Несколько кошек и несколько лян

      — Значит, вы не знаете, из какой школы были те адепты? — холодно спросил Хуа Чэн, неспешно идя по широкой тропе секты. Вокруг радостно чирикали заклинатели и утренние птицы, а солнце перламутровым светом гладило изящные постройки. За юношей торопливо семенили Бань Юэ и Пэй Су, а за ними, смотря в сторону, брел Ци Жун. Сидящий на плече Хуа Чэна Се Лянь иногда переводил на него обеспокоенный взгляд, но быстро отворачивался обратно, погруженный в свои противоречивые мысли. — Да, они были в дорожной одежде, — четко ответил Пэй Су. Чем-то юноша напоминал Хуа Чэну Инь Юя: такой же собранный и исполнительный, но ему явно недоставало хитринки, что присуща была внешне праведному Посланнику Убывающей Луны. И все же в разговоре Хуа Чэн невольно переходил на привычный для себя деловой тон. — Что еще? — строго спросил он. — Пусть заклинатели явно были знакомы, они могут быть и не из одной школы, — тут же продолжил Пэй Су. — Из отрывка разговора можно было понять, что они встретились лишь недавно после долгой разлуки. Вероятно, четыре молодых господина, что отдавали приказы остальным, занимают в своих школах высокие положения, поскольку даже адепты постарше беспрекословно слушались их. Однако свои секты они так и не назвали. — Грязные трусы! — высказался Ци Жун. По глуповатому лицу молодого человека было ясно, что он не восторге от помощи одного конкретного шисюна, но терпит его общество ради восстановления «справедливости». Ци Жун прекрасно понимал, что Хуа Чэн ввязался в это вовсе не ради него, а по приказу учителя, и старался лишний раз не высовываться. Однако сдержаться от брани в адрес обидчиков было выше его сил. — Теперь забились куда-то, словно крысы, боясь расправы! Те молодые люди, вероятно, даже не знали, что их сейчас ищут. На собрание прибыло невероятное количество заклинателей самого разного толка и, не зная имен и школ, очень трудно было найти конкретных по размытому описанию. Ци Жун продолжал сквернословить: — Высокомерные твари, а смеют устанавливать свои порядки в чужой школе! Особенно тот заикающийся ублюдок — таких вообще бы сбрасывать в реку сразу после рождения! — Ци шисюн, не нужно так говорить, — аккуратно вступилась за неизвестного адепта Бань Юэ. Удивительно, но Ци Жун не стал тут же поливать ее грязью, лишь высокомерно фыркнул и отвернулся: — Тебя послушать, так и грязь под ногами — золотой песок! Вечно трясешься над всякими прокаженными! — Зато понятно, почему она с тобой, — выдохнул Хуа Чэн. Чем больше он наблюдал за Ци Жуном, тем явственнее замечал, что в нем пока нет того ярого безумия, что ославило на весь мир Лазурного демона. В несуразном и колючем на вид подростке куда более чувствовалось юношеского максимализма и высокомерия, но он мог смирить себя и замолчать, если того требовал момент. Как сейчас, когда, наткнувшись на безжалостный выговор Хуа Чэна, Ци Жун лишь злобно поджал губы и промолчал. Се Лянь на плече Хуа Чэна едва слышно вздохнул. — Я спросил шисюнов у ворот, и они сказали, что в той стороне выделили комнаты для нескольких десятков небольших школ и кланов, но эти молодые господа могли наткнуться на нас, просто гуляя, — продолжил Пэй Су, протянув Хуа Чэну аккуратный список. Бровь юноши невольно вскинулась: младший Пэй оказался намного эффективнее своего старшего родственника. Хуа Чэн не глядя спрятал список и остановился, внимательно осматривая младших. Бань Юэ под этим взглядом смущенно опустила глаза, будто ей было что скрывать, Пэй Су выпрямился и поджал губы, а Ци Жун, нахмурившись, отвернулся. Глядя на эти простые выражения, что можно было считать с невероятной легкостью, Хуа Чэн вдруг ясно понял, что перед ним едва начавшие взрослеть дети. Как бы он ни относился к ним, искренне разозлиться не получалось. Юноша только устало вздохнул. — Я разберусь с этим. Если где-то в секте увидите тех людей — тут же скажите мне. — Хорошо, Хуа шисюн, — сказала Бань Юэ и вежливо поклонилась. — Мы с шисюнами рассчитываем на твою помощь. Хуа Чэн закатил глаза, невольно уподобляясь Му Цину. Хотелось сказать, что ему плевать как на них, так и на их глупые проблемы, но юноше удалось сдержаться. В который раз он напомнил себе, что, раз притворяется рыбой, надо не забывать шевелить плавниками. Хуа Чэн снова выдохнул и махнул рукой, позволяя младшим уйти. За его спиной был просторный зал, в котором проводилась сегодня лекция одного уважаемого мастера, но прежде чем Хуа Чэн скрылся, он услышал голоса. Обернувшись, юноша увидел, что к отошедшим недалеко шиди спешно приблизился еще один подросток. Форменные белые одежды скрывали фигуру, но по пересекающей лоб ленте и глупому выражению лица Хуа Чэн тут же узнал подростка. — Ци шиди! — воскликнул Лан Цяньцю, схватив Ци Жуна и принявшись внимательно его осматривать. Громкий голос молодого человека, едва успевший сломаться, оглашал площадь: — Я только вернулся и услышал, что тебя избили! Ты как, сильно ранен? Где эти ублюдки? Я покажу им, как нападать на моих младших! — Уймись, кто тут ранен? — отозвался Ци Жун, раздраженно сбросив с плеч массивные ладони. — Разве могли какие-то безродные ублюдки серьезно навредить мне? — Верно, Ци шиди силен! — хохотнул Лан Цяньцю, но вскоре на его лице вновь отразилось расстройство. — Жаль, что меня там не было. Я бы отделал их так, что не признали бы родные матери! — Это были адепты на стадии формирования основания, — осторожно заметила Бань Юэ. — И что? Сила заклинателя не в уровне, а в умении! — самодовольно отозвался юноша, ударив себя кулаком в грудь. — Я как раз выучил новый прием. Хотите взглянуть? — Если это опять будет просто обезьянье махание мечом… — раздраженно говорил Ци Жун, отходя все дальше от площади. Вскоре разговор молодых адептов стало не разобрать. — Кажется, брат гэгэ нашел себе друзей, — заметил Хуа Чэн, увидев в глазах Се Ляня задумчивость. В душе Хуа Чэн добавил: «Таких же дурных, как он сам». Хорек на плече юноши встрепенулся и повернул голову, встречаясь с ним взглядом. — Так и есть. Сань Лану кажется… что они хорошо ладят? — Разве нет? Они беспокоятся даже за такого… человека. — Верно, — скрыв улыбку, ответил Се Лянь, вновь обратив взгляд в сторону, где скрылись за белыми зданиями секты молодые люди. Проводивший чтение Старейшина был стар и сух, но голос имел громкий и пронзительный, что словно раскаты грома оглашал лекционный зал. Сидящие произвольным порядком на белых подушках адепты внимательно вслушивались в слова заклинателя, а иные даже вели быстрые записи. Старик говорил об известных всем вещах, но перемежал их собственным богатым опытом, потому совершенствующиеся с радостью внимали его речам. Се Лянь тоже был заинтересован. — Все лекции будет проводить этот почтенный? — аккуратно спросил принц, склонив голову. — Нет, своим опытом поделятся более двадцати Старейшин, — ответил Хуа Чэн. Пусть он и вникал в слова заклинателя, происходящее казалось ему скучным и он рад был отвлечься на болтовню с Се Лянем. Если бы не пришедший утром приказ учителя показаться тут и не Его Высочество, что заинтересовался темой лекции, Хуа Чэн и не подумал бы появиться. — Несколько из нашей школы, уважаемые учителя других и бродячие заклинатели… Мой учитель занимался организацией большей части лекций, и он сделал все, чтобы наполнить это собрание самыми разными знаниями. — Разве это не славно? — восторженно ответил Се Лянь. — Пусть вы принадлежите разным школам, адепты учатся друг у друга и не таят знаний. Твой учитель, должно быть, невероятно великодушный человек, раз устроил все подобным образом! Хуа Чэн криво улыбнулся. Воспоминания этого тела, вытащенные на свет извращенным сознанием, навевали другие выводы. — Если гэгэ интересно, я могу рассказать больше о моем учителе, — сказал Хуа Чэн, бросив на Се Ляня быстрый взгляд. Сидящий на плече с идеально прямой спиной хорек встретился с ним янтарными глазами, в которых искрами зажегся интерес. Вероятно, Се Ляню на роду было написано в каждой своей жизни какое-то время восхищаться Цзюнь У — однако теперь Хуа Чэн был здесь, чтобы растоптать и сжечь начавшееся формироваться уважение. — Когда-то школа Медной Печи была только небольшой сектой в отдаленных горах, что не выпускала талантов, и о которой мало кто помнил в цзянху. Когда мой учитель поступил сюда, кроме него насчитывалось лишь несколько сотен учеников. Он прилежно совершенствовался по выданным ему руководствам какое-то время — а затем пропал на несколько лет. Учитель рассказывал, что странствовал по цзянху, развивая свои навыки и накапливая силу. Когда он вернулся, даже глава школы не мог быть ему соперником. Учитель использовал невиданные ранее в Царстве Людей техники и методы совершенствования и быстро прославил свое имя. — В своих путешествиях он встретил кого-то, кто смог обучить его? — прозорливо спросил Се Лянь. Хуа Чэн чувствовал, как Его Высочество нетерпеливо машет пушистым хвостом, задевая его спину, и от этого ощущения будто мягкие волны тепла лениво перекатывались по позвоночнику. Хуа Чэн кивнул. — Учитель никогда не рассказывал о шигуне, говоря, что обучался сам у разных людей. Однако гэгэ должен понимать, что одной силой высокое положение и уважение долго поддерживать не удастся, — юноша улыбнулся. — В цзянху много сильных людей. Тогда учитель стал собирать коллекцию. — Коллекцию? — Се Лянь удивленно округлил глаза. Сидящие на некотором расстоянии от молодых людей адепты не могли заметить прелестного выражения на лице Его Высочества, а тихий разговор заглушил шум улицы, идущий из распахнутого окна. Закрытые плотной бумагой и украшенные резными рейками ставни оттеняли лицо сидящего рядом Хуа Чэна, придавая ему вид невероятно живой и до бесстыдства хитрый. В голове Се Ляня невольно пронеслось: «Точно лисица!» — Коллекцию методов совершенствования, — пояснил юноша. — Он выкупал их у мелких школ, что-то находил на аукционах и рынках, что-то — в тайных царствах. Когда иные заклинатели начали обращать на это внимание, учитель владел уже самой большой коллекцией руководств Пути во всем цзянху. — И он никому не дает взглянуть на них? — с тревогой спросил Его Высочество. — Учитель говорит, что коллекция — лишь его увлечение. Многие методы были бы потеряны, если бы не его вмешательство, и, по большому счету, нет разницы, где они хранятся. Учитель позволяет нуждающимся взглянуть на разные руководства и даже сам помогает некоторым найти нужные им Пути — но гэгэ должен понимать, что учитель все еще является владельцем. — Он не присваивает безраздельно все знания себе, но, если ты хочешь взглянуть на коллекцию, тебе лучше иметь хорошие отношения с ее хозяином, — кивнул Се Лянь. — Именно, — улыбнулся Хуа Чэн в ответ. — Учителя обвиняли в собрании знаний — но большую часть он купил за свои деньги, другие спас — они находятся у него на честных основаниях. Другие говорили, что он не делится методами совершенствования — но он делится: с теми, кто ему по душе. Коллекцию пытались выкрасть или уничтожить — но учитель все еще один из сильнейших заклинателей своего поколения. Если бы влиятельные школы заметили происходящее раньше, они бы смогли не допустить изменения баланса сил, однако случилось так, как случилось. — Он не сделал ничего дурного, — задумчиво подытожил Се Лянь. — Но смог нарастить из ниоткуда силу и влияние. Какой изобретательный человек. — Учитель говорит, что ему лишь нравится читать о необычных способах совершенствования, и даже предлагает плату тому, кто принесет ему записи о редких Путях. Его коллекция становится все больше, — улыбнувшись, юноша обвел ленивым взглядом зал, в котором заклинатели увлеченно слушали болтовню старика. На лицах одних прослеживалась скука, другие были взбудоражены, но самым увлеченным почтительным вниманием оставался лектор. Хуа Чэн продолжил: — Эти чтения учитель устроил по тому же принципу. Старейшины рассказывают об общеизвестных вещах, которым учат заклинателей даже самых захудалых школ. То, что может считаться важным в их словах — лишь крохи многолетнего опыта. Но и они есть знания, потому учитель не вызывает общественного порицания, а некоторые даже восхищаются им. Хуа Чэн был доволен своим рассказом и выражением задумчивости, что появилось после на лице Се Ляня. Теперь юный демон должен был осознать, что за праведным фасадом Цзюнь У скрывается что-то непонятное и зловещее, и держаться от него лучше подальше. Однако следующий вопрос Его Высочества заставил Хуа Чэна нервно сглотнуть: — Так если у твоего учителя такая обширная коллекция знаний о разных Путях, как вышло, что Сань Лан так долго не мог найти собственный? — невинно спросил Се Лянь, смотря своими янтарными глазами, казалось, прямо в душу Хуа Чэна, на стыдливо трепещущую там искру. Юноша закашлялся. — Путь — это не просто руководство, которому ты должен следовать, — попытался объяснить он. — Его должно сопровождать искреннее намерение, которое ты сможешь поддерживать на протяжении своей жизни. Во всем мире есть лишь несколько подходящих тебе Путей, а иной раз выходит так, что заклинателю приходится придумывать свой — нет ничего странного в том, что даже в коллекции учителя не нашлось чего-то для меня. — Искреннее стремление… — пробормотал Се Лянь. — Когда Сань Лан поймет, что же стало основой его Пути, он обязательно должен рассказать мне. Хуа Чэн неловко улыбнулся: — Гэгэ так интересно? — Конечно! — горячо ответил Его Высочество. — Мне было бы невероятно любопытно узнать, что стало для Сань Лана «стремлением всей жизни». «Прости, гэгэ, но тебе я, вероятно, никогда этого не скажу», — чувствуя, будто теплая кисть нелепой краской мажет его скулы, подумал Хуа Чэн. — «Я все же почти уверен, что это связано с тобой». Внезапно тихо опустившийся рядом с Хуа Чэном человек избавил его от необходимости врать, давая Его Высочеству несбыточное обещание. Юноша с необычной для себя живостью повернул голову и встретился взглядом с черными глазами Хэ Сюаня. В каком-то смысле Хуа Чэн даже рад был его видеть. Однако непривычная белая палитра цветов в образе Хэ Сюаня все еще заставляла забываться время от времени. Первые несколько дней пребывания в этом мире Хуа Чэн не обращал внимания на подобные мелочи, но сейчас вдруг понял, что юноше белый очень идет. Светлые оттенки дарили благородный фарфоровый отлив его бледной коже, а черные глаза приобретали необычайную яркость, делающую их похожими на драгоценные опалы, загадочно поблескивающие в глубине золотыми искрами. Волосы Хэ Сюаня были забраны в высокий хвост простой шпилькой, но несколько выбившихся прядей спустились на лицо, и их ласково трепал легкий ветерок. Хэ Сюань сказал: — Я вернулся. «Как и я», — невольно подумал Хуа Чэн, и в его сумбурных мыслях за миг пронеслись все невероятные возможности, что давало ему вновь обретенное, наполненное радостно бурлящей горячей кровью смертное тело. Тряхнув головой, юноша грубо отозвался: — Я похож на твою мать, чтобы мне отчитываться? Хэ Сюань беззлобно ткнул его в бок: — Мою матушку даже дохлая рыба не перепутала бы с тобой. Но если ты не рад моему возвращению, возись и дальше с поручениями учителя вместо меня. Хуа Чэн поджал губы: пусть он пробыл в секте меньше дня, уже успел почувствовать, сколько распоряжений обычно выполняет для учителя самый покладистый ученик. Пусть Цзюнь У не заставил его возиться с малышней и не поручил иных скучных дел, одно присутствие на лекции и возня с проблемами Ци Жуна заставляли зубы Хуа Чэна болезненно ныть. — Нет уж, из тебя посланник учителя выходит куда лучше, — хмуро ответил юноша. Се Лянь на его плече весело фыркнул и, заметив его, Хэ Сюань с неуловимой эмоцией едва заметно склонил голову. — Ваше Высочество, — тихо поздоровался он. Се Лянь ответил на кивок, элегантно опустив глаза, и Хуа Чэн вновь почувствовал, как чешутся руки погладить его. Однако из кощунственных по отношению к гордости Его Высочества мыслей Хуа Чэна вырвал следующий вопрос Хэ Сюаня: — Ши Цинсюань должен скоро прибыть в секту. Пойдешь поприветствовать его вместе со мной? Хуа Чэн скривился. — Что мне там делать? — Разве Ши Цинсюань не друг Его Высочества? Да и он помог тебе сбежать из града Небесной Горы, ты должен поблагодарить его хотя бы на словах, — говорил Хэ Сюань ровно и убедительно, но в этот же момент его уши и открытая часть шеи быстро покрывались нежным налетом румянца. Наблюдая за этим, Хуа Чэн не мог подобрать слов. Некоторые вещи, кажется, вне зависимости от мира должны были произойти. Опустив взгляд, Хуа Чэн некоторое время рассматривал уголок кремовой подушки, на которой сидел, а затем спросил: — Ши Цинсюань ведь приедет в компании брата? — Да, — кивнул Хэ Сюань. Хуа Чэн подумал еще немного, быстро взглянув на Се Ляня, что заинтересовался начитываемой стариком-заклинателем лекцией. Тщательно подбирая слова, юноша начал: — Пока я был в Царстве Демонов, слышал кое-что о братьях Ши. Младший — безобидный дурачок, а вот старшего стоит опасаться. — Он не дурачок, — хмуро вставил Хэ Сюань, однако Хуа Чэн лишь отмахнулся. — Ши Уду за самое дорогое в мире почитает младшего брата, охраняя его тщательнее, чем персики бессмертия. Это демон, что на все пойдет ради благополучия Ши Цинсюаня, — Хуа Чэн посмотрел в черные глаза Хэ Сюаня и с нажимом спросил: — Понимаешь? Хуа Чэн считал, что для всех было бы лучше, если бы Хэ Сюань и Ши Цинсюань тут вовсе никогда не встретились. Один жил своей птичьей жизнью под опекой старшего брата, другой наслаждался учебой и общением с семьей — однако никто не мог предсказать, как обернется ситуация в будущем. Опыт другого мира подсказывал, что братья Ши и Хэ Сюань просто не могут мирно коснуться судеб друг друга, им обязательно нужно оставить после себя лишь горящие обломки и кровь. С Хэ Сюанем и его семьей Хуа Чэна тут связывали теплые воспоминания, но он знал, как хрупка бывает в бездушных глазах человеческая жизнь. — Но ведь все будет в порядке, пока я не обижаю Цинсюаня? — простодушно ответил Хэ Сюань, бесстрашно встречая пронзительный взгляд Хуа Чэна. Тому нечего было более сказать, и, замерев на несколько мгновений, в результате он лишь безразлично пожал плечами. Возможно, Хуа Чэн лишь излишне волновался, ведь в этом мире даже Ци Жун и Лан Цяньцю могли мирно существовать — может, и у других есть шанс. Молодые люди покинули аудиторию под неодобрительные взгляды других адептов. Их тихий разговор и уход потревожили внимательно слушающих молодых заклинателей, и те были рады, что отрешенного вида юноши перестанут мешать им впитывать крупицы знаний. Полуденное солнце окутывало секту клубами золотого шелка. Крутые пики скал, крытые белым камнем площади и цветущие сливы в его свете казались изменчивыми образами, словно миражи пустыни. От мельтешения разномастных адептов и звуков их веселых голосов непривычное радостное предвкушение поднималось из глубин души, словно измученное волнением сердце жаждало пышного праздника. Однако за этими светлыми образами все еще пряталась тревога, едва слышно похрустывая заламываемыми в волнении пальцами. Хуа Чэн и Хэ Сюань поспешили к воротам секты, у которых все еще царило столпотворение. Большая часть приглашенных адептов прибыла, но Собрание Тысячи Школ было событием не только в мире заклинателей. Чтобы повысить интерес к собранию и получить выгоду от него, школа-организатор обычно приглашала в свои стены торговцев и ремесленников из простых людей. За скромную плату им разрешалось вести дела вблизи или на территории секты, продавая товары заклинателям со всей страны. Торговцы устраивали громкие ярмарки и гуляния, привлекая клиентов, заклинатели всегда могли купить интересующие их вещи, не покидая секту, а школа-организатор получала солидную прибыль — эта простая схема со всех сторон была хороша. Кроме прочего, знатные господа, не относящиеся к заклинательскому миру, могли прийти, чтобы посмотреть показательные бои адептов. Пусть такие гости не поняли бы всей красоты боевого искусства, они наслаждались видом и получали право хвастаться перед друзьями и знакомыми: «Мне удалось увидеть настоящих мастеров цзянху!». Пусть те мастера и были лишь учениками. Несмотря на демоническое происхождение, Ши Уду вел дела и в Царстве Людей, имея тут репутацию молодого, но хваткого дельца. В секту Медной Печи он должен был прибыть как торговец, но пышный паланкин и слуги, следующие за ним, навевали больше мыслей о богатом господине, что изволил явить свой лик простому люду. Смотря, как паланкин останавливается у ворот школы и из него выходят две облаченные в светлые ханьфу фигуры, Хуа Чэн хмуро фыркнул. Из мира в мир дурные привычки и желание показать себя у некоторых людей не менялись. Выбравшийся из паланкина первым Ши Цинсюань торопливо осмотрел площадь, крутя головой так, что пушистые волосы взметнулись каштановой волной, словно водопад палых листьев. Сначала лицо юноши выражало нетерпеливое, но настороженное выражение, но, стоило ему заметить Хэ Сюаня и Хуа Чэна, черты украсила широкая улыбка. Ши Цинсюань поспешил к молодым людям, радостно воскликнув: — Хэ-сюн! Манерами и лицом Ши Цинсюань напоминал праздного молодого господина — коим, собственно, и являлся. В руке он сжимал бамбуковый веер, нефритовая подвеска на котором игриво поблескивала в свете солнца. Случайный блик попал на лицо Хэ Сюаня, невероятно четко высветив его порозовевшие щеки. — В школе запрещено кричать, веди себя прилично, — строго сказал он вместо приветствия, но не удержался от того, чтобы сделать несколько шагов навстречу. Встав на несколько цуней ближе к юноше, чем того требовали приличия, Ши Цинсюань солнечно рассмеялся: — Конечно-конечно, простите, господин заклинатель, я совсем не знаю правил вашей уважаемой школы! Надеюсь, вы научите меня? Хэ Сюань прищурился: — Что-то мне подсказывает, что молодому господину будет плохо даваться обучение. — Я верю в таланты учителя Хэ! Сколько бы времени ни понадобилось, он наверняка сможет все-все-все мне объяснить! Молодые люди смотрели друг на друга, перебрасываясь, словно комьями мягкого снега, ничего не значащими фразами. Достигая груди, этот снег таял сверкающими каплями, что щедро орошали крепкие ростки взошедших чувств. Хуа Чэн поморщился. К счастью, не только его раздражала сцена сладкого воссоединения. За Ши Цинюсанем вдруг появилась другая фигура, и холодно спросила исполненным высокомерия голосом: — А меня научишь? Хэ Сюань тут же подобрался, с долей страха переводя взгляд на замершего за Ши Цинсюанем Ши Уду. Молодой мужчина был облачен в дорогие ткани, а в руках сжимал тонкую курительную трубку, с конца которой лениво тек плотный дым. Чем-то его лицо напоминало Ши Цинсюаня, но без открытой улыбки оно казалось выточенным из ледяного мрамора. Ши Уду взирал на внезапный любовный интерес своего младшего брата с присущим ему высокомерием, но Ши Цинсюань напряжения, кажется, даже не заметил — или предпочел не заметить. Его улыбка стала лишь шире, когда он обернулся к брату, представляя: — Гэ, это тот адепт, о котором я тебе рассказывал! Его зовут Хэ Сюань, он обучается в секте Медной Печи. Хэ Сюань, незаметно сглотнув, сложил руки в приветственном жесте и поклонился. Его волнение трудно было заметить в чертах лица, но Хуа Чэн явно уловил дрогнувший голос: — Господин Ши. Этот адепт рад познакомиться с Вами. В светлых глазах Ши Уду на мгновение появился намек на злорадную ухмылку. Мужчина неторопливо оглядел Хэ Сюаня с ног до головы, затянувшись табаком. Отвечать он не посчитал нужным. Ши Цинсюань меж тем махнул рукой в сторону Хуа Чэна: — А это молодой господин Хуа, он тоже учится здесь. Именно с ним путешествует Его Высочество. Глаза Ши Уду скользнули к Хуа Чэну, и внезапно выражение его лица изменилось. Они лишь на миг встретились взглядами, но, уловив что-то, мужчина пораженно замер. Однако очень быстро он смог вернуть себе контроль. — Ваше Высочество, — небрежно поклонился он хорьку на плече Хуа Чэна. — Этот скромный слуга давно не видел Вас и не думал, что обстоятельства встречи будут… такими. Хуа Чэн непроизвольно напрягся. В своей памяти он перебирал разрозненные образы, но так и не смог вспомнить, чтобы тут когда-то был знаком с Ши Уду. Тот не мог знать его, а значит, удивление, вероятно, вызвано Его Высочеством, что беспечно сидел на плечах слабого совершенствующегося. Хуа Чэн кивнул своим размышлениям, но что-то будто ускользало от него. — Господин Ши слишком вежлив, кхех, — отозвался Се Лянь. — Ваше Высочество, у вас все в порядке? — обеспокоенно спросил Ши Цинсюань, подходя ближе. Его рука было потянулась к шерстке Се Ляня, но Хуа Чэн сделал шаг назад, коротко бросив: — Духовные звери не бродячие кошки, которых можно бездумно гладить, когда захочется. Ши Цинсюань округлил глаза: — Ну так и Его Высочество прежде всего мой друг, а уже потом духовный зверь! Решив не поощрять более это обсуждение, но так и не дав Ши Цинсюаню погладить себя, Се Лянь поспешил перевести тему: — Как вы добрались? Как скрыли свою энергию? — О, брат выкупил талисманы, что спрячут наше демоническое происхождение, — радостно пояснил Ши Цинсюань. Ши Уду рядом с ним лишь поощрительно наблюдал за взбудораженным младшим братом, задумчиво посасывая трубку. — Пока уровень совершенствующегося будет ниже зарождающейся души — он никогда не обнаружит нас. Брат часто пользуется подобным, когда ведет дела в Царстве Людей. Поэтому я могу гулять по секте, где захочу! Хэ-сюн, ты же покажешь мне тут все? Ты обещал! — Хорошо, — легко согласился Хэ Сюань, но тут же бросил на Ши Уду быстрый взгляд, будто боясь, что он напросится с ними. Ши Цинсюань меж тем звонко хлопнул в ладоши: — Ваше Высочество, вы тоже должны пойти! Мы не виделись всего пару дней, но я должен многое Вам рассказать! Се Лянь перевел взгляд на Хуа Чэна, будто спрашивая, хочет ли он прогуляться. Юноша с радостью бы отбросил все и отправился за Его Высочеством куда угодно, но сейчас ему оставалось лишь криво улыбнуться: — Гэгэ, учитель просил меня прийти к нему, помнишь? Лучше вам с ним все же не видеться, поэтому, пока ты с господином Ши, я навещу его. — Хорошо, — мгновение подумав, ответил Се Лянь. Хуа Чэну казалось, что он все еще не согласен с тем, чтобы прятаться от Цзюнь У, но пока принц казался довольно сговорчивым. Как бы невзначай потеревшись мягким боком о щеку Хуа Чэна, Се Лянь легким прыжком оказался в руках Ши Цинсюаня, оттуда добавив: — Возвращайся скорее. Хуа Чэн улыбнулся и кивнул. Когда он уже хотел уйти от небольшой компании, его остановил властный, наполненный ленцой голос Ши Уду: — Раз молодой господин Хуа возвращается к главным зданиям секты, может, он покажет мне дорогу туда? Хуа Чэн скривился. Он не считал себя похожим на слугу для этого даже тут оставшегося высокомерным ублюдка. Однако предлога отказаться у молодого человека не было, пусть нежелание явно отражалось в каждой черте его лица. С другой стороны, Хуа Чэну нужно было лишь терпеть идущего за ним Ши Уду, поэтому, попрощавшись с Его Высочеством, юноша неспешно направился к главной площади секты. Турнир Тысяч Демонов начинался лишь завтра, но уже сегодня проходили первые этапы не менее интересных соревнований, основанных на медицине и алхимии. В этот час приглашенные адепты и ученики Медной Горы разбрелись от центра секты к многочисленным павильонам и беседкам, чтобы насладиться мастерством ровесников. Крытый переход, по которому шли Хуа Чэн и Ши Уду, был абсолютно пуст. С одной стороны перехода мерцала жарким маревом под ярким солнцем пустая тренировочная площадка, с другой цветущие вишни загораживали случайных прохожих, оставляя лишь отголоски из праздных бесед. Легкий ветер лениво ласкал теплыми прикосновениями лицо Хуа Чэна, задумавшегося о новых встречах, когда юноша внезапно почувствовал резкое движение сзади. Хуа Чэн хотел уклониться, но скорость человеческого тела не могла соперничать со скоростью взрослого демона. Ледяные пальцы сомкнулись на шее юноши, а его спина вдруг оказалась впечатана в мраморную колонну перехода. Воздух болезненным стоном вырвался из груди Хуа Чэна, и в тот же миг ее наполнил тяжелый, пахнущий сыростью дым курительной трубки. Глаза Ши Уду блеснули зловещим светом, а губы изогнулись в довольной ухмылке, когда он неторопливо протянул: — Собиратель Цветов под Кровавым Дождем…