Taming the street racer

В течение следующих двух дней я нахожусь на автопилоте, просто выполняю действия и стараюсь не думать о предыдущей неделе. Я почти не сплю. Каждую ночь я чувствую, как на мою грудь кладут гирю весом в двадцать фунтов, и я не могу отключить свой мозг. С тяжестью в груди и обезумевшим мозгом я просто сижу за своим столом и пишу в своем дневнике. За несколько дней я заполняю страницы за страницами своими мыслями. Страницы грубы с вмятинами от моих страстных, эмоциональных каракулей. С тех пор, как я пообщалась с Тревором, словно мне открылись глаза на все, что во мне не так. Я роюсь в своих воспоминаниях, мыслях, отношениях и записываю все то, как я была слепа к правде о себе. Неспособность отключить свои навязчивые мысли сказывается на мне физически и морально. Я чувствую себя опустошенной и уставшей чаще, чем хотела. Все, чего я хочу, это лежать в постели и отключаться от всего, включая свои собственные мысли. Школа — это бессмысленное пятно. В понедельник мне весь день тошнит от мысли о том, что позже я увижу Грейсона на футбольной тренировке, и я в итоге ухожу домой пораньше. В тот день я попросила Вайолет провести первую часть моей футбольной тренировки, пока я пойду в туалет, прячась, пока родители высаживали своих детей. К тому времени, как я вышла, Грейс была там, а Грейсон давно ушел. Даже при мысли о нем в груди возвращается острая боль, и я чувствую, как его холодные руки блуждают по моей коже. Я говорю себе, что все в порядке. Что он порвал со мной, и меня это вполне устраивает. Что я для него не более чем теплое тело. Что, возможно, это все, чем я на самом деле являюсь. Двигаясь на тренировке, я чувствую себя побежденной, как будто все рушится. И это все моя вина. На следующий день после школы Вайолет и Пейтон позвонили мне по FaceTime, явно понимая, что со мной что-то не так. Я едва могу сосредоточиться на их мягких, обеспокоенных голосах, думая только о том дерьме, которое я заставила их вытерпеть. Я всегда являюсь той, кто создает проблемы в их жизни, а не наоборот. Я молча пишу в своем дневнике, слушая их, говоря им, что все в порядке. Я вижу, что они мне не верят, но я не могу четко сформулировать свои мысли и не могу вынести того, чтобы нагружать их еще больше своими проблемами. Я не могу вынести того, чтобы еще больше огорчать людей вокруг меня своими собственными проблемами. Но они не сдаются, пытаясь вытащить из меня мои мысли. Я люблю их, но на этот раз я бы хотела, чтобы они оставили меня в покое. Поэтому я стиснула зубы и согласилась пойти на вечеринку сегодня вечером, молясь, чтобы они наконец поверили, что со мной все в порядке. Они думают, что завтра — День прогулов для старшеклассников, так что мы можем остаться допоздна, не беспокоясь о школе на следующий день. Я подавляю каждую клеточку своего тела, которая говорит мне, что это плохая идея, и одеваюсь. ♔ ♕ ♔ Пейтон и Вайолет везут меня на вечеринку, и Пейтон тут же указывает на группу девушек из Риджкреста, которые разговаривают и смеются в углу, явно выглядя не к месту на вечеринке, устроенной их школой-соперницей. «Кто их пригласил? Мы должны были принести нашу старую одежду, чтобы пожертвовать им или что-то в этом роде?» — язвит Пейтон. Однако через несколько секунд она извиняется, чтобы подойти к ним. Я скрываю ухмылку, делая долгий глоток из своего стаканчика, наблюдая, как Вайолет пытается понять ситуацию. Даже несмотря на то, что я чувствую себя дерьмово, Пейтон каким-то образом удается поднять мне настроение, пусть даже немного, своими выходками. «Знаешь, я действительно не считала Пейтон приветливой», — с сомнением замечает Вайолет. «Приятно видеть, как она выходит из своей зоны комфорта, чтобы завести новых друзей, я полагаю». Боже, для лучшей ученицы нашего класса эта девушка может быть невероятно глупой. Я снова позволяю кому-то наполнить мой стакан, чувствуя, как моя голова впервые за несколько дней становится легче, и просто продолжаю пить. Прежде чем я успела это понять, меня подхватила волна теплых, движущихся тел в гостиной, я закрыла глаза и отдалась музыке. Я улыбалась, делая глоток за глотком. Позади меня танцевал парень, он схватил меня за бедра и стал двигать в такт музыке. Басы били мне в уши и в затылок, мешая думать. И меня это устраивало. Я танцевала с ним, запрокинув голову и растворяясь в моменте. Больше не было проблемой не думать о Грейсоне, родителях, Треворе или Снейке. Тепло в комнате и онемение от алкоголя в моем организме позволяло легко забыть обо всем и просто дышать полной грудью. Здесь пахло потом и застоявшимся пивом, но для меня это был самый лучший запах на свете. Я потеряла из виду Вайолет и Пейтон. Прочность стаканчика в моей руке была единственным, что сейчас удерживало меня и успокаивало. Я приветствовала онемение и продолжала двигать своим телом. Разве не так Грейсон видел меня? Просто теплое, движущееся тело, без всякой глубины или собственного разума. Но, возможно, мне нравится быть именно такой. Это было чертовски здорово. Я хотела погрузиться в это чувство глубже и никогда не возвращаться. Зачем мне вообще переставать пить? Возвращаться к тому дерьмовому, бессмысленному существованию, в котором я страдала? Напиток был таким вкусным, и меня было не остановить. Я парила, мой якорь становился все легче и легче в моей руке. Затем что-то потянуло меня на землю, заговорив со мной. «Рив! Рив, ты сейчас под чем-то? Чувак, травка здесь — это не травка, мы уже это проходили. Это тебя убьет». Это была Вайолет, вытаскивавшая меня из толпы к себе. Ее лицо выглядело расплывчатым и забавным, все озабоченное. «Ви, я в порядккееее. В порядке, как никогда. Эта штука такая вкусная». Я подняла стаканчик, плеская через край. «Я в порядккееее, оставь меня в покое». Вайолет выхватила у меня напиток, думая, что это что-то изменит. Я попыталась чисто сбежать в яму, из которой она меня вытащила, но она потянула меня обратно. «Ривер, мне кажется, тебе нужно немного замедлиться. Ты теряешь контроль там. Ты терлась о…» она понизила голос, «… Мейсоне Родмане. Я не осуждаю, но… Ривер. Мейсон, правда?» Я вырвала свою руку, игнорируя ее. На этот раз она отпустила меня, вероятно, понимая, что не может меня остановить. Мне было бы плохо, если бы алкоголь не делал невозможным чувствовать что-либо, кроме слепого счастья. Я уже собиралась отправиться в центр танцпола, когда кто-то закричал: «СТРИП-ПОКЕР!» Мои уши навострились, жаждая воспользоваться любым шансом отпраздновать свою новую эмоциональную свободу. Я завизжала от восторга и побежала к голосу. За столом уже было несколько парней и всего несколько девушек. И я не умею играть в покер. Ни один из этих фактов меня не смутил, и я сделала еще один большой глоток, прежде чем снять обувь. Затем я начала забираться на стол. Парни начали улюлюкать, некоторые пытались помочь мне забраться на стол. Я отмахивалась от их блуждающих рук и медленно встала на ноги. Затем я начала танцевать, привлекая толпу вокруг моей импровизированной сцены. Это меня не волновало, и я просто закрыла глаза, двигаясь под музыку, которая здесь звучала намного громче. Затем я вспомнила, что это был стрип-покер. Поэтому я начала стягивать с себя кроп-топ, снимая его через голову и бросая куда-то. Затем пошли мои джинсы. И вот я осталась одна, танцуя в своем розовом комплекте нижнего белья Victoria's Secret. Я улыбнулась, подумав, как повезло, что я оделась по случаю. «Рив! Спускайся оттуда прямо сейчас! Ты делаешь из себя посмешище. Твоя задница практически выглядывает!» — крикнула Вайолет поверх улюлюканья и музыки. Я посмотрела на нее на секунду, увидев отчаяние и настоящий страх за меня на ее лице, а затем снова вернулась к танцам и ничего не чувствовала. Я была там Бог знает сколько времени, и меня это не волновало. Некоторые парни встали и присоединились ко мне ненадолго, но вскоре большая часть толпы потеряла интерес, и я просто танцевала там одна. Но меня это нисколько не беспокоило. Казалось, меня вообще ничто не беспокоит. Затем что-то снова тянет меня. Кто-то с более крупной, грубой рукой тянет меня к себе. Сильная рука проскальзывает под моими ногами, и меня несут со стола в свадебном стиле. Я открываю глаза, готовая устроить ад тому, кто прервал мой бездумный танцевальный угар. Но когда я поднимаю глаза, то смотрю в серые глаза. Темные, штормовые серые глаза. «Отвали от меня!» — кричу я, сопротивляясь, пока он не опускает меня. Я отступаю, чувствуя, как новая прохлада разливается по моей обнаженной коже. На долю секунды мой разум обостряется, достаточно долго, чтобы я сказала ему, что у меня на уме. «Как ты вообще сюда попал? Ты извращенец, который так за мной следит. Разве не за это ты на меня набросился на твоих уличных гонках?» — язвительно говорю я, поднимая свои джинсы с грязного пола и натягивая их. Моей рубашки все еще нигде не видно, и у меня есть странное подозрение, что какой-то жуткий парень украл ее. Я ненавижу то, как чувствую его взгляд на каждом сантиметре моего тела. Он не отвечает на этот вопрос, но краем глаза я вижу Вайолет, держащую мой телефон и выглядящую странно подозрительно. Она бросает на меня взгляд «я-не-знала-что-делать». Я даже не могу злиться на нее прямо сейчас. «Ривер, ты пьяна. Позволь мне отвезти тебя домой, и мы поговорим об этом по дороге», — говорит Грейсон достаточно тихо, чтобы толпа вокруг нас не услышала. Я саркастически смеюсь. «Ты не можешь появиться здесь как принц Чарминг после того, как унизил меня, и ожидать, что я просто упаду на тебя. Разве это не та Ривер, которая тебе нравится?» — я жестикулирую, указывая на свою полунаготу. Он вздрагивает от моих слов. «Я просто принимаю то, для чего, похоже, меня желают. Это все, что ты хотел, верно? Просто какая-то случайная девушка, с которой можно переспать?» У меня першит в горле, и я не могу оторвать глаз от его резких черт, размытых моим опьянением. Я чувствую, как мои эмоции начинают возвращаться, и мне приходится изо всех сил сдерживать дрожь в голосе. Он ничего не говорит. Единственный ответ, который я получаю, — это болезненное выражение на его лице, что-то вроде сожаления. Это только злит меня сильнее. «Вот что я и думала. Ты сделал свою работу и поставил меня на место. Так что перестань притворяться, что тебе не все равно, и просто оставь меня в покое, Грейсон», — кричу я, устремляясь в противоположном направлении. Я слышу его шаги за мной, но я быстро двигаюсь между движущимися телами, теряясь в толпах людей. В темноте и близости других безумных людей я закрываю глаза и снова пытаюсь все забыть. На этот раз это не так просто. Я пытаюсь потеряться, танцуя с другим незнакомцем без лица, но все еще думаю о отчаянном и сбивающем с толку выражении, которое затуманило обычно уверенные глаза Грейсона. Я снова теряю контроль над своими мыслями, и это из-за него. Затем раздаются крики, эхом раздающиеся по двухэтажному дому и выводящие меня из моего бреда. Они доносятся из гостиной, где я поссорилась с Грейсоном. Кажется, все движется в замедленном темпе, когда я направляюсь к крикам и толпе. Я переношусь в коридор год назад, следуя за толпами людей, направляющихся к ярости Грейсона. Я проталкиваюсь и проталкиваюсь сквозь толпы людей, стараясь не дать своему разуму разыграться. Но в глубине души я знаю, что увижу, когда прорвусь сквозь толпу. Каждая частичка меня говорит мне повернуться и выпить еще. Забыть о нем, о его глазах и его глупых словах, потому что он ничего не делал, кроме как причинял мне боль. Я знаю, что увижу, и знаю, что это меня сломит. Но это он, и я должна. Я продолжаю продвигаться вперед. И тут я вижу его. Снова избивает лицо другого мальчика. Потому что решение проблем с помощью кулаков — единственное, что он, похоже, умеет делать. Я в ярости, глядя на то, как Грейсон снова теряет рассудок. Я устала так, как никогда раньше, устала от этого мальчика, которому, кажется, не хватает самообладания и который живет в моих мыслях. Повторные удары Грейсона несут в себе ту же сосредоточенную агрессию и желание причинить боль, которые я видела дважды раньше. Это похоже на дежавю, и мне вдруг кажется, что меня сейчас вырвет. Так ли будет выглядеть моя жизнь с Грейсоном? Он теряет контроль каждые четыре секунды, а я просто пытаюсь держаться. Я чувствую себя разбитой, задавая себе эти вопросы, наблюдая, как Грейсон теряет себя удар за ударом. Потом он смотрит на меня. Он смотрит на меня, и на секунду в его глазах вспыхивает та же первобытная ярость, которая подстегнула эту агрессию. Но затем они вспыхивают, как будто мое лицо перенесло его обратно в реальность, и кажется, что Грейсон снова контролирует себя. Его глаза впиваются в мои, и его кулаки останавливаются. Его глаза говорят мне, что я никогда не должна была этого видеть. Я хочу сказать ему, что я видела это так много раз, что это причиняет боль. Как я могла поверить, что в нем есть что-то большее, когда все, что я видела, это то, как он причиняет боль другим людям? Как я могла так сильно обмануться, что забыла о том, что было прямо передо мной. Кажется, парень напротив Грейсона больше не дышит. У меня кружится голова, я едва могу понять, что вижу. Но глаза Грейсона не отрываются от меня, и его темный взгляд почти слишком искренний, так отчаянно он хочет, чтобы я его выслушала, чтобы я проигнорировала сцену передо мной. Потом я смотрю вниз на неподвижные окровавленные руки Грейсона и вижу мальчика, зажатого ими. Тревор. Его лицо, черное и синее, уже опухшее, почти неузнаваемо. Мое сердце болит при этом зрелище, и это слишком много. Искренность Грейсона, дежавю, моя затуманенная голова, Тревор — это слишком много. Это все было слишком много. Я в последний раз поднимаю глаза на Грейсона и почти не замечаю этого — легкого движения его губ, как будто он пытается что-то прошептать мне. Я почти слишком далеко ушла, слишком эмоциональна, чтобы уловить это, но я это делаю. И хотя мое сердце замирает на этих словах, я проталкиваюсь сквозь чувства и ухожу. Когда я ухожу, мои мысли совершенно спокойны, за исключением одной. Сообщение Грейсона для меня, передающее болезненную уязвимость, которую я никогда раньше не видела. Слова, которые я никогда не забуду, в сочетании с такими же мучительными глазами. Не оставляй меня, пожалуйста.