Дело Селвин

— В этом году у нас почти нет общих занятий со слизеринцами, - заметила Елена, проводя пальцем по бумаге, которая лежала посередине стола, отображая их расписание на новый учебный год. Она сделала глоток своего жасминового чая, и приятный цветочный запах наполнил воздух. — Хвала Мерлину. С меня уже достаточно этих двоих, - вздохнула София, позволяя себе упасть на скамейку после того, как передала их расписание другим Когтевранцам. Рыжеволосая девушка кивнула в сторону главной двери, откуда полдюжины слизеринцев входили в Большой зал. Все были одеты в тренировочную одежду, готовые тренироваться к следующему сезону по квиддичу. Аннабель увидела своего друга Аластера, который беседовал с Офелией Эйвери, старостой факультета Слизнорта. — Они настолько ужасные? - надув губки, спросила Маргарет, глядя в том же направлении. После инцидента в Хогвартс-экспрессе маленькая девочка с каштановыми волосами больше ни словом не обмолвилась о том, что ей нравится светловолосый мальчик, и Аннабель не обратила внимания на то, просто ли ее увлечение ослабло, или она щадила чувства Софии. Последняя потерла опухшее веко костяшкой пальца. Она выглядела усталой из-за множества заданий, которые теперь были возложены на нее в школе, и Аннабель почувствовала, как чувство вины скрутило ее внутренности при мысли, что она частично ответственна за истощение своей подруги. Тем не менее, она верила, что они выберут Маргарет в качестве замены, потому что оценки у девочки были хорошими, и ее все любили. Тем не менее, именно София удостоилась чести представлять их факультет, и Аннабель увидела в ее выдвижении политическое заявление. Выбор девушки, недавно изгнанной магглорожденной, которая два года назад едва говорила по-английски, означал проявить солидарность и принятие по отношению к беженцам. Кроме того, София была очень заинтересована в интеграции таких детей, как она сама, и за год до этого она создала студенческую ассоциацию, чтобы обеспечить вновь принятых студентов языковыми курсами и базовым обучением британскому волшебному миру, к большому раздражению слизеринцев, и Аннабель знала, что София часто становилась жертвой слизеринцев. — Ну, этот Эйвери действительно любит командовать, а Реддл верен себе, - пожала она плечами, взяв тост, который намазала толстым слоем масла. — В смысле? — Каждый раз, когда он открывает рот, у тебя возникает ощущение, что он лучше тебя. — Честно говоря, он очень умный, - возразила Юдора, потянув за прядь волос, растягивая темный локон между указательным и большим пальцами, пока ее глаза просматривали расписание. — Это не дает ему права быть высокомерным. Елена комично закатила глаза, а Аннабель отпила глоток кофе, чтобы не вступать в дискуссию о Томе Реддле. Ее друзья по-прежнему игнорировали тот факт, что она и слизеринец встречались каждое воскресенье в течение половины предыдущего учебного года. Проницательный взгляд девушки обратился к зеленому с серебром столу, и она рассеянно посмотрела на руку, машущую ей. Розье жестикулировал, давая понять, что она должна подойти к нему, и как только она поняла, что жестикуляция мальчика предназначалась ей, она встала, хорошо осознавая неодобрительный взгляд, который София бросила на нее краем глаза. Она пробежала трусцой через Большой зал и остановилась перед своим другом, как только добралась до противоположного столика. Члены команды по квиддичу заканчивали завтракать, и он повернулся на скамейке лицом к ней. Он порылся во внутреннем кармане своей тренировочной мантии, прежде чем вручить ей записку. — Это не от меня, - добавил он, когда ее глаза признали аккуратный почерк. — Он мог бы сам прийти ко мне, - упрекнула она, но светловолосый мальчик только пожал плечами. — Он занят. Она сжала губы, взглянув на короткую записку, в которой были указаны только время и место. Она с нетерпением ждала встречи с ним снова, несмотря на печаль, которая не раз сжимала ее грудь во время каникул. От него не было никаких признаков жизни, несмотря на то, что она неоднократно писала. От Розье она узнала, что они провели вместе несколько недель сначала у Лестрейнджей, а затем в Лондоне, как только Том вернулся в приют. В своих письмах, которые она старалась делать как можно более безличными, она намекала на заклинания, которые они могли бы практиковать вместе, или цитировала отрывки из книг, которые, по ее мнению, заставляли задуматься. На самом деле, чтобы отвлечься от назойливых визитов свахи, Аннабель до мельчайших подробностей изучила библиотеку своих родителей и собрала материалы для их будущих встреч. Тем не менее, он так и не ответил, и она узнала только из своей собственной переписки с Аластером, что Том действительно получал ее письма, поскольку светловолосый мальчик несколько раз ссылался на ее размышления, например, в “Том прочитал, что ты написала об использовании числа семь в Древнем Египте, и он размышлял о его свойствах совершенства и эффективности, которые контрастируют со святостью в христианстве”. В конце концов она перестала соваться, когда ей показалось, что она выставляет себя дурой, признавая то, что она сама теперь, очевидно, считает их друзьями. И в тот самый момент она была раздосадована еще больше из-за того, что он послал своих приятелей пообщаться с ней. — Скажи ему, что я сделаю все возможное, чтобы быть там, - коротко сказала она, прежде чем развернуться, чтобы выйти из Большого зала и отправиться на свой первый урок в этом году, трансфигурацию, с Дамблдором. *** Он прибыл раньше нее, что было беспрецедентно. Он всегда был тем, кто опаздывал. Главным образом потому, что он не хотел ждать, но также и потому, что не хотел выглядеть слишком нетерпеливым, чтобы провести время в ее обществе. Не то чтобы он испытывал отвращение к времени, которые они посвящали совместному изучению темных искусств, совсем наоборот. На самом деле, он находил ее присутствие в целом приятным, и иногда считал, что Аннабель Селвин была одной из немногих людей, с которыми он мог вынести длительное время, не испытывая неизбежного беспокойства или скуки. Тем не менее, он не хотел, чтобы она поверила, что он без ума от нее, чего он начал бояться отчасти из-за множества писем, которые она отправила ему тем летом. Он знал, что у него в голове возникают неправильные ассоциации. На самом деле, его отчужденность была в основном связана с ошибкой, которую он совершил во время каникул, поддавшись на ухаживания нескольких девушек, которые впоследствии оказались чрезмерно приставучими. Он понимал, что она не пыталась соблазнить его, обсуждая мрачные пророчества и загадочных волшебников, что их общение оставляло мало места для чего-либо, кроме изобретательности и опыта. Тем не менее, на долю Тома выпала изрядная доля вожделения со стороны противоположного пола, и он не нуждался в еще одной тайной поклоннице, какой бы соблазнительной она ни была. Он наблюдал, как небо темнеет по мере того, как день клонился к вечеру, и ему не нужно было смотреть на часы, чтобы знать, что он уже некоторое время ждал. Он задавался вопросом, не пытается ли она наказать его опозданием за отсутствие ответа на ее письма. И все же, когда он еще раз взглянул в сторону главной двери замка, он увидел ее силуэт, выделяющийся в сумраке. Как обычно, она шла решительно, ее ноги топтали землю, как будто она пыталась наказать траву за само ее существование. Порыв ветра нырнул в ее мантию, который она плотно запахнула вокруг себя, тем самым обнажив ее стройную фигуру. — Я не знала, что ты назначил Аластера своей совой, - выпалила она, как только оказалась достаточно близко, чтобы он мог услышать. — Добрый вечер, Аннабель, - поприветствовал он ее, склонив голову набок с вежливой улыбкой. Он заметил блеск раздражения в ее глазах и подумал, что раздражение ей идет, потому что оно придает ей живой и сияющий вид. У него возникло искушение спровоцировать ее, просто ради этого, но он не собирался, чтобы они ссорились, поэтому встал. — Прогуляемся, - предложил он, поглядывая на нее сбоку, замечая едва заметные изменения на ее лице с тех пор, как он видел ее в последний раз. У нее были длинные волосы, которые она теперь заплетала в косу, а щеки впали, еще больше открывая высокие скулы. Она была загорелой, с оливковой кожей, что выделяло ее глаза. Она стояла прямо, совсем как в июне, но в ее поведении был намек на беспечность, которого он никогда раньше в ней не замечал. Она была странно отстраненной, как будто какие-то затуманенные мысли мешали ей по-настоящему быть здесь. Возможно, она вела себя хладнокровно, как и он, и он пожалел, что не смог прорваться через тот толстый барьер, который отгораживал его от ее мыслей. Во время каникул он много читал о легилименции, поскольку у Лестрейнджей была впечатляющая коллекция монографий по всем без исключения предметам. Он узнал, например, что легилимоти не были такой уж редкостью в волшебном мире. Тем не менее, реакция общества на людей, которым была дарована способность читать эмоции, сильно различалась в разных местах. Там, где они жили, такой дар часто воспринимался как слабость, поскольку, как справедливо заметила Аннабель, он в основном ассоциировался с женщинами. Напротив, легилименция, хотя и не приписывалась исключительно мужчинам, воспринималась как выигрышная, поскольку давала доступ к мыслям, организованной, рациональной части мозга. Не к всплеску необузданных и часто противоречащих друг другу чувств. Однако, несмотря на свои тщательные исследования, Том не нашел объяснения тому чувству, которое он испытывал каждый раз, когда прикасался к ней, с которым он уже познакомился, но которое оставалось загадкой. — Как прошло твое лето? - спросил он, не желая раскрывать истинную причину, по которой он вызвал ее. Она нахмурилась и бросила на него ошеломленный взгляд, прежде чем просто пожать плечами. — Нормально. Твое? Некоторое время они бродили по Запретному лесу, но на самом деле так и не прошли мимо первого ряда деревьев. Они вели светскую беседу, болтали о легкомысленных вещах. Тем временем она выжидающе смотрела на лес, и он подумал, что вот-вот разочарует ее. Поскольку некоторые новости лучше усваивались, когда их раскрывали быстро, он объявил: — Я больше не смогу тренироваться с тобой. Он вспомнил о своих многочисленных курсах по выбору, о своей новой должности префекта. Что он намеревался получить отличные оценки на приближающихся экзаменах СОВ. Что они всегда могли бы вернуться к совместной практике, когда время будет более подходящим для таких внеклассных мероприятий. Что он был благодарен за то время, которое она уделяла ему до сих пор. Однако он не стал разглашать, как он будет скучать по тренировкам с ней, что это было решение, которое он принял неохотно. Что его грудь сжималась каждый раз, когда он думал о множестве обязательств, которые его ожидали, и что он не видел другого пути, кроме как четко расставить свои приоритеты. Что это каким-то образом стоило ему того, что он чувствовал себя вынужденным пожертвовать их обучением ради своих академических достижений. Он не сказал, что у него была надежда, что ей предложат должность старосты, что он попытался бы организовать свое расписание так, чтобы они могли вместе патрулировать коридоры, чтобы они могли продолжать обмениваться информацией о темных искусствах. Он особенно не сказал ей, что думал о ней во время летних каникул. Том также ни словом не обмолвился о мучительной боли, которую он испытал, когда ему пришлось вернуться в приют после недель, проведенных в поместье Лестрейндж, о той гложущей навязчивой идее, которая иногда мешала ему спать, о его происхождении. Что если бы он узнал, что его дедушка принадлежал к Дому Гонтов, он все равно не смог бы разыскать своих собственных родителей. Что вероятность того, что его кровь не чиста, что мысль о том, что он, пусть и такой блестящий, такой проницательный, может происходить из посредственной семьи, была для него невыносимой. И что, в конечном счете, его единственным выходом был его собственный успех в Хогвартсе, и что он не мог сглазить все это только для того, чтобы продолжать тренироваться с ней. Она нахмурилась, но когда он прекратил свою тираду, она одарила его сочувственной улыбкой. — Наверное, это к лучшему. В любом случае, я сама буду довольно занята в этом году, - она быстро кивнула, прежде чем бросить взгляд на замок позади нее. — Прошу простить, мои друзья ждут меня на ужине, - произнесла она, и его охватило горько-сладкое чувство. Ему сразу стало на удивление легче, как будто он боялся ее разочарования, но легкомыслие, с которым она, казалось, восприняла эту новость, раздосадовало его. Он наблюдал, как она трусцой направилась к замку, ее коса танцевала у нее за спиной, прежде чем она исчезла за главной дверью. Однако чего он не видел, так это слез, которые она сдерживала, и того, как она остановилась в ближайшей ванной. Как она срочно заперла первую кабинку, прежде чем капли сорвались с ее глаз и скатились по подбородку, намочив воротник школьной формы. Какой в конечном итоге разочарованной и брошенной она себя чувствовала.