблюдает, как подъезжает такси. Девочки будто и нет здесь вовсе. Будто она стала фантомом его шизофрении. Личным. Персональным. Укладывая чемодан в багажник, Попов разворачивается к зеленоглазой. — Держи ключи. Метал холодит кожу, но не так, как прикосновение двух ладоней. Он впервые коснулся её в трезвом уме, и мужчине ещё больше не хочется садиться в машину. Арс убеждается, что она впрямь здесь, рядом с ним, живая и настоящая. Именно она. Не кто-либо другой. Именно та девчонка, что сводила его с ума. Именно та Наташка. — Ты тут такси ждать будешь? — Я пешком. — Рядом живешь? — Нет, Кировский. Глаза Попова раскрываются. — Ты и сюда пешком шла? — Ну да. Ему не нужно долго думать: он просто залазит в телефон и вызывает ещё одну машину. — Точнее скажи адрес. — Слушай, я не маленькая, доберусь как-нибудь. До тебя же дошла, ничего не случилось. Но ничего не меняется. Никто так и не сдвинулся с места. С места и своей точки зрения. Понимая, что просто так от неё не отстанут, Миронова выдаёт: — У Красненького точку укажи, там дойду. Осознав, что точного адреса ему не узнать, рвано выдыхает, покачивает головой, но идёт на компромисс в ответ. В целом, ни к чему эти подробности. В гости он точно не собирается. Наверно. Просто главное, чтоб она не шла с центра пешком. Мало ли. Наверно. Мало ли… — Держи, я заказал тебе такси. — Я не буду брать деньги. Вот сейчас компромисса не будет. Девчонка настроена решительно — это читается в её взгляде и стальных нотках голоса. Шатен понимает, что уговоры бессмысленны, да и времени у него нет. — Хорошо, воспользуйся хотя бы такси. Он бросает это и не собирается слушать очередные препирательства, но перед тем как уехать, последнее, что тот говорит: — Я напишу. Одна машина уезжает прочь, а другая приезжает. Почему-то ноги сами ведут к ней, хоть и денег заплатить нет. Идти пешком не хотелось от слова совсем. Дверь закрывается и запах ванили врывается в нос. Водитель — приятной наружности, белокурый паренёк — приветливо улыбается, словно не видит всю подноготную девушки, которая сказывалась на внешних факторах. — Здравствуйте. — Здравствуйте. Если бы тот не поздоровался первым, шатенка и слова не проронила. То ли обескуражена ситуацией, то ли всей своей жизнью. Поездку разбавляет попса по радио и мелькающие пейзажи, за которые можно зацепиться только на светофоре. Таксист заметил, что зеленоглазая не в настроении, и перестал улыбаться, глядя в зеркало заднего вида. Но потом произошло что-то непонятное. — Девушка, а вас как зовут? Неужели этот милый белокурый паренёк пытается познакомиться? От Мироновой все бежали куда подальше, а этот на рожон лезет. Мир удивлял всё больше и больше. — Не думаю, что вам стоит со мной знакомиться. Сказала, как отрезала. И этого бы хватило обычному человеку, но этот парень, видимо, не из таких. — И всё же, имя хоть я узнать ваше могу? — Лия, — главное, отстань. — Слава, приятно. Сейчас Миронову не волновал ни таксист Слава, ни деньги, которые нужно будет ему заплатить. Арсений Сергеевич. Копошился в её голове, словно лиса, пытающаяся найти свою нору. Лис. Вечером нужно будет снова приехать в его квартиру, а оттуда так не хотелось уходить. В ней она чувствовала то, что не чувствовала даже дома у Антона. Счастье. Тепло. Любовь. Забиться бы в уголок с пледом и Миссис Полночь. Смотреть в окно, на ночной пейзаж Петербурга и на эту секунду забыть о грязной жизни. Мысли об этом согревали, а Арсений, пробегающий строкой меж, заставлял моргнуть, пошире открыть глаза, затем закрыть их и посидеть так чуть-чуть. В этом было так хорошо вариться, что, когда назойливый таксист Слава вновь заговорил, захотелось его оглушить. — А этот мужчина — это твой молодой человек? — К чему эти расспросы? — Да я просто познакомиться хотел. — Я и так поняла. «Стоп, а почему он вдруг спросил за Арса? Он же не видел его.» — А про какого мужчину ты говоришь? — Тот который тебе поездку оплатил. «Что, блять? Каким образом? Что происходит?» — Он написал и попросил поменять способ оплаты безналом. «Так вот оно что. Придётся потом занимать чтобы вернуть.» — Так это твой парень? — Да. Вести с ним хоть какой-то маломальский диалог не хотелось вообще, поэтому ложь во благо. Арсений против не будет, потому что не узнает. Слава сразу осунулся, блеск в глазах пропал, до конца поездки он больше не проронил ни слова. Это безумно радовало.

***

Комната давила, была отвратительной, мерзкой, как вся жизнь зеленоглазой. Конечно, такой она стала после посещения жилища Попова. Поскорее хотелось дождаться этих семи вечера и поехать туда. Посидеть ближайшие часика два, а то и три. После вернуться в эту мерзкую квартиру с омерзительным ощущением в душе. Минуты сменялись одна за другой, но как же долго. Только пять. Хотелось остаться жить на эти три дня у шатена. Он всё равно знать не будет. Что-то девчонка сильно пользуется незнанием этого мужчины. Как бы с рук сошло. Увлажнитель воздуха издал булькающий звук, обращая на себя внимание, вырывая из приятных мыслей, заставляя вновь очутиться в этой ужасной обстановке. А ещё желание покурить травы… Нет, съесть марку. Самое ужасное, что могло сейчас произойти. Но желание было не столь сильным, как могло быть без этих двух грамм. Мироновой хочется избавиться от этого. Впервые. Что послужило толчком? Неужто их встреча? Этот мужчина, с которым их наконец что-то связало. Мысли о такой же счастливой жизни, как у голубоглазого? Жизни с ним? Всё это путало, связывало, но давало глубоко вдохнуть свежий воздух, с сладкими нотками киви. «Лягу в рехаб добровольно» Эта мысль сбила с ног. В попытках скорее от неё избавиться Наташа смотрит на часы. 17:30. Почему так долго? А почему бы ей не поехать туда уже? Арс ничего не говорил по поводу вольного посещения его квартиры. А вот эта мысль уже как долгожданное лекарство, бальзам на душу. Девушка быстро встала, взяла телефон и хотела было уже выходить из комнаты, но резко остановилась, спотыкаясь о собственные ноги. Миронова возвращается обратно, берёт рюкзак и открывает шкаф. Эта мысль одновременно неправильная, абсурдная и такая приятная, успокаивающая. Если уж пользоваться незнанием голубоглазого, то по полной. Что ей мешает сегодня остаться на ночь там? Абсолютно ничего. Поэтому закинув рюкзак на плечо, девчонка, счастливая, выбежала из квартиры. Она не помнила, когда последний раз улыбалась не из-за какого-то подарка Шастуна. Эта дата определённо будет обведена в календаре кружочком. Хотя Наташа и без этого запомнит день, когда в её существовании что-то да поменялось. Долгая дорога осталась позади, и вот она — долгожданная дверь к счастью и умиротворению. Замок поворачивается, и, переступив порог, к ногам сразу же бежит чёрная кошка. — Снова привет. Наташа берёт пушистую на руки и лучезарно улыбается. Кошка, казалось, рада ей так же. Девчонка скидывает кеды, не выпуская животное из рук, и проходит в зал. Она первый раз будет полностью оглядывать эту квартиру, хотя ей всё понравилась ещё при первом появлении — с самой прихожей. Вид из окна завораживает, поэтому умостившись в кресле, взгляд оказывается в плену, а колени приятным теплом обдаёт пушистый комок. Зачем идти куда-то? Казалось девочке без семьи, любви, счастья, будущего скитаться по этому миру бесчисленные годы. Зависимость скостила срок этого скитания. Арсений его уничтожил. В этом кресле, в этом помещении всё чудилось невероятным, груз проблем оставался далеко за пределами. Если бы не тремор и ранки, посылающие пульсирующий зуд, можно было и умом тронуться — настолько всё становилось нереально волшебным, приятным. — Как думаешь, там из меня овоща сделают, да? Миссис Полночь внимательно посмотрела на взывающую. Наташа не была зоологом, но уверенна, что мордочка у котейки стала грустной. Взгляд. Как же эти глаза напоминали глаза Попова. Посмотрев в них, начнёшь сомневаться — не с ним ли говоришь. Шатенка исключением не стала. — Мне так страшно…от всего. Страшно от такого будущего, страшно от резких перемен. Девушка кладёт голову на спинку кресла и смотрит в никуда. — Но как же хочется быть счастливой, улыбаться каждый день просто так, иметь зависимость не от марок, а от искусства какого-нибудь или человека… Её пугали эти мысли. Она была ледником о который разбился бы любой Титаник, сколько б на нём не было любви. Мироновой были чужды такие желания. Быть счастливой. Быть любимой. Любить. После потери сестры, семьи, всё вышеперечисленное стало нереальным, заблокированным, и пароль от этого кодового замка ей не узнать. И было плевать. До этого момента. Всё поломалось, рухнуло. Дисциплина внутреннего мира, которую она сама для себя придумала, стала казаться чем-то абсурдным и немыслимо глупым. Но ничего не было глупее на фоне того решения в далёком прошлом. Это сказывается на её настоящем. Это не даёт ей шанса на «прекрасное далёко.». Глупое, детское согласие на такое взрослое, глупое предложение Антона. Только сейчас зеленоглазая начала понимать его тягу к лечению своей персоны. Будто только сейчас она осознала своё положение. Только сейчас увидела своё отражение в зеркале. Выпадающие волосы, чёрно-синие впадины под глазами, многочисленные язвы на теле разных размеров, частое состояние паники, ужасное состояние ломки, нарушение функционала слизистой — и ещё куча приятных мелочей в этом букете. Но больше всего пугала мысль: «Даже если б знала, что такое будет, всё равно согласилась». Дурная, маленькая, инфантильная девочка, которая застряла на 17-м году жизни, без сестры, без семьи, без любви, без мечты, без жизни. Кошка смяла лапой ткань штанины и вернула в трезвость размышлений. Наташа оглянулась по сторонам и взор пал на настенные часы. 19:20. Странно тут время течёт. Это девушка подмечает уже второй раз. Вибрация раздаётся в кармане, и телефон спешно оказывается в руках. — Сдерживаешь всё о чём говоришь? Арсений: — Привет. Уже у меня? — Привет. Да. — Всё хорошо? — Более чем. — Ну пиши если что, окей? — Окей) Миронова в завершении этого сухого диалога, скидывает фотокарточку, как Миссис Полночь мило посапывает у неё на коленях, на что получает милый смайлик в ответ. На душе становится теплее. Неужели этот айсберг начинает таять спустя столько бесконечных дней существования? Арсений Сергеевич, что же вы сделали?