Дурная наследственность

Морально подготовиться к встрече с Гриммджоу снова не вышло. Арранкар выделялся среди людей даже в гигае, словно алмаз среди угля. В обычных джинсах, белой футболке и накинутой поверх рубашке с подвернутыми рукавами, он привлекал взгляд всех кто проходил мимо. И дело было не в цвете волос или росте, а в его ауре, в выражении лица, в огне горящем внутри аквамариновых глаз, во всём, что делало его Королём. Ичиго пару раз глубоко вдохнул и выдохнул прежде чем выйти из тени аллеи к нетерпеливо меряющему шагами асфальт Джагерджаку. – Привет. Куросаки, нервно взъерошил шевелюру стараясь собраться с мыслями и перестать пялится на арранкара как на седьмое чудо света. – И тебе не хворать, Куросаки. Говори давай, что ты там хотел такого важного, а то у меня ещё дел по горло. Джагерджак сложил руки на груди и хмуро глянул на собеседника. Его внешний вид и голос казались абсолютно спокойными, в то время как Ичиго помнил арранкара несдержанным и агрессивным. Нет, он конечно не предполагал, что тот ему с ноги сразу вдарит, но и на то, что Гриммджоу будет смотреть так скептически-утомленно тоже не рассчитывал. На минуту показалось, что сам Ичиго остался всё тем же восемнадцатилетним пацаном, а Джагерджак повзрослел на десяток лет, хотя внешне всё было наоборот. Смешно вспомнить, сколько времени Куросаки потратил на то, чтоб решить что одеть на эту встречу, перерыл половину шкафа в поисках чего-то, что не делало бы его похожим на мужчину средних лет на фоне стильного арранкара. – Я хотел поговорить насчёт всей этой ситуации с Казуи, и его чувствами. Он вбил себе в голову что любит тебя, мне нужно знать, что он не наделает глупостей. Куросаки старается говорить спокойно и подбирать слова наиболее простые, понятные для существа далёкого от человеческих отношений и эмоций, но Гриммджоу внезапно, недобро скалится и интересуется: – Каких же это глупостей? Таких как ты в своё время? Внутри всё обдаёт горячей волной раздражения, и Ичиго сжимая кулаки громче чем хотелось бы отвечает: – А хоть бы и так, что тебя удивляет? Я люблю своего сына и не хочу чтоб он страдал! – А ты страдал? Хотя, погоди, это ты о том периоде когда мы были вместе, а не о расставании, правда? Страдал каждый долбаный день проведенный со мной, бедняжка Куросаки! Гриммджоу делает издевательски сладкий голос и зло улыбается, скалясь довольно острыми зубами как для обычного человека. Видно как напряглись мышцы у него на руках и ярче разгорелся огонь в глазах. Ичиго почувствовал как в предвкушении забилось чаще сердце, такой вид бывшего любовника был ему очень знаком - сначала они дрались а потом трахались, и это воспоминание сладкой истомой откликнулось внизу живота. – Какая нахрен разница! Это было сто лет назад! И речь сейчас не обо мне, а о моём сыне, который считает что влюблён в тебя! – Может так и есть, и он в меня влюблён, и что ты сделаешь? Отречешься от него? Джагерджак делает шаг вперёд и оказывается почти нос к носу с и.о. шинигами, дрожащим от ярости и нервного напряжения. Крылья носа у Гриммджоу подрагивают, рот растянут в хищном оскале, а знакомая до ужаса реяцу выплескивается наружу толчками. – Это не любовь! Он нихрена не понимает в таких чувствах! И ты сказал что откажешь ему! Или ты солгал?! Сердце Куросаки бьется с такой скоростью что он едва дышит, целый ураган эмоций бушует внутри его тела, заставляя терять над собой контроль. Его сводит с ума близость с арранкаром, его запах и аура, и до похолодевших пальцев пугает то, что тот говорит. – Я в отличии от тебя не лгу, ни другим ни себе. И почему ты решил, что если сам не смог полюбить меня то и никто не сможет?! Гриммджоу толкает собеседника в плечо, едва не испепеляя взглядом, а затем не успевает увернуться когда взметнувшийся кулак Куросаки бьет его в скулу. – Да что ты знаешь о моих чувствах?!! Тварь дырявая!! Что ты знаешь о том, что я чувствовал тогда и что думал?! Великим мыслителем заделался?! С чего ты, блять, решил что я… Фраза остаётся незаконченной, потому что повернувший голову в сторону, после подачи в лицо Джагерджак, открыл ту часть шеи которая была спрятана воротником рубашки, и у Куросаки всё окаменело внутри. Он даже не осознавая того, что творит это посреди улицы в людном парке, где их крики привлекли и так все взгляды, резко рванул за ворот футболки, оттягивая его в сторону и задохнулся от увиденного. Следы укусов и засосы уходили вниз к ключицам и куда-то на грудь, теряясь под тканью. В глазах и.о. шинигами всё потемнело, очнулся он только от удара под дых, осознав, что сидит верхом на поваленом на землю арранкаре и пытается разбить ему лицо. – Ты рехнулся, блять?! Какого хера?! Джагерджак, спихивает с себя тяжело дышащее тело и поднимается на ноги, вокруг уже собралась толпа людей, и кто-то явно позвонил в полицию, поэтому он вздёргивает Ичиго на ноги, и пихает его в спину в сторону павильонов, матерится сквозь окровавленные губы. – Ты, мать твою, что творишь? Хочешь чтоб я тебя отделал как бог черепаху? Ты мне в своём человеческом теле не соперник, Куросаки! До Ичиго все эти слова доходят как через плотную вату, он тупо смотрит на капли крови на белоснежной футболке арранкара, и не может понять что теперь делать. В сердце глубокой трещиной пролегла дикая ревность. – Это Казуи? Наконец холодея от гнева и ужаса спрашивает самое главное Куросаки. Гриммджоу сначала не понимает о чём он, а потом прослеживает за взглядом прикипевшим к его шее и зло цыкая шипит: – Сдурел, нахрен? Я детьми не интересуюсь! И ты явно переоцениваешь своего сопляка, если считаешь что он может такую красоту оставить на моём теле. Ичиго выдыхает приваливаясь к стене павильона, а затем сдавленно интересуется: – У тебя есть любовник? – Нет, бля, я принял целибат! Конечно у меня есть любовник, не пойму только какое тебе до этого дело? Джагерджак вытерев лицо, приводил в порядок прическу, косо поглядывая на хмурого с синяками собеседника, даже не подозревая как больно сейчас ему делает. Ичиго сжал кулаки так, что ногти впились в беззащитную мякоть ладоней, но на лице не дрогнула ни единая мышца. – Хочу знать, что у Казуи нет шансов. Маскируя логикой потребность утолить своё любопытство, шинигами добавляет: -- У тебя это серьезно? – Шансы есть всегда и у всех, пока они не сдохли, Куросаки. Но в данном случае шанс у Казуи почти нулевой. А что касается моих отношений то это не твоё собачье дело. Гриммджоу ухмыляется, окидывая и.о. шинигами непонятным взглядом. – Пообещай мне что не будешь с моим сыном, и что не расскажешь ему о… о нас… На последнем слове Ичиго запинается, в груди глухо бухает сердце. “Всё не так. Всё не так как должно быть. Я говорю не то, что нужно, делаю не то, что нужно. Ведь я хотел просто поговорить, просто решить всё спокойно. Так почему?” Внутри Куросаки растекается горечь сожаления, то, что он чувствует и то, что вылетает из его рта настолько разнится между собой что вызывает диссонанс. Он хотел бы сказать Гриммджоу что рад его успехам среди людей, что тот стал сдержанней и лучше, что он хорошо выглядит, что он явно читал или занимался чтоб знать значение слова “целибат” или поговорку про бога и черепаху, он хочет спросить кто его любовник и ещё много чего другого, но вместо этого… – Хочу оставить всё в прошлом, если ты не против. Добавляет и. о. шинигами практически отравляя себя ядом этих “правильных” слов. Гриммджоу кривится как от зубной боли, а затем удивляя Куросаки тяжело вздыхает и говорит: – Да оно и так всё в прошлом, ничего не осталось. Так что можешь не переживать, твоя репутация не пострадает. Ичиго ощущает этот ответ как самый болезненный удар, едва не сгибаясь пополам, но добавить тут нечего. Разве что… – Спасибо. Гриммджоу уходит не обернувшись, и не ответив.