Давай поиграем во взаимную любовь...

      Антон проснулся от яркого солнца, что слепило глаза. Он отвернулся, но и это не спасало от света. Шастуну пришлось встать, чтобы закрыть шторы, но стоило ему резко сесть в кровати, как в глазах замелькали звёздочки, неприятно ломающие голову. Через пару секунд всё прошло, и, занавесив окна, парень лёг обратно в постель, дотянувшись рукой до телефона.       Час дня.       Что ж, видимо, у него всё же есть проблемы со сном, раз он позволил себе проспать утро, так что сегодняшний выходной был только на руку.       Повалявшись ещё минут десять и расстроившись, что он один, парень пошёл на кухню заваривать чай. Просто чай. Обыкновенная подкрашенная вода (в наше-то время) и больше ничего.       Шастун сидел на кухне и думал, чем же себя развлечь на остаток дня. Бардак дома ему от чего-то очень нравился, да и сил убираться особо не было. Зато было бы неплохо сгонять в магазин за сигаретами, месячный запас которых он истратил за последние пару дней, и продуктами, которые он не ест, но они должны быть у него в холодильнике, потому что он вроде бы как себя любит.       Ха-ха, Антон, как смешно.       Он надел свои уличные штаны (а не эту скучную одежду на работу) и с удивлением заметил, что они спадали с него. Весело, правда? Его любимые штаны, ну как так.       Парень вообще решил, что сегодня день удивлений, когда с таким же, как и ранее, удивлением заметил, что на улице идёт снег.       Красивый.       Белый такой, пушистый. Ещё только-только выпавший, крупный, но уже принёсший какую-то теплоту в душу.       Антон вздохнул и принялся надевать на себя джинсы с ремнём, чтобы те, как предатели штаны, не свалились с него.       Настроения не было совсем. Антон не замечал счастливые крики детей, которые радовались первому снегу. Не умилялся маленьким собачкам, что так смешно своим язычком ловили снежинки.       Стоя в молочном отделе в большом супермаркете (на кой хрен он туда попёрся, не знает никто), Шастун понял, что снова видит мир чёрно-белым, как раз в тот момент, когда по магазину начала бегать маленькая девочка, стащившая у пластикового Деда Мороза колпак и громко поющая песню «С Новым Годом!», убегая от мамы и папы. Эта картина тронула всех, даже сердце Антона сжалось уже не пойми какой раз в груди. Тогда он и понял, что совсем плох.       Он испугался, что его мир так и останется серым и мрачным, а он больше не сможет так же просто и искренне радоваться мелочам, как это делал раньше. Так что Антон пальцами резко вцепляется в свою тележку и катит её в канцелярский отдел.       Среди огромного количества канцтоваров и прочей дребедени для школы и детского сада, он находит цветные краски самых ярких цветов. Несмотря на цену, Антон кладет в тележку ещё альбом, кисти и баночку для воды. Вроде, это всё, что нужно, чтобы просто порисовать.       Ему нужно было отвлечься. Нужно было найти какое-то хобби. Нужно было занять руки любым развлечением, чтобы не думать каждую секунду о мужчине с красивыми глазами, ведь даже сейчас, его сердце колит от мысли, что он не рядом с ним. Где угодно, но не рядом. А они не вместе. Развернув тележку на выход, Шастун отправился на кассу, не забыв там ещё сказать тётеньке-кассирше, какие сигареты ему нужны.

* * *

      Промотавшись два часа по городу, проехав, кажется, на всех автобусах и метро, парень всё же добрался до дома с пакетами еды и, возможно, новым хобби.       На машину начать копить, что ли?       Разложив все продукты по местам, Антон пошёл в комнату со своими новыми предметами художественной деятельности, разложил всё это аккуратно на столе и, в принципе, был доволен собой.       Сев на стул и рассмотрев упаковку повнимательнее, Антон только сейчас понял, что купил акриловые краски крутой фирмы. Он пробежался по тексту взглядом, обнаружив надпись «восемнадцать цветов». Ну, он конечно не такой художник, но он попробует.       Антон открыл альбом, разложил кисточки, баночку и даже тряпочку на столе и, наконец, приступил к распаковке самого интересного. Не то, чтобы Антону было нечего делать (нечего), но он честно забыл, когда последний раз покупал что-то новое, не поесть или бытовую технику, а реально для простого времени наедине с собой.       Именно поэтому он сейчас снимал прозрачную плёнку и картонную крышку с натянутым, но интересом. Перед его глазами предстали небольшие тюбики с краской разных-разных цветов. Такие яркие и красивые… Глаза разбегались.       Антон пытался прочесть, какой цвет имелся в небольших тюбиках, но кроме английского сложного названия и маркой расцветки крышечки, которая конечно же не передавала настоящего оттенка краски, он ничего не понял. Ну и ладно. Тогда другой вопрос: что этими красками он будет рисовать?       Долго думать не пришлось, потому что на воображение нужны силы, а Шаст последние дни ходил без них, так что было решено нарисовать первую, и, казалось бы, самую банальную идею — зато актуальную сейчас — ёлку.       Красивую, пушистую, зеленую. Антон не художник — он уже говорил, — но почему бы не начать с чего-то простого, детского и наивного?       Тем более, что это отлично меняет ход мыслей. — Ого, — Шаст прифигел, когда насчитал зеленой аж три оттенка — выбирай, не хочу.       Он взял самый яркий из них и начал рисовать. Получалось, на удивление (сегодня день такой), красиво. После основ в виде веток и ствола, он взял желтый, что казался невероятно ярким, и нарисовал звезду. Дальше снег под ёлкой, ствол… Парень посмотрел на привлекательное, но скучное дерево и вспомнил — надо украсить.       В ход тогда пошли все оставшиеся цвета. Шариков на ёлке должно быть много, повторяться цветами не хотелось, и Антон так сосредоточенно рисовал писал, не глядя, какой тюбик в руки берет, что не заметил, как пальцы выдавили на кисть каплю насыщенного небесного цвета.       Голубой.       Такой яркий, такой красивый, такой настоящий.       Антон клянется, что видел этот цвет только в одних голубых глазах.       Нет.Нет.Нет.       Так хочется прикоснуться, почувствовать, ощутить на себе.       Какая-то непреодолимая злость и горечь охватили парня со всех сторон, заползая в каждую клеточку кожи, обволакивая его всего, до дрожи в руках, до сбитого дыхания в груди.       Сука.       Антон резко провёл руками по столу, сбросив всё, что на нем лежало, не желая видеть ничего, что связано с этим цветом.       Всё. Всё с грохотом полетело на пол. Шастун задел стакан с карандашами и ножницы, лежавшие рядом. Все движения отдавались болью в руках, но ему было мало. Антон с яростью бросил тот самый кубик Рубика, лежавший на подоконнике. Игрушка сломалась, ударившись о пол, а он ударил по деревянной поверхности кулаками, не в силах больше скрывать то, что находилось так долго внутри       Антон тяжело дышал, упершись руками в стол, понимая, что это не выход. Всё, что он делает сейчас, совершенно не выход и нужно успокоиться, нужно прийти в себя.       Мы не можем быть вместе.       Никак.       Только не с тобой.       Он прикрыл глаза, опустив голову на стол. Силы разом пропали, а на глазах выступили… Слёзы? Да, снова, эти горячие капли обжигали сложенные руки, причиняя боль.       Боль.       Я снова чувствую боль.       Антон в беспамятстве перебрался со стула на диван, не в силах больше даже сидеть. Он лёг, скинув лишние предметы, закинутые ранее со стола, и закрыл глаза. Так было больно теперь, так обидно. И сердце ныло. Да. Теперь оно именно ныло. И слёзы текли ручьём, а не каплями, но парень даже не смел их останавливать, чувствуя, что сейчас нуждается в них. А ещё чувствовал, что с открытыми глазами в комнате было темно. Лампочка, стоявшая на столе, благополучно валялась где-то на полу и не светила. Антон понял, что не сможет сегодня заснуть.

* * *

      Арсений привычно зашёл в магазин с написанными размерами вещей на листке, сразу же направляясь к кассе, зная это помещение наизусть. — Здравствуйте, — девушка по ту сторону стола мило улыбнулась. — Вам подсказать что-нибудь? — Здравствуйте, — Попов скопировал улыбку, мысленно негодуя. — Да, а где ваш сотрудник.? Антон. — он понял, что просьба от незнакомца немного странная, но не успел вовремя отдернуть язык. — У Антона сегодня выходной. А вы что-то хотели? — консультант внимательно оглядела его, но, кажется, не видела в нем ничего более, чем в очередном посетителе. — Просто я хочу, чтобы он мне костюм подобрал. Он обещал, — как можно уверенне постарался выкрутиться из странной ситуации брюнет. И то, что ему теперь нужен именно Антон, он практически не скрывает даже от самого себя. Арсений действительно хочет, чтобы именно Антон подобрал ему эту несчастную одежду — ведь у парнишки талант, и этим грех не воспользоваться. — Я поняла, — девушка улыбнулась рабочей улыбкой, а после опустила свой взгляд в монитор. — Если хотите, я могу вам дать график работы нашего сотрудника. Антона? — переспросила она. — Да, пожалуйста, — взяв себя в руки и решив подумать обо всём позже, сказал Арсений.       Продавец-консультант кивнула, сверила что-то с монитором и написала на сложенном вдвое листочке А4 всё необходимое, после протягивая его мужчине. — Спасибо, — поблагодарил брюнет и поспешил удалиться, не желая больше находиться здесь.       Оказавшись одним за рулем своего авто, Попова словно холодной водой окатило.       Что я только что сделал?       У него в кармане лежали две бумажки. Одна с размерами сотрудников от Серёжи, а вторая с графиком работы Антона от милой девушки, а должны были лежать пакеты с одеждой на заднем сиденье авто.       Но их там не было.       Он просто не понимал своего поступка и уж тем более не давал отчет своим действиям в тот момент. Всё происходило, как будто само; так правильно, будто не с ним.       Сжав руль до побелевших костяшек, Арсений выдохнул сквозь зубы и завёл машину, отправив другу голосовое сообщение: — Не смогу сегодня твои костюмы купить, дел много, съезжу завтра, — телефон блокируется и летит на соседнее кресло.       Арсений поймал себя на мысли, что ездит в такую даль не из-за просьбы друга, а за возможностью видеть парня.