Величие человечества, воплощенное в металле...

00:15, 15 апреля 1912 года       Оркестр под руководством Уоллеса Хартли перешел к исполнению мелодии, полной грустного достоинства, она плыла над палубой, смешиваясь с приглушенными криками и шумом спускаемых шлюпок. Скрипач Жорж Кринс заметил, как его смычок начал дрожать — не от волнения, а от того, что палуба под ногами теперь имела явный наклон. "Играйте, играйте!" — прошептал Хартли, видя, как несколько женщин, услышав музыку, перестали плакать и выпрямили плечи. Тем временем у шлюпки №4 разыгрывалась драма. Молли Браун помогала сажать женщин и детей, ее голос звенел в ночи: "Быстрее, девочки! Не бойтесь, это всего лишь предосторожность!" Она не обратила внимания на офицера, который пытался усадить ее в шлюпку. "У меня еще есть дела здесь!" — отрезала она, поворачиваясь к группе перепуганных женщин из третьего класса. Внизу, в затопленных коридорах третьего класса, ситуация становилась отчаянной. Семья сирийских эмигрантов — мать и четверо детей — барахталась в ледяной воде, которая уже доходила им до пояса. Старший мальчик держал на руках младшую сестру, его голос дрожал: "Мама, мы не можем найти выход!" Вода поднималась так быстро, что они уже не могли открыть дверь — давление снаружи было слишком велико. На мостике капитан Смит молча наблюдал за эвакуацией. Его лицо в свете звезд казалось высеченным из мрамора. Томас Эндрюс стоял рядом, его глаза были полны слез: "Я мог бы... я должен был предусмотреть больше шлюпок..." Смит положил руку ему на плечо: "Вы построили хороший корабль, Томас. Это мы его плохо повели." В этот момент радист Брайд вбежал на мостик: "Капитан! "Карпатия" ответила! Они идут к нам на всех парах!" "Сколько времени у них займет подход?" — спросил Смит, уже зная ответ. "Не менее четырех часов, сэр." Капитан медленно кивнул. "Передайте им... передайте, что мы будем ждать." На палубе внезапно раздался оглушительный грохот — одна из дымовых труб рухнула, разрывая растяжки и падая в океан с фонтаном искр. Паника, сдерживаемая до этого момента, начала вырываться наружу. Офицер Лайтоллер, спускавший шлюпку №12, увидел, как группа мужчин из второго класса пытается прорваться вперед. Его револьвер выстрелил в воздух: "Я сказал — женщины и дети первыми! Или я начну стрелять не в воздух!" Вода уже поднималась к основанию шлюпочной палубы. "Титаник", некогда гордый и непотопляемый, теперь представлял собой жуткое зрелище — его нос был почти полностью под водой, корма поднималась все выше, обнажая гигантские винты. Оркестр начал играть "Ближе, Господь, к Тебе". Некоторые пассажиры присоединились к пению, их голоса смешивались с музыкой, создавая пронзительно-красивый хорал над черными водами Атлантики. Молли Браун, наконец согласившись сесть в шлюпку, обернулась, чтобы бросить последний взгляд на тонущий лайнер. Ее глаза встретились с глазами пожилого джентльмена, который спокойно стоял у перил, куря трубку и наблюдая за хаосом. Они обменялись едва заметными кивками — кодекс чести не позволял им показать свой страх. Вода поднялась до основания первой трубы. Где-то в глубине корабля раздался чудовищный грохот — котлы сорвались с креплений. "Титаник" содрогнулся всем корпусом, как раненый зверь.