Дело Селвин

— Наверное, ты прав. Тогда очень хорошо. Давайте покончим с этим, мистер Реддл, - произнесла она протяжно, имитируя мимику профессора по зельям, и ей было приятно увидеть, как глаза Тома заблестели от ее внезапного озорства. Она почувствовала себя смелой, внезапно беззаботной, скорее всего, из-за ритма, который донесся до нее через дверь. Наконец она приняла его предложение и взяла его под руку, и это началось, это покалывание, как она назвала это за неимением лучшего слова. Он был сильнее, чем раньше, заставляя кожу ее предплечий покалывать под бархатными рукавами. Это отозвалось где-то глубоко внутри нее, потрясая ее до глубины души. Она вздрогнула, когда он открыл дверь, и быстро вошла, почти затащив его внутрь, чтобы скрыть свое смущение. Джазовая музыка смолкла, уступив место жутким и тревожным звукам терменвокса, и Анна забыла все свое прежнее замешательство при виде комнаты. Это было величественно и мрачно одновременно, свечи вяло горели в канделябрах, отбрасывая слабый и колеблющийся свет на шторы, закрывавшие окна. Мебель из темного дерева придавала комнате готический оттенок, и Анна похвалила себя за то, что костюм ей подошел. Несмотря на нездоровый этикет, фонтан с шампанским и обилие еды – подносы с канапе и другими закусками волшебным образом парили в воздухе – придавали вечеринке праздничную атмосферу. Комната была полна, и казалось, что присутствовал весь преподавательский состав Хогвартса. Она чуть не столкнулась с профессором Дамблдором и Деканом Пуффендуя, которые вступали в неистовый танец возле двери. Она бы получила удар локтем, если бы Том не дернул ее за руку в самую последнюю секунду. — Упс, - засмеялся профессор, который теперь кружился, но он не смог извиниться, потому что Том уже вел Анну к середине комнаты. Они услышали медовый смех, и Анна заметила хозяина, одетого как оборотень. — Графиня Батори и Влад Цепеш! Превосходно! - просиял Слизнорт при виде вновь прибывших и пробрался между гостями, чтобы поздороваться с ними. Девушка почувствовала заинтригованный взгляд профессора на их сцепленных руках, и она потеряла свое прежнее мужество и отступила в сторону, высвобождаясь из объятий слизеринца. Профессор сунул им в пустые руки стакан игристого лимонада. — Я так рад, что вы оба здесь, - просиял он. - Я полагаю, Том немного облегчил путь к моим апартаментам? Аннабель рассказала об их встрече с полтергейстом, но подтвердила, что в остальном путешествие было несложным. Они немного поболтали, и професор настоял на том, чтобы провести знакомство между ними и некоторыми другими студентами. — Мистер Реддл, мисс Блэк, вы, должно быть, уже знаете друг друга. Мисс Блэк, это мисс Селвин, та самая дочь Зины Шафик и Амсдена Селвина. Высокая девушка с черными как смоль волосами кивнула, протягивая руку в перчатке Анне, которая вежливо протянула свою. — Аннабель, я полагаю? Анна кивнула с легкой улыбкой. Она слышала о Блэках, которые были давними друзьями ее семьи со стороны матери. И все же ее родители, казалось, не любили их по причинам, о которых Аннабель могла только догадываться. — Какое красивое ожерелье. Золото действительно дополняет твой тон кожи. Ты выглядишь восхитительно, - уговаривала девушка голосом, который резко контрастировал с суровостью ее глаз. Анна покраснела от похвалы. — Спасибо, это унаследовано от моего предка и передавалось из поколения в поколение женщинам в моей семье. Девушка приподняла бровь. — Была бы я глупой, если бы предположила, что оно может принадлежать Симоне Салвин? Когтевранка покачала головой. Она ожидала от этой девушки намеков на свое семейное происхождение. — Оно досталось мне по материнской линии. — Кстати, об этом, - с энтузиазмом вставил Слизнорт. — В прошлый раз я читал в Ежедневном пророке, что ваши бабушка и дедушка недавно способствовали исследованию Великой чародейки, сделав впечатляющее пожертвование книг и семейных предметов Совету волшебников по истории магии. Аннабель кивнула, сказав, что это было настоящее столпотворение, когда работники все лето входили и выходили из дома, принося специальные ящики и другие громоздкие контейнеры, чтобы обернуть и вывезти десятки реликвий из особняка ее родителей. — Реликвии неоценимой ценности, - кивнул Слизнорт как знаток, и его глаза устремились в дальнюю часть комнаты, куда его звал профессор гербологии, закутанный в костюм тыквы. Он мельком взглянул на Когтевранку и сказал для уверенности. — Если ты когда-нибудь захочешь продолжить разговор о своей будущей карьере целителя, я точно знаю подходящего человека, который мог бы тебе дать советы! - Он подмигнул, прежде чем извиниться и оставить группу молодых людей одних. Достаточно скоро они были интегрированы в другую, более крупную группу, потому что люди начали собираться вокруг Тома и нее. Она быстро поняла, что они пришли не за ней, а скорее за мальчиком, и почувствовала укол ревности к популярности Слизеринца. Темноволосый мальчик с длинными волосами в костюме врача-вредителя с наглой улыбкой вытащил из-под плаща фляжку. — Не забудь святую воду, - пошутил он, сначала наливая немного содержимого бутылки в стакан Тома, прежде чем предложить немного остальным. Он взглянул на Анну, но его глаза только задели ее, и она заметила, что он смотрит на Тома, стоящего слева от нее. Староста поднял брови, как будто ожидая одобрения Тома, что ее раздражало. С каких это пор ей понадобился компаньон? — Я бы хотела немного, - заявила она, протягивая свой бокал с такой силой воли, что длинноволосому парню не оставалось места для отказа. Он одарил ее дикой улыбкой и сказал “Очень хорошо, мисс”, прежде чем наполнил ее и без того полный бокал до краев. Ноздри Анны раздулись от едкого запаха джина, но она высоко подняла подбородок и повернулась, чтобы чокнуться с Томом. Она отпила глоток и заставила себя не морщиться от горечи напитка. Они начали болтать обо всем и ни о чем, алкоголь помог развязать языки. Анна чувствовала эйфорию и беззаботность, она была остроумна и простодушна. Естественно, разговоры перешли к текущей ситуации в Хогвартсе, и между мальчиком из Слизерина и девочкой из Гриффиндора завязался спор. Быстро все рты были закрыты, а уши внимательно прислушивались к предмету спора: интеграции иностранных магглорожденных студентов в Хогвартс. Дебаты, которые напоминали ссору, поскольку громкость голосов продолжала повышаться, казалось, разделили людей, которые кивали или дрожали в ответ на различные аргументы, выдвинутые обеими сторонами. Анна быстро встала на ее сторону и решительно согласилась с тем, что утверждала девушка. К сожалению, Гриффиндорка проигрывала, но Аннабель не могла винить ее. Слизеринец оказался яростным противником со своей риторикой и сложными оборотами речи. Он также использовал неумолимую логику, которая высмеивала призыв девушки к состраданию и альтруизму. — Ты всего лишь предвзятый и ксенофобствующий идиот, - наконец бросила гриффиндорка на пике спора. — Вот она идет со своими прекрасными словами… Я не предвзят, я реалистичен настроен. Нас меньше миллиона волшебников в Великобритании на двенадцать миллионов в Европе. Как ты думаешь, что произойдет, когда этот сумасшедший идиот решит вторгнуться не только в своих соседей? Вся Европа будет стучаться в нашу дверь, и наше очень любезное Министерство магии пойдет на уступки, как оно уже делает, и достаточно скоро они заберут наши рабочие места и украдут наши земли... Анна думала, что это быстро обострилось… Она уже собиралась ответить, когда услышала голос, формальный, но мягкий. — Мы должны уйти, иначе пропустим комендантский час. *** — Ты согласен с тем, что сказал Мальсибер? - спросила девушка, и дрожь усилила ее вопрос. Они пропустили комендантский час на несколько минут, но, похоже, никого это не волновало. На самом деле, они все были слишком веселы, чтобы даже заметить, и Том и она просто помахали Слизнорту, чтобы сообщить ему, что они вот-вот уйдут. Он приказал им подождать, и они наблюдали, как он, спотыкаясь, направился в их сторону, приказав Тому без дальнейших церемоний отвести Аннабель обратно в ее общежитие. Она, конечно, протестовала, утверждая, что сама найдет дорогу, но Слизнорт проигнорировал ее и посмотрел прямо на темноволосого мальчика, заставив его торжественно пообещать, что он вернет ее в целости и сохранности. Том видел, как девушка закатила глаза от такого рыцарства. И все же они были там, Том провожал ее до двери, как и следовало ожидать от любого джентльмена 1940-х годов... — А как насчет тебя? - спросил он небрежно, хотя уже знал ответ. Он заметил, как побелели костяшки ее пальцев, когда она слишком сильно сжала свой стакан, как она яростно кивнула на то, что сказала гриффиндорка во время предыдущего спора. От Розье он узнал, что Аннабель не разделяла особого интереса к убеждениям родителей своей матери. Сама ее мать, Зина Шафик, несколько отдалилась от своей семьи, решив против ее воли выйти замуж за Амсдена Селвина, чистокровного, но прогрессивного человека. Действительно, родители Амсдена очень гордились своим либеральным мышлением, щедро финансируя стипендии для магглорожденных детей, которые иначе никогда бы не смогли посещать Хогвартс. Они также заявляли всем, кто был готов слушать, что их мало заботила чистота их крови, в отличие от "Малфоев или Блэков”. — Я согласна с ней... - начала она, сделав паузу, как будто собираясь с мыслями. — Было бы неправильно позволить этим детям подвергаться опасности из-за того, что происходит в мире магглов. Я также думаю, что этот Малсибер - не что иное, как ненавистный и фанатичный коротышка. Он помолчал несколько минут. Тома мало заботили магглы или магглорожденные. На самом деле он мало задумывался над такими простыми и устаревшими соображениями. Причина, по которой он терпел некоторых людей, таких как Мальсибер, заключалась в том, что он уже довольно давно заметил, что единственный способ найти больше последователей - оставить своих друзей-слизеринцев придерживаться их позиции, не мешая им. Все они были замешаны по разным причинам: Долохов - за хаос, Нотт - за насилие. Малсибер, потому что Том никогда не критиковал его убеждения, какими бы расистскими они ни были. Тому не было особой нужды в Селвин, чтобы принять идеи его друзей. Идеология играла очень вспомогательную роль в его великом плане. Однако что ему было нужно, так это рычаг давления, которого у нее не было, но которого она жаждала, который превратил бы ее в верного и послушного маленького солдата, несмотря на ее гуманитарные принципы. Тем не менее, он хотел немного позлить ее, просто ради забавы, потому что ему нравилось бросать вызов ее мировоззрению, а также напоминать ей, что она была всего лишь привилегированной четырнадцатилетней девочкой с утопическими мечтами. — Сколько девушек сейчас живут в твоем общежитии, Анна? Она подняла глаза, нахмурившись, и он наслаждался беспокойством, которое увидел в ее глазах, когда фамильярно обратился к ней. — Шесть... — И последний человек, который был добавлен, это? — София. Он облизнул нижнюю губу и с притворно отрешенным видом спросил: — У вас достаточно места? В твоем общежитии? Она открыла и закрыла рот, как будто собиралась ответить, но решила промолчать. Он знал, что попал в цель, и подавил ухмылку, прежде чем продолжить, изобразив на лице сокрушенный вид, как будто весь этот разговор был надоедливым. — Как ты, возможно, знаешь, очень немногие иностранные студенты были приняты в Слизерин. Всего шесть, все приехали из Дурмстранга... Он вздохнул. — Как ты можешь себе представить, это произошло не без усилий. Слизнорт потерял большую популярность среди слизеринцев с тех пор, как принял их на свой факультет. Я лично подозреваю, что Диппет вмешался в это. Так или иначе, главная жалоба слизеринцев касалась размера комнат. Он заметил, как она взглянула на него. Он знал, что она сама не была избавлена от нехватки места. Это звучало безумно, учитывая размеры замка, но общежития изначально были предназначены для приема четырех студентов. Пять уже представляли собой максимальную вместимость жилья. С шестью студентами внутри общежитие было практически невыполнимо. — В Хогвартсе есть и другие комнаты. Комнаты, которые не используются. В противном случае помогло бы простое заклинание увеличения комнаты… Но Диппет отказывается что-либо слушать. Он принял иностранных студентов по минимально возможным ценам, что для нас выражается в снижении качества жизни… Некоторые из этих детей из Думстранга привезли с собой интересные пословицы. ‘Богатый человек совершает ошибки, а вина ложится на бедняков’... Малсибер принадлежит к общежитию, в которое был добавлен еще один студент. — Я разделяю твое мнение о Диппете, но проявлял ли этот человек когда-либо какие-либо черты политического мужества? Очевидно, что ситуация не идеальна, но ты не можешь сказать мне, что это не плохо, что некоторые люди, подобные этому… Малсибер... распространяют свой расистский яд повсюду, куда бы они ни пошли. Она колебалась, как назвать его друга, и Том с удовлетворением заметил, что в ее выборе слов произошло некоторое улучшение. — Аннабель, я приношу извинения за то, что делаю предположения о твоей личной ситуации, но… тебе когда-нибудь приходилось делиться? Она бросила на него раздраженный взгляд, но ее щеки покраснели от смущения. — Малсибер происходит из бедной семьи, у него мать-одиночка и пятеро братьев и сестер. Он вырос в квартире с одной спальней в Ноктюрн-аллее, слушая, как его пьяная мать проклинает его отца-маггла за то, что он бросил их. Чаще всего он ложился спать голодным, а знания и развлечения были не чем иным, как абстрактными понятиями, о которых он мог только мечтать. Малсибер никогда ничем не владел, не говоря уже о собственной кровати. Я не уверен, что ваше богатое происхождение позволяет вам понять его печаль” — А как насчет тебя? - спросила она, поворачивая свое лицо, чтобы пристально посмотреть на него. — А что насчет меня? Он бросил на нее жесткий взгляд, и она яростно покраснела. Он знал, на что она намекала. Больше не было секретом, что он возвращался в тот маггловский приют каждые летние каникулы, но он молча винил ее за то, что она думала, что их новая близость, которую он инициировал, означала, что теперь он поделится с ней всеми своими секретами... Как будто она могла прочитать его мысли, она опустила глаза, по-видимому, сожалея о том, что высказалась так прямо. Он сильно презирал необходимость так много рассказывать о себе, особенно о своей жизни в приюте, что считал постыдным и наносящим вред его замечательным способностям. И все же Том знал об истинной форме человеческой натуры, о том, что ничего нельзя достичь без жертв, как будто закон алхимии не потерпит нарушения равновесия. Он знал, что должен уступить ее любопытству, удовлетворить некоторые из ее вопросов, но не о приюте, пока нет. — Итак...Целитель? Она пустила тихий, долгий вздох. — Слизнорт хотел, чтобы я подумала о выборе профессии для руководящих листов… Предпочтительно что-то такое, что заставило бы его собственную дисциплину выглядеть полезной по отношению к профессору Уингли. Он кивнул, ничуть не обеспокоенный маленькими планами профессора зелий. Неудивительно, что этот человек был главой слизеринцев, он был хитер, как змея. — Значит, ты хочешь заняться чем-то другим? Она просто пожала плечами и замолчала, замкнувшись в себе. Том подавил вздох и напомнил себе, что ему нужно создать у нее впечатление близости, если он хочет заставить ее заговорить. — Я хотел бы быть профессором по защите от темных искусств. За его словами последовала пауза, и она разразилась смехом, прежде чем прикрыть рот рукой, как будто внезапно смутилась из-за того, что так безудержно смеялась. Ему пришлось прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы не проклясть ее прямо на месте. — Смейся сколько хочешь... Он бросил на нее угрожающий взгляд, и она надула губы, очевидно, пытаясь удержаться от дальнейшего хихиканья. — Я приношу извинения, это было ужасно грубо с моей стороны. Но... Они были уже на пятом этаже, и девушка пошла прочь, скользя рукой по перилам лестницы, которая вела в башню Когтеврана. Она поднялась по лестнице, ее темно-красное платье шуршало на каждой ступеньке. Он стоял там, ожидая, пока она закончит свое предложение, спускаясь по лестнице, и это заставляло его чувствовать себя глупо влюбленным Ромео. Она повернулась, собираясь исчезнуть за углом винтовой лестницы. — ...спасибо вам за этот приятный вечер, мистер Реддл. И как бы то ни было, я уверена, что вы будете потрясающим профессором.