Опера

      Думается мне, что никто не станет спорить с тем, что наша жизнь полна неожиданных встреч, разных поворотов, которые полностью всё меняют. Меняется не только отношение к людям, к каким-то отдельным вещам, возможно даже меняется твоё восприятие этого мира. Другими словами, меняется не только это, но и вся твоя жизнь.       Прямо, как у меня. Никогда бы не подумал, что одна глупая встреча всё так перевернёт. Ладно, признаю, «глупая» это не то слово, оно слишком грубое. Скорее это было нечто забавное, фраза, брошенная скорее для шутки, переменила всю мою жизнь, заставила переставить приоритеты, изменила весь мой жизненный путь. В дальнейшем я уже думал о людях иначе, я искал именно таких людей, как… Впрочем, именно «таких» я никогда и не находил. Разве может быть человек в точности такой же, как кто-то ещё? Глупость несусветная. И я знаю это, но всё ещё иногда пытаюсь вглядываться в лица прохожих в надежде, что кто-то из них будет «таким». Как можете понять, мне никогда не везло с этим.       Возвращаясь к теме обсуждения, моменты, что меняют вашу жизнь, помимо всего прочего, имеют одно очень гадкое свойство. Они постоянно возвращают вас в тот самый день, тот самый час, то самое мгновение. А гадко это лишь потому, что не всегда ты хочешь вспоминать. Иногда легче забыть, легче отпустить. Но наш мозг решает, что нужно надавить на тебя сильнее, поэтому подкидывает тебе эти всплывающие воспоминания, которые порой могут вызвать лишь слёзы в уголках глаз.       Я постоянно вспоминаю. Наверное, не было ни дня, когда бы я не подумал: «А что если бы не тот день…» Нет, в судьбу я, знаете ли, не верил. Но назвать этот случай судьбоносным могу. В моей голове и в моем сердце каждый раз раздаются слова, сказанные в тот вечер. Произнесённые лишь для убедительности, ради шутки… Эти слова стали моим девизом по жизни, можете ли себе представить? Я бы не мог.       И вот сейчас, когда я иду по этой аллее, — и так из года в год — тот день всплывает в моей голове. Так отчётливо. Как яркая вспышка, словно это было вчера. Словно я прямо сейчас там. Как будто я не иду сейчас к самому дорогому в моей жизни, словно я только собираюсь с ним знакомиться…       Что ж, стоит, наверное, начать мне с самого начала. С осеннего вечера. Несколько лет тому назад. Конец сентября. Санкт-Петербург. Мой старший брат что-то готовит на кухне, а я хватаю куртку…

***

      Одеваюсь по-быстрому, держу в руках шапку, но надевать не собираюсь. Надеюсь, что погода ко мне станет благосклонна, ветер не станет бушевать, как только я покину своё нагретое гнёздышко. Да, гнёздышко, где я живу со своей семьёй. Со старшими братьями, которые всё советуют мне подумать над личной жизнью. Знали бы они…       Я не считал себя трудоголиком, но сейчас, оглядываясь на то время, понимаю, что работа была единственным светом в моей жизни. Лишь в том же офисе чувствовал себя на нужном месте. Моим слабым местом был острый язык. Я часто не следил за выражениями, и иногда бывало получал нагоняй. Но мне не были интересны слова, которые мне говорили другие, я был увлечён делом, которое мне нравилось, это было главным. Братья часто удивлялись, что мне может нравится бумажная волокита. Ох, мы бы все вместе сейчас посмеялись, услышав от меня фразу: «Работа с бумагами вовсе не утомляет». Иногда мне кажется, что тогда я сам себе врал в том, что мне всё нравится. Я лишь хотел двигаться вперёд, хотел достижений. Каких-нибудь заслуг…       — Дим, я пойду, выйду покурить! — крикнул я из прихожей, проверяя карманы на наличие телефона и самого главного — сигарет.       В дверном проёме из кухни показались две макушки, которые окинули меня удивлёнными взглядами. На мгновение мне даже показалось, что что-то они начали подозревать. Коля и Дима — братья хоть куда, они знают меня, как свои пять пальцев. Сразу видят, если со мной что-то не то. Замечают все изменения в моём поведении и сразу включают настоящих детективов, что довольно-таки забавно. Меня это всё смешило, но ещё всегда хотелось какой-то свободы, без надзора над собой, чтобы каждый мой шаг не оценивали, выглядит он обычным, или сегодня ты, Миша, встал не с той ноги. Что ж, видимо, сегодня все звёзды сошлись, ведь сильных расспросов о вечернем походе на улицу я не застал.       — Для чего тебе так поздно идти курить? — усмехаясь вопрошал Коля, облокотившись о дверной косяк. Его вопрос так и остался без ответа. Я лишь выдавил из себя ухмылку, завязывая ботинки, прежде чем выйти из квартиры.       Что ж, их настороженность была не зря. Ведь я солгал. Курить я особо не собирался, у меня всего лишь было назначено свидание.       Я закурил сигарету, уже идя по тротуару. Чувствую, что вернусь, когда уже засмеркается. В этом нет ничего удивительно. Пусть я и не любитель долгих посиделок, разных гулянок, которые любят устраивать мои знакомые, друзья и коллеги, но я и не настолько невежественный, чтобы после десяти минут нахождения на свидании сказать: «Arrivederci», и уйти восвояси. Возможно, я выгляжу, как человек, который способен это сделать, всё-таки я всегда избегал темы отношений, и если меня пытались с кем-то свести, то я самолично сбегал с этих встреч, даже без банального прощания.       Но тут случай особенный. Я сам выбрался за свидание. Сам нашел человека, который мне показался неплохим, и я подумал, что он скрасит один из моих одиноких вечеров, когда я кропочу над бумагами. Мне нужно проветриться. Сегодняшний день ж точно не был бы худшим, я по крайней мере смог бы получить драгоценный опыт на будущее. Мои братья взорвались бы от счастья, узнав, что я всё-таки подзадумался о личной жизни. Но они бы никогда не догадались с кем у меня может быть свидания. Не было бы даже предположений о примерном типаже, который бы мог мне понравится. Чего уж тут говорить, если у них бы и мысли не было о том, что это может быть мужчина, а не женщина. А всё обстояло именно так.       Я никогда не думал о подобных отношения, признаюсь откровенно. Они не вызывали у меня отвращения или каких-то подобных чувств. Но и как такового желания никогда не возникало. Мне было это всё равнодушно, — как впрочем и любые отношения — я не трогаю других парней, а они меня. Но жизнь, как я уже тогда начал догадываться, любит преподносить сюрпризы. Я бы и не подумал, что подобный человек будет сидеть и искать кого-то в приложении для знакомств. Но, видимо, для меня это была судьба. Я не выбирал предпочитаемый пол, потому что изначально хотел просто найти кого-то для обычного знакомства. Дальнейших ход событий должен был построиться сам собой: если бы что-то и сложилось, было бы славно, если же нет, ничего не поделаешь. И вот так и получилось, что среди всех он выделялся. Он показался мне даже чересчур умным и вежливым в первые часы знакомства. Но раз он не попрощался со мной после всего лишь пять минут разговора, значит я для его уровня подходил, и меня это даже радовало. Мы оба знали цену себе, не давали каких-то ложных надежд на продолжительное общение. Но сошлись в одном точно: чтобы чётко понять, будем ли мы дальше общаться, нужна встреча.       Именно на этапе этого разговора я понял, что соглашаюсь на настоящие свидание. Не с кем-то, а с молодым парнем, который, по всей видимости, тоже мной заинтересовался. И в тот день, когда я согласился на эту встречу, я буквально заключил сделку с дьяволом — или может это бог снизошёл до меня и наградил так, я точно не скажу. Я отбросил все предрассудки, собрался и был готов к этому вечеру. Не было завышенных или заниженных ожиданий. Я решил, что всё нужно пустить на самотёк.       Тротуарная дорожка вела меня дальше по улице, к перекрёстку, где у меня и была назначена встреча. Ветер вздымает мои волосы, и я уже начинаю жалеть, что не надел шапку. Люди идут кто куда, но я вижу одного человека, который лишь стоит, засунув руки в карманы, и смотрит себе под ноги. Этот брюнет, которого я ещё никогда не видел в живую, заставляет меня улыбнуться. И я никогда не забуду, как он выглядел в этом пальто. Его вьющиеся волосы, спадающие на лицо, его свинцовые глаза, посмотревшие прямо мне в душу. Не забуду, как он подошел ко мне, пожав мою руку, и сказал:       — Что ж, давай по новой. Меня зовут Александр Романов. И я надеюсь, что тебе нравится музыка. Потому что у меня есть два билета на «Травиату».       — Я ненавижу оперы, — признался я, не скрывая свой «восторг» от идеи провести такой чудесный вечер в театре. Но ещё больше я хотел увидеть его реакцию. Нет, я не отказывался от предложения, но было бы забавно увидеть на его лице удивление или что-то наподобие огорчения.       Александр лишь засмеялся и сказал:       — Что ж, к счастью для тебя, ты с Александром Романовым, — его тёплая улыбка растопила моё сердце буквально в одно короткое мгновение. А после его глаза также зарядили стрелой в сердце — серые омуты заигрывали со мной, а я охотно поддавался правилам их игры.       — Кого волнует, что ты слушаешь? Куда важнее, с кем ты будешь слушать, — прижав к моей груди два билета, прошептал он.       А я лишь смотрел на него, не в силах ничего сказать в ответ. Такой потрясенный и завороженный. Его слова разносились в моей голове эхом, я ещё не знал, как надолго запомню их.       И я так ничего и не ответил. Он потянул меня в театр, схватившись за край рукава моей куртки. Он не касался моей кожи, теперь, кажется, стал более сдержанным, как только я беззвучно согласился на его предложение. Когда я смотрел на его руки, мне почему-то казалось, — и казалось мне так потом всегда — что они холодные. Почти что ледяные, такие бледные и тонкие руки. Его аристократическая бледность придавала какого-то шарма, что я не мог оторвать взгляда. Выглядел он, как коренной житель Петербурга, явно уже не в первом поколении и, если бы у него были дети, явно не в последнем. Я же, пусть и живу в нашей Северной столице, всё никак не могу свыкнуться с жизнью здесь. Вечная сырость и холод для меня, словно ад наяву. Некоторое время я планировал перебраться в Москву, но по итогу всё как-то не складывалось, поэтому пришлось остаться в Питере.       Итак, мы добрались до театра, заняли свои места. И, о боже, мы сидели не в партере. Романов производил впечатление человека, который бы точно захотел потратить все деньги, но сидеть ближе к сцене, чтобы его уши резал оркестр, но он всё бы рассмотрел и услышал. Пусть даже если он и не раз бывал на этом представлении. Возможно, Александр сжалился надо мной, поэтому купил билеты не на такой близкий ряд, — правду я так и не узнал — а может у него просто не было желания садиться так близко, и все мои впечатления были ложными. Но для меня это в любом случае было на руку. Людей на нашем ряду, кроме нас, не было — это тоже можно было бы посчитать причиной покупки билета именно тут.       Саша сидел прямо, положив руки на подлокотники. Ладони свисали на его ноги, иногда он слегка постукивал пальцами по брюкам. Его лицо было очень сосредоточено, он не улыбался. Каждый раз смотря на него, предо мной представал словно иной человек. Наверное, это казалось из-за глаз. Сейчас, когда он находился тут в театре, он словно ожил. В его глазах появилась необычайная искра, которой не было при первых секундах встречи. Именно тут я начал догадываться, что ему дарит такую радость. Сначала я посчитал, что сама опера так оживляет его. Но чуть позже пришло осознание, что эта детская и невинная радость появились не совсем из-за театра.       Я смотрел на него до самого начала оперы. Мы не разговаривали, наверное, не находили это нужным. Мне было просто интересно, что же теперь будет, когда я всё-таки оказался здесь. Чем Романов будет меня удивлять дальше. Я старался не смотреть на его лицо долго, у меня было чувство, что он видит, как я наблюдаю за ним, и что ему это совсем не нравится. Я уводил взгляд на его руки, надеясь, что может быть так предугадаю, если он будет нервничать из-за чего-то. Пару раз он заламывал свои пальцы, но выглядело всё это, как нечто, что происходило само по себе. Он не выглядел взволнованным или нервным. Ничего подвоха не предвещало.       Что ж, я подумал, что раз ничего по типу поцелуя, как в дешёвых мелодрамах, мне не светит, то я могу вздремнуть. Всё равно никто не заметит. Только Саша. Но я не думал, что меня осудят. Он ведь знал, куда меня зовёт. Поэтому я закрыл свои глаза, когда оркестр начал играть. Я расслабился в своем кресле, а после услышал скрипку…       По моей коже внезапно пробежали мурашки. Кажется, словно и волосы встали дыбом где-то в области шеи. Нет, я не испугался, что вы. Но это чувство, которое я испытал, было столь новым, таким удивительным. Я медленно приоткрыл глаза, осознавая всё происходящее. Это был вовсе не какой-то звук, который бы пронзил моё сердце, заставив его участить ритм. Нет, это всё было потому, что его рука была на моей.       Он медленно водил пальцами по моим костяшкам, поглаживал нежно и осторожно. Но его взгляд всё так же был устремлён на сцену. Уголки губ слабо дрогнули вверх, мне тогда показалось, что моя реакция его так позабавила. Я медленно перевёл взгляд с него на сцену. И руку не выдёргивал, не мог себе этого позволить. Всё моё зрительное внимание теперь было обращено в сцене. Музыка раздавалась в ушах, помимо неё, я слышал, как учащённо бьется моё сердце. Этот итальянский мотив теперь не давал мне никакого покоя — и по сей день «Застольная песня» будоражит душу, пробуждая в ней какие-то необъяснимые чувства.       И его рука всё так же покоилась на моей до самого конца — пока они не доиграли последний аккорд. Мы переглядывались пару раз, смотрели прямо друг другу в глаза, наверное, хотели что-то в них увидеть. Мы безмолвно отвечали на вопросы друг друга, которые мы даже и не задавали вслух. Кажется, я тогда нашёл то, что искал. Мы понимали друг друга и без слов. Поэтому эта опера пронеслась словно за одно мгновение. Я даже не заметил, как зрители уже начали покидать зал.       Александр всё ещё держал мою руку в своей, повернув ко мне голову. Он слабо улыбнулся и вскинул одну бровь, совсем несильно сжимая мою ладонь своими тонкими пальцами. Почему-то от его касаний я чувствовал тепло. Тепло по всему телу, оно как будто обжигало меня, оставляя приятное колющее ощущение на коже. Романов тихо заговорил со мной.       — Тебе было скучно?       — Думаю, это было не так уж и плохо, — ответил ему я, отводя взгляд. Я в ответ накрыл его руку своей и улыбнулся, поднимая голову. В тот вечер произошло оживление моей души. Он сделал со мной невообразимое, я не был так благодарен ещё никому и никогда.       — Это был лучший вечер, который у меня когда-либо был, — добавил я, смотря в серые омуты. Чистые и спокойные, прямо как Нева сегодня.       Он тихо засмеялся в кулак, отворачиваясь от меня. Его искренняя улыбка и смех заразительно влияли на меня. Я сам отпустил смешок, не отрывая взгляда от его красивого лица.       — Что ж, к счастью для тебя, у меня есть места на Пятую симфонию Бетховена, — протянул он, поднимаясь со своего места, — Кого вообще волнует, что ты слушаешь? Куда важнее, с кем ты будешь слушать.       Последнее, что я запомнил в тот вечер, это его широкая улыбка. Саша сиял для меня одного. Он стал для меня огоньком в кромешной тьме. Такого человека стоило мне искать. И я никогда не забуду, как он целует меня на прощание. И тогда он скрывается во тьме. Он целовал так каждый раз, каждый раз прощался со мной так, что я чувствовал, что отпускать его не хочу. Я иногда думал, что он нарочно заставляет меня поддаваться ему, что он просто манипулирует мной. Но, я буду честен, я хотел, чтобы он мной управлял так и дальше. Я хотел двигаться за ним, хотел встречаться чаще, я желал видеть и слышать его рядом с собой.

***

      Я не уехал из Питера, как тогда планировал. Я остался тут ради него, чтобы попасть на Пятую Симфонию. А потом оставался для того, чтобы сходить на «Графа Монте Кристо», затем уже на «Времена года». Я следовал по пятам, каждый раз удивлённый представлением. Романов готовил сюрпризы каждый раз, влюблял в себя всё сильнее. Братья были обескуражены не меньше моего, начали переживать, что я слишком часто пропадаю из дома. Их радость от моих свиданий была недолгой, чуть позже они начали считать, что меня за собой водит «ветреная барышня», которая хочет вскружить мне голову. Они почти угадали.       Для меня началась идеальная жизнь. Она была без идеальной жены, как хотели бы все мои знакомые, но я был удовлетворён и тем, что имел. Он был рядом со мной, я чувствовал себя в нужном месте. Саша стал частью моей жизни, причем неотъемлемой. Время проносилось незаметно. Проходили недели, месяца… Мы начали жить вместе, поселились в квартире недалеко от моей семьи. Он встречал меня с работы на том самом перекрестке, где мы встретились. Ему не приходилось никуда уходить — его работа была на дому, он лишь изредка выбирался до офиса компании, в такие дни он целовал меня на прощание с особенной силой.       Я не верил счастью, когда оставался с ним наедине. С тех пор, как мы начали жить вместе, многое изменилось, я видел его всё свободное время, и весь его домашний вид вызывал у меня то самое тепло, что разливалось по всему телу. До этого я бывал у него в гостях много раз, тогда наши отношения как раз набирали обороты. Романов был хозяйственным. Он хорошо готовил, у него было прибрано, я бы даже сказал, всё было вылизано до чистоты. Он был очень заботлив, что влюбляло в него всё больше, был очень внимателен, запоминал абсолютно всё, что я ему говорю. Саша выучил весь мой плейлист, пусть и говорил, что ему было больно слушать, он выведал у меня все блюда, что я люблю — с тех пор, когда я ночевал у него, и потом, когда мы жили вместе, он готовил мне на завтрак самые вкусные блины и иногда пышки. Он узнавал все мои предпочтения, чтобы потом удивлять на каждый праздник и не только. Каждый его подарок я трепетно храню, — если это не цветы или конфеты — хоть на один взгляну, и сердце кровью обливается от того, как я люблю его.       Было много вещей, что мы с ним делали вместе. Мы ходили на каток, где он падал в мои объятья, смотрели фильмы, выезжали за город, чтобы отдохнуть, в конце концов, я познакомил его с братьями, а это для нас двоих был огромный шаг. Со своей семьёй ему было очень тяжело меня знакомить, поэтому я не настаивал. Саша дарил мне любовь каждый день, я старался отдавать ему это всё в ответ, ведь каждая минута с ним, я знал, драгоценна. Я больше никогда бы не встретил такого человека. И не встречу, знайте это. Подобных ему не существует.       В нашей квартире я всё ещё слышу, как раздаётся его смех, когда включаю «Лунный свет». Я позволяю музыке меня направлять, а Саша сидит где-то рядом со мной. Я знаю, что он танцует вместе со мной. Как всегда, как и прежде. Он рядом со мной. Идут года, он всё ещё здесь. Не покидает меня никогда. Если я куда-то иду, он обязательно будет где-то рядом. Я завтракаю, обедаю, ужинаю… Знаю, он следит за мной, чтобы я не убивался, как раньше мог. Он заботится. Как всегда.       Года сменяют один другой, но неизменно одно — я всё вижу рядом того парнишку двадцати трёх лет, которого ещё никогда не видел в живую. Он всё так же вздымает голову вверх, когда любая музыка становится громче. Всё так же улыбается для меня. И пусть всё это реально, это всё словно сон, не похоже, что это правда могло быть тогда той ночью. Той ночью, когда ты сказал мне:       — У меня есть два билета на «Травиату»…       Это всё очень печально, но всё это правда. Я так сильно скучаю по тебе, Александр Романов. Я хочу увидеть тебя, хочу сейчас же обнять. Я держу в руках букет красных роз — такой же букет, я помню, ты подарил мне на нашу первую годовщину. Иду по аллее, где мы с тобой никогда не гуляли. Мы не думали, что когда-то будем тут гулять, но вот теперь… Теперь каждый год приходится тут гулять. Я останавливаюсь, когда вижу твоё аккуратное личико. Ты снова мне улыбаешься. Как в тот вечер. Я подхожу ближе и вручаю тебе цветы. Улыбаюсь тебе нежно, хочу обнять крепко-крепко, но держусь. А ты держишь улыбку до самого конца, смотришь мне в глаза, и у меня появляется чувство, словно я вижу в уголках скопившиеся слезинки. Если бы ты заплакал, я бы повторил за тобой.       Тот судьбоносный день спас наши две одинокие души. Перевернул жизнь с ног на голову. Теперь вспоминать его буду всегда. Этот вечер подарил мне тебя и лучшие мгновения моей жизни. Я так безумно благодарен тебе, Саша, за то, что ты подарил мне всю эту заботу и любовь. Благодарен за все те дни и ночи, что ты провел со мной, что потратил свои силы на меня. Я счастлив и так рад, что ты сказал мне в тот день слова, что связали нас навсегда. Никому и никогда не узнать, как сильно я тебя люблю. И всё это потому, что жизнь — это не то, как мы её проживаем. Это то, с кем мы её живём…