90 секунд

Юнги нажал на кнопку отправки. Сообщения были тут же доставлены, но, разумеется, не прочитаны, поскольку за окном — ночь в самой своей пронизывающей глубине. Часы в углу экрана переключились на 3:46. И, несмотря на безумную усталость организма и общее истощение его сознания из-за продолжительной работы, парень продолжал какое-то время просто смотреть на открытый диалог, не понятно, чего ожидая. Это могло подождать до утра, и Юнги прекрасно это осознавал, поэтому, наконец, отложил смартфон в сторону и закрыл глаза в надежде тут же провалиться в сон. К счастью, тот настиг его неожиданно, укрывая теплой пеленой воспоминаний, перемешанных с мечтами подсознания. Залитый вечерним солнцем зал, в котором не было ничего, кроме рояля. Старый инструмент, прошедший через многое, был весь покрыт царапинам и крошечными сколами, но звук его оставался все так же хорош, как и в первый день использования. Юнги играет неспешно вальс, а рядом с ним сидит парень. Их плечи и бедра слегка соприкасаются, но это их абсолютно не смущает. Все так правильно, так и должно быть. Брюнет не видит, кто с ним, но он кладет Мину голову на плечо, заставляя того остановиться, дабы не потревожить резкими движениями. Они о чем-то говорят очень тихо, и лицо Юнги то и дело расплывается в улыбке. Сейчас он по-настоящему счастлив, но это спокойное чувство, разливающееся в груди как теплый мед, а не яркая эмоция, возникшая тут же. Это не тревожит и не пугает — скорее, дарит надежду. Сейчас он и не может вспомнить, чтобы когда-то было иначе. Незнакомец отрывается от его плеча, выпрямляя спину, чтобы заглянуть в глаза Юнги, и тот узнает Чон Хосока: все те же светлые волосы, морщинки возле глаз из-за довольного прищура и две до боли родные ямочки на щеках. Брюнет силится разобрать, что они говорят друг другу, что заставляет блондина быть сейчас таким радостным и вызывает в его собственной груди трепет, но все словно бы скрыто пеленой. Неожиданно для него Хосок берет его лицо в ладони, все еще продолжая что-то произносить. Кожу под теплыми прикосновениями покалывает, или ему только так кажется. Блондин приближается, и Юнги почти что ощущает его дыхание на собственных губах. Сам он дышит прерывисто от осознания близости, недоступной ему раньше. Еще чуть ближе, еще немного. Юнги открывает глаза, резко выдыхая, словно бы кто-то ударил его в живот. Так и есть. Суровая реальность выбила из него все фантазии, оставив задыхаться в одиночестве на кровати в пустой квартире. И пронизывающая тишина была тому лишь подтверждением. В голове понемногу проясняется, а потому приходит осознание вчерашней ночи. Брюнет как по привычке проверяет все тот же диалог: сообщения прочитаны. В ответ — ни слова. С его губ срывается тихое шипение сквозь зубы. Он чувствует напряжение, и это не может не раздражать. Неопределенность хуже всего. Работа всегда помогает отвлечься, поэтому Юнги писал музыку как сумасшедший, забыв о сне и прочих базовых потребностях организма последние три недели. Все из-за того поцелуя. И пусть он до последнего думал, что Хосок ни о чем не догадывался, его самого съедала совесть за тот поступок. Секундный головокружительный порыв, ничего по своей сути не стоящий, но Юнги обвинял себя в несдержанности каждое свободное мгновение, пока однажды не пришел к выводу, что не жалел об этом. И когда Хосок признался, что все это время знал о поцелуе, прижав брюнета к стенке, тот ответил честно. — Когда планируешь выпускать альбом? — спросил Чон. Они сидели на диване в квартире Юнги после длительных объятий и полупризнаний, потому что каждый из них хотел побыть друг с другом чуточку дольше. Юнги на скорую руку сварил кофе, и теперь они оба держали в руках кружки, от которых поднимался ароматный пар. — Думаю, где-то через месяц. Работа еще осталась, и некоторые инструменты надо записать, — Мин, размышляя, потер подбородок. — Мне тут в голову пришла одна идея. Ты не против, если я поставлю танец на эту мелодию? — Хосок явно нервничал, его пальцы стучали по кружке. — Погоди, ты хочешь танцевать? — брюнет хотел уточнить вопрос, но побоялся показаться бестактным. — Нет, я же не могу, — блондин хихикнул, но, скорей, для галочки, — Но я знаю одного человека, который сможет это воплотить. Если только он согласится, пронеслось в голове Чона. Они не общались уже давно, поддерживая связь только лайками в Инстаграме, однако Хосок в глубине души отчего-то был уверен, что этот человек не останется равнодушным. Он точно поймет. — Я не против, — просто ответил Юнги. Если это сделает тебя счастливым, добавил он в своей голове. Озвучивать свои мысли целиком и полностью — все еще непосильная задача. Не став дальше развивать эту тему, они стали обсуждать все, что приходило в голову, время от времени погружаясь в собственные мысли, и тогда тишина мягкой поступью подкрадывалась к ним и кружила рядом, пока они не переходили дальше или не находили какие-то слова в своем сознании особенно достойными озвучивания. — У тебя были моменты, когда ты думал, что все, что ты делаешь, не стоит и ломаного гроша? Когда все принятые решения казались неверными, и ты не понимал, куда вообще движешься? — Хосок скользил взглядом по Юнги, не в силах задержаться на лице, чувствуя смущение. Сейчас он и не мог вспомнить, с чего задал этот вопрос, и в какой момент их разговор свернул в эту степь. — Ты думаешь, что в чем-то ошибся? — Юнги сидел вполоборота к парню, закинув ноги на диван. — Разумеется. Много в чем, — Хосок на автомате кивал, не вкладывая в движения смысл, но резко остановился, уставившись на брюнета: — Разве ты никогда не ошибался? — Ошибался, и много жалел об этом. Но я не способен исправить все, что сделал не так. Никто не способен. — Например, то расставание с любовью твоей жизни? Чону хотелось выскочить из квартиры из-за этого порыва чувств, затупивших голос разума, абсолютно точно не позволяющий ему говорить всякие глупости. Он чувствовал, как сгорает от стыда под изумленным взглядом соседа, не отвечающего несколько мгновений, поскольку тот точно не ожидал такого вопроса. Однако Юнги взял себя в руки и, стараясь вернуть лицу прежнее не выражающее эмоций выражение, ответил, слегка прокашлявшись: — Нет. В порыве чувств я думал, что поступил неправильно, но спустя некоторое время, когда я узнал о его успехе, то принял свои действия как совершенно верные. В разрыве, как и в отношениях, участников всегда двое. Мы оба знали, что так должно было быть. Признаться, мы пообещали друг другу, что если спустя годы, когда оба достигнем чего-то, наши чувства все еще останутся, мы снова будем вместе. И вот это обещание было ошибкой, потому что оно давало ложную надежду, оторванную от реальности. А реальность такова, что мы никогда не любили друг друга настолько, чтобы ставить эти чувства на кон. Мы гораздо больше любили самих себя. И если бы он остался со мной, мы бы задушили друг друга собственными амбициями, а потом — жили бы бесконечными обвинениями, — Юнги грустно улыбнулся, заканчивая. Он говорил монотонно и негромко, не облекая собственные эмоции в слова, но от внимательного взгляда Хосока не ускользнули редкие паузы и стеклянный взгляд погруженного в свои воспоминания Юнги. И когда тот снова посмотрел на блондина, в его глазах словно бы обратно зажгли потушенный свет. — Спасибо, — Хосок протянул руку, чтобы коснуться плеча Юнги, но на полпути передумал и закинул ее на спинку дивана. — И тебе. Мне стало как-то легче после этого, — усмехнулся брюнет. Он и правда выглядел более расслабленным, но все еще очень уставшим. Под глазами пролегали заметные невооруженным глазом синяки, и Хосок хотел бы волноваться об этом чуть меньше, чтобы не вызвать в итоге логичного вопроса со стороны Юнги: — Выгляжу не очень? — парень утер лицо ладонями, а затем провел пальцами сквозь волосы, убирая их от глаз, — У тебя вид такой скорбный, будто мне пора эпитафию сочинять. — Ох, — Хосок тряхнул головой, скрывая за улыбкой собственное смущение, — Ничего такого, но давно ты нормально спал? — Как ни странно, этой ночью. Даже видел хороший сон, — Юнги посмотрел на него с таким видом, словно тот должен был знать, о каком именно сне речь. — Надеюсь, он приснится тебе еще пару ближайших ночей, чтобы ты смог отдохнуть. Юнги не был уверен, что хотел бы того сам, поскольку такие приятные сны часто опустошают тебя в реальности. К ним хочется возвращаться, после них не хочется просыпаться. Он, конечно, наслаждался таким простым настоящим, где они сидели на его диване, но тот Юнги из подсознания все еще был где-то рядом, нашептывая на ухо, чего он хочет на самом деле и кого он пытается обмануть. — Кстати, как называется эта композиция? — спросил Хосок уже перед самым уходом. Лишь на пороге они оба поняли, что Хосок все это время был без обуви, поэтому теперь он стоял в тапках Юнги, которые, к счастью, оказались впору. — Inspiration, — ответил Юнги, в тайне молясь всем богам, чтобы блондин не стал уточнять детали. К счастью, тот не стал. — Inspiration, — полушепотом повторил Хосок название, пробуя на вкус это слово и принимая его. Юнги хотелось сорвать это слово с его губ, жадно вдыхая за место другие, более правильные, нужные слова, отражающие все, что тревожит душу, что заставляет забыться в музыке и улыбаться сейчас как последний дурак, когда и повода для этого нет. Он зацепился взглядом за крошечную родинку на верхней губе блондина и лишь на секунду представил, как касается ее своим языком. Всего на секунду. — Буду ждать твой альбом с нетерпением, — улыбнулся Чон, не подозревая, какой ураган бушует внутри Юнги. — Спасибо. Уверен, что танец, который ты поставишь, будет очень хорош, — он проталкивал слова через сухое горло в надежде, что звучит нормально. Закрыв за Хосоком дверь, Юнги вспомнил о початой бутылке виски, запрятанной где-то в шкафу. Настал ее час.