Король страны Алмазов

      Двигаясь бесшумно и быстро, Ганнибал подошёл к покоям Хиггинса. Он осмотрел дверь и, поддев острием кинжала что-то в замке, открыл дверь. Оказавшись внутри, он стал осматриваться: здесь были софа, крытая оленьей шкурой, стол с лежавшими на нем очками (новейшее изобретение!), высокая подставка для чтения книг, резной стул. Лектер приблизился к подставке, похожей на мольберт, и осторожно приподняв желтоватые листы, взглянул на обложку — "Трактат о войне"...       Однако не книга интересовала Лектера. Он приступил к более детальному просмотру комнат — тихо простукивал стены в поисках тайника. Ничего. Тогда Ганнибал стал исследовать стол. Тоже ничего подозрительного. Кровать и подставка для книг — обычные предметы мебели. Оставался лишь стул. Ганнибал с сомнением оглядел его сверху, затем присел на корточки и заглянул под сиденье — вот оно! Наёмник вновь вытащил кинжал и аккуратно вставил остриё в щель, отделив от внутренней стороны ножки небольшую дощечку. Внутри была полость длиной с полпальца. Она пустовала, но, как известно, дерево достаточно хорошо хранит запахи. Ганнибал поднёс дощечку, служившую крышкой тайника к носу, и вдохнул. Так и есть, волокна сохранили характерный едкий запах. Мышьяк. Лектер нахмурился. Старик-советник пытался уничтожить прекрасного молодого короля, подсыпав ему яд, которым травят вредителей, типа мышей и крыс. Грубо, очень грубо.       Обнаружив доказательство предательства Хиггинса, Ганнибал поспешил покинуть кабинет и доложить о находке Уиллу. Уже через час советник был в темнице, ждал допроса и суда.       Советник Грей признался во всём сам. Он клялся, что Хиггинс обманом заставил его убедить короля поехать по лесу, где того ждала засада, плакал, клялся и божился, что безмерно рад тому, что план не сработал, а король остался жив. Ганнибал присутствовал на допросе. Его губы презрительно кривились при виде этого трусливого и подлого человека, извивающегося, как уж на сковородке, лишь бы избежать гибели.       Королю Вильгельму тоже было неприятно; он чувствовал, буквально нутром ощущал, что советник Грей лжёт, что он так же желал его смерти, как и Хиггинс. Только вот за что? Что предатели планировали, что делали бы, если бы им удалось устранить короля? Занять трон? Развязать войну с соседями? Советники молчали, а пытать их, как советовал Ганнибал, Вильгельм Третий считал ниже своего достоинства. Он долго думал, как вывести предателей на чистую воду и наконец решил, что их нужно допросить не по отдельности, а вместе. Так и сделали.       Уилл и Ганнибал присутствовали на допросе. Вильгельм ставил на Грея и не прогадал. Под моральным давлением начальника королевской стражи, который вел допрос, Грей тут же раскололся: начал обвинять Хиггинса, что втянул его в это, что придумал начать войну, подговорив короля соседней страны требовать возврата земель. Целью Хиггинса было заработать на продаже оружия, так как он владел огромным количеством кузниц по всей стране. Оказалось, он давно готовил этот бесчеловечный план, втираясь в доверие к королю Чёрных гор, внушая ему мысль о том, что земли на границе могут принадлежать ему. Хиггинс выкупал кузницы в течение десяти лет и заготавливал огромное количество оружия и доспехов. Он не только планировал сделать огромное состояние, но и войти в историю.       Услышав всё, что было нужно, Уилл ушёл к себе и долго лежал без сна. На душе было гадко. Эти люди, которых он помнил ребёнком, готовы были убить его, позволить жителям его страны страдать и умирать ради чего? Ради власти и денег... Это было отвратительно. ***       Был первый день зимы, удивительно солнечный и ясный. Небо сверкало яркой синевой, воздух был морозен и свеж. В такой день наверняка было особенно трудно умирать.       Взволнованная толпа собралась у эшафота, ожидая, пока выведут приговорённых к казни. Палач в черном колпаке, скрывающем лицо и спадающем на мощные плечи, ждал, опершись на свой огромный топор. Виновникам должны были отрубить головы, но это была не самая страшная из практикуемых в те времена казней. Вильгельм знал, что в стране Чёрных гор, например, нередко казнили, вспарывая ещё живому человеку живот и вытаскивая оттуда кишки и иные органы. Трудно было представить, какую чудовищную боль, моральную и физическую, испытывал несчастный. Уилл такие вещи презирал. Он считал, что правосудие должно быть справедливым и милосердным.       Стоя на балконе своего дворца, король с неудовольствием оглядел сборище зевак. Уилл понимал, что для людей это небывалое зрелище — ведь казни в благополучной стране Алмазов были делом редким — сродни развлечению, призваннному пощекотать нервы. Но всё-таки на душе было муторно и тоскливо.       Наконец вывели советников. В простых тёмных одеяниях, лишённые лоска дорогих тканей и блеска украшений; они выглядели обычными людьми. Хиггинс шёл, держа прямую и гордую осанку, глядел прямо перед собой. Грей же шёл, сутулясь, его губы беззвучно шевелились, а пальцы подрагивали, будто перебирая невидимые чётки.       Глашатай объявил:       — Советники Хиггинс и Грей признаны виновными в вероломных попытках убить короля и посему приговариваются к смертной казни!       Толпа зашумела, посыпались гневные возгласы и проклятия. Вильгельм Третий поднял руки, призывая к тишине. Это увидел один из зевак, второй, они замолчали, стали одергивать соседей, и вскоре люди притихли. Воцарилась тишина, в которой было что-то жуткое и в то же время торжественное. Уилл поймал быстрый взгляд Хиггинса, в котором мелькнула благодарность. В сердце кольнуло. Он вспомнил себя ребёнком, вспомнил, как вместе с отцом сидел во дворцовой библиотеке, как туда иногда приходили другие советники и о чем-то беседовали с отцом вполголоса. Мальчик с любопытством наблюдал за ними, представляя, как однажды сам будет вершить судьбы королевства. Он любил старого советника Эмса, ныне уже покойного, доброго старика с белой бородой и смешливыми морщинками вокруг глаз. Нравился ему и доблестный Монтгомери, старый воин, носивший ордена за боевые заслуги на груди, и звездочет Лесли, показывавший мальчику красивые рисунки звёздного неба, планет и созвездий и увлечённо рассказывающий о них. Хиггинс же никогда не нравился маленькому Вильгельму, он и сам не понимал почему. Советник был так же учтив, как остальные, но отчего-то Уиллу было неуютно в его присутствии. Один только раз, гораздо позже, Уилл случайно поймал его недовольный взгляд и слова "Дикий он какой-то", брошенные советником в его адрес другому придворному. Это оставило неприятный осадок. Уилл и сам понимал, что он слишком нелюдимый для короля, но эти слова ударили по больному. Впрочем, никогда больше Хиггинс ни словом ни делом не выказывал негативного отношения к наследнику престола.       К приговоренным подошёл священник, перекрестил каждого и прочитал молитву.       Советник Хиггинс первым шагнул к эшафоту, смело и прямо глядя перед собой. Он воскликнул: "Прими, меня, Господи, на имя твоё уповаю!" и склонил голову. Палач взмахнул топором, и через секунду всё было кончено. К эшафоту подтолкнули бледного как смерть Грея. Через минуту и его голова с глухим звуком упала в корзину, окропляя её брызгами крови.       Уилл развернулся и ушел к себе.       Наступил вечер. Стемнело по-зимнему быстро, холодный ветер выл снаружи, толкаясь в ставни, будто хотел проникнуть внутрь. Уилл приказал посильнее растопить камин, пытался отвлечься чтением, но любимый "Парцифаль"* о приключениях простого юноши, который переживает множество приключений и становится настоящим рыцарем, не помогал.       Не принёс успокоения ни сытный ужин, ни общение с любимыми птицами. Наконец Уилл решил, что общение с тем, кто также присутствовал на допросе и казни, и видел всё своими глазами, поможет облегчить его душу. Король подозвал слугу, отправив за Ганнибалом.       Лектер пришёл довольно скоро, будто только и ждал приглашения, и Уилл обрадовался, увидев его. Он приказал принести ужин для гостя, сладостей, фруктов и вина, жестом указал Ганнибалу за стол, и тот учтиво поклонился. Он с удовольствием принял приглашение короля, ему был интересен этот молодой правитель, такой открытый, эмоциональный. Очень необычный.       Мужчины сели, и Лектер первый поднял бокал:       — За страну Алмазов, низинную и равнинную, её процветание и благополучие, в чем лично я не сомневаюсь! — предложил Лектер тост. — С таким добрым и мудрым королём наша Родина будет проживать лучшие времена.       — Полно вам, Ганнибал, вы мне льстите. Я совсем не опытен в делах государственных, — вздохнул Уилл.       — Это не так важно, — мягко возразил Ганнибал. — Главное, что у вас доброе сердце, прекрасная душа, а также крепкая рука и сильная воля. Мне понравилось, как Вы, не дрогнув, отправили на эшафот тех, кто пытался Вас уничтожить.       Уилл пристально взглянул на своего гостя... Тот смотрел открыто и прямо, похоже, Лектер говорил убежденно и искренне. А ведь это решение далось Уиллу вовсе не легко, в конце концов, он знал советников с детства.       — Предатели должны быть уничтожены, ведь так, мой король? — продолжал Лектер, накладывая себе хорошо прожаренное мясо гуся, фаршированного фруктами. Он ел с аппетитом, нисколько не смущаясь тем, что король почти не притронулся к еде, лишь отправил в рот пару виноградин. — Ваше величество, могу я задать Вам откровенный вопрос? Что Вы почувствовали, когда их головы скатились с плахи?       — Я... — Уилл вздохнул, отвёл глаза, часто моргая. — Я подумал, что сделал всё правильно.       — Вы ощутили удовольствие? — спросил Лектер. Он был серьёзен, но глаза его улыбались.       — Не то, чтобы... — Уилл смотрел куда-то в сторону, быстрым и нервным движением он покачал головой и приподнял подбородок.— Нет, это не то. Я не знаю.       Ганнибал склонил голову в учтивом поклоне и молча продолжил трапезу. После мяса его внимание привлекли причудливо нарезанные овощи и десерт. Он с наслаждением поглощал дольки мягких сочных груш и сладкого персика в сахарном сиропе, а в это время король с интересом разглядывал его.       — Скажите, Ганнибал, чем именно вы зарабатываете на жизнь? Ваш дядя мне ничего толком не рассказал.       Лектер улыбнулся:       — Он мало что знает. — Ганнибал немного помолчал, раздумывая. — Скажем так, я решаю щекотливые вопросы.       — Понимаю... Вы были на войне?       — Конечно. Но я не хотел бы об этом говорить сейчас, в такой прекрасный вечер, в такой прекрасной компании...       Уилл улыбнулся, смутившись сам не зная отчего.       — Вы владеете всеми видами оружия? — спросил король.       Ганнибал кивнул.       — И какое ваше любимое?       — Моё любимое что? Оружие? — Лектер удивился. Молодой король нравился ему всё больше и больше. Его любопытство, нетерпеливое, почти детское, было приятно Ганнибалу. Он задумался и ответил:       — Пожалуй, стилет. Знаете, сир, есть техника боя, называемая Paranza Cоrtа или Schema Di Siciliano, она довольно новая. Вы позволите показать?       Король кивнул, и Лектер достал из ножен, висевших на поясе, довольно тонкий боевой нож. Его изящное серебристое лезвие блеснуло в пламени свечи, отбросило отсвет на лицо наемника, мазнуло огнём острые скулы и крупный рот.       — Посмотрите на это лезвие, Ваше величество. — Ганнибал провёл по тонкому клинку кончиком пальца, глаза его сверкнули. — Оно создано, чтобы пробивать кольчуги, впиваться в стыки латных доспехов, и тяжело вооружённый рыцарь становится очень быстро истекающим кровью будущим покойником.       Он взглянул на короля, который внимал ему с жадным любопытством.       — В Италии разработана техника боя, основанная на применении этих кинжалов. Она используется не только для атаки, самообороны, но и для дуэлей.       — Научите меня! — глаза короля загорелись. Он встал, требовательно и взбудораженно глядя на наёмника, что был его гостем. Пожалуй, самым интересным гостем за всю его однообразную и строго регламентированную жизнь.       Ганнибал улыбнулся, глаза его казались совершенно чёрными.       — Если Вы просите, Ваше величество.       Он встал в боевую стойку напротив короля, показал несколько резких, эффектных элементов, сопровождая их пояснениями:       — Рука со стилетом постоянно движется, меняет уровни и затрудняет попытки предсказать направление удара. Вторая рука держится поближе к груди, чтобы блокировать ответный рывок. Всё это напоминает танцевальный номер, пока один из бойцов не сделает упор на вынесенную вперёд ногу и не проведёт мощный выпад.       Король следил за ним, любуясь ловкими движениями Лектера, не лишёнными особой грации.       — Дайте мне стилет! — потребовал Уилл.       Ганнибал подошёл и протянул оружие рукояткой вперёд, однако, когда Уилл взялся за неё, придержал стилет, предостерегая:       — Ваше величество, будьте предельно осторожны, лезвие очень острое, а мы выпили вина...       — А вы мне помогите!       — Хорошо, с радостью, сир.       Ганнибал зашёл за плечо Уилла, легонько толкнулся плечом в его спину, направляя его руку:       — Удар должен быть достаточно сильным, чтобы вывести противника из строя сразу.       Они сделали несколько движений и выпадов. Ганнибал чувствовал тепло тела короля, его азарт и возбуждение. Уилл повернул к нему лицо, взглянул из-под пышных ресниц:       — Мне очень понравилось, спасибо Вам, Ганнибал, — тихо поблагодарил он его. Лектер на секунду замер, взглянув в прекрасные, огромные, как у олененка, глаза, почувствовав лёгкое и свежее дыхание молодого короля.       — Мне тоже, — прошептал наёмник, и он имел в виду не только их импровизированный урок.