speak to me before i speak to god

Му Цин потуже затягивает бинты на ладонях, хрустит травянисто-лимонным леденцом, который вообще-то нужно рассасывать, чтобы он успокоил горло. Господин Лань тревожно поглядывает на него всю тренировку, и если бы Му Цин не знал его достаточно хорошо, то и не заметил бы едва проступивших изменений в выражении. Впрочем, господин Лань молчит, потому что знает Му Цина столько же, и он ему за это безмерно благодарен. Зал закрыт для учеников сегодня, так что Му Цин не уходит в комнату отдыха — присаживается у стены прямо на пол в перерыве, отрицательно качнув головой на предложение пообедать. Перетянутые пальцы плохо гнутся, ладони неприятно зудят. После тренировки наверняка придется отдирать лейкопластыри вместе с подсохшей коркой, и начинать по новой. Кожа нормально не затянется, пока он не даст рукам хотя бы день покоя, но на носу чертов фестиваль, так что возможности не представится до конца недели. Экран телефона мерцает карточками товаров, которые Му Цину не нужны. Он пролистывает сайт за сайтом, добавляя в корзину то, что доставляют день в день, и закрывает вкладки. Открывает снова. Ставит отметку о доставке до двери, оплачивает. Повторяет. От обилия цветов и вариантов двоится перед глазами. Му Цин почти отмечает нечто простое, привычного черного цвета, но пролистывает вниз, оформляя заказ на тонкий желтый ошейник с пустым жетоном для адреса. Если будущим хозяевам щенка не придется тратиться на все эти мелочи, его заберут охотнее. Му Цин отнесет их в клинику, оплатит еще несколько дней передержки для успокоения совести, и на этом все. Господин Лань заканчивает свой обед раньше обычного, ставит рядом с ним картонный стаканчик, от которого пахнет липой и медом. Он не утруждает себя словами, удаляясь скоротать оставшееся время перерыва в комнате отдыха, Му Цин, в свою очередь, не озвучивает благодарности. Дни перед выступлениями всегда наполнены тренировками с раннего утра до позднего вечера. Господин Лань, с которым они крайне редко пересекаются в пределах своего привычного расписания, пожалуй, единственный человек, которого Му Цин способен терпеть десяток часов к ряду без видимого раздражения. Порой не без доли удовольствия от чужого молчаливого присутствия, изредка прерываемого короткими, но емкими комментариями, касающимися исключительно рабочих моментов. Горячий душ после настолько изматывающих занятий, доставляет особое удовольствие, расслабляя перетруженные мышцы. Му Цин долго стоит под ним, размачивает прилипшие к коже бинты и лейкопластыри, игнорируя обжигающую боль от попадающей на растревоженные раны и новые мозоли воды. На полотенце остаются розовые разводы — его, как и кумпур, придется забрать домой для стирки. Му Цин оставляет в памяти пометки касательно скопившихся дел. Нужно забрать из зала вещи, не забыть сразу сложить в сумку чистый комплект одежды и необходимых принадлежностей на завтра. Заглянуть в магазин за продуктами или хотя бы купить несколько готовых обедов, потому что для готовки в нем слишком мало сил и желания. Разобрать посылки, которых за сегодня к его квартире, наверняка, прибыло достаточно много, чтобы мешать проходу к двери, а заодно и соседям по площадке. Он кое-как накладывает новые повязки на руки, предварительно обработав ладони заживляющей мазью, и прячет мокрые после душа волосы под капюшон толстовки. Джинсовка, надетая поверх, не сильно защищает от ветра, но свою куртку Му Цин из клиники не забрал. Если тот парень не выбросил ее после его ухода, то ее нужно будет отдать в химчистку, вывести пятна крови с подкладки — еще одна пометка в воображаемом списке. Му Цин перекидывает ремень спортивной сумки через плечо и подхватывает новую — в цвет заказанного ошейника, — переноску. Она мягкая, выглядит достаточно просторной для крохотного щенка, и доставка до его работы в этот день стоила дешевле, чем до квартиры. Му Цин планирует оставить ее в клинике, как и все остальное. Он не сворачивает с оживленной в позднем часу улицы, привычно петляя по переулкам. Этот путь короче всего к дому, но и к клинике по пути тоже. Хочется поскорее отделаться от всего, окончательно утихомирить совесть и забыть. Впасть в спячку до середины апреля по возможности. Будто она вообще могла представиться. Му Цин переминается с ноги на ногу в одном переходе от клиники. Ему хочется закурить, вопреки отсутствию вредной привычки, и объяснить это желание не выходит от слова совсем. Дома лежит полная, за исключением пары сигарет, пачка, купленная когда-то в надежде получить облегчение. Как и выпивка, второй год стоящая в холодильнике. Дверь на этот раз он открывает по-человечески, придерживает, чтобы она не врезалась в стойку, и поднимает глаза только когда слышит шарканье обуви по полу рядом с собой. Парень в темно-синей форме и голубых кроксах дежурит и сегодня ночью, только на этот раз не вываливается из кабинета — сидит в приемной, удерживая на коленях небольшой шерстяной ком, почти полностью покрытый бинтами. Му Цину хочется сказать что-то ядовитое в ответ на взгляд парня, в который раз напоминающий ему о преданных псах, ждущих хозяев у порога, но он проглатывает почти сорвавшийся с языка комментарий, замечая, как щенок на чужих коленях пытается спрыгнуть на пол и беспомощно скулит, когда ему не позволяют этого сделать. Му Цин не задумывается о том, что делает, подхватывая щенка на руки, не здороваясь с врачом и не спрашивая разрешения. Выпущенная из пальцев переноска остается лежать где-то у ног, пока он аккуратно прижимает к себе забавно сопящего малыша, пытающегося то ли залезть под джинсовку, то ли забраться в упавший с головы капюшон. Он утыкается носом в пушистую макушку, пахнущую каким-то травянистым средством и медикаментами, отстраненно думая о том, как повезет будущим хозяевам с таким ласковым питомцем. — А у вас нет привычки здороваться, как я погляжу, — парень поднимается со скамьи и раздраженно проводит ладонью по волосам, приводя их в еще больший беспорядок. Отросшие пряди у лица падают на глаза, собранный на затылке пучок едва держится. — Вчера я должен был раскланяться? — сказать больше Му Цину не позволяет любопытный черный нос, тычущийся то в подбородок, то в губы, то в щеки, и кажется, что если он откроет рот еще раз, нос обязательно сунется и туда. — Нет, ну… — голос парня звучит возмущенно, но он сжимает зубы, медленно выдыхает, успокаиваясь. Му Цин готов ставить деньги на то, что ветеринар считает в уме до десяти. — Через неделю с ним нужно будет прийти на повторный осмотр. Я дам список с назначением и дозировками — лекарства можно купить в обычной аптеке, но на три дня на всякий случай выдам сразу. Перевязки делать два раза в день или по мере необходимости. Кровить не должно, но если начнет — сразу приходите. Бондаж с ребер и лапы не снимать… — Му Цин слушает речь парня так, словно ему это вправду должно пригодиться, бездумно поглаживая успокоившегося щенка по спинке. Теплое дыхание приятно щекочет шею, мягкая шерсть под пальцами умиротворяет. На мгновение Му Цину кажется, что он готов уснуть прямо здесь и сейчас — баюкая на руках перебинтованный пушистый ком и вслушиваясь в серьезный голос, не вяжущийся ни со взъерошенным видом, ни с дурацкими значками на кроксах. — … ты вообще справишься? — последняя фраза звучит особенно резко, вырывая из накатившего умиротворения. Му Цин хмурится и морщит нос. — Самоуверенности у меня поменьше, чем у мистера Big Dildo, но как-нибудь разберусь, — никто не имеет права говорить, что Му Цин с чем-то не справится. Он всю жизнь только тем и занят, что со всем справляется — с делами, с работой, с собой, пусть последнее выходит и не слишком хорошо, но никому знать не обязательно. Он мастер в том, чтобы справляться со всем чертовым миром, так что и со щенком совладать в состоянии. — Чт… — парень растерянно моргает, и то, как пятнами краснеет его шея и лицо доставляет Му Цину непередаваемое удовольствие. Набор выражений, слетевших с его языка, не соответствует ни одной профессиональной этике, пока ветеринар пытается снять значок с обуви, балансируя на одной ноге. Му Цин посоветовал бы ему хотя бы присесть, чтобы было удобнее, но не делает этого — наблюдать слишком забавно. Он поднимает переноску, ставит ее на стойку и аккуратно помещает в нее сонного щенка. Тот возмущенно скулит и царапает руки короткими когтями, не желая отстраняться от чужого тепла. Му Цин мысленно извиняется и обещает, что это совсем ненадолго. — Мне нужны пеленки и корм для него, — он оборачивается на дежурного, кивает на стеллажи за стойкой, уставленные всевозможными кормами и лакомствами для животных. — Ему нужно еще что-то, чтобы грызть, а то у тебя целой мебели не останется, — парень хмуро глядит исподлобья, не пытаясь вернуться к уважительной форме общения. Складывает в пакет все необходимое, пока Му Цин разглядывает лист с назначением. — Ну так добавь к остальному, — Му Цин закатывает глаза и прячет лист в боковой карман переноски, чтобы точно не потерять. Не то что бы его сильно волнует целостность вещей в доме. Всякий раз, рассматривая монохромные стены и старую мебель, ему хотелось выбросить все на помойку и снести перекрытия к чертовой матери, но сил на это, как и на многое другое, никак не находилось. Да и вообще, какой в этом смысл, если квартира служит только местом для ночлега. — У тебя вообще до этого были животные? — ветеринар качает головой, щелкает мышкой, отмечая товары и услуги. — А тебя это вообще касается? Я его нашел, я его принес, а теперь я его забираю. Это мой пес. Есть претензии? Можешь изобразить в письменном виде, а потом засунуть туда, где солнце не светит, — Му Цин раздраженно щелкает языком, цепляет тяжелый пакет на запястье, поправляет спортивную сумку и достает кошелек. Задерживаться в этой клинике он больше не намерен. Нужно будет подыскать другую. — Ты, блять… — Рассчитай. Картой, — он настойчиво стучит этой самой картой по стойке, не желая слушать ничего из того, что еще хочет сказать ему парень. — Ой, да катись, — терминал с грохотом опускается на стойку рядом. Ветеринар хмуро скребет бок переноски, пока платеж обрабатывается банком — эта минута кажется им обоим бесконечной. Му Цин не прощается. Уходит молча, прижимая переноску со щенком к груди. Ее можно, как и спортивную сумку, повесить на плечо или взять за короткие ручки, но так ему кажется куда надежнее. Щенок продолжает ворочаться и скулить всю дорогу до своего нового дома, изредка притихая, уткнувшись носом в пальцы Му Цина через тонкую сетку. Он ведь не собирался его забирать. Правда. Но, черт возьми, будто на самом деле он мог принять другое решение.