Дурная наследственность

Шагнув из гарганты в залитую вечерним солнцем комнату Ичиго, удивлённо оглянулся. В его воображении место жительства арранкара должно было походить на берлогу панка, или холостяка, который не способен даже еды себе приготовить, или чашку за собой помыть, но точно не на аккуратную небольшую студию в приглушённых тонах и с идеальным порядком. - Располагайся, Куросаки, а я пойду в душ. Надеюсь, твой супер важный разговор потерпит ещё минут пятнадцать, а то я в тех же шмотках что и на свадьбе был, и они уже ни на что не похожи… Вырывая Ичиго из размышлений на тему дизайна квартиры и его несоответствия фантазиям и.о. шинигами, заявил Гриммджоу. И дождавшись скупого кивка рыжей головы направился в ванную, бросив на пороге: - Всё что найдёшь в холодильнике – твоё. Дальше был только шум воды и лихорадочное сердцебиение самого Куросаки. Всё совсем не так как он думал. Абсолютно. Гриммджоу живёт в аккуратной, светлой квартирке, где не валяются под ногами коробки от пиццы или лапши быстрого приготовления, тут не воняет грязными носками и не висят вещи на спинках стульев, а в мойке не свалена давно немытая посуда. Наоборот – столик перед диваном пустой и протёртый от пыли, барная стойка, разделяющая угловую кухоньку и комнату тоже пустая, над ней в идеальном порядке развешаны бокалы разных форм и размеров в специальной подставке, а на подоконнике большого окна одиноко притулился горшок с кактусом, готовым вот-вот зацвести. Под ногами не скрипел песок, а в холодильнике обнаружились яйца, бекон, несколько овощей, молоко и упаковка пива. Очень ярко в этот момент Куросаки вспомнились их скандалы из-за того, что Джагерджак постоянно ломал что-то в доме или общежитии Ичиго. Не заботясь о сохранности вещей и о том, как это воспримет их хозяин. Арранкар мог в припадке ярости разнести дорогой телик или телефон, бросив его в стену. А ещё, высокомерный пустой не привык за собой убирать и поэтому по ковру вечно валялись фантики от шоколадок, банки из-под пива и другая фигня, доводя Куросаки до белого каления. А сейчас выходит он научился? «Бьякуя небось у себя мусорить не позволял, сразу б накормил Сенбонзакурой по самое нехочу.» Зло и обижено подумалось Ичиго, когда он усаживался за барную стойку с банкой пива в руке. - Я всё. Излагай. Гриммджоу возник из клубов пара, вырывающихся из ванной комнаты как Венера из пены морской, на нём были спортивные штаны, едва держащиеся на узких бёдрах, и полотенце, перекинутое через шею. Влажные волосы торчали во все стороны и липли к коже, сексуальными завитками. От Джаггерджака пахло гелем для душа, свежестью и сталью. Такой въевшийся под шкуру запах не скроешь никогда и ничем. Ичиго сглотнул накопившуюся во рту слюну, стараясь собрать разбежавшиеся мысли. - Если честно у меня миллион вопросов и миллион объяснений, и я не хочу с тобой снова посраться, поэтому даже не знаю с чего начать. Честно и прямо брякнул рыжий делая глоток пива. - Ну, можешь начать с того дикого признания в любви которое ты двинул в Сообществе Душ. Могу предположить, что ты это ляпнул чтоб малого остановить, и потому что думал, что он всё узнал и поверит тебе. Хитро, что и сказать, жаль только, что он был не в курсе и теперь тебе придётся долго ему объяснять почему ты так странно пошутил. Джагерджак достал из навесного шкафчика бутылку виски и придирчиво выбрав гранёный стакан, плеснул туда золотистой жидкости, разбавив её парой кусочков льда. Ичиго наблюдал за его уверенными движениями, за тем как он делает небольшой глоток крепкого напитка, как по шее вниз стекает не вытертая капля воды и думал только об одном – я люблю его. - Я не шутил. Хрипло выдаёт наконец и.о. шинигами и моргнув возвращается в реальность. - Я не шутил, Гриммджоу, я люблю тебя. И раньше любил, наверное, с самой первой встречи… Арранкар замирает, и отставив стакан внимательно смотрит на собеседника. - Куросаки, ты реально хочешь, чтоб я поверил, что ты меня любишь? После шестнадцати лет твоего счастливого брака? После ребёнка? Да ты вот буквально вчера сидел на свадьбе у Шухея со своей женой как самый примерный семьянин, а теперь ты мне затираешь про любовь? За лоха меня держишь? Отпивая из стакана Гриммджоу зло сверкает глазами на нахмурившегося Ичиго, у него в голове начинают всплывать все те обиды и злость которые он испытывал каждый раз слыша про семейство Куросаки, и видя Казуи такого счастливого в идеальной семье. - А ты думаешь признаться себе в том, что шестнадцать лет был лохом - легко? Думаешь осознать, что проебал столько времени на самообман просто? Я после нашего расставания хотел всё забыть, разорвать все связующие нас нити, думал, что так найду своё счастье, но вышло, наоборот. С каждым годом мне становилось всё безразличнее то, что происходило вокруг, и те, кто был рядом, я жил словно по сценарию, идеальному плану, который должен был сделать меня цельным и самодостаточным, ведь у меня было всё что нужно. А оказалось, что это мираж. Куросаки со злостью смял пустую жестянку из-под пива и глянув на стакан в руке у Гриммджоу требовательно кивнул. Для этого разговора ему явно будет недостаточно слабоалкоголки. Арранкар секунду помедлив достаёт второй стакан и звякнув кубиками льда наливает дорогой напиток гостю. Слова бывшего любовника кажутся такими простыми и недостаточными для того, чтоб унять всё то, что бушует у него сейчас внутри. Даже в самых своих смелых фантазиях Джагерджак не представлял, что герой трёх миров может признаться ему в любви. Или что он может признаться ему в ответ. Максимум что думал Джагерджак это то, что они любовники, что Ичиго его хочет, что им хорошо вместе… но любовь? Любовь это для романтичных дамочек, для глупых подростков, для настоящих хороших парней как вот Хисаги, но не для него. Потому что он не умеет любить в ответ, он всегда всё ломает, он ненавидит обязательства и гуляет сам по себе… - Шинигами, ты скорее всего ошибся. Тебе стало скучно в твоей идеальной жизни, и ты вспомнил обо мне. Увидел, что твой сын потянулся ко мне и нахлынули воспоминания, но это не любовь… Ты даже тогда, шестнадцать лет назад не смог быть со мной, а сейчас мы абсолютно чужие. Джагерджак говорит всё это ощущая непривычную горечь во вкусе виски, словно там что-то инородное подмешано в напиток, но упрямо выталкивает каждое слово, не желая давать себе поблажку. Ичиго хочется закричать и стукнуть бокалом о стойку, но он сдерживает себя из последних сил и сделав глубокий вдох говорит: - Я сам разберусь с тем, что чувствую, твоё дело принять эти чувства или нет. - А если я приму? Ты что расскажешь о нас своей жёнушке? Отцу? Наклоняясь вперёд через стойку и заглядывая собеседнику в карие глаза, шипит Гриммджоу, и напарывается на горько-ядовитую ухмылку Куросаки. - Уже. Уже рассказал. Я разведусь с Иноуэ, и отец тоже в курсе. Джагерджак пару раз глупо открывает и закрывает рот силясь что-то сказать, но кажется, что в его мозгу произошло короткое замыкание. - А Казуи? Он же… - Я всё ему объяснил, теперь только его решением будет простить меня или нет. Но я готов к тому, что он не захочет больше меня видеть. И тогда встречный вопрос, Гриммджоу – готов ли ты порвать с Бьякуей? Или с кем ты там ещё спишь… Ревниво сужая глаза интересуется Куросаки, стараясь не выглядеть брюзгой. - Ни хрена себе! Да ты ревнуешь-таки, Ичиго! Я думал мне это показалось… Довольный оскал растягивает губы арранкара, когда он слышит адресованный вопрос, и не удержавшись от шпильки добавляет: - Ну я не ответил тебе положительно, чтоб ты мне какие-то условия ставил, попридержи коней, шинигами. Возможно, тебе придётся идти ещё просится назад к жене, не думал об этом? Или ты так уверен в том, что я кинусь тебе на шею что всё поставил на это? Внутри арранкара прямо кислотой расходится по венам злость на себя за то, что он всё это говорит. За то что не может сдержать свой нрав как бы не старался, ведь ему хочется. Правда хочется, чтоб Ичиго остался, но гордыня говорит за него, не давая возможности делать так как хотелось бы. - Да я и не надеялся, что ответишь. Внезапно говорит и.о. шинигами, опуская глаза к стакану и плавно проворачивая его в почему-то вздрагивающих ладонях. - Но это не имеет значения, Гриммджоу, я не могу жить с женщиной если на её месте представляю другого. Так же как не могу врать сыну и делать вид что рад за его выбор, всем сердцем желая быть на его месте. Может это и глупо, может ты этого и не поймёшь, но такова моя натура, я предпочту быть один, чем жить так как жил раньше. И ты прав я не могу унять свою ревность, мне потребуется какое-то время чтоб смирится с тем, что ты с другим, но я не мог не попытаться… Хотел, чтоб ты знал, что я сожалею. Куросаки делает последний глоток из стакана и поставив его на стойку неспеша встаёт со стула. - Знаешь, тогда, шестнадцать лет назад, я думаю у нас бы ничего не вышло, даже попытайся я всем об этом рассказать. Мы были не готовы к этому. Я ничего не понимал, ты вёл себя как дикое животное в чужой среде, и мы решали все вопросы мордобоем. Не то чтоб сейчас сильно всё изменилось, но мы хотя бы пообтесались жизнью. И я думал, что возможно… Ичиго обводит взглядом квартиру, которая могла бы быть их, её хозяина, застывшего с широко распахнутыми глазами в неверии глядящего на собеседника, и понимает, что, наверное, и правда уже опоздал. - В любом случае я должен извинится за то, что сказал тогда, и за то, что говорил когда думал, что ты ответишь Казуи взаимностью… Куросаки ерошит лохматый затылок, и отводит от молчащего арранкара глаза. Что тут ещё добавить? Он исчерпал свои запасы красноречия ещё с сыном, сейчас каждое слово казалось ему тяжелее цементной плиты. Гриммджоу не человек, ему чужды все эти вещи, и то, что он научился убирать за собой и общаться с людьми, не калеча их не сделало его понимающим. - Наверное мне пора. Спокойно и как-то уже совсем отрешённо говорит Ичиго, вдруг ощущая смертельную усталость, и пустоту внутри, но едва он делает первый шаг по направлению к двери, как слышится грохот упавшего стула и уже в следующую секунду его вбивают в ближайшую стенку схватив за плечи и тяжело дыша. - А ну стой! Думаешь наговорил мне тут всего и теперь свалишь?! Как мученик и праведник? Снова выставив меня идиотом? Глаза арранкара горели льдистым пламенем, и даже, казалось, зрачки приобрели более вытянутую форму. - Да ты хоть представляешь, что те твои слова со мной сделали? Как я себя чувствовал? Я блять, был королём, Шестым Эспадой, меня боялись и уважали, а придя в твой мир я стал предметом стыда! У меня никого не было кроме тебя Куросаки! Я пришёл сюда ЗА ТОБОЙ! И ты выкинул меня как дворового кота, сказав, что я недостаточно хорош для твоих друзей и родни! - А что ты думал я отвечу в восемнадцать лет?! Проанализирую ситуацию и сделаю правильный вывод?! Наберусь несуществующего терпения и перевоспитаю тебя?! Да я сдыхал от ревности каждый раз, когда ты пропадал ночами или подмигивал кому-то в баре! Или, когда я вытягивал тебя из полицейских участков после драк, тратя все свои деньги на залог?! А в ответ слышал только оскорбления и упрёки! Ты даже не пытался меня понять!! Просто делал что тебе вздумается! Куросаки толкает нависшего над собой мужчину в грудь и когда тот слегка отклоняется, идёт в наступление уже сам. - Я хотел хоть после окончания войны пожить спокойно, как все люди! Хотел никого не убивать, учиться и работать! Я хотел быть с тобой, но ты делал всё что мог чтоб моя жизнь превратилась в пекло, и я не выдержал! И - да, я об этом сожалею! Но этого времени не вернуть. Так что или прими уже это или забудь. Я тут ничем не смогу помочь! Можешь вернуться к Кучики и наслаждаться его уравновешенностью до конца дней! Потому что я таким точно никогда не стану! Понятно?!! Под конец своего монолога, кидаясь от ревности к обиде и обратно Ичиго уже откровенно орал на оппонента и размахивал руками наступая с каждым шагом, пока Гриммджоу не оказался припёрт к противоположной стене. — Вот это я смотрю тебе Бьякуя задел! Всё-таки умеет он бить по больному, не отнимешь…ммггххммм…. Добавить что-то ещё Джагерджак не смог, потому что, безумно сверкнув адским пламенем злости в ореховой радужке, Ичиго впился жадным поцелуем в губы собеседника, затыкая лучше любого удара. Куросаки целовался жадно, резко и лихорадочно, то кусая, то зализывая раны на знакомых губах, и притираясь всем телом к этому сводящему с ума мужчине. - Всё, блять! Моё терпение и здравомыслие закончилось! Не смей произносить при мне имена других мужиков с таким блаженным выражением морды! Даже если собираешься мне отказать и послать подальше! Ичиго, фиксировал голову Джаггерджака обеими ладонями, зарываясь пальцами в голубые пряди и с наслаждением ощущал, что под мягкими спортивными штанами ему в бедро уже упирается твёрдый член. - А силёнок-то хватит, шинигами?! Заставить меня?! А? Гриммджоу облизывает окровавленные губы и плавно подаётся навстречу чужому телу притираясь вплотную к партнёру. И дальше уже ничего не существовало для них обоих… Слышался звук падающих вещей, влажный звук поцелуев, громкие стоны, крики, надрывное дыхание, и хлюпающие толчки, перемежающиеся с просьбами и именами друг друга. До спальни они добрались только на второй заход и там, уже абсолютно голые, едва дышащие, занялись сексом медленно и испепеляюще долго. Ичиго, казалось, что он задохнётся, что сгорит под этим сильным телом, вколачивающим его в матрас, но даже если и так, это будет самая желанная смерть из всех что он мог выбрать. Руки арранкара задевали самые нужные места, зная все эрогенные зоны, и помня словно это было вчера, все привычки Куросаки. Гриммджоу входил на всю длину, вбиваясь до основания и вырывая из пересохших губ хриплые вскрики, наслаждаясь откровенной похотью, горящей в глазах любовника. Раздвигая ноги шире, и отдаваясь до самого дна Ичиго понимал, что никогда не смог бы заменить этого жадного чувства чем-то другим, пусть бы и сто раз пытался. Его руки, скользящие по широкой спине арранкара с наслаждением, вспоминали каждый шрам и каждую отметину на любимом теле. И эта тайная карта вела к блаженству. Поцелуи, которые, казалось, выпивали душу до дна, непристойно сплетаясь языками и не заботясь о текущей по подбородку слюне приносили нереальное удовольствие. Укусы покрывающие плечи и шею, болезненно впивались в чувствительные соски заставляя выгибаться до хруста в суставах и просить ещё и ещё… Всё это было у них снова, как когда-то, впервые, в развалинах забытой всеми постройки на поле боя с Яхве, ночью, тайком ото всех… Наконец-то они оба чувствовали себя целыми, равными и счастливыми.

***

- Я люблю тебя, без шуток… Рассматривая лежащего рядом с собой арранкара говорит Куросаки, а затем протягивает руку и легонько касается высоко скулы, осколка маски, и пушистых ресниц, на опущенных веках. В свете ночника, едва освещавшего крохотную спальню, арранкар казался невероятно родным и близким, как будто они просыпаются и засыпают вместе всю жизнь и так было и будет - вечность. Широкая грудь, перечёркнутая длинным шрамом, мерно вздымается, но Ичиго знает, что любовник не спит. И через пару секунд действительно раздаётся хриплый голос похожий на кошачье урчанье. - Какой же ты тошный, шинигами… но я тебя тоже… наверное люблю… Гриммджоу не открывает глаз просто потому, что ему кажется невероятно глупым то, что он сейчас говорит. И видеть довольную морду Ичиго тоже не очень-то хочется, но, когда талию обвивают сильные руки, а в шею утыкается пара горячих губ, он всё же приоткрывает веки и видит, как в ореховых глазах плавящимся золотом играет то ли счастье, то ли просто отсвет ночника.