Давай поиграем во взаимную любовь...

      Антон целиком и полностью погружается в работу. Их с Димой завалили поставками новой одежды, и срочно приказали разобрать все товары и убрать те, что вышли из моды. У них даже времени нет поговорить, а так хочется.       Дима вот уже сколько дней терпеливо ждет, когда Антон решится. Он ему так и не рассказал ничего, только не выглядит как мертвец и улыбается искренне — уже хорошо. Обычно они сами делились всем сокровенным, не задумываясь и то, что Антон молчит столько времени, заставляет волноваться.       А Шастун собирается с силами. Он знает, что молчать перед лучшим другом для него самого пытка, но просто так столько всего он выдать не может. Ему страшно рассказывать пусть и лучшему другу, который за него волнуется, о своих отношениях с мужчиной.       Но сделать это нужно.       И он решается.       В обеденный перерыв, когда находится минутка покурить за магазином, Шастун издалека начинает разговор. — Дим. — А? — А как ты относишься к отношениям с человеком своего пола?       Идеальное «издалека», блять, удачи тебе.       Позов замер, так и не поднеся горящую на кончике сигарету ко рту. — Это предложение? — попытался отшутится он, не догадываясь со всем, к чему клонит друг. — Я серьёзно. — Антон понимает, что может потерять сейчас лучшего и единственного друга, но нужно признаться, не получится ведь всю жизни хранить главный секрет? Конечно, ему будет больно, но он поймёт, если Дима прекратит с ним общение из-за его ориентации.       Я не виноват, это всё голубые глаза. — Ну, а если серьёзно, то мне всё равно. — задумываясь, пожимает плечами Позов, затягиваясь. — Только к чему это всё?       Антон набирает побольше воздуха в лёгкие. — Дим, я…       Соберись, тряпка. — Мне нравится мужчина. — проговаривает он и зажмуривает глаза, в ожидании заслуженного (как он считает) удара, но его не следует ни сразу после фразы, ни спустя время.       Шастун медленно открывает один глаз, затем второй, смотря на Позова, у которого брови от удивления были на лбу. — Я… догадывался. — прокашливаясь, выдавливает он, держа сигарету в расслабленной руке и не решаясь повторить затяжку. — Да? И почему же? — не без интереса спрашивает Антон, изумляясь. Он сам не видел ничего, кроме Арсения, но неужели по нему было видно? — Ну… — Дима затягивается. — У тебя лицо в последнее время улыбчивое до ушей, ты счастливый ходишь и всем довольный, у тебя появилась энергия работать. Да по глазам видно, что ты любишь эту жизнь.       Или человека. — подсказывает сознание. — Я не замечал за собой… — надо же, он и не думал, что его можно читать, как раскрытую книгу. Раньше, когда он сам справлялся со своей не взаимной любовью, он старался как можно больше держать себя в узде и не проявлять очевидных слабостей, что выдали бы его. Только, видимо, сейчас он следить за собой перестал, потому что скрывать и прятать стало нечего. Хотя оказывается есть что. — Познакомишь? — интересуется друг, делая последнюю затяжку и выбрасывая окурок в мусорку. — Я же должен знать, кто тебя тра… — Так хватит! — прикрикнул Антон, заливаясь краской. Конечно, это же Дима! Разве он пропустит хоть один подкол на эту тему? Правда, Шаст думал, что до этой темы они не дойдут. — Мы не спим. И вообще ты его знаешь! — Да? И кто он? — любопытный и удивленный взгляд друга был виден даже сквозь его очки. — Арсений, клиент наш постоянный. — Поз выгибает бровь. — Ну который ещё еду мне приносил, красивый такой, вежливый! — пытается объяснить Антон, понемногу теряя надежду. — Он?! — наконец-то доходит до Димы и он ошарашенно смотрит на коллегу. — Я так и знал что между вами что-то происходит, я так и знал. — утвердительно кивает он своим мыслям, уже не обращая должного внимания на друга. — Поясни-ка. — недовольно хмурится Антон. Правда читают как раскрытую книгу? Или Дима замечал что-то в поведении Арсения, что пропускал сам Шастун? — Ой, да вы бы видели себя со стороны. — отмахивается Поз. — Ты его то боишься до чертиков, то залипаешь так, что в реальность не вернуть. А он единственный, который, какого-то хрена, помочь пытался и, видимо, помог. — он поворачивается к Шасту и смотрит вопросительно. — Помог. Он помог, он. — подтверждает чужие догадки парень и невольно улыбается, вспоминая мужчину. — И когда он в следующий раз зайдет? Хочу на вас вместе посмотреть. — Поз хитро улыбается и прищуривается.       Но Антон сразу меняется в лице и сглатывает. — Я… не знаю. Он не отвечает мне на звонки и абонент недоступен. — Антон уже сожалеет, что отказался курить, потому что расслабляющий дым в легких хочется почувствовать невыносимо и забыться ненадолго, чтобы не ощущать горькую пустоту. — Только не паникуй раньше времени, ладно, Тох? Пошли лучше работать. — заметив реакцию друга и поняв всё без слов, говорит Дима, желая не углубляться дальше. Им двоим рано. Он сжимает плечо Антона одной рукой, а второй накрывает пачку сигарет, которую коллега намеревался открыть. Шаст так и не закуривает, но становится мрачнее. Позов медленно качает головой и направляет его обратно в магазин. — Пойдём работать.

***

      Антон был счастлив. У него было всё, что он хотел, о чем мечтал и даже лучше. Но была одна проблема.       Арсений не писал. Не звонил, не приезжал, не брал трубку, не вваливался пьяный к Антону домой и не заходил в к нему на работу. Растворился. Будто и не было никогда.       Удивительно, знать о человеке всё и в тоже время абсолютно ничего.       Он богатый, стильный, красивый, вежливый, есть дорогая машина, имеется просто нереально большая квартира с шикарной отделкой и компания, от которой он отказался, поссорившись с другом. И всё.       Что за друг, где находится компания, какое у неё название и что случилось с Арсением — он не знает.       Только сердце предательски колет о каждом воспоминании о мужчине, будто сразу приготавливаясь к худшему.       Бросил.       Предал.       Наигрался.       Да нет, он не мог. Слишком долго всё это было, слишком трепетно. Слишком-слишком для такого маневра.       Или в этом и был план?       Сначала всё было нормально. Антон знал, был уверен на все 100, что у Попова всё будет хорошо — и на работе, и в жизни, — и для последнего шатен сделает всё необходимое.       А потом день, другой, и нет человека. Тишина: в квартире, в телефоне, в сердце.       Пустота. Словно кто-то выкачал весь воздух, вырвал всё живое с корнями. Стало нечем дышать. Да и не за чем.       Опять.       Антон не хочет думать об этом, он погружается в работу, рассказывает всю историю своей любви Диме, общается с клиентами, но приходит домой и ложится в свою любимую двуспальную кровать, где ещё несколько дней назад лежал не один, и коварная мысль-таки прокрадывается в голову.       Предал.       Влюбил, завоевал, окутал надеждами и всё, наигрался. — Блять.       Сердце больно щемит, а грудную клетку сдавливает от одного только понимания, насколько он был глуп. Поверил, доверился и впустил в свою жизнь, уже находясь при этом в сказке.              Сказок не бывает.       «Тогда какого хуя ты влюбилось в такого сказочного мужика?!» — кричит Антон на своё сердце.       Нет, он не будет молчать. Не сейчас. Он когда по Арсу страдал столько песен наслушался, столько боли в себе перенёс, что гораздо больнее молчать — лучше голос сорвать и кричать.       Кричать. Кричать в окно, в подушку, в ладонь, что так сильно давит на рот, лишь бы не показаться очень шумным. Лишь бы не показать, что творится внутри человека, когда он позволил себе кого-то любить.       Мозг не слушается. Мозг привык. Они с сердцем и раньше-то не в тандеме были, а сейчас так вообще местами махнулись.       Давай же, давай. Он предал тебя и бросил. Наигрался с тобой, как с шлюхой, у которого их было тысячи, просто ты показался самым чистым и с тобой захотелось поиграться подольше. — сердце.       Нет, нет, он не мог, после всего того, что было. Он ведь спас меня, он ведь дорожил мной. Он целовал. Он так меня целовал… — мозг.       Кажется, он сходит с ума.       Между двумя лагерями разрывается грудная клетка и сам Антон. От того, что он (мозг) всё ещё не допускает мысль, что Арсений мог предать — текут слезы. Да что уж там, от одного имени текут слезы и бросает в озноб.       Тошнота, головокружение.       Нет, нет, нет.       Он придёт. Это неправда. Он обязательно появится. Он позвонит. Арс всё объяснит и обнимет, и поцелует, и всё у них будет хорошо.       Антон не хочет возвращать себя в прошлое жалкое состояние. Он не хочет скручиваться от постоянных болей в животе. Не хочет вновь чувствовать шум в голове, постоянное головокружения и обмороки.       Он придёт.       Он обязательно придёт.       Повесть о Ромео и Джульетте ему не нравилась никогда. И он уж точно не собирался становится главной героиней этого произведения в жизни.       Вдох-выдох.       Дыши.       Вдох-выдох.       Антон ложится на кровать, пытаясь привести себя в норму и унять слёзы. Трясущиеся руки, для должного эффекта, должны лежать вдоль тела, но он то и дело смахивает с них постоянные слезы, силясь испортить подушку, которую слезами может залить. Он в комнате один. Везде выключен свет. Он кладёт руки на постель, успокаивается и закрывает глаза.       Арсений, прошу тебя, приди. Не бросай меня одного в этом мире. Я не справлюсь без тебя, я это знаю, мне не нужно объяснять дважды. Просто скажи, что ты не сон. Прошу. Приди и скажи мне это в лицо.       Прошу.       Не исчезай.