Оттенки

Игорь Гром Игорь... не всегда понимает, что делать с чужими слезами. Он вполне спокойно переносит рыдающих в участке женщин, проявляя дежурную эмпатию. Может принести им водички или как-то поддержать словами. Когда Гром видит, что ты плачешь, он в растерянности. С одной стороны, он хочет подойти и обнять тебя, помочь, передать любовь, но с другой, он абсолютно не понимает, что тебе сейчас нужно говорить. Оттого он мечется из стороны в сторону, раздираемый сразу двумя противоположными реакциями: «подойти и помочь» и «оставить человека в покое». В итоге Гром не находит ничего лучше, чем быстро сбегать за шаурмой, преподнеся её тебе, и сесть рядом, чтобы ты положила голову ему на плечо. Вы молчите. Тишина нарушается лишь всхлипываниями и шуршанием пакета. Из всех вариантов Игорь выбрал один из самых надёжных. Просто быть рядом. Дима Дубин Дима – тонко чувствующий других людей человек. То ли это тревожность, то ли повышенная эмпатия, он сам пока не разобрался. По роду деятельности Дубин часто сталкивается с плачущими людьми и может даже немного выйти за рамки рабочей этики и позволить себе чуть больше человеческого (собственно, этим он и отличается от Грома – оба пропускают работу через себя, но Дима не держит эмоции в себе, как это делает сконцентрированный вовнутрь Игорь). За время вашей совместной жизни Дубин научился чувствовать, что происходит у тебя на душе. Он чутко откликается на изменения обстоятельств и выслушивает скопившиеся тревоги. Если дело доходит до слёз, Дима не уходит и не бросает тебя один на один с самой собой. Хочешь – он даст тебе пространство, но всё равно будет сидеть в соседней комнате. Все вещи в вашем доме кричат о его присутствии, поэтому ты чётко понимаешь, что ты не одна. Дима принимает тебя любой, любит тебя любой, и он абсолютно искренне готов помочь тебе при всех обстоятельствах. Сергей Разумовский Отношение к слезам у Сергея сложилось неоднозначное. В детдоме (да и в принципе в обществе) это было признаком слабости, и все в один голос твердили это. Поэтому с малых лет Разумовский подобных эмоций при других не показывал. Кроме Олега, но и при нём это тоже было нечастым явлением. Тем не менее, за слёзы других людей он не осуждает, потому как в более сознательном возрасте всё-таки что-то переосмыслил. Да, вытравить прежние устои сложновато, но Серёжа старается. Плакать из-за отъезда родителей, приезжавших к вам в отпуск, при Серёже кажется тебе диким кощунством, отчего ты начинаешь лить слёзы ещё сильнее. Разумовский сжимает твою руку крепче, пока вы прощаетесь. И он сам не прочь бы всплакнуть: твои родители очень тепло приняли его и относились, как к родному сыну. Когда вы возвращаетесь в башню, Серёжа усаживает тебя на диван и сам садится перед тобой, держа тебя за руки. Он заглядывает в заплаканные глаза и, кажется, понимает всё без слов, потому что включает лёгкое кино на экране и достаёт тёплые пледы. Разумовский закрывает все панорамные окна, и в башне становится темно, тепло и тихо. Тебе дают выплакаться, а потом Серёжа приносит пару кружек горячего молока, мороженое и сладости. А к звонку родителей о том, что они доехали, ты уже спокойная и довольная. Сбоку маячит радостное, усыпанное веснушками лицо твоего молодого человека. — Здравствуйте, мама! – берёт он трубку и улыбается широко-широко. И вместе с ним улыбаешься и ты. Олег Волков Олег и слёзы... ну вы это видели вообще? Сам он, кажется, плакал только в детстве, и то только потому, что так все младенцы делают. А больше и никогда. Впрочем, в плане утешения он довольно подкованный, потому что несколько раз успокаивал Серого в моменты его нервных срывов. Но слёзы лучшего друга и слёзы любимой женщины всё-таки отличаются. Как минимум, твои слёзы какая-то часть внутри Волкова воспринимает как сигнал бедствия. Что-то не так, случилось что-то нехорошее, а значит, тебя нужно успокоить и выслушать, а потом по возможности избавиться от источника дискомфорта. В голове Олега уже выстраивается стратегия, когда он видит, как у тебя подрагивают губы, а глаза наполняются слезами. Три. Два. Один. И начинается бурный поток слёз. Олег притягивает тебя к себе, буквально сгребая в объятия, поглаживает по затылку, мягко ероша волосы, и покачивается из стороны в сторону. Волков практически баюкает тебя, как ребёнка. Когда ты начинаешь уже задыхаться, он приносит тебе прохладной воды и следит, чтобы ты мелкими глотками всё выпила. Если болит голова, он принесёт ещё и аспирин. Он обязательно разберётся, что именно заставило тебя плакать. Нервное? Несколько выходных – персонально твоих и совместных – решат этот вопрос. Грустный фильм? Олег выслушает и поднимет тебе настроение, рассказав какие-нибудь смешные истории из жизни. Причиной слёз стал кто-то грубый или злой? Он популярно растолкует ему, почему нужно нормально себя вести. Волков не гнушается любых методов, если это будет значить, что у вас всё будет хорошо. Кирилл Гречкин У Гречкина на сто бед один ответ – карточка с кучей денег. Лучшим способом снятия стресса он считает хорошую вечеринку с кучей алкоголя или шопинг. Самый дефолтный вариант – ашка или сигарета. В общем, проблемы Кирилл обычно запивает и закуривает. Со слезами он справляется сложно. Предлагает свои методы решения, изложенные выше, но тебе они не помогают. Совсем. Поэтому, когда ты садишься и начинаешь плакать, Кирилл растерянно стоит. Он не понимает, что нужно делать. Эмоционально показывать свою привязанность ему сложно, а его классические методы проявления любви могут сделать тебе хуже. — Кисунь, ну ты чего? Что случилось? – вздыхает он и пальцами аккуратно (!!) стирает слёзы с твоего лица. Ты только начинаешь плакать громче, и тогда Кирилл прижимает тебя к себе и даёт выплакаться, поглаживая по спине и плечам. После этого Гречкин предложит тебе уехать на недельку, чтобы отдохнуть и дать мыслям разгрузиться. Кирилл может дать тебе ощущение защищённости и всё его внимание. И он даст. Потому что, вопреки чужим мнениям, любит. Юлия Пчёлкина Юля понимает тебя целиком и полностью. Бывают дни, когда просто хочется всё бросить и расплакаться. Особенно, когда погода плохая. А это в Питере ситуация довольно частая, если не постоянная. Это очень давило на тебя, человека с довольно пессимистичным складом характера. На работе завал, каждый день всё серое и безрадостное. Ещё и Пчёлкина резко погрузилась в очередное расследование, часами пропадая на съёмках и мероприятиях. В итоге, когда Юля в ваш долгожданный общий выходной собралась по чьему-то звонку поехать куда-то за тридевять земель, хоть и обещала провести его с тобой, ты почувствовала себя брошенной. Стоя в прихожей, сложив на груди руки и опершись плечом о дверной косяк, ты почувствовала, как по щекам текут слёзы. — Ты чего, солнце? – встревожилась Юля. Шурша пальто, она подошла к тебе и заглянула в глаза. Ты отвернулась, утирая слёзы рукавами домашней рубашки. — Иди, Юль, – ты всхлипнула. Пчёлкина сощурилась и окинула тебя подозрительным взглядом. Несколько секунд она соображала. — Всё, отмена, я никуда не иду, – она начала стаскивать с себя верхнюю одежду. — Не, Юль, иди. Я нормально. — После такого я точно никуда не уйду, – Юля повесила пальто на крючок и ловко увела тебя в комнату. Вам предстоит долгий разговор, но перед этим Пчёлкина убедится, что у тебя всё хорошо. Саша Филипенко Саша – человек-солнышко, а даже кажется, что она никогда не плачет. А ещё она очень комфортная, поэтому умеет утешать всех на свете. По крайней мере, тебе так кажется. Поэтому когда дело доходит до слёз, ты идёшь к ней. Филипенко выглядит, как котёнок, хлопая глазками и наклонив голову вбок. Ты всхлипываешь, и Саша притягивает тебя к себе, поглаживая по спине. У неё мягкий яркий свитер и очень тёплое сердце, и ты знаешь это наверняка, потому что жестокий и холодный человек не стал бы никого утешать. Саша смеётся, шутит, старается поднять тебе настроение. Россыпью поцелуев по щекам, лбу, подбородку, носу убеждает, что любит, бесконечно любит. Если Саша рядом, остальное неважно. А она будет рядом, потому что иначе и быть не может. Алтан Дагбаев Алтан разбирался в настроениях людей так же, как разбирался в растениях. И уж тем более он знал, когда ты расстроена. — Гербера моя, я вижу, что что-то не так, – он отрывает взгляд от ростков и видит, как ты стоишь посреди оранжереи и растерянно смотришь по сторонам. — Я... Ты осекаешься. Немного поразмыслив, вздыхаешь. — Наверное, я просто устала. Дагбаев достаёт откуда-то пластинку и вставляет её в граммофон. Под неспешную, приятную музыку он подходит к тебе и мягко обнимает за талию, начиная кружить. Ты кладёшь голову ему на плечо и прижимаешься крепче, закрывая глаза. До конца мелодии Алтан аккуратно кружит тебя по оранжерее, а когда отпускает, то видит следы слёз на щеках. Он улыбается и целует тебя в лоб. — Поможешь мне подрезать белые розы, счастье моё? Вадим (Дракон) Расплакаться из-за мелочи? Вообще никаких проблем! Особенно, когда нервы у тебя ни к чёрту, сроки горят, а преподаватели сжалиться даже не планируют. Ещё и Вадик включил в себе стервочку и уже несколько дней методично выводил тебя из себя. Ты, сжав зубы, не поддавалась на провокации. Но терпение было не вечным, и в один прекрасный момент, когда Дракон снова устраивал тест на прочность твоей психике, ты развернулась, заперлась в ванной и заплакала. Вадим стоял у двери. — Золотце, открой дверцу, – его громкий голос было очень хорошо слышно даже через шум воды и всхлипы. Ты помотала головой, как будто бы он увидел. – Дурак я. Не обижайся. О, ты обижалась. Ещё как. И выходить из ванной не собиралась. Поэтому Дракону не оставалось ничего, кроме как метнуться кабанчиком за цветами. Хоть это и не умаляло его вины, просто как приятный бонус. По пути он заскочил в магазин и купил ещё шоколада. Много. Разного. И набор чая с разными вкусами. — Золото моё, открой дверь. Пожалуйста, – ого, сам Вадим и извиняется? – Я дурак. Прости меня. Я правда не хотел сделать тебе больно. Молчание. — Там чайник вскипел. Пойдём. Снова тишина. — Я буду сидеть тут, пока ты не выйдешь. И Дракон плюхнулся на пол, прислонившись к стене и вытянув ногу. Ну и придурок же он, однако. Не разглядел, что у тебя и своих проблем полно, дразнил и вёл себя, как дитя малое. Хотя должен был оказать поддержку и проявить внимание. Снова вышло, как всегда. В Вадиме – о, чудо! – проснулась совесть. Она методично грызла его, а на полу сидеть было холодновато: снова не соизволили включить отопление. А потом открылась дверь. Лера Макарова Вдох-выдох. Лера плачет только в исключительных случаях и только если её никто не видит. Несколько раз она пускала слезу при тебе, но дальше пары капель это не заходило в любом случае. А вот эмоциональной тебе расплакаться было на раз-два. Не то чтобы тебя было очень просто заставить плакать, но особого повода для этого было не нужно. И Лера тебя хорошо понимала. Сколько раз она чувствовала себя усталой, беспомощной, разбитой, грустной? Она не понаслышке знает, каково чувствовать себя так, поэтому способна поддержать и поднять настроение. Она берёт тебя за руки и мягко поглаживает тыльную сторону ладоней. Аккуратно разминает пальцы, каждый суставчик и каждый дюйм нежной кожи. Целует руки, запястья, поднимается выше, к лицу и щекам, залитым слезами. Лера смотрит нежно-нежно, в её глазах ни намёка на снисходительную жалость, только безграничная любовь. И от этого даже как-то легче становится. Макарова не осуждает и не смотрит свысока. В ней чувствуется стержень, надёжность, всё в ней говорит «мы пройдём через все невзгоды вместе, и ничто нас не разлучит». И ты ей веришь, потому что Лера не может лгать. Шура (Мальвина) У Шуры есть режим – шутить как не в себя. В любой экстренной ситуации, в любой форс-мажор. Он шутками старается сгладить атмосферу, разрядить обстановку и заставить тебя улыбнуться. Видя твои слёзы, Мальвина смущается. Он хочет утешить, хочет помочь, но очень смутно представляет, как это нужно делать. Шурик боится сделать тебе ещё хуже. Поэтому не находит ничего лучше, чем принести кучу вредной еды (и не забыть про твою любимую вишнёвую колу) и включить на фоне комедию или абсурдный фильм. Он громко смеётся, комментирует сюжет и отпускает шуточки по поводу умственных способностей персонажей. Когда даже это не действует, он легонько щипает тебя за щёки и растягивает губы в стороны. — Улыбнись, солнышко. И ты не можешь не улыбаться, видя по-детски искренние глаза Шуры. Юма Дагбаева Юма чутка к изменениям настроения других людей, но только если это поможет ей в бизнесе. Отношения всё ещё были для неё чем-то новым и не совсем привычным, поэтому, когда ты расплакалась, Дагбаева впервые в жизни поняла, что растерялась. И вещественного не предложишь, и внимание проявить должным образом сложно. Дилемма получается. Юма не находит ничего лучше, чем обнять тебя покрепче. В голове она воскрешает забытые песни, которые ей пела мама. И внезапно даже для самой себя начинает их напевать. — Ты чего это?.. – всхлипывая, поднимаешь голову ты. Юма, кажется, сама удивлена. Но напевать не перестаёт, поглаживая тебя по голове и давая выплакаться. Успокоившись, ты поцеловала её. — Ты очень красиво поёшь. Юма отводит взгляд, и ты видишь, как розовеют её щёки. — Спасибо, что ты рядом. — Отдохнём? Вместе. Несколько дней нам не помешает. Ты согласно киваешь. Несколько дней отдыха с Юмой – звучит просто прекрасно. Кирк О’Райли Кирк вообще не имеет ни малейшего понятия, что делать с твоими слезами. Да, он спрашивал у Горданы, но та лишь повращала глазами и ответила, что он сам должен догадаться. — Я же друид, конечно, – забурчал О’Райли. – Я ж должен знать, что делать. — Сам поймёшь, – вздохнула Катич. – Тут универсального рецепта нет, поэтому ничего сказать и не могу. Кирк поворчал ещё для приличия, но понял, что справляться придётся без подсказок. Он не был морально готов к твоим слезам. Знал, что он не самый нежный и мягкий человек в Ирландии, но тем не менее, Кирк был полон решимости сделать всё от него зависящее. Хоть первым его порывом было пойти кокнуть начальника, который отпускал сексистские комментарии. — Что, самому неприятно, когда кто-то делает так же? – не сдержалась ты, утирая слёзы. Кирка аж передёрнуло. Стоит отдать ему должное, он за время ваших отношений поменялся в лучшую сторону. Но не уязвить его по поводу прошлых его косяков ты не могла, особенно в минуты, когда настроение было ниже плинтуса. Вместо того, чтобы качать права, О’Райли подошёл к тебе и сгрёб в объятия. — Не злись на меня, – он вздохнул, и, кажется, впервые за всё то время, что ты его знала, его голос звучал виновато. – Я понятия не имею, что делать сейчас. Скажи, если я могу чем-то помочь тебе. Потому что я очень хочу, но не знаю, как. Ты сжала воротник его рубашки, для профилактики оставив педантичному молодому человеку слезы слёз на ткани. — Давай просто посидим вот так. А потом ты скажешь мне, за что ты меня полюбил. Кирк кивнул, поглаживая тебя по спине. Он не умеет красиво говорить, но если ты попросишь, он расскажет всё, что лежит у него на душе.