Taming the street racer

Мы расстелили большое розовое одеяло на заросшей траве, разгладили его, прежде чем неловко сесть на него. Мы решили сесть на расстоянии нескольких футов друг от друга, почти боясь причинить друг другу дискомфорт. Никто из нас не смотрит на звезды, но мы оба притворяемся, что смотрим. Я чувствую напряжение в его теле. Интересно, чувствует ли он то же самое с моей стороны. Я поворачиваюсь к нему, сокращая расстояние между нами на несколько дюймов. «Знаешь, мне не нужна была твоя защита. Я поставила этого придурка на колени там». «Да, я знаю. Судя по тем приемам, которые ты ему показала, ты умеешь обращаться не только с футбольными мячами», — смеется он, а затем замолкает, внезапно становясь серьезным. «Я наблюдал за тобой все время и собирался убить его, когда он коснулся тебя. А после того, как ты закончила, я не смог сдержаться. Единственное, о чем я мог думать, — это избить его до смерти за то, что он поднял на тебя руку. Я просто потерял контроль». Тишина. «Пока ты меня не остановила», — добавляет он. Я обдумываю его слова, пытаясь понять, что он мне говорит. «И что? Теперь ты заботишься обо мне? Ты готов убить парня ради меня, когда секундой раньше говорил, что тебе плевать на меня? Ты сводишь меня с ума, Грейсон». «Я не могу оправдать то, что сказал. У меня нет слов, чтобы сказать, как мне жаль за то, что я сказал. Я не имел в виду ничего из этого, и я знаю, что звучу как полный придурок, но я имею в виду именно это». Он стонет от разочарования собой. «Есть что-то в том, что я нахожусь рядом с тобой, Ривер. Я чувствовал это каждый день, когда разговаривал с тобой на футбольном поле, и я чувствовал это сегодня вечером. Это чувство чертовски пугает меня». Независимо от того, насколько эмоционально его признание, я не позволю себе сломаться так легко. «Ты сказал, что я жалкая, что я бросаюсь на тебя. Откуда это вообще взялось? На днях я думала…» Я замолкаю, не уверенная, к чему я вела этим предложением. Я смотрю на него, искренне интересуясь, что происходит за той его загадочной внешностью. «Что случилось?» Он продолжает, не в силах смотреть на меня прямо. «Я не мог ясно мыслить, глядя на тебя в этой толпе людей, в моем опасном мире. Ничто не могло подготовить меня к тому, что ты там будешь. Ничто не могло подготовить меня к тому, что ты будешь выглядеть так…» Он изо всех сил пытается найти слова, обдумывая момент, когда увидел меня. «…по-другому». Моя грудь тяжелеет, обдумывая его слова. Он замолкает на секунду и наконец поворачивается, чтобы посмотреть на меня. «Видя тебя там, такой полной жизни, а затем вспоминая, в какой опасности ты находишься… Я просто потерял контроль. Честно говоря, Ривер, я не могу оправдать ничего из того, что сделал. Мой мозг работал неправильно». Мне требуется приложить все усилия, чтобы подавить реакцию моего тела на его слова. «А потом ты оттолкнул меня», — добавляю я. На его лице боль, которую я никогда не видела, ненависть к себе. «Да, оттолкнул. Мне нужно было, чтобы ты ушла, и я знал только один способ сделать это. Я хотел, чтобы ты была там, но только ты и я. Ты не знаешь, какие люди ходят на такие мероприятия, что они сделают за деньги. Я не мог выдержать…» Он замолкает и запрокидывает голову, сжимая губы. Я сажусь ближе и кладу свою руку на его, нежно обхватив его пальцами. Он смотрит на наши руки и снова на меня, приближаясь, пока наши лица не оказываются лицом к лицу. «Я знаю, что тебе не нужна защита. Но рядом с тобой, клянусь, я не могу мыслить, и я не знаю, что делать. Что чувствовать. И я буду корить себя до конца жизни за то, как я с тобой обращался. Ничего из того, что ты можешь сказать, не заставит меня чувствовать себя хуже, чем сейчас». Я молчу секунду, чувствуя, как прохлада растекается по моей коже. «Почему ты это делаешь? Почему ты отталкиваешь людей?» На самом деле я хочу спросить его, почему он так со мной обращался, после того как утверждает, что испытывает ко мне сильные чувства. Как бы ни кружили мне голову его слова, я не могу игнорировать простой факт, пульсирующий в моем сознании, заставляющий меня сомневаться во всем, что я думала, что знаю: он испытывал ко мне чувства с самого начала. Я не одна такая. На этот раз Грейсон молчит. По тому, как он напрягается и как стекленеет его взгляд, я понимаю, что сегодня ответа на этот вопрос я не получу. У него есть причина так себя вести, это точно. За фасадом, за которым он прячется, скрывается какая-то история. Я вздрагиваю, чувствуя, как холодный ветер обжигает мою обнаженную кожу. Я слегка сжимаюсь, стараясь не показывать, что мне некомфортно. Сейчас речь не обо мне. Он все равно замечает, придвигаясь ко мне. «Тебе холодно», — говорит он обычным тоном. Снимает свою кожаную куртку и накидывает ее мне на узкие плечи, не говоря ни слова. «Как ты могла не надеть куртку, когда выходила? Ну же, неужели ты не читала книгу «10 вещей, которые нужно взять на нелегальные уличные гонки»? Новичкам не место на таких мероприятиях». Я понимаю, что он пытается быстро сменить тему, и ничего не говорю. Мое тело согревается под курткой и от его пристального взгляда. «На самом деле я взяла толстовку. Но теперь она валяется в машине Снейка, и я смирилась с тем, что она ушла из моей жизни». Его глаза тут же вспыхивают при мысли о моей одежде в машине Снейка, намекая на то, что когда-то я была в машине Снейка и раздевалась. «Он что-то с тобой сделал до того, как я приехал? Клянусь, я выслежу этого ублюд…» «Грейсон, успокойся», — говорю я, ободряюще сжимая его руку. «Он подвез меня на гонки, прежде чем я поняла, какой он мерзкий тип. Ничего не произошло, правда». Его мышцы расслабляются. Его взгляд скользит по моему телу и останавливается на чем-то у меня на груди, обнаженной из-за свободной куртки. Он тут же поднимает взгляд, фокусируясь на чем угодно, только не на мне, явно ошеломленный увиденным. Я инстинктивно смотрю вниз и вижу два маленьких бугорка сквозь тонкий спортивный бюстгальтер. Мое лицо краснеет, и я застегиваю куртку. Убейте меня сейчас. Я смотрю на Грейсона, чтобы понять, посмотрел ли он обратно на меня. Нет, но потом мой взгляд опускается, и я вижу небольшой бугорок в его джинсах, который он пытался прикрыть от моего взгляда коленом. Не получилось. Как будто нам не было достаточно неловко, теперь мы оба красные и полностью осознаем сексуальную неудовлетворенность друг друга. «Так зачем ты вообще поехала на гонки? Просто пришла поглазеть на мою крутую машину, мое крутое тело, мое крутое лицо и мою к…» Он не успевает договорить, как я бью его по руке. Он стонет от притворной боли и потирает руку. «Это было нужно?» «Да», — говорю я. Я не говорю ему, как на самом деле было приятно ударить его, выплеснуть остаточный гнев, который я испытываю к нему. «И хотя там было много симпатичных, потеющих холостяков…» Я смотрю на Грейсона и понимаю, что он ждет искреннего ответа. Я делаю глубокий вдох. «…я наткнулась на гонки случайно. Я просто хотела уйти из дома», — признаюсь я, не понимая, откуда взялось это чувство близости. Я почти никому не рассказываю о своих родителях. Он садится, поворачиваясь ко мне с любопытным взглядом. «Что? Мама с папой не купили тебе нужную сумочку?» Я фыркаю и скрещиваю руки на груди, явно оскорбленная. Мой голос становится жестким. «Если ты не собираешься воспринимать ответ всерьез, не спрашивай, черт возьми». Я начинаю вставать, чтобы пойти к машине, но он обхватывает мое запястье, уговаривая меня сесть обратно. «Извини, извини. Я не хотел тебя обидеть. Я говорю глупости рядом с тобой, я знаю. Ты можешь рассказать мне. Я слушаю». Мы столько раз говорили раньше, но никогда не затрагивали такие глубокие темы. Такие личные. Я осторожно сажусь обратно и подтягиваю колени к груди. «Я узнала, что моя мама изменяет моему папе. Сомневаюсь, что они сказали бы мне об этом, если бы я не застала их за ссорой, и я, черт возьми, потеряла рассудок. Я накричала на них и ушла без ключей и всего остального. Я не могла выносить их присутствие». Я останавливаюсь и готовлюсь к тому, что он скажет что-то о том, как я должна быть благодарна своим родителям, своему дому и всему, что они для меня делают. Я готовлюсь к тому, что кто-то еще скажет мне, какая у меня замечательная жизнь и какая я негодяйка, что веду себя так, как я веду. Но он молчит, ждет, когда я продолжу. «Я чувствую себя сумасшедшей, понимаешь? Как будто я говорю своей маме, что она шлюха и что я бы хотела, чтобы она не была моей мамой, а потом расстраиваюсь, что они даже не бежит за мной, когда я ухожу. Насколько я больная? Маленькая принцесса хочет накричать на всех и расстраивается, когда они не бегут за ней. Я жалкая». «Ты не жалкая». Я поворачиваю к нему голову и встречаюсь с ним взглядом, чувствуя благодарность за эти три слова. Я воспринимаю его слова как-то, что он загладил свою вину за то, что сказал раньше, когда назвал меня именно этим словом. Однако я еще больше сбита с толку, видя, как легко он переключается и меняет свою мелодию. Мне просто нужно верить, что Грейсон передо мной сейчас — настоящий. Я чувствую уверенность, чтобы продолжать говорить, выкладывать все. Что-то внутри подсказывает мне, что он выслушает все до конца. Есть странное облегчение, которое приходит от общения с кем-то, кого ты едва знаешь. Расстояние между двумя людьми разоблачает секреты, которые не слышали даже твои самые близкие друзья. Это странное чувство, которое сильно давит на меня прямо сейчас. Мой рот начинает открываться, изливая правду. «Например, разве не в этом смысл родителей? Вести себя как родители, даже когда их ребенок переворачивает их мир с ног на голову. Они даже не ведут себя как родители. Когда я была маленькой, мне казалось, что я живу в кукольном домике. Мое детство было таким идеальным, с улыбающимися, общительными родителями, которые устраивали экстравагантные вечеринки и демонстрировали свою счастливую маленькую семью. Но как только кукольный домик закрывался для публики, все как будто останавливалось. Я не имела значения». Мне нужно немного успокоиться, прежде чем продолжить. «Я не существую, если только не облажаюсь, тогда они всегда рядом, чтобы сказать мне, насколько я разочаровала их, и указать на идеальную жизнь, которую они мне дали. Неважно, каких успехов я добиваюсь, какие хорошие оценки получаю или как сильно я стараюсь произвести на них впечатление, заставить их любить меня просто за то, что я их дочь. Они заставляют меня чувствовать себя сумасшедшей, просто пустоголовой куклой в их пустом доме». «Клянусь тебе, ты далеко не сумасшедшая. Ты видела меня сегодня вечером. Ты видела, как выглядит настоящее безумие. По сравнению со мной ты выглядишь самым уравновешенным человеком на свете», — тихо говорит он. Голос Грейсона пытается преподнести это как шутку, но что-то внутри меня подсказывает, что он искренне верит в то, что только что сказал. Он верит, что он сумасшедший. Несмотря на все, что я увидела сегодня вечером, я ни на секунду в это не верю. Я верю, что за мальчиком передо мной скрывается история, которую он так старательно пытается скрыть. Корень вспышки гнева ранее и корень высоких стен, которые он так быстро возводит между нами. Я тихо смеюсь, не требуя от него этой истории прямо сейчас. «Это что, двусмысленный комплимент? Назвать меня уравновешенной — это все равно что назвать меня цельнозерновым хлебом. Скучной и нормальной». Он усмехается, проводя рукой по лицу. «Да, ты, Ривер, скучная и нормальная. И в последние несколько недель твой скучный и нормальный образ был единственным, что было у меня на уме». Я не смотрю ему в глаза, все еще не чувствуя себя достаточно комфортно, чтобы показать ему, как его слова влияют на меня. Я засовываю руки в карманы его куртки и нащупываю какой-то бумажный квадратик. Мои руки обхватывают его, и я сразу же узнаю, что Грейсон спрятал. Я вытаскиваю его и, о чудо. Толстая пачка стодолларовых купюр. «Грейсон, что это, черт возьми?» — кричу я, бросая пачку ему на колени, как будто это бомба. Он ловит ее и улыбается. «Это три тысячи долларов», — небрежно говорит он, кладя ее в карман брюк и ложась на одеяло. «Ты видела, как я выиграл сегодня вечером». Я ошеломлена, глядя на расслабленное лицо парня, который стал на 3 тысячи долларов богаче, управляя чертовой машиной. Без предупреждения я бросаюсь вперед, так что оказываюсь практически на нем, и лезу в его карман, заинтригованная идеей выиграть три тысячи долларов менее чем за десять минут. «Дай мне еще раз посмотреть! Грейсон!» «Нет! Ты только что бросила их в меня, как будто они были в огне!» Он кладет руки мне на плечи и пытается оттолкнуть меня от себя, но я чувствую, что он не прикладывает всех усилий. Он улыбается, наблюдая, как я наконец добираюсь до его кармана. Я роюсь в его кармане, нащупывая что-то твердое сквозь ткань и делая вид, что не заметила. После этого я выдергиваю руку без денег и решаю применить новую тактику. Я протягиваю руку ладонью вперед. «Пожалуйста?» Я надуваю губы и склоняю голову, стараясь выглядеть как можно более невинно. «Пожалуйста, Грейсон? Клянусь, я просто хочу посмотреть. Честное слово». Я вижу, как он борется с собой, слегка прикусывая нижнюю губу. Наконец, он протягивает пачку над моей ожидающей ладонью. Я пытаюсь схватить ее, но в последнюю секунду он выхватывает ее, держа над головой. «Что случилось? Я думал, ты этого хотела?» — дразнит он, отстраняясь от меня. «Что? Ты же не думала, что я просто так тебе отдам, правда? Ну же, где та крутая Ривер, которая была раньше?» Я улыбаюсь и бросаюсь на него, пытаясь достать деньги, забыв, зачем они мне вообще понадобились. Он откатывается от меня, обхватывая меня за талию и валя меня на землю. Я истерически смеюсь. Мое тело прижимается к его, когда моя спина ударяется о мягкое одеяло, зажатая между ним и землей. Пачка находится в наших руках, но никому из нас нет дела до нее. Его лицо направлено вниз ко мне, прикованное к каждой черте моего лица. Улыбка медленно сходит с моих губ, и я остро ощущаю каждый дюйм нашей кожи, соприкасающейся друг с другом. Мое сердце бьется в такт с его сердцем через его рубашку. Он наклоняет мою голову к своей указательным пальцем, удерживая меня в поле своего зрения. Его глаза выглядят тяжелыми, наполненными темным желанием, и по моему телу пробегает удар. Все вокруг нас исчезает, и я чувствую только его и твердость, прижимающуюся между моих ног. «Что ты со мной делаешь», — шепчет он. Его лицо опускается, а я закрываю глаза, ожидая, когда мягкие губы прижмутся к моим. Все мое тело горит, я задерживаю дыхание в ожидании его прикосновения. И тут звонит мой телефон. Все его тело напрягается надо мной, и мы оба стонем, расстроенные по многим причинам. Он смотрит на мой телефон, лежащий в метре от нас, и на секунду кажется, что он размышляет о том, чтобы разбить его. У меня есть карман, карман, полный солнечного света. У меня есть любовь, и я знаю, что она вся моя. Только один человек на этой планете заставил бы меня сделать это своей мелодией звонка, и в этот момент мне хочется обхватить ее тонкую шею и задушить голыми руками. Вайолет. «Не отвечай», — практически рычит он. Я виновато улыбаюсь ему и вылезаю из-под него, вопреки желанию собственного тела. «Извини, мне нужно ответить». Я отправила ей и Пейтон SOS раньше и знаю, что сейчас они, наверное, сходят с ума от беспокойства. Я отвечаю и подношу телефон к уху. Через несколько минут, после кучи обеспокоенных криков, мы договариваемся встретиться в доме Пейтон через 15 минут. Я неохотно соглашаюсь только тогда, когда Вайолет говорит, что прервала свой марафон «Пятидесяти оттенков серого», чтобы проверить, как я. Я знаю, как много значит для нее эта серия фильмов, и не упоминаю ей, что сама остановила потенциальную собственную серию фильмов «Пятидесяти оттенков серого». Когда я вешаю трубку, то обнаруживаю, что Грейсон лежит на одеяле с закрытыми глазами, неловко положив руки на пах. «Что делаешь?» — спрашиваю я сладко. «Думаю о том, чтобы мне отрезали руку. Или о какой-нибудь автокатастрофе. Или о своей тете голой. О чем угодно, кроме мысли о тебе подо мной», — отвечает он, напрягаясь. Я должна удержаться от того, чтобы сесть рядом с ним, зная, что одно приведет к другому, и говорю ему о планах. На секунду я задумываюсь о долгой ночи, которая осталась позади, о каждом неожиданном повороте событий, который привел нас обоих сюда, на пустое поле у пустынной дороги, обоих в жутком замешательстве. Мне интересно, не издевается ли надо мной вселенная, швыряя меня по сторонам просто ради забавы. Заставляя меня сомневаться в каждой мысли, которая приходит мне в голову. Я должна задаться вопросом, было ли вообще все, что только что произошло, реальным. Когда Грей отвечает, он вытаскивает меня из моих размышлений, его голос становится лишь менее напряженным. Он ухмыляется мне. «Звучит здорово. Только дай мне еще несколько секунд, прежде чем заставишь меня встать».