Danse macabre

      Свет перетекал во мрак. Алые переливы солнца уже скрылись за горизонтом и светили в другом королевстве. В доме стояла гробовая тишина. Арик, накрыв одеялом голову, мирно посапывает в своей комнате. Иногда дёргается его нога, а горло выдаёт странные мычания. Похоже, кошмар не обошёл стороной и храброго мальчишку, что в страхе держит улицы Фоксвуда. Ужас сновидения не упустил из виду и Элейн. Но привыкшая к подобным снам хозяйка дома лежала мирно, хоть на уме творился многоликий мрак. — Ты винишь себя? — противный низкий глас раздавался сверху. — За что мне винить себя? — спрашивал в ответ нежный голос Элейн. — Кошмары не по пустякам случаются, — глас, перебирая множеством лап, ползал по потолку искажённой комнаты. Виноградные лозы обхватывали стены всего дома, от чего он казался заброшенным. — Вина — вот причина кошмарам. — Ты должное что-нибудь скажешь, иль мне самой догадаться? — нежный голос приобретал грубые нотки. Вступления кошмаров её раздражали всегда. Решили пророчество дать, так, прошу, не медлите. — Я ж говорю… — обладатель гласа резко предстал прямо перед лицом девушки, выкручивая свою голову. Несмотря на цвет его чёрный, сотни лап, выходящих из длинного туловища, что позволяли ему устоять на потолке, с пауком он не был схож. Лицо его, с клыками и краснющими глазами, преобразилось. Повторило черты Элейн. Вот нос прямой, глаза большие, зеленой покрытые, под ними тёмные круги от недосыпа, а кудри, словно каштаны на деревьях, дрожат на ветру. Элейн всмотреться не успела, как обладатель мерзкого гласа грубо качнул головой, лицо Элейн, что отныне принадлежит не только ей, вдруг стало чуть нежней и помоложе лет на пять. Морскую синеву приобрели глаза, волосы становились прямыми и почернели. Пухлые губы немного тряслись, будто юная девушка вот-вот расплачется, о чём также сообщали голубые глаза на мокром месте. Внезапно смазался и облик этой девушки. Брови нахмурились, глаза обрели аконитовый окрас, а рыжие ведьминские волосы завились. Теперь более грубый и, на этот раз, взрослый человек предстал пред Элейн. Багровые губы женщины сжались, а глаза недовольно сощурились. «Видать, неладное узнали», — промелькнуло в голове Элейн. Красоту женщины узнать несложно. На момент обучения в Школе Добра, она уже возвышалась на посте декана противостоящей Школы. — Запутать меня решил? Ты хоть объясни, что за люди мне предстали? — А тебе всё пояснять да пояснять. Головушку свою не потеряли ль мы? — насмешливо сказал скрипучий глас и вернул себе прежний образ. — Это пророчеством назвать нельзя. — Зверьё по лесу бродит, да за собой детей поводить, — с явной насмешкой в голосе проговорил он. — Плохая рифма, несвязная, — Элейн нахмурила брови и отвела взгляд от многоликого. Тот рассмеялся, вновь проявив свой глас мерзостный с хрипотцой. — Придёт твой час, свалившись на земь, — и чудище уползло в темень. Не зря мальчишка со второго этажа боялся темноты. Пробили часы полдень. Пробила и по полу трость. Элейн готова встретить новый день, в надежде, что он не станет последним. Кошмары ночные Элейн помнила до мелочей. Редко встречаются там предсказания и лица, знакомые в прошлом. Увидеть острые скулы и вьющиеся волосы ведьмы ударило по Элейн неожиданностью. Но, правда, имя женщины и позабылось за те года, проведённые в отдалённом от всех фоксвудском домике. Звучало оно нежно, как урок в Школе Добра. Будто та и не была злодейкой. Но девушка пред ней знакома не была. И не могла, уж больно молода. Девушка, должно быть, была десятилетним ребёнком, когда Элейн уже окончила Школу Добра и помогла Арику. Неустойчивые, то ли от хромоты, то ли от недосыпа, ноги старались удержать Элейн, пусть та больше доверяла своей трости. Арик шкрябал вилкой по тарелке громко, от чего в ушах гремело пуще прежнего. Кошмары взялись за руки с недосыпом и устроили кавардак в голове Элейн. Жить с ними нельзя, иначе жизнью это не назвать. Решение ударило в сонную голову пронзительный звоном в ушах.

***

      Синий лес обходил кружевами листьев окрестности Школ. Ветер приклонял деревья и развивал волосы Элейн в такт листве. Резные ворота встретили Элейн скрипом и надписью «Нарушители будут убиты». Пред взором выросли два замка. По левую сторону чернела вода и солнце сбегало от темноты башень. Арик бы, несмотря на его жестокую натуру, испугался. Напротив Элейн возвышалась одинокая башня Директора школы. Рядом с ней проходил мост-на-полпути, что соединял потёмки Школы Зла с элегантным замком Школы Добра и Очарования. Учителем истории стать она не прочь. Перечитала книги в доме и фоксвудской библиотеке от корочки до корочки и знает наизусть историю злодейства и героизма. Педагогическим образованием Элейн не обладала. Но цель её и не в этом скрывалась. С «истинным» учителем истории пересекаться будет мало. Как предупредила Кларисса в письме: «Неделя там, неделя тут». Август Садер, после ухода сестры с поста учителя истории в злой школе, занял её место, но и своё бросать не спешил. Так он и трудился пять лет, сначала проводил историю в Школе Добра, а затем спешил противоположную. Уроки не пропадали, а заменялись. Заменялись, правда, людьми некомпетентными, а иногда и нелюдями вовсе. Элейн служила заменой и против не была. Школу Добра она помнила отчётливо. Хоть сейчас свернёт в ту комнату, номер которой назовут. Со Школой злодеев дела обстоят иначе, ведь нога Элейн ни разу не ступала даже на мост-на-полпути. Оставалось надеяться, что коридоры Школы Зла отзеркаливают Школу Добра. — Твоя комната, — послышался приятный женский голос, — в башне Чести под номером двадцать три. Пришлось отвести взгляд от манящих замков и прислушаться к рядом стоящей женщине. — Профессор Доуви, — приветствие вышло тихим, — Я вам, безусловно, доверяю; но позвольте усомниться, уверены ли вы, что моя нога выдержит перемещения по лестницам? Сколько здесь этажей? Не сосчитать, пожалуй. — Спальни на втором этаже, кабинеты истории на первом. Не стоит волноваться, — тёплая рука Клариссы по-матерински легла на плечо Элейн, — Дети здесь чудесные. Фасад Школы Зла украшен «розой». Элейн с уверенностью могла заявить, что за ней располагается гостиная али комната отдыха, коль у злодеев такая имеется. Школа Добра же резным окном не одарена, однако розы эти цвели по всему саду, придавая земле кровавый окрас.

***

Каблуки стучали по хрустальной лестнице, сливаясь с ударами трости. — А с Августом я повидаюсь? — отчеканила Элейн. Из общей картины выделялась её одежда — та была куплена на рынке Фоксвуда в самых дешёвых лавках. Ни юбка, ни рубашка фигуру не подчёркивали. Может, слегка отчертили талию, но для изысканной Школы Добра этого мало. «Балахоном» был назван её наряд. — В конце недели, милочка, — отвечает Кларисса. Элейн следует за подолом золотого платья, засматриваясь на его переливы. — В какой школе моя первая неделя пройдёт? — спросила Элейн. — В Школе Зла. Леди Лессо поможет тебе найти комнату. Леди Лессо. В памяти всплыл страх студентов, когда их взгляды устремлялись на аккуратно выведенную надпись «Л.Л.» — На кого ты оставила твоего мальчишку? — Место не лучшее, но там мои братья. Впереди виднелась дверь. Золотом блестело число «двадцать три». Впереди виднелись семь ночей. А может — больше. Если Август не сможет помочь, изгнать кошмары, сотворить что-то с неизменяемым предвидением, то Элейн обречена. Она сломанный — во всех смыслах — пророк. Невнятные картинки предсказаний не заменят, а кривое колено не способствует ходьбе. Придётся остаться в школе, быть заменой Августа, ведь деньги скоро кончатся. Арик, если по воле случая не поступит в Школу Зла, так и не увидится с Элейн, зато подружится с её братьями. Такой исход казался наиболее вероятным. Чувство надежды ненавистно как Элейн, так и маленькой Элле. Кларисса отворила дверь, проводила взглядом новую учительницу и направилась в столовую, где без присмотра остались студенты. Беспокойство обоснованное — не в первый и далеко не в последний раз тарелки бьются о стены и крики заполняют зал. Комната просторна и свежа. На дом родной совсем не похожа. Пахло резкими духами, а из цветов лишь на окне абутилоны и зелёная листва адиантума. Сумка зашелестела и из неё выкарабкался чёрный кот, названный в честь ночного посетителя пророчеств. Увидел бы он табличку в коридоре, строго гласившую «С животными вход в общежитие запрещён», наверное, так же лениво потянулся. Планы Элейн, ко сожалению, не совпадали с планами Баюна, который подбежал к окну, явно намеренный попробовать зелёное растение на вкус. Нужно заполнить чем-то комнату. Заменить картины королевских особ на виноградную лозу или любое другое растение, способное прикрыть слишком яркие краски, но голых стен не оставить.

***

Школа Зла стояла необычайно горделиво, словно пытаясь показать своё превосходство. Заметны филигранные нервюрные своды, если поднять голову к потолку. Кларисса провела Элейн через мост и скрылась в своём кабинете, бросив бывшую ученицу на пороге чужой школы. Шелестит листва, клокочет озёрная вода и… открываются ворота — в самом деле — приветствуют Элейн противным скрипом. Встречать не спешат. По ту сторону ворот по ушам бьёт тишина. — А фамилия есть? — женский голос раздаётся эхом. Элейн ещё не видит его обладательницу, но обувь можно определить по стуку острых каблуков. Из тени вышла фигура. Высокая, статная. Рыжие волосы, казалось, уложены строго по правилам, но пряди всё равно соизволили выбиться из причёски. На Элейн она не смотрела, её больше интересовал лист бумаги в руках. Мысли перебрали все приятные для слуха названия цветов. — Акант, — без ведома Элейн вырвалось изо рта. Книги о цветах вызубренны в далёком детстве. «Искусство переплеталось с вечной жизнью» — говорилось в там об этом цветке. Сказано, что растёт он на могилах героев, и вряд ли Элейн удосужится стать тем самым героем. Враньё Элейн — теперь уже — Акант терпеть не могла, но фамилию свою носить не хотелось, а произносить себе дороже. Вот и встреча с деканом Зла. Без смысла лица в предсказаниях не мелькают, и раз явилась леди Лессо, то ординарной учительской встречей это не обойдётся.

***

      Померкло небо. Над Школой Зла оно казалось и без того тёмным — грозовые тучи закрывали солнце — но с наступлением ночи дневные мысли утратили силу и значимость. Кровать на удивление мягкая. Элейн всегда считала, что такое изящество может позволить Школа по ту сторону моста. Но нет, злодеи, как оказалось, и сами не прочь насладиться после тяжкого дня. Но сон всё не приходил — да и не хотелось кануть вновь в кошмарах. В этой комнате тоже цветов не хватало. Без них тусклые белые стены подчиняться воображению не хотели. Слишком вялые, медлительные, будто неумелый ребёнок провёл смычком по скрипке и та недовольно ответила, сыграв разом несколько нот и создавая при этом раздражающий родителей скрип. Пусто. Свечи не зажечь, их попросту нет. Поставить в серебристый канделябр нечего. Вот и шествовать приходится по пустым коридорам во мраке ночном, в надежде не наткнуться на что похуже злобных учеников. Постукивание трости заглушало тишину. Осенний ветер проникал сквозь открытые нараспашку окна и пробирался сквозь тонкий капот, а после и под бледную кожу. Элейн нахмурила брови. Приоткрытая дверь смутила не столь сильно, сколько свет, проникающий из глубин библиотеки. В Школе Добра она бегала — если движение, которые едва считаются шагом, можно прозвать бегом — в Библиотеку Добродетели, к полуночи сторожи покидали пост. Смельчаков, что нарушили комендантский час, за всё обучение Элейн не видала (кроме, конечно же, себя). Но в Школе Зла порядки другие, а самое главное, другие и те, кто им следует. На удивление библиотека оказалась пуста, не считая трех свечей на столе и сотен книг, персонажи которых сейчас мирно доживают свой век или же покоятся в гробницах, рядом с которыми цветут аканты. Запах книг, как считала Элейн, один из самых приятных. Особенно новых, не изученных внутри, но манящих матовой обложкой и старыми страницами. Фимиам, букет лаванды, улица после дождя — всё это аромат дома. Элейн приблизилась к первому попавшему под взгляд стеллажу. «Истрия злодейства» — гласила табличка перед пошарпанными учебниками. А что же нужно ей самой? Сказки все изучены до дыр, начиная «Щелкунчиком» и заканчивая менее известным «Своевольным дитя». Но знаний Элейн так и не набралась. Ей нужно понять, о чём твердит пророчество на протяжении стольких лет. Что за сны такие, больно схожие с явью, таятся в потёмках и норовятся выскочить перед кошмаром, дабы пощекотать нервишки Элейн, точно соревнуясь кто сильнее выведет её из себя. Элейн прошла чуть дальше. Она ждала увидеть надпись «Сновидения» хоть над одной единственной полкой. Но удаче не по нраву разгуливание по плохо освещённой библиотеке без стражи, так еще и в поздний час. Дверь отворилась. Показался силуэт. «Удача», что не потерпит нарушений. Глаза отражали строгость, придирчивым показалось лицо. — Правила писаны не только для учеников, мисс Акант, — произнесённое деканом Зла название цветка прозвучало пренебрежительно. «Догадалась, — подумала Элейн. — Поняла, что вымысел». Но не было косых взглядов, расспросов или подозрений. Устала, вот и показалось. Леди Лессо знать её не знала и в вранье заподозрить, наверное, не могла.