Несколько кошек и несколько лян

Господин Владетель с кислым выражением стряхнул с себя руки Бинхэ и демонстративно отряхнул одежду. Того, однако, подобное пренебрежение совсем не смутило и он продолжал веселиться. — Молодой господин Хуа нравится мне все больше и больше! — радостно сказал Бинхэ. Не обращая более на него внимания, господин Владетель улыбнулся Се Ляню. В выражении его лица не было ни особой веселости, ни злости, он будто вовсе не воспринимал ничего, связанное с Се Лянем, всерьез. Лишь сейчас, когда выражение лица господина Владетеля стало расслабленнее и мягкий свет уличных фонарей осветил его, Хуа Чэн заметил, как походит оно на Бинхэ. Конечно, господин Владетель выглядел намного старше и черты его лица казались резче и суровее, но не заметить сходства было нельзя. — А-Лянь, ты можешь бранить дядю, если это сделает тебя счастливее, я вовсе не против, — мягко сказал господин Владетель. Он небрежно махнул рукой и будто из ниоткуда за его спиной появился молодой мужчина в переливающихся тусклым светом, словно чешуя, зеленых одеждах. Господин Владетель бросил ему: — Покажи А-Ляню его комнаты. А, и… — обсидиановые глаза господина Владетеля скользнули к Хуа Чэну и в них мелькнул игривый огонек. — Подготовь покои и для этого юного заклинателя. Господин Владетель еще планировал пообщаться с племянником за ужином, потому сейчас отослал его со своим приближенным. Молодой мужчина в зеленом спокойно поклонился и вежливо пригласил Се Ляня за собой, передвигаясь так тихо и плавно, будто вместо ног у него был змеиный хвост. Хуа Чэн хотел сказать что-то, как только они покинули сад, но Его Высочество взглядом показал ему обождать. Пусть мужчина впереди, казалось, вовсе не смотрит на следующих за ним гостей, он мог бы услышать каждое их слово. Се Лянь обратился к нему: — Мы давно не виделись с вами, молодой господин. Мужчина обернулся на ходу и вежливо склонил голову. — Ваше Высочество не должен быть таким почтительным со мной. Вы можете просто звать этого слугу по имени. — Хорошо, — с долей неловкости ответил Се Лянь. Через миг он вновь предпринял попытку пообщаться: — Чжучжи-лан, как твои дела? — Прекрасно, Ваше Высочество, — ответил демон без всякого выражения. Пусть отвечал он быстро и вежливо, было абсолютно понятно, что у него нет желания продолжать разговор. Чжучжи-лан скоро отвернулся, обратив свое внимание на путь сквозь открытую галерею, но Хуа Чэн заметил, как скользнул по нему ставший неуловимо злобным взгляд. Скоро перед молодыми людьми показались широкие лунные ворота, за которыми скрывался длинный переход и несколько павильонов. В конце перехода располагался небольшой сад с низкими кустами магнолий и несколькими османтусовыми деревьями, и в беседке, окрашенной их скромными желтыми цветами, Се Лянь заметил знакомые фигуры. — Фэн Синь, Му Цин! — радостно воскликнул Его Высочество, невольно ускоряя шаг. Демоны в беседке тоже заметили его и вскочили со своих мест, бросившись на встречу. Оба они выглядели расслабленными и здоровыми, лишь повязка на лице Фэн Синя была обычной светлой тряпицей. Встретившись с Се Лянем в центре перехода, Му Цин тут же схватил его за плечи, внимательно осматривая и тревожно поджимая губы. Он будто боялся, что с Его Высочеством случилось что-то плохое, пока он оставался без присмотра. Подошедший чуть позже Фэн Синь оказался более бесцеремонным: приблизившись, он крепко обнял Се Ляня и несколько раз тяжело ударил его по спине, воскликнув: — Ваше Высочество, где ты был! Мы с ног сбились, пока искали тебя! Что это еще за записки? Где ты научился этому? Пусть похлопывание Фэн Синя было совсем не ласковым, Его Высочество даже не пошатнулся и тоже с удовольствием обнял друга, притянув к себе и фыркающего Му Цина. На его губах расцвела нежная улыбка, увидев которую цветы османтуса должны были засохнуть и опасть от позора. Се Лянь радостно сказал: — Я так скучал по вам обоим! Лишь неприкрытая радость Его Высочества мешала Хуа Чэну вмешаться и прервать эту радостную сцену воссоединения. Он, прищурившись, наблюдал за рукой Фэн Синя, что осталась на пояснице Се Ляня, думая, что в последнее время слишком многие тянут к Его Высочеству свои грязные руки: сначала Ши Цинсюань пачкал его одежды соплями и слюнями, теперь генералы-никчемыши, да и странные предложения господина Владетеля… О том, что последние несколько недель Се Лянь в виде хорька не слезал с плечей Хуа Чэна и имел с ним куда более близкие контакты, чем с остальными, юноша предпочел благополучно забыть. Му Цин опустил голову на плечо Се Ляня, носом уткнувшись в его одежды и чувствуя, как напряжение отпускает замершее сердце. Его расфокусированный взгляд скользнул за спину Его Высочества. Му Цин боялся, что Се Лянь начнет упрямиться и поссорится с господином Владетелем, но тот был здесь: целым, невредимым и счастливым, и это было… Внезапно Му Цин выпрямился и быстро показал руками вздрогнувшему от его движений Се Ляню: — «Почему он здесь?!» Хуа Чэн ухмыльнулся и сделал шаг вперед. Его Высочество, обернувшись, посмотрел на юношу и состроил непонимающее выражение лица: — Он? Сань Лан сопровождает меня. — Сань Лан? — удивился Фэн Синь, но, стоило ему прислушаться к своим силам, и густые брови тоже нахмурились. Улыбка Хуа Чэна стала шире. — Добрый день. Вижу, — он лениво осмотрел переход и сад в его конце. — Вы славно проводите время. Му Цин продолжал негодовать: — «Зачем ты его притащил? Мало нам проблем, кроме этой коварной лисицы?» Се Лянь ответил ему что-то жестами, чего Хуа Чэн не смог увидеть. Брови Му Цина нахмурились и, демонстративно отступив от Его Высочества, он принялся нахлопывать что-то Фэн Синю. Се Лянь беспомощно улыбнулся. После того как Его Высочеству насилу удалось уговорить Му Цина и Фэн Синя не создавать Хуа Чэну проблем, молодые люди устроились в беседке. Поддерживаемая тонкими колоннами красного цвета двухскатная крыша местами поросла мхом, а черепица давно потеряла яркость цвета, но придавало ей это только большего очарования. У входа в небольшой сад росли кусты магнолий, что буйно цвели глубоким бордовым цветом, а под низкими перилами беседки устроились, словно гнездящиеся на ветку птицы, кусты пионов. Пышные алые цветы могли выглядеть благородно и величественно — если бы не их размер, не больше кулака ребенка. Издали цветы казались и не цветами вовсе, а диковинными мелкими плодами, что не мешало им, однако, словно нежными объятьями укутать весь сад своим свежим ароматом. В Царстве Демонов часто пахло свежестью от грозовых облаков, как после дождя, но, когда этот запах перебивался, Хуа Чэн чаще всего слышал резкие ароматы уличной жизни. Сейчас же, невольно принюхиваясь к по-живому глубокому запаху цветов, юноша чувствовал, как свежим ощущением он наполняет его грудь. Так, оказывается, происходит, когда ты жив. Всю заднюю часть небольшого сада занимал искусственный пруд, по поверхности которого кружила, тревожимая легким ветром, ряска. Хуа Чэн сидел ближе всех к воде и четко видел в ее отражении темное небо, размытые контуры беседки и себя самого. Молодой человек из отражения чуть склонив голову холодным взглядом взирал на Хуа Чэна и в изгибе его бровей таилось высокомерие. Черный глаз под покровом чернильных ресниц не различить было в неверном отражении, и Хуа Чэн неожиданно был рад этому, ведь не понимал, какие чувства увидит. Белые одежды молодого человека в отражении воды были будто покрыты дорожной пылью, а темные волосы с пустой косицей с правой стороны лица лежали чуть неряшливо. Был ли юноша в отражении в самом деле Хуа Чэном? — Ваше Высочество, не стоило тебе приходить сюда, — вырвал из тяжелых размышлений Хуа Чэна голос Фэн Синя. На столе, за которым проводили свое время молодые демоны, стоял бронзовый чайник на треногой подставке: под ней горела, поддерживая температуру, робкая свеча. Рядом в беспорядке стояли несколько пустых тарелок, какие-то бусины и нитки, а перед Му Цином, спешно брошенные, печально замерли небольшие пяльцы с неоконченной вышивкой. Не скрывая брезгливости в выражении, Хуа Чэн убрал часть вещей, отчищая пространство перед собой и Се Лянем. Его Высочество, что сидел по левую от Хуа Чэна сторону, лишь беспомощно улыбнулся. — Я не мог не прийти, — покачал он головой. Му Цин на это тут же яростно возразил: — «У Владетеля точно нет добрых намерений! Собрание у Императрицы уже очень скоро: как бы он не заставил тебя делать то, чего тебе не хочется! Тебе следовало спрятаться и не высовывать носа, раз уж ты сбежал!» — Мы случайно столкнулись с Бинхэ и я действительно был неаккуратен, — опустив голову, повинился Се Лянь. — Почему же ты не сбежал от него? — спросил Фэн Синь. Губы Его Высочества тронула неловкая улыбка, а Хуа Чэн фыркнул. Фэн Синь и Му Цин оба обернулись к нему. Небрежно поправляя узкий рукав своих одежд, Хуа Чэн протянул: — Действительно, почему? — его голос звучал плавно и тягуче: обычно подобный тон завораживал Се Ляня, но сейчас он явно ощущал, что Хуа Чэн злится и, будто тоже был виноват в чем-то, невольно поерзал на месте. Пусть выражение лица юноши не менялось, его брови неуловимо изогнулись, придавая чертам язвительности. — Может потому что вы, два недоумка, здесь? — Держи свой рот… — нахмурившись, начал было Фэн Синь, но замер, когда, достав что-то из своих одежд, Се Лянь протянул ему. Это была темная повязка, которую юноша тут же узнал на ощупь: все же, она каждый день была на его лице. Даже тонкую красную вышивку по краю в иных местах гладкую, а в других неумело собирающуюся незаметными узелками, он знал наизусть. Приняв повязку, демон поджал губы. Нетрудно было догадаться, почему Се Лянь так легко последовал в град Белого Нефрита. Му Цин однако, не собирался признавать свою ошибку и спускать Хуа Чэну грубость. Обратив к нему яростный взгляд, он быстро сказал: — «Раз такой умелый, то может сам будешь противостоять Священному Огненному Демону и всем его подчиненным? Отчего же сидишь тут, такой спокойный, если можешь с легкостью вырваться из их лап и идти, куда вздумается?» Думая, что Хуа Чэн не понимает языка жестов, Се Лянь прилежно перевел, немного смягчив слова друга: — А-Цин говорит, что они слишком молоды и неопытны, чтобы противостоять господину Владетелю. Даже если они хотели бы сопротивляться — не смогли. — Никто не просит сражаться, но достаточно было спрятать свои зад… — покачал головой Хуа Чэн, но, подумав, решил поддерживать при Его Высочестве изрядно потрепанный благородный облик: — Достаточно было не попадаться. Или вы будете отрицать, что вас нашли из-за вашей же глупости? — «Так спрячься от всего Царства Демонов!» — А-Цин говорит, что это всего лишь случайность. Фэн Синь, что не видел «слов» друга тихо заметил: — Мне кажется, он говорит не это. Се Лянь лишь аккуратно пнул его под столом. Хуа Чэн улыбнулся: — Гэгэ, тебе вовсе не нужно смягчать его слова: пусть бранится, если это позволит ему забыть о собственной никчемности. Несколько мгновений Му Цин молчал, сжав зубы так, что острые скулы стали выделяться на бледном лице еще явственнее. Затем что-то быстро похлопав на руке сидящего рядом Фэн Синя он попытался встать, кажется, решив делом показать Хуа Чэну свою никчемность, но Фэн Синь силой удержал его на месте. Заметив, что друг разъярен и смущен не на шутку, Се Лянь тоже засуетился: — Какой теперь толк обсуждать произошедшее? Все мы здесь, и нужно думать, как теперь с этим быть. Сань Лан, — рука Се Лянь нежно накрыла ладонь Хуа Чэна, а в глазах появилась просьба. Пусть Его Высочество не понимал, что так резко испортило юноше настроение, он надеялся уговорить его. — Сегодняшний день для тебя был… трудным и, возможно, тебе станет легче, если ты отдохнешь. Может, показать тебе комнату? Хуа Чэн вздохнул: — Нет, гэгэ, я справлюсь сам, — мягко похлопав Се Ляня по руке, Хуа Чэн поднялся: возможно, ему действительно стоило остудить голову. И все же, поднявшись Хуа Чэн не мог не бросить на генералов-никчемышей полного отвращения взгляда. Юноша обратился к Се Ляню. — Я понимаю, гэгэ, что не можешь долго злиться на этих двух идиотов и со временем простишь, что бы они ни сотворили, но раз ты позволил мне говорить от своего имени, я все же скажу. Конечно, вы все разные и ни один не может предугадать мыслей и действий остальных. У вас разные желания, цели и характеры тоже непохожи: но став твоими приближенными, они взяли на себя ответственность. Они пользуются благами, находясь рядом с тобой, но, чувствуя трудности, раз за разом выбирают себя. Пусть это не смертельный проступок с их стороны, но посмотри, как он повлиял на тебя, гэгэ. Нужны ли тебе в самом деле друзья, которые не могут выдавить из себя даже извинений? Закончив, Хуа Чэн развернулся и неспешно покинул беседку. В небольшой сад выходило несколько комнат, и двери двух были открыты: они, должно быть, принадлежали Фэн Синю и Му Цину. Выбрав самую дальнюю от них комнату, что была свободна, Хуа Чэн неспешно вошел в нее и закрыл за собой дверь. Пусть он казался гордым и непоколебимым сейчас, стоило деревянной перегородке скрыть его от чужих взглядов, юноша тяжело осел на пол, спрятав в ладонях лицо. Ему было так больно. Он не понимал от чего, он больше не помнил, что такого сделали Фэн Синь и Му Цин, что жгучее раздражение разгоралось в груди от одного взгляда на них, но будто тяжелый пласт мокрой земли засел в груди, облепив хлюпающей грязью сердце и мешая воздуху проникать в трепещущую грудь. Неужели постепенно он забудет и все остальное? Думать об этом было страшно, но вместе с тем Хуа Чэн чувствовал и странную пустоту: его разум больше не мог выносить груз постоянных тревог и сейчас будто замер, спрятавшись в темной берлоге от всего, словно впавший в спячку зверь. Еще никогда Хуа Чэн не чувствовал себя так — он устал. Он ужасно устал думать и размышлять обо всем вокруг. Именно поэтому большую часть времени он старался отгородиться от воспоминаний и мыслей о своем доме: постоянных тревог живой трепетный разум просто не мог вынести. Сейчас это привело лишь к беспричинной злости на все вокруг и невыносимой печали, что изнутри давила теплыми слезами на глаза, будто желая вырваться из тесного черепа и заполнить собой весь мир. Ах, нет, он больше не должен был думать ни о чем. Глубоко вдохнув и выдохнув, Хуа Чэн поднялся. Скорпионовыми змеями мысли обо всем, что случилось и что случиться только должно было, лезли в его голову, но он упрямо отбрасывал все, полностью сосредоточившись на ненавязчивой мелодии, что сама собой родилась в голове. Он тихо напевал ее глубоким голосом, не помня уже слов, но наслаждаясь мотивом, и осматривал комнату. От двери лунными воротами комната была разделена на несколько зон: внутренние покои, кабинет и светлая комната, выглядывающая в сад. Сначала Хуа Чэн неспешно двинулся в спальню. Легкий полог тут прикрывал узкую кровать с несколькими цветастыми подушками и изысканной курильницей для благовоний, замершей на низком столике рядом. Над кроватью висела огромная каллиграфия во всю стену, на которой небрежным почерком было выведено несколько стихов. Картина явно была очень старой, потому как концы ее истрепались, а яркие краски изящных журавлей, взмывающих в небо у края, поблекли. В кабинете тоже были картины, но куда более новые и менее интересные. В центре небольшой комнаты стоял тяжелый стол из темного дерева, на котором дожидались нового жильца плотная стопка бумаги, кисти и чернильный камень. Небрежно взяв в руки одну кисть, Хуа Чэн принялся крутить ее меж пальцев, осматривая третью доставшуюся ему комнату. Эти покои были устроены таким образом, что последняя комната не была видна от двери, поскольку изгибалась, выглядывая в сад. Большая часть вида, что достался Хуа Чэну, занимало озеро и густые кроны пышных ив, но, стоило чуть вытянуть голову, и видна будет замершая над водой беседка. Юноша не удержался и взглянул туда. Из-за естественной темноты Царства Демонов, так как Хуа Чэн не зажег в своих покоях свет, его было не разглядеть от беседки, но благодаря ярким фонарям там он четко видел все происходящее внутри. Шумел ветер и урчал недовольно гром с темного неба: казалось, пейзаж вокруг исполнен спокойствия и умиротворения, но меж демонами в беседке велся оживленный разговор. Фэн Синь скрылся куда-то и, оставшиеся одни, Му Цин и Се Лянь живо обсуждали что-то на языке жестов. — «И в этот момент появляется Бинхэ: буквально ниоткуда! — «говорил» Му Цин, раздраженно размахивая тонкими пальцами. — Что нам было делать? Был вообще шанс спрятаться в такой-то ситуации?» — «Вам тяжело пришлось», — мягко отозвался Се Лянь. Казалось, разговор веселил, но и смущал юношу, потому как его улыбка оттенена была алым цветом мягких щек. Хуа Чэн пожалел, что не видел начало истории. Му Цин поглядел в ответ несколько неловко и махнул рукой: — «Ерунда. Лучше расскажи, Твое Высочество, что ты делал все это время? Почему ты привел с собой этого, по фамилии Хуа?» — «Ох, много чего произошло, — опустив взгляд, ответил Се Лянь. — Однако мы славно провели время и…» — «И ты решил взять его с собой? Твое Высочество, даже забывая, что для человека может быть опасно здесь, пребывание кого-то постороннего может принести новые проблемы!» Хуа Чэн прищурился, наблюдая за быстрым диалогом. Он считал, что не его скромная персона создала Его Высочеству больше всего проблем. Се Лянь между тем сказал: — «Он не посторонний, — Его Высочество посмотрел в сторону тропинки, которая вела от беседки, и подсел к Му Цину ближе. По возбужденному лицу Се Ляня было видно, что ему не терпится поделиться чем-то и Му Цин тоже уловил это, любопытно склонив голову. Смущенно убрав за ухо прядь своих вольно струящихся по плечам волос, Его Высочество быстро показал: — Мы целовались». Хуа Чэн отступил обратно в комнату и прижался спиной к стене, замирая: будто кто-то мог увидеть его из сада. В полутьме внутренних покоев тронувшая его губы улыбка сглаживала резкость черт, становясь мягкой и чуть смущенной. «А Его Высочество любит хвастаться, да?» — подумал, прижимая руку к колотящемуся сердцу, Хуа Чэн. Конечно, он замечал в своем возлюбленном некоторую горделивость, что не могла не взойти во взрощенной в любви и достатке особе императорских кровей, однако юноша все же более привык к Се Ляню, что не стремился выставлять свое счастье на показ. Пусть в родном мире Его Высочество не отрицал своей связи с Хуа Чэном и не считал ее чем-то, требующим сохранения в строжайшей тайне, он и не хвастался мирной жизнью и сладкими поцелуями перед своими друзьями. Однако оказывается, это очень приятно. Тихо втянув в грудь холодеющий воздух, Хуа Чэн вновь воровато выглянул на улицу. Пусть раньше он не особо скрывался, не чувствуя, что делает что-то плохое, теперь юноша осмелился высунуть только лицо, на котором любопытством горел черный глаз. Все же, Хуа Чэн был слишком эгоистичен, но и неуверен в себе, чтобы суметь отказаться от низкого подслушивания чужих личных разговоров. Юноша пропустил первую реакцию Му Цина: но теперь он говорил так быстро, что Хуа Чэн не мог угнаться за ним. Пальцы юноши метались, словно бледные молнии на фоне красных одежд, и спрятавшийся заклинатель, досадливо вздыхающий про себя, мог различить лишь отдельные слова: «наивный», «использоваться», «когда»… Пусть юный демон хмурил тонкие брови и раздраженно поджимал губы, в его чертах Хуа Чэн неожиданно не заметил однозначного недовольства или раздражения, скорее он был… заинтересован? Волосы Му Цина на демонический манер были заплетены в несколько кос, спускающихся на хрупкую спину, и выбившиеся из них пряди оттеняли бледное лицо, на котором выступили алые пятна румянца: а может, так отражался на острых скулах красный цвет одежд. Его Высочество торопливо ответил: — «Тебе не нужно переживать, я в нем уверен, — сделав глоток из своей чашки, Се Лянь придвинулся ближе к Му Цину и на лице его появилось озорство. — Хочешь узнать подробности?» Му Цин закатил глаза, но тоже сел ближе, а пальцы его сложились в противоречащий выражению лица ответ: — «Конечно». Вспомнив о совести и благовоспитанности, Хуа Чэн наконец отвернулся. Он и так увидел достаточно, чтобы настроение его улучшилось, а тягостное чувство в груди на время отступило. Все же, не имея практически ничего, он смог расположить к себе в этом мире Его Высочество — адепт Хуа должен будет благодарить его за это на коленях! Хуа Чэн постарался отвлечься от желания вновь подсмотреть разговор на улице и, вернувшись в спальню, сел на кровать, желая помедитировать. Кроме того, что ему следовало больше времени уделять тренировке собственных сил, юноша задумался: с таинственным голосом он связывался лишь пребывая в забытье. Что яд Иньских псов, что тайное царство заставляли душу Хуа Чэна временно остаться совершено открытой, а тело — уязвимым, и то же могла сделать медитация. Пусть юноша не верил в добрые намерения врывающегося в его сознание человека, ему хотелось полагать, что тот связан с родным миром и знает, как туда вернуться. Хотя и простая весточка оттуда удовлетворила бы Хуа Чэна. Однако медитация оказалась куда более сложным делом, чем юноша думал. Он помнил из уроков Цзюнь У, что следовало отчистить свой разум и отречься от тревог, но разные мысли продолжали крутиться в его сознании принимая самые странные и разнообразные формы. Кроме того, сложенные в позу лотоса ноги очень скоро начали неприятно ныть, как и спина, да и голову не удавалось держать ровно. В попытках забыться и не заснуть, перед Хуа Чэном вставали самые неожиданные вопросы. «Может, стоит отречься от совершенствования по праведному пути и попробовать темные искусства?» «Что господин Владетель предлагал гэгэ, отчего тот так отреагировал?» «Гэгэ будет делиться со своими придурковатыми друзьями всем, что происходит с ним?» «Надеюсь, однажды произошедшее в граде Богатой Переправы кошмаром приснится Хэ Сюаню из другого мира». Из сумбурных размышлений, которые принимали совсем уж странные обороты, Хуа Чэна вывел стук в дверь, а затем звук мягкого голоса: — Сань Лан? Ты не спишь? — Нет, гэгэ, — поднимаясь, ответил Хуа Чэн. Тут же ему, однако, пришлось опуститься обратно на кровать: от долгого сидения ноги свело и, массируя их, юноша тихо шипел. Голос его при этом был исполнен дружелюбия: — Что случилось? — Господин Владетель приглашает нас на ужин, — сказал Се Лянь. Его тон был свежим и веселым, но в голосе чувствовалась и неловкость, будто Его Высочество считал, что Хуа Чэн все еще злится. — Ты… хочешь сходить? Это необязательно, если ты… Дверь перед Се Лянем открылась и он замер на полуслове. Хуа Чэн перед ним игриво улыбался, тепло и открыто: лишь глаз его чуть щурился, будто до прихода Его Высочества юноша дремал. Пусть черный зрачок не потерял присущей ему живости, взгляд Хуа Чэна был подернут мягкой поволокой, будто берег реки утренним туманом, но миг — и это ощущение исчезло. — Конечно я не против сопроводить гэгэ, — сказал Хуа Чэн, рукой убирая с лица несколько выбившихся прядей. Его Высочество, задрав голову, смотрел на него зачаровано и, пусть этот взгляд будил в душе трепетную нежность, что приливала к щекам теплой краской, выдержать его долго Хуа Чэн бы не смог. — Сань Лан… — аккуратно начал Се Лянь. — Больше не злится?.. Юноша вздохнул и, покинув комнату, прикрыл за собой дверь. — Я никогда не перестану злиться на несправедливость, что случается с гэгэ, — честно ответил он. — Но, поскольку тебя это не задевает, не стану устраивать сцен или мстить. Однако не проси, пожалуйста, относиться приветливо к этим двум… твоим друзьям. Се Лянь вздохнул и кивнул с обреченной решимостью. Пусть он сейчас не мог изменить отношения самых близких для себя людей, он не собирался отрекаться от идеи все же добиться этого в будущем. — Хорошо, — сказал он и улыбнулся. — И спасибо, что заступился за меня. Хуа Чэн едва сдержался от желания обнять талию Его Высочества и поцеловать его волосы: как он всегда делал, когда не знал, как иным способом выразить переполняющие душу чувства. Закончив некоторые приготовления, в сопровождении слуги компания скоро отправилась в сторону основной части резиденции. Та действительно поражала размерами: казалось, за ее белыми стенами спрятано не менее сотни больших и малых дворов с разным убранством и предназначением и переходы меж ними напоминают таинственный лабиринт. Пусть Хуа Чэн хорошо ориентировался и обладал отменной памятью, уже к середине дороги до приемного зала он понял, что потеряется, если ему придется возвращаться одному. К счастью, его спутники, кажется, испытывали примерно те же чувства, потому как старались не отходить далеко друг от друга. Зал, в котором господин Владетель решил подать ужин, не отличался захватывающими дух размерами. В центре светлой комнаты с высоким потолком установили широкий стол, в изящных подставках трепетали свечи, а за полупрозрачной занавесью играли легкую мелодию приглашенные артисты. Атмосфера не отдавала семейным уютом, который можно было ожидать от встречи родственников, но и не была формальной: казалось, господин Владетель лишь чествует дорогого друга. Когда юноши вошли, он уже ожидал за столом, а напротив него сидел Бинхэ. — …достаточно лишь трех сотен хороших бойцов, чтобы оберегать границы поселения, но предоставленные выгоды перекроют затраты на содержание отряда, — говорил юный демон. К вошедшим он обратил взгляд на несколько мгновений, но не прекратил напористого рассказа: — Как и в любом деле, потребуется подождать несколько лет, пока жители привыкнут к спокойствию, но дальнейшее развитие торговых путей и упрощение связи с более отдаленными поселениями стоит того. Господин Владетель читал что-то, казалось, даже не обращая на слова Бинхэ внимания. Однако просто было заметить, что зрачки его замерли на одной строчке, а меж прямых бровей залегла глубокая складка, будто мужчина не был доволен сказанным. Или говорившим. Но стоило войти Се Ляню, как господин Владетель отложил свою книгу и приветливо улыбнулся. С дневной встречи он не сменил одежд и выглядел чуть менее энергичным, что заставляло думать, что при всей внешней беспечности, делами города демон занимается серьезно. Поздоровавшись с дядей, Се Лянь огляделся и спросил: — А где же тетушка? — Она неважно себя чувствует сегодня, — отозвался господин Владетель. Бинхэ тут же добавил: — Услышав о приезде А-Ляня она была очень рада и завтра просила тебя навестить ее. — Заточении, — невозмутимо поправил Се Лянь, опускаясь на место по правую от господина Владетеля руку. Как слуги, Фэн Синь и Му Цин остались стоять за его спиной, а Хуа Чэн сел рядом. На столе перед ним стояла сотня разных яств, многие из которых адепт Хуа никогда не видел в своей жизни. Ароматы перемежались и манили, но больше еды Хуа Чэна интересовали демоны, что делили трапезу сегодня с ним и гэгэ. — А-Лянь давно не был здесь и некоторые вещи в твоих комнатах могли прийти в негодность, — небрежно сказал господин Владетель. — Обязательно скажи, если тебе что-то потребуется. — Хорошо, — согласился Его Высочество. Пусть в нем больше не было того резкого негодования, что он показал днем, отчужденная вежливость Се Ляня не могла не броситься в глаза. Впрочем, господина Владетеля это совсем не волновало. Бросив на Его Высочество несколько нечитаемых взглядов, он добавил: — И скажи, что тебе нужно из одежды и прочего. Нынешний вид… — господин Владетель несколько мгновений пытался подобрать слова, а затем беспомощно улыбнулся: — По статусу тебе положено носить несколько иные одежды. Хуа Чэн тоже взглянул на Его Высочество, а Му Цин за его спиной раздраженно выдохнул: перед выходом он привел в порядок волосы и одежду Се Ляня и тот сейчас выглядел вполне достойно — что за намеки! Господин Владетель продолжал: — Конечно, все к лицу нашему А-Ляню, но пока тебе не нужно скрываться, можешь побаловать себя комфортом. Се Лянь отрешенно кивнул, а Бинхэ неожиданно спросил: — Разве не ты говорил, что стремление к роскоши — один из страшнейших пороков? — Это так, — не стал отрицать господин Владетель. — Но верно это лишь для некрасивых или глупых людей, Лянь-Ляня же роскошные вещи сделают лишь восхитительнее. Хуа Чэн был согласен, но все же нечто странное ему почудилось в чужих словах и он не удержался, чтобы не бросить на господина Владетеля быстрый взгляд. Неожиданно тот тоже посмотрел в ответ и, прежде чем Хуа Чэн смог отвернуться, лукаво улыбнулся. Под столом Се Лянь легко коснулся ноги Хуа Чэна и, когда тот взглянул на него, покачал головой. «Не обращай внимания, — будто говорил он. — Чем больше ты реагируешь, тем больше он будет дурачиться». Не успел Хуа Чэн обдумать эту мысль, как господин Владетель вновь обратился к Се Ляню: — А-Лянь, разве не было бы вежливо с твоей стороны спросить, как дела в граде Белого Нефрита? — Этот племянник был неучтив, — без выражения согласился Се Лянь. — Как дела в городе? — Ах, спасибо за интерес, все прекрасно, — улыбнувшись, принялся говорить господин Владетель так, будто не сам только что вынудил Его Высочество задать вопрос. — После того, как переход в Царство Людей оказался под полным нашим контролем, меньше стало нарушителей и тех, кто тревожил порядок: с обеих сторон. Город растет и ширится, многие семьи из других городов переезжают сюда, чтобы открыть свое дело и завести знакомство с элитой царства. Если Лянь-Лянь хочет, дядя может устроить тебе несколько встреч. — Дядя слишком добр, — ответил Се Лянь. Пусть, повинуясь правилам, он вежливо следил за рассказом господина Владетеля, палочки в тонкой руке скучающе потрошили пугливо замершую перед Его Высочеством львиную голову. Трудно было догадаться, о чем в этот момент Се Лянь думает. Господин Владетель продолжал: — Шесть министерств работают, исправно и во всех них талантливые и преданные люди. Конечно, пусть большая часть решений все еще лежит на главе города, управление не отнимает много времени и сил, — говоря, господин Владетель не отрывал от Се Ляня взгляда, а тон его был заискивающим, будто он что-то старался до Его Высочества донести. Тот упорно делал вид, что ничего не понимает. Откинувшись на спинку своего кресла, господин Владетель улыбнулся: — Может ли этим похвастаться град Бессмертного Веселья? — Мне трудно судить о делах города: все же, я давно не был там, — ровно ответил Се Лянь. — В самом деле? Дядя слышал, что недавно ученые из северного Института города поссорились с учеными из южного и самой госпоже Владетельнице пришлось прийти, чтобы разнять их. Его Высочество слегка повернул голову, взглянув на Му Цина. Тот скривился и кивнул: эта новость некоторое время назад стала самой обсуждаемой в Царстве Демонов. Видя, как едва уловимо нахмурились тонкие брови Се Ляня, господин Владетель вздохнул: — Ах, что за беспокойное место, — в игривом тоне не было и капли сочувствия. — Однако, если бы Лянь-Лянь задумался о моем предложении… — Я уже отвечал дяде, что… — Нет-нет, дядя тебя не торопит, обдумай все хорошенько, — грубо прервал Его Высочество господин Владетель. Се Ляню оставалось лишь тяжело вздохнуть. Однако, не ему одному тема разговора была неприятна: с каждой фразой отца Бинхэ хмурился все сильнее и сильнее. Тонкие черты его лица, еще не лишенные детской мягкости, но обещающие превратить юношу в невероятного красавца в скором будущем, исказило раздражение и он поспешил перевести тему. — А-Лянь наверняка видел стоянку под стенами города, — сказал он, повернувшись к Его Высочеству и стараясь игнорировать господина Владетеля. — Раз твой… — Бинхэ быстро взглянул на Му Цина, а затем чуть смущенно продолжил: — Раз ты связан с Молчаливыми Кочевниками, то, наверное, захочешь выйти, чтобы поздороваться? Его Высочество тоже быстро взглянул на Му Цина и ответил: — Мы еще не думали об этом. — Лянь-Ляню действительно стоит сходить, — вновь вмешался господин Владетель. — Не смотри, что идею предлагает глупец: выразить почтение старшим твоего дорогого друга, ради которого ты даже, отбросив свои дела, прибыл сюда, будет благим делом. Бинхэ раздраженно поджал губы. Се Лянь тоже не обманулся дружелюбием господина Владетеля и, отложив палочки, прямо спросил: — Что дяде нужно, чтобы я сделал? — А-Лянь, как ты можешь говорить такое! — неискренне возмутился господин Владетель. Впрочем, тут же изящный изгиб его губ тронула улыбка: — Вот поэтому ты мне и нравишься, сразу понимаешь, к чему идет разговор, — по выражению лица Его Высочества было видно, что ему очень хочется размять точку меж бровей. Господина Владетеля это, однако, не смутило, и он продолжил говорить: — Кочевники — народ своевольный и резкий. Живя в степи, они забывают о манерах и правилах хорошего тона, а смотреть на картину в целом и вовсе отказываются. Однако, путешествуя, они помещаются в разные места и видятся с разными людьми… — Дядя хочет, чтобы я предложил им поддержать тебя в борьбе за престол, — понятливо сказал Се Лянь. Улыбка господина Владетеля стала шире. — Верно, Лянь-Лянь очень умный мальчик. Его Высочество, однако, не был обрадован возложенной на него честью и в чертах его лица показалась усталость: — Дядя знает, что я не стану использовать против них свою силу, а в ином случае — зачем им меня слушать? Вам стоит найти кого-то более важного. Господин Владетель покачал головой: — А-Лянь принижает себя. Пусть последние несколько лет ты далек от политической жизни царства, все помнят о твоих талантах, и помнят также о крепкой связи с Императрицей. Тебе не обязательно добиваться от стариков-кочевников положительного ответа, но если обаятельный молодой господин, что со стороны может взглянуть на ситуацию в царстве и имеет связи с Императрицей, предложит им поддержать меня, они обязательно задумаются. Прищурившись, Его Высочество ответил: — Я не стану врать им. Но уверен ли дядя, что в борьбе я хочу поддержать его? Улыбка господина Владетеля ничуть не померкла: — А А-Лянь знает кандидатов лучше? — Почему дядя вообще решил стремиться к креслу Императора? — не ответив на прошлый вопрос, спросил Се Лянь. — Раньше вас никогда не интересовала власть. — Может я просто хорошо скрывал это, а теперь почувствовал свой шанс? — рассмеялся господин Владетель в ответ. — Груды золота и камней, уважение и сила — кто на такое не прельстится? Разве так странно коварному и жестокому демону стремиться испытать все радости этого мира? Се Лянь тяжело вздохнул: из десяти слов, сказанных этим человеком, пять были ложью, четыре — шуткой, а последнее оставалось именем. С ним совершенно невозможно было вести серьезный разговор. Когда Се Лянь был меньше, ему нравилась подобная непосредственность дяди, но сейчас он понимал отца, который всеми силами стремился как можно более уменьшить общение с братом. Однако, раз дядя ничего не требовал, Его Высочество не был чем-то обязан, а у него были и собственные цели. Подумав мгновение, Се Лянь поднял голову и сказал: — Хорошо, я помогу дяде, но ожидаю помощи в ответ.