Вино со вкусом лотоса

Отряды лениво подтягивались на площадь, занимая свои места строго в ширь, подле своих вожатых. В солнечных лучах хороводом кружились пылинки, а в воздухе ощущалось полное умиротворение и неподдельное предвкушение. Вроде ничего необычного, верно? Однотипные вожатые, сладостные и пламенные речи, детский смех и горящие глаза. Но лишь один силуэт, что стоит возле флагштока, в окружении своего отряда, приковал внимание Цзян Чэна к себе, и этот силуэт изрядно мозолил глаза, оскверняя его взор. Фигура, что была не так далеко, маячила туда-сюда возле группы детей, а красная лента развивалась на душистом ветру, иногда ударяя вожатого по лицу, из-за чего тот недовольно ежился. Сосредоточенный взгляд вожатого гулял по детским макушкам, а губы непроизвольно вели их отсчёт. — Ой, ахах, — вожатый сглотнул, а глаза его забегали в разные стороны, пытаясь уловить нужный взгляд. Ощутив до боли знакомый взор, Цзян Чэн повернул голову в сторону, откуда шло ощущение пристального наблюдения, а после недовольно фыркнул, надменно поднимая подбородок, делая вид, что и не заметил вовсе. — А-Чэн, у меня тут случился маленький малюсенький конфуз, помоги пожалуйста-а-а, — Вэй Ин начал активно жестикулировать, поднимая руку вверх, пытаясь обратить внимания. Печально вздохнув, но он не оставил свои попытки позвать А-Чэна. — Цзян Чэн, я кому говорю, а ну, иди сюда. Вожатый просит помощи, неужели ты откажешь? — парень поставил ладонь рупором, крича уже громче, уж точно привлекая внимания всех и вся. Даже дети рядом с не понимаем смотрели на своего глупого вожатого, который то и дело, что дергался, как ненормальный, с приподнятыми уголками губ. О Боже, как же стыдно и неловко. Если у Цзян Чэна спросят, что это за парень, то он определенно притворится, что не знает его. Но тут его попытки будут бесполезны, так как вожатый уже его отряда подначивал уже пойти на помощь столь неопытному коллеге. Цзян Ваньинь угрюмо покачал головой, ещё раз обводя взглядом площадь, свой отряд и того глупца. Ещё раз недовольно цокнув, он пробился сквозь своих соотрядников и по прямой, не обращая внимания на придирчивые взгляды, недовольно шёл к младшему отряду. Подойдя туда, он поднял злобный взгляд на Вэй Ина, что неловко чесал свой подбородок, расплываясь в глупой улыбке. Одна из бровей поднялась в немом вопросе, пока руки сдерживались, чтобы не надавать подзатыльников этому горе командиру. — Чего же тебе надо? Неужто мозгов не хватает, чтобы справиться с кучкой детей? — Цзян Чэн расслабил лицо, а после скептически оглядел отряд Вэй Усяня. Видимо, в этот раз он не отдохнёт, а будет мальчиком на побегушках для этого ленивца. — Ну-ну, не груби вожатому. Я тут...Ну. — Вэй Ин замедлил, перебирая пальцы на руках, — не могу найти одного ребёнка, ты случаем не видел? Ну не мог же я оставить его в автобусе, верно? Цзян Чэн хлопнул себя по лицу, с мыслью, что этот индивидуум вовсе не годится на роль управляющего отрядом. И почему же из-за столь незначительной разницы в возрасте, Вэй Усяня назначили стажером, а Цзян Чэна отдыхающим? Хотя у них есть большая разница в мышлении, где именно А-Чэн занимает позицию лидера. — Дурачьё, ты где ребёнка потерял? Вот так и доверяй тебе детей, — Цзян Чэн так крепко задумался и так засмотрелся на Вэй Усяня, что одет в вожатскую форму, чуть ли не забыл зачем он сюда пришёл, — Что же с тебя ещё взять, обалдуй, — ему хотелось закрыть уши, ведь уже пошла бессмысленная болтовня Вэй Ина, а после и радостные огласки, ведь ребёнка привела директриса лагеря и уже начала отчитывать стажёра. На самом деле, данный жест с её стороны, был наслаждением для Цзян Чэна, ведь этот глупец, на которого скинули ответственность, получил по заслугам. И не успев подойти к своему отряду, как в колонках заиграла торжественная музыка, детские ладоши начали соприкасаться, издавая характерный звук, а всё вожатые стали около своих отрядов, отдавая клятвы. Глаз Цзян Чэна нервно задергался, кто же знал, что линейку он проведёт возле болвана и детворы? Воздух сотрясли слова приветствия, и флаг взлетел вверх. Вот так нелепо и началась последняя смена в роли отдыхающего. Выкрашенные в яркие цвета и расписанные узорами корпуса были похожи на маленькие дворцы, а вечером, когда краски дневного дня заменялись сумерками, становились маленьким уголком для посиделок вожатого и его отряда, а вместе с ними и Цзян Чэна. В ночных шорохах послышались чьи-то тихие шаги и скрип половиц крыльца. Вэй Усянь, включив свет на улицу, побрелся открывать дверь. На пороге его встретил Цзян Чэн, что одной рукой облокотился на стену. — И скажи, на кой гуй я прихожу к тебе каждый вечер, помогать с детьми? Лишь дополнительные проблемы, а ты, в особенности, самая крупная проблема. Сам как ребёнок, — проворчав, он зашёл в помещение, не забывая дать по макушке Вэй Усяня, который открыл рот, дабы кинуть какое-нибудь ругательство в след: — Да я из тебя сегодня выжму всё соки, завтра двигаться не сможешь. Будешь молить о пощаде, скручивая свои уши в трубочку, пока слушаешь мои великолепные, а главное, истинные истории, — вожатый высунул розовый язык, идя в след за Цзян Чэном, проходя вглубь комнаты, где дети уже сидели в предвкушении очередной сказки. Детвора бойко шушукалась, спать они явно не собирались. Вэй Ин покрутил головой, всматриваясь в ровные ряды кроватей. Заприметив одну свободную кровать он уселся на неё, жестом приглашая полуночного гостя присесть рядом. — А знаете, почему я не рассказываю вам страшилки? Это, чтобы вы лучше спали, под звуки милой и невинной сказки, но сегодня всё изменится, ведь вы, трусишки, подвели меня сегодня на зарядке, ах и ох, я расстроен, — Вэй Ин драматично подтер уголок глаза от выдуманной слезы, и издав жалобных хмык, он повернулся к сидящему рядом. — Кмх, и правильно, что этот балбес, точнее, вожатый не рассказывает, что бывает с детьми, которые не спят после отбоя, — рука, находящаяся за спиной, ущипнула Вэй Ина за бок, тот ахнул от неожиданности, и, игриво улыбнувшись, остановил свой взгляд на Цзян Чэне, продолжая свою чепуху, — Ведь он точно знает, что происходит с теми, кто не спит после отбоя, и тщательно требует сказку. — Да-да! Знаете, тут есть такая история… Вот думаю, если я расскажу её, то вы ляжете спать или нет? Будете продолжать мучать бедного меня? Мне же надерут уши, если узнают, что я посвятил вас в это. Цзян Чэн недовольно смотрел на этого придурковатого парнишку, с желанием провалиться под пол. Он уже невольно представил то, как директор вставляет им по самый невзначай из-за переполоха меж детьми. — То, что вы сейчас услышите, должно оставаться между нами, — Вэй Ин приложил указательный палец к губам, призывая детей молчать, — Только никому не слова, категорически запрещается говорить это кому-то ещё, — его перебили детские голоса, которые пообещали, что не сдадут своего вожатого на растерзание, а сидящий рядом Цзян Чэн лишь надменно усмехнулся, закидывая одну ногу на вторую, — А теперь слушайте внимательно и не обделайтесь в штаны раньше времени! — Вэй Ин прокашлялся, придавая голосу устрашающий тон, — Когда-то, давным-давно, вместо ваших корпусов тут стояло одно огромное поместье, где жила одинокая женщина, у которой было странное хобби — фотографировать маленьких, милых детей, как вы. И однажды, ребёнок, что потерялся, попросил помощи у этой женщины. Он не боялся ее, потому что та выглядела дружелюбно. Зайдя в дом, ребёнок был ошарашен от большого количества фотографий детей, играющих возле её дома. Но и тут он не насторожился, а лишь пошёл в ту комнату, которую ему выделила женщина. Ночь прошла спокойно, не учитывая того, что мальчик не смог сомкнуть глаз, сквозь мимопролетающих снов, он слышал звуки кнопки фотоаппарата, но считал, что это бурное впечатление от того, что узнал о хобби хозяйки дома, — дети притихли, все, как один, мирно лежали под одеялом и таращились горящими глазами на парочку, — ужас настиг ребенка лишь на утро, когда его фотографии были развешенны во всём помещение, а женщины и вовсе не было на месте, поэтому услышав вновь звук щелканья, он направился к его источнику. Это был подвал из которого жутко пахло. Набравшись смелости, мальчик спустился туда. Он увидел ужасную картину, которую запомнил до последнего момента своей жизни, — Вэй Ин замолчал, создавая момент для кульминации. А Цзян Чэн посчитал эту историю слишком абсурдной, но щурясь, строго поглядывал на ребят. Вэй Ин, удовлетворённый эффектом столь глупой истории, продолжил свистящим шёпотом, — Там, на столе, лежал другой мальчик, со вспоротым животом и внутренностями наружу. Лицо его было изуродованное, конечности свисали в разные стороны, а все это фотографировала женщина, смотря с диким восторгом на готовые фотографии, — кажется, вожатый вошёл в раж. Цзян Чэн нахмурился. И ткнул Вэй Ина локтем под рёбро и еле слышно прошептал прямо в ухо: — Ты, непризнанный индивидуум, прекрати. Они действительно не уснут и стирать постельное бельё помогать тебе я не собираюсь. Усянь лишь хитро улыбнулся и с искривлённой улыбкой продолжил, полностью проигнорировав слова Цзян Чэна, лишь в отместку ущипнув того за бедро, — А мальчик тот быстро сдал себя, упав на ступень лестницы. Женщина заметила его и, отложив фотоаппарат, направилась к нему, с молотком в руках, тыча указательным пальцем на губы и шепча, что она не любит неспящих детей. Мальчик закричал, но вмиг был прибит тем молотком. А после, в её коллекции, появились новые фото. А знаете что? — Он вновь замолчал, нагоняя и без того более жуткую атмосферу под недовольное мычание Цзян Чэна, — А сейчас только вообще никому ни слова, хорошо? — Вэй Ин в конец понизил свой голос, и говорил с ними, словно диктор. — Да, да, быстрее, — зашептались дети со всех сторон, судорожно сминая края одеял и подушек. — После смерти женщины, фотографии магическим способом начали появляться в разных местах, а после там находили мёртвые тела. Говорят, что даже тут, в соседнем корпусе когда-то находили мертвеца с фотографией в руке. А кто-то говорил, что видел призрак женщины с фотоаппаратом в ночное время суток, проще говоря — во время отбоя. А покойником был ещё совсем молодой вожатый, что ранее говорил о странностях в его отряде. Цзян Чэн демонстративно кашлянул, скептически приподнимая бровь. Видимо, Вэй Ин знал, что умрет не своей смертью, и вот, заранее похоронил себя. Дети со страхом слушали дальше, боясь дышать лишний раз. — Так вот, о чем это я… А, да вот вожатый каждую ночь укладывал детей, слыша звуки рабочего фотоаппарата, которые преследовали его повсюду. Даже в мёртвой тиши он слышал этот надоедливый звук. И один раз, во время бессонницы, карауля сон своих подопечных, он не удержался и побрёл на поиски источника звука. Что было очень зря, ведь на следующее утро его нашли мёртвым, так же со вспоротым животом, синей шеей, и запиской вместе фотографией. На фотографии были изображённые дети, лежащие в своих кроватях, а в записке было несколько слов: «Я знаю, что вы не спите.» , — Вэй Усянь затряс руками, скинув голову в бок. Сосед же его, с отвращением посмотрел на эту картину, закатив глаза. А после обратил своё внимание на комки одеяла, что тряслись, словно осиновый лист на ветру. Тяжело вздохнув, он решил взять всё в свои руки. Смягчив свой тон, он более менее осторожно заговорил с детьми, — Вот и причина, по которой после отбоя нужно спать, а не ждать сказки. Лежать и молчать, чтобы вы были целы, и вожатый ваш тоже, хотя, если что и случится, то его вовсе не жалко. Вожатый опустил уголки губ, и с жалостью глянул на Цзян Чэна, лишь получив нагоняй в свою сторону, — А вот теперь спать, и смотрите, спите крепко, чтобы не услышать щелканье, — Вэй Усянь приподнялся с кровати, отряхивая одежды, а после, схватив за руку Цзян Чэна, повел того в свою комнату, которая находилось напротив детской, — Вам оставить ночник? — Со всех сторон раздалось хором «нет, мы спим» и со спокойной душой, под ручку с А-Чэном, Вэй Усянь вышел с комнаты. — А-Чэн, — Вэй Ин обратился к рядом идущему, — А я теперь не усну, пожалуйста, будь лапонькой, спой мне колыбельную, — юноша затащил Цзян Чэна в свою комнату, закрывая её на защёлку, — Ты им не верь, они притворяются. Завтра уже забудут, поэтому не смотри на меня испепеляющим взглядом, Чэн-сиси. Цзян Чэн ткнул себя пальцем в переносицу, сейчас у него было желание втащить этому безалаберному и бессовестному вожатому, который напугал детей, да и вдобавок самого себя. Какой же трусливый мужчина выпал на долю Цзян Ваньиня. Сейчас он неловко переплетал свои пальцы меж собой, пока не оказался в объятиях Вэй Ина, руки его крепко обвили талию Ваньиня, прижимая к себе, не давая и шанса на свободу. — Пфф, ты за кого меня принимаешь? В отличие от тебя, мои мозги продолжают функционировать, — кончики ушей его загорелись, но от злости или смущения? И ведь он даже не принимал никаких попыток выбраться из объятий, — Тц, что с тобой поделать, горе луковое, — Цзян Чэн сдался. Вэй Усянь одержал победу в этом раунде. Его победный лик должны были услышать все, но вспоминая строгий взгляд А-Чэна, он смутился, и решил, что хорошим решением будет промолчать, пока внутри все яростно ликовало, со сладким вкусом победы. Усянь нехотя отпустил Цзян Чэна, но долго расстраиваться ему не пришлось, ведь А-Чэн, усаживаясь на мягкую постель, жестом пригласил Вэй Ина лечь головой ему на колени. Вожатый покорно выполнял указания и лёг, уставившись на лицо Цзян Чэна. Он наблюдал за выражением лица А-Чэна, за его взглядом, в котором, казалось, отражался целый мир. От этого чуткого взора внутри растекалась испепеляющая лава чувств, что вот-вот прожжет тело и выльется во вне. Цзян Ваньинь долго вспоминал, что же можно напеть этому оболтусу, чтобы он от него отстал, и в голову пришла знакомая мелодия. Сглотнув, он вдохнул полной грудью воздух и усты приоткрылись, а из них потекло мелодичное и ласковое звучание, что так пришлось по душе. — Нет ничего лучше — в мягких шелках сна забыть всех нас на миг. Сегодня всё хорошо, милый, всё хорошо. Я приду к тебе, ты лишь позови. И шепчут звезды слова нам о любви. Засыпай, засыпай и забудь всё печали свои. Пусть всё будет хорошо, милый, всё хорошо. И всё горести умчаться в даль, пусть развеет сон твою печаль, засыпай любовь моя, засыпай, и о завтрашнем дне не гадай, — ладонь нежно покатилась по шелковистым волосам Вэй Ина, который, видимо, заснул под столь прекрасное гармоничное звучание. И смотря на эту картину, Цзян Чэн так и не понял, когда он докатился до такого унижения. Кажется, завтра кое-кто отдаст свою порцию во время обеда.