[Content]

Изуку 13 лет, когда он встречает первого человека, к которому испытывает искреннюю, убийственную ярость. Его зовут Чисаки Кай, и маленькой девочке, которую он тащит за собой, как собаку, где-то около четырех лет, и она слишком худая, чтобы быть хоть сколько-нибудь здоровой. Чувство, которое вспыхивает в его груди, удивительно, всепоглощающе и почему-то не так отвратительно, как он думал. Он видит Чисаки Кая и немного понимает, почему некоторые люди огорчаются. Он сообщает об этом в полицию, и они говорят ему, что «рассмотрят это». Он рассказывает корешу из местного агентства героев, и они говорят, что полиция справится и без их помощи. Он видит этого человека больше раз, чем может сосчитать, поэтому очевидно, что все, что делает полиция, не работает. Затем, он решает что-то очень важное. Если полиция ничего не может сделать, то должен Герой. Но когда Герои ничего не могут, ничего не делают? Что-то должно измениться. Итак, он заходит в Интернет и находит статью. Статья о чем-то под названием «Линчевательство». Он помнит, как Каччан однажды говорил о линчевателях. Он помнит, что ему не нравилась эта идея. Он помнит, что отложил эту идею на потом. И взвешивает свой выбор. Он мог нарушить закон, убить Чисаки Кая и спасти седовласую маленькую девочку с широко раскрытыми глазами. Или он мог сохранить свою мечту стать первым профессиональным героем без причуд, оставить это полиции и верить, что все будет хорошо. Его выбор очевиден, на самом деле. Он начинает планировать спасение.

***

На планирование уходит шесть месяцев, а убить Чисаки Кая по прозвищу Восстановитель, лидера Восьми Заветов Смерти, невероятно легко. Невероятно легко ворваться в два часа ночи, проскользнуть в его комнату и воткнуть шпильку ему в глаз. То же самое с Куроно Хари, он же Хроностазис, хранитель и главный опекун девочки. Еще легче пройти через комнаты, в корпус, под корпус, через врачей, которые последние семь месяцев не тренировали свое тело, и к двери ее комнаты. Дверь… трудно открыть. Он не хочет ее пугать, не хочет открывать дверь и видеть, как она его боится. Она не должна его бояться, но она будет бояться, и он не знает, сможет ли он принять кого-то столь же молодого, как она, столь же невинного, как она, смотрящего на него со страхом в глазах. Трудно открыть дверь. Он все равно это делает. Внутри сидит она и в ужасе смотрит на дверь. Пока она смотрит на него в ужасе, он стягивает черную медицинскую маску, которую носит, под подбородок. Он медленно, очень медленно садится рядом с дверным проемом. Он смотрит на нее. — Привет, — говорит он. Тихо, потому что он никогда не повысит на нее голос. «Меня зовут Изуку. Я здесь, чтобы спасти тебя». В ее глазах держится страх, но теперь в них есть легкое любопытство. «Я пришел сюда только ради тебя, — продолжает он, — и позаботился о том, чтобы все молчали, когда мы идем. Тебе не о чем беспокоиться, я позабочусь, чтобы мы убрались отсюда очень быстро. Он перекладывает сумку на бок в более удобное положение и осматривает пустую комнату. — У тебя есть здесь что-нибудь, что ты хочешь взять с собой? Она качает головой, чуть-чуть, но это ответ. — Хорошо. — Он нежно улыбается, медленно вставая. — Это нормально. Мне нужно взять кое-что из лаборатории. Ты хочешь пойти со мной или остаться здесь, пока я не вернусь? Потому что он вернется, если понадобится. Ее нерешительность бросается в глаза. Она не хочет идти в лабораторию, это очевидно, но она не хочет рисковать тем, что он уйдет и не вернется. Он подождет, пока она ответит. Она встает с постели и, кажется, решает. Она босиком, и на ногах у нее повязки. То же самое с ее руками, и рог на ее голове стал больше с тех пор, как он видел ее в последний раз. Значит, что-то связанное с ее причудой. Она медленно подходит к нему и вздрагивает, когда он протягивает руку. Она не смотрит на него, когда кладет свою руку на его руку, и все еще молчит, когда он ведет ее по единственному пути, который он оставил не окровавленным. Лаборатория полна странных полезных машин. Странные полезные данные, которые он загружает на флешку. Странные, полезные флаконы с прозрачной жидкостью, которая не портится благодаря причуде одной из якудза, которая позволяла всему, к чему она прикасалась, храниться вечно. По крайней мере, так говорится в отчете на коробке. Странные, полезные вещи, которые ложатся в его спортивную сумку, наполняя ее до такой степени, что он знает, что если бы он не потратил последние деньги, работая над кондиционированием мышц, он бы не смог их нести. Она все время молчит. Она не смотрит на него, не разговаривает с ним и дрожит, когда он кладет ее на стол, чтобы он мог передвигаться и держать ее в поле зрения. Она кажется удивленной, когда он поднимает ее со стола и сажает к себе на бедро, ее руки автоматически обвивают его шею. Он не уверен, удивлена ​​ли она тем, что он не причинил ей вреда, или тем, что ее никогда раньше не держали на руках. Ни то, ни другое не удивило бы его, но это все еще обескураживает. Это все еще делает его грустным. Что предупреждает его о том, что на протяжении всего этого процесса он не чувствовал ни черта, кроме привязанности, беспокойства и печали. Он ничего не чувствует к десяткам людей наверху, лежащих в своих кроватях или на полу, истекающих кровью из пулевых ранений и перерезанных глоток. Без тревоги, без страха, без паники. Только презрение и приглушенное чувство справедливости. Ну что ж. Он проведет психоанализ позже, когда она будет в безопасности в постели, которая не находится под землей, в пыточном комплексе якудза. Он несет ее из подвала через коридоры и останавливается перед комнатой Чисаки Кая. «Это его комната. Хочешь увидеть его перед уходом? Маленькая девочка поднимает голову с его плеча и смотрит на дверь. Она поворачивается к нему спиной и качает головой, опустив глаза. — Хорошо, — легко говорит он. — Тогда мы пойдем сейчас. Он начинает пробираться к своей точке входа. — Мы собираемся пойти ко мне домой. Он выскальзывает из окна, удерживая ее и сумку. — У меня есть немного денег, чтобы купить тебе кровать, одежду, все, что ты захочешь. Сейчас их нет в комплексе, и его медицинская маска снова на месте. Он немного двигается и вытаскивает черную шапку, затем передает ее ей. Мягко, нежно он собирает ее волосы и укладывает их ей на макушку. — Вот, натяни ее на волосы. Мы не хотим, чтобы люди видели тебя прямо сейчас. Он улыбается, хотя она не смотрит на него. — Жаль, что нам приходится прикрывать твои красивые волосы. Он провожает их до вокзала. Спортивная сумка впивается ему в плечо со всеми своими разоблачающими уликами, она не слишком тяжелая, но определенно не легкая. — Положи голову мне на плечо, чтобы добраться до дома нужно немного времени. Его глаза блуждают по ее лицу, и он видит усталость и следы страха, написанные на ней повсюду. «Спать безопасно. Я защищу тебя, обещаю». Она слишком легко опускает голову. Она, вероятно, не уснет, пока не убедится, что он не причинит ей вреда, и он принимает это. Он просто хочет вернуть ее домой и приютить. Мидория заходит в поезд, и он отъезжает от станции.