Из дикого леса дикая тварь

      — Какое милое дитя...       Существо тянет руки, больше похожие на суставчатые лапки насекомого. И Талана замирает.       — Потерялась? — незнакомка облизывает плотоядно губки, расплывается в нарочито доброй улыбке, но получается у нее несколько неестественно, словно она не привыкла улыбаться. — Я могу проводить тебя... — и тише добавляет, словно думая, что ее не услышат. — Вот Старший-то обрадуется. Детеныш... ему наверняка нравятся детеныши. Такие маленькие, сочные, сахарные...       Существо мелко качает головой, а Талана безуспешно пытается вырвать ладошку из крепкой хватки. Блестит круг повешенного портала. Фея оказывается куда страшнее при встрече, чем Таль казалось еще утром...       Вокруг царит ожившая сказка. Цветы, яркие, какие бывают только в снах, качают пурпурными, ярко-алыми, бледно-голубыми головками, светятся в темноте летнего ночного леса, и на свет их летят крошечные зеленые точки светлячков. То тут, то там мелькают костровыми искорками рассыпающие со слюдяных крылышек золотистую пыльцу фэйри. Талана забыла, что пыталась вырваться, еще в самом начале чудесного леса.       — Добро пожаловать в Страну Фей, — смеется над ухом встреченное с час назад существо. Незнакомка уже не кажется страшной, она больше не суставчато-коленчатая, как насекомое, но исключительно красивая, с мелодичным серебряным голосом. Теперь она в глазах Таль кажется чудесной, привлекательно очаровательной. — Идем скорее, нас заждались.       Перешептывается и перещелкивается волна травы, ходит беспокойным прибоем под несуществующим ветром. Страна Фей проникает своей нереальностью и красотой в самое сердце, очищает самим своим воздухом от страха. И кислит на языке горстью крупных черных ягод, похожих на чернику.       — Ты кого привела, Бриар?       — Подарок, — кланяется фея, скаля остренькие зубки. — Маленькая, славная, нашей будет.       Названный Старшим хмурится, качает головой. Подарок ему не по нраву.       — В такой хороший день, когда мы снова в добрых отношениях с жителями города, ты через Поместье приводишь в дар не уличного босяка, не ребенка из трущоб, но девочку, одетую более чем прилично, которую точно будут искать. Это весело, но недальновидно.       — К смертным дальновидность! С этой можно играть. Она же совсем как куколка, какую смертные выставляют в витринах. А когда надоест, ее можно съесть!       Талана не замечает слов феи, она увлечена разглядыванием крупных бабочек с пушистыми тельцами, усиками-антеннами и по-праздничному яркими крыльями. Бабочки интереснее, чем возможность быть съеденной.       — Из вас двоих сложно выбрать ту, что могла бы назваться взрослой, — вздыхает собеседник феи. Таль отвлекается наконец от созерцания бабочек и переводит взгляд на фейри.       — Ух ты! Феяк! — и не встретив в молчаливом недоумении преграды, продолжает, — а как тебя зовут, феяк? А ты важный феяк или как тетя Блиал? — она хмурит бровки и, на мгновение сложив губки куриной гузкой, морщится. — Не так... Бли... не... Бри-ал... опять не то! Бри-ар! Во! Феяк! Ты важный или как тетя Бри-ар?       — Очаровательно, — с ноткой апатии заключает все еще опешивший архифей. — Ты кого привела, Бриар?       — Девочку, — уверенности в голосе феи все меньше. — И очень болтливую, надо заметить, девочку. Обычно дети у нас становятся более тихими. Первое время, конечно, но... Действительно, кого я привела?..       — А мама говорила, что все феи злые. Они едят детей и делают пакости. Ты тоже делаешь пакости, ар-хи-феяк?       Она дергает его за кончик тонкой каштановой косицы — одной из многих, — привлекая внимание. Но архифей все так же содрогается в неслышном смехе, прикрыв глаза ладонью. За прошедшее время он так и не смог ни согнать не в меру любопытного и даже несколько назойливого ребенка с колен, ни угомонить ее словоохотливость. Девчонка уже стребовала себе волшебное платьице из многоцветных трав его родного мира, чудесные туфельки из цветочных лепестков и веночек с живыми бабочками, которые должны были ее смешить. Неожиданный подарок обратился тем еще наказанием. В одном, впрочем, Бриар оказалась права: с девочкой и без того безудержное праздничное веселье стало еще более задорным.       — Конечно я устраиваю пакости. Хочешь, покажу тебе какие и верну одну не в меру болтливую девочку родителям?       Талана на глазах становится серьезнее и качает головой. Нет, не вернет. Из Страны Фей, как говорила мама, нет возврата. Можно сбежать, но чтобы тебя вернули — такого в рассказах мамы не было.       — Ты не сможешь. Мама говорила, что из твоего мира, — звук "р" все еще вызывает у Таланы недолгую заминку, — можно только сбежать. И только если ты ничего не ел, не пил и не брал у фей. А я ела. Ягоды. И пила. И платье... вот, — она тянет за травинку на подоле. — Ты не сможешь.       И вдруг на детской моське возникает коварное, очень даже фейское выражение чего-то хищного и немножко опасного в своем плутовстве.       — Стг'адай!       — Что?       Девочка снова морщится, шевелит губами, проговаривая что-то под нос, и наконец выдает четко:       — Страдай!

***

      — Креван! — шепотом в ночную мглу.       Тишина.       — Креван!       Снова тишина.       Талана прикрыла устало глаза. Он же знает, что снова пришел срок, почему не отзывается?       — Феяк!       — Для смертной ты все еще слишком наглая и приставучая, унся.       — Не я себя украла и притащила в Страну Фей. Страдай, феяк, архифеем станешь.       Словесная перепалка, пускай и шуточная, за последние пятнадцать лет стала почти ритуалом перед началом их разговора. Тогда, много зим назад, он нашел способ почти безболезненно вернуть ее домой. Почти, потому что пришлось обзавестись меткой креванского Двора, нестерпимой тягой уйти навечно в лес и возможностью в любой момент вне зависимости от собственного желания оказаться в Стране Фей, если не успела обновить метку. Впрочем, не малую роль сыграла и кровь предательницы-мамочки из эладринов. Эльфам Страны Фей все дается словно бы проще.       — Ты дергаешь тигра за усы своим поведением, — нарочито недовольным тоном проворчал фейри, а после и вовсе цокнул языком, неодобрительно качая головой.       — О, Древние Боги, феяк, у тебя нет усов. А у меня нет совести. Мы выяснили это еще три года назад, когда я из-за пропущенной встречи с тобой "сбежала" из дома.       Талана нервно поежилась, огляделась по сторонам и кивнула самой себе, словно успокоившись.       — Пожалуйста, идем быстрее в дом. Если кто-то нас увидит, тогда меня точно накажут. Я и так в этом месяце слишком много дел натворила.       В домике удивительно тихо. Ни ночного перешептывания трав, ни треска веток под ветром, только еле слышимое дыхание сопящей на подушке куницы да шорох от задетого невзначай пучка сушеных трав.       — Для доморощенной королевишны здесь как-то скудновато и скромненько, — невзначай заметил Креван, усаживаясь в неумело сплетенное креслице с поистине королевским достоинством. — Уверена, что не хочешь вернуться домой или остаться у меня при Дворе? Обещаю тебе платьица из самой красивой травы и самые мягкие туфельки из лепестков.       — ... и будешь ты как куколка, какую смертные выставляют на витринах своих магазинов игрушек, — скривила губы Талана. — Очень красивая, глупая до пустоголовости и невероятно послушная. Нет, спасибо, Креван. Мне не три года, я уже не та восторженная девочка. А вернуться домой... я боюсь. Меня не было три года. Это не те три месяца, как в прошлый раз... Мне страшно посмотреть папе в глаза. А еще страшнее, что после моего возвращения меня хорошенько запрут и задушат чрезмерной заботой и тоннами зубодробительных учебников. А ты знаешь, что после того, как я погостила у тебя, мне душевно и порой физически больно без леса. Кроме того, — она провернула между пальцев рябиновые бусинки простенького кораллового ожерелья, — есть некоторые... в общем, есть то, что меня держит здесь. Мой лес. Мое обучение, которое еще не закончилось и, я очень хочу верить, никогда не закончится, потому что мне это интересно. Да и... в прочем... знаешь, пока хватит этого. Мой лес и мое желание стать хорошим друидом.       — Пока воля твоя, — пожал плечами фейри. — Давай руку.

***

      На запястье вспыхивают и тут же гаснут переплетенные в широком браслете растительные узоры. Пропадает, словно впитавшись в кожу, волшебный падуб с острыми резными листочками, тают иголочки можжевельника и узкие листья тиса, исчезает белоягодная омела и шипастый терновник. Девчонка недовольно трясет отнявшейся от боли рукой и насуплено смотрит исподлобья, смаргивает выступившие слезы.       — Больно! Ты не говорил, что мне будет больно, феяк!       — А если сказал? Ты бы отказалась идти домой?       — Я и сейчас не хочу. Но ты сам говоришь, что мама будет плакать, а папа отругает.       — Сейчас надо, унся. Не разочаровывай своих родителей. Да и мамочка твоя, — жаль не увижу ее лица, когда она поймет что случилось, — я думаю, сильно без тебя грустит.       Талана снова часто моргает, смахивая слезы. Ей действительно нравится в лесном царстве Страны Фей. А еще архифеяк не злится, когда она дергает его за волосы и не отмахивается от сотни вопросов.       — Эй, унся, — фейри щелкает ее по носу, заставляя тут же залиться смехом, — выше нос. Еще встретимся. И совсем скоро. Тетю Бриар тебе не гарантирую, но дядя Креван будет ждать.       Открытый портал отбрасывает тысячи разноцветных бликов на золотистые кольца в ушах архифея. Пляшут солнечные зайчики по оставленному на память простенькому серебряному амулетику, даря улыбку.       — Обещаешь?       — Обещаю.