Из дикого леса дикая тварь

      — Мама!       Ни одна дуэнья не сдержала бы ее, захоти того Талана. А Таль хочет, потому и бежит сейчас причесанная лишь наполовину, с распустившейся второй косичкой. Раскидывает ручки, чтобы упасть к любимой маме в объятия.       — Мама! А я утром нарисовала грифона.       Высокая эльфийка оборачивается, чтобы лишь поморщиться, глядя на ребенка. И бросает через плечо домашней страже прежде чем уйти:       — Уберите фейского подменыша с глаз моих.       Талана спотыкается о коврик и летит с верхней ступени лестницы...       — Выйдешь отсюда, если сможешь принять животный облик.       Это были последние слова наставника перед тем, как он улетел. Она, конечно, сама виновата. Не надо было ныть, что ты уже пять лет в обучении, а превращаться в птичку или котика так и не научилась. Подобное раздражает даже тех, у кого воистину божественное терпение.       Талана обняла колени руками и задумчиво уставилась в горизонт: в конечном итоге, наблюдать за птицами, готовящимися отойти ко сну, куда полезнее, чем жалеть саму себя.       На портал, открытый буквально в локте от нее, Таль не отреагировала, бросила равнодушно только приветствие появившемуся из разноцветных брызг архифею.       — Унся, так старых друзей не встречают.       Девушка отвлеклась от созерцания горизонта и перевела взгляд на Кревана.       — Правда? Извини. Но видишь ли, мне срочно надо найти в себе дикую тварь и улететь отсюда, пока не померла от холода и голода.       — Так это не проблема. Во-первых, тебе за дикой тварью далеко в себя заглядывать не нужно. Во-вторых, я вполне мог бы тебя превратить в очаровательную синюю птичку, чтобы ты трелями выносила всем мозг. Ну а в-третьих, что тебе мешает принять мое приглашение ко Двору и благополучно забыть обо всех своих тревогах?       — Ну да, а в-четвёртых, у меня есть чудо-ягодки, спасающие от голода, и в-пятых, ничто не мешает мне сверзнуться с этой скалы, поломаться и сказать всем, что так и было задумано.       Креван недовольно цокнул, щелкнул девушку по носу и покачал головой.       — Из нас двоих в случае смерти только у меня есть шанс прожить всё заново. К чему разбрасываться здоровьем? Ну не хочешь в Двор, может хоть одеялко тебе принести? Темнеет, а так ты поспишь в тепле. А утром решишь, как отсюда убраться.       — Утро вечера мудрее?       — Мудрее, унся. Мудрее. К тому же мы в ответе за тех...       — Кому позволяем нас нервировать, дергать за волосы и требовать у нас подарки, — засмеялась Талана. — До сих пор не понимаю, зачем тебе это все нужно, но от одеяла не откажусь.       Маленький серебряный волчок крутится, разбрасывая по паркету яркие блики. Жужжит тихо и умиротворяюще. Талана наблюдает за ним, хочет коснуться, но за ноготок от остренькой оси отдергивает пальчик. Ей нравится играть со старой эльфийской безделушкой. Волчок преломляет лучи теплого солнца, превращая их в холодную лунную зыбь.       Ходить ей пока еще больно, но домашний лекарь сказал, что растяжение скоро пройдет, что девочке повезло — её вовремя поймали, — что все будет хорошо.       — Маленькой госпоже пора отдыхать, — старая нянька склоняется, заслоняя собой единственный непрокрашенный квадратик витражного окна. Лунные блики гаснут, остаются на полу лишь разноцветные зайчики: красные, зелёные и синие, как деревенский василек. Няня берет Таль на руки, чтобы отнести поближе к кровати и подготовить к дневному сну.       — Вы совсем как куколка, моя милая. Как куколка, красивая. И такая же легкая.       Талана смотрит пытливо на няньку, но думает не о ней. Думает о суставчатых насекомьих лапках феи Бриар, о ее словах, что Таль — куколка, какую смертные выставляют в витринах своих магазинов. И думает о Стране Фей.       Немного с тоской: феяк обещал скорую встречу, но прошли весна, лето и началась осень, а он так и не появился. Немного с радостью: она снова побывает там, снова наденет красивое травяное платьице, цветочные туфельки и венок из чудесных цветов, вокруг которых порхают живые по-праздничному яркие бабочки, а феяк будет смеяться, пусть и пряча веселье, закрывая лицо ладонью. И снова будут снежно-белые единороги с золотыми копытцами, гривой и рогами. Снова будут бегать наперегонки в темноте лисички, тускло подсвечивающие своими шкурками густую траву в её, Таланы, рост...       — Ох и крепко же Вы задумались, — смоченная лавандовой водой губка скользит по личику, шее и плечикам. Нянька поправляет ворот лёгкой нижней сорочки, вяжет крепкий бант на шелковых тесемках и укладывает под пуховое одеяло.       — Железом ее жечь надо, а не ласкать, — слышен сквозь дрему материнский голос.       — Что вы такое говорите, мистрис? Как можно? У Вас славная девочка, послушная и тихая.       — Ты правда думаешь, что из Страны Фей вернулась моя дочь? Фэйри коварны, Ола. Разумеется, они прислали обратно подменыша.       — Вчера Талана, как и обычно, спокойно вышивала, стальная иголка не пугала ее. Ну... Разве что пальчик поранила, но все дети по началу колют пальчики.       — Сталь не железо, вот и не пугалась, — упрямо повторяет эльфийка.       Слышно, как шуршат нижние юбки нянюшки. И шорохи сливаются в шелест деревьев, травы и шум морского прибоя.       Талане снятся златорогие быстрые единорожки, многохвостые фейские лисы и страшные хищные келпи.       За порогом пещеры уже второй день льет дождь. Талана вынырнула из медитативного транса, отправила в рот кисловатую чудо-ягоду и оперлась спиной о шероховатый камень. У нее не выходило. Она уже представляла, что у нее вместо рук хищно изогнутые крылья кречета, что ее кости совсем легкие, что стоит только сделать один взмах, как она взлетит в высь с хищным клекотом. Но всякий раз, как она открывала глаза, видела всё также свои руки с узкими розоватыми ноготками, царапины и синяки на предплечьях и укрытые одеялом ноги. Никаких изменений.       — Иногда надо поменять что-то в себе, возможно убить, чтобы измениться.       Креван покачал головой. В его словах был смысл, но что именно следовало в себе изменить или убить Талана не знала.       — Все еще не хочешь уйти со мной?       Талана помотала головой.       — Ты безобразно принципиальна в некоторых вопросах, — фейри присел рядом, погладил ее по голове, словно Таль снова три года. — И стойкая. Неделю держаться на своих волшебных ягодках... Но надолго тебя не хватит. Думай, унся. Но быстрее, потому что однажды тебе никто не сможет помочь. Даже я.       Таль улыбнулась, наблюдая за архифеем сквозь полусомкнутые веки.       — Куда ты денешься...       Прозвучало значительно тише, чем Талана ожидала, почти шепотом, но Креван услышал. И не ответил. Но вновь пригладил ее волосы с выражением какой-то жалости на лице.       Панская флейта оказалась единственной безделушкой, оставшейся у нее с самого первого посещения Царства Фей. Стоило поднести флейту к губам и попробовать исполнить даже самую простенькую мелодию, как со всех сторон парка к Талане сбегались белки и мыши. И тогда она отнимала от губ флейту и радостно хлопала в ладоши. Ей нравилась незамысловатая магия инструмента. Простенькая, но по-своему добрая.       Да и угощать белочек было в разы легче, когда те сидели завороженные музыкой.       Мать за прошедшие несколько месяцев как-то осунулась и всякий раз при звуках флейты теперь закрывает уши руками, требует у няньки отобрать игрушку у Таланы. Стоит же Талане подойти к маме, как эльфийка начинает махать на нее руками и просить, чтобы девочку увели подальше.       — Странные дела творятся с мистрис, — Таль слышит, как нянька жалуется отцу, — совсем бросила маленькую госпожу. Видеть не хочет, ругается всегда. А раньше все время проводила с девочкой. Не нравится мне это.       — Посмотрим, что я могу сделать. И все же дайте Лифалии еще немного времени. Три месяца — немалый срок, чтобы и после того, как нашел потерянного ребенка, сильно переживать.       Скрипят под отцовскими шагами половицы, Талана обнимает ручками согнутые колени, смотрит между лестничных балясин, как танцуют тени на полу.       — У тебя совсем развязалась ленточка у ворота, я поправлю, — мама, удивительно тепло для последних месяцев улыбающаяся, тянет руки, чтобы завязать бант. Шелковая удавка скользит по шее. И мама бросает, куда жестче:       — Уж лучше я тобой займусь, раз другие бессильны!       Стихает топот отцовских шагов и слышно лишь сквозь шум крови в ушах:       — Лифалия!       Выныривать из полудремы с каждым разом оказывалось все сложнее. Как и подниматься, садиться, меняя позу. Талана не хотела двигаться, только лежать, свернувшись на земляном полу и дремать.       Зачем куда-то бежать? К чему вообще можно стремиться, когда хорошо просто заснуть и проживать в очередной раз прошлое. Сквозь полусомкнутые веки она видела, как солнечный свет, падающий из входа в пещеру, очерчивает не одну фигуру, а две, что более высокий гость отчаянно жестикулирует, что-то втолковывая второму гостью, но тот лишь скованно пожимает плечами. Как под толщей воды приглушенно звучат голоса, но разобрать что-то трудно.       — Да хорошо, хорошо! Я и без тебя прилетел ее отсюда забрать.       — Ну, вот и все... — мама улыбается тепло, даром что не гладит по голове, как в совсем раннем детстве. — А ведь я предупреждала твоего отца, что добром это не кончится.       — Мама? — Талане едва удается хоть что-то из себя выдавить.       — А ведь я говорила тебе держаться подальше от фэйри, милая. От них все беды. Из-за них ты ушла из дома, из-за них, выходит, сейчас и умрешь. Ты очень глупая и непослушная девочка, моя Талана не такая. Но теперь все встанет на свои места. Ты вернешься к себе, фейский подкидыш, а ко мне вернется моя дочь.       Лифалия тянется, приглаживает спутанные волосы, и Таль прикрывает глаза.       — Вот как... а я думала, что сейчас подыхаю из-за собственного упрямства и желания превратиться сразу в птицу, а не в какую-то мышь. И дело все, оказывается, в том, что я в твоей буйной фантазии не твоя Талана. И убить ты меня пыталась не потому, что злобная фурия, не способная смириться с собственным прошлым, а потому, что я, полюбившая Страну Фей, тут же в твоих глазах стала подкидышем. Конечно, мама, все так.       Талана приподнялась, садясь поровнее и сбрасывая с головы чужую руку. Задумалась, что у матери была возможность примириться с собой, с тем, что когда-то ее родители, бабушка с дедушкой самой Таль, сбежали по какой-то причине из одного из дворов, понять, что не везде может быть плохо.       — Знаешь, а ведь я искренне горжусь, что наполовину эладрин. И когда оказываюсь у фэйри, чувствую себя так же свободно, как и здесь. А ты... А тебя мне жалко, Лифалия. И сейчас ты — просто морок. Я не хочу тебя больше видеть. Исчезни из моей жизни.       Таль встала с трудом на ноги и медленно доковыляла до выхода из пещеры.       По глазам ударило ласковое весеннее солнце, отбрасывающее разноцветные блики, точно такие же, как и у перехода во Двор Кревана. Талана вдохнула полной грудью свежий воздух и сделала шаг за край уступа.       Она видела все так остро и ясно, что захватывало дух. Видела, как бежит маленькая трогательная полевка в поисках спасительной норы. Как спешит по своим делам пушистохвостый песец, как у самого горизонта перебирает коротенькими лапками толстенький сочный лемминг. Видела, но не испытывала никакого желания съесть.       Сложила крылья, уходя в резкое падение, чтобы спустя пару ударов сердца снова раскрыть их, встретить грудью плотный воздух, отдаться полету.       Но мелькнула вдали, едва можно было заметить, светлая тень, знакомая настолько, что захотелось все бросить и поскорее нырнуть в сумерки леса. И она быстрее замахала крыльями — догнать, поймать, спикировать и напугать.       Он заметил раньше, чем она успела тихо спланировать, протянул руку, чтобы она села. Пригладил, едва касаясь, встопорщенные перья.       — У тебя все же вышло, Таль. И ты даже услышала мой совет.       Она склонила виновато голову, зажмурилась и снова, но уже искоса глянула на эльфа, ласково клювом прищипнула рукав его рубашки у плеча, схватила длинную светлую прядь волос и осторожно дернула.       «Аэлар...»       — Я не злюсь. И даже рад за тебя. Но хотел бы, чтобы ты усвоила тот урок, что тебе собирались преподать.       Талана вспорхнула и вернулась к родному облику. Вытащила из растрепанных волос длинное перо кречета.       — У меня с каждым разом получается все лучше. Урок я усвоила, конечно, но...       — Но если понадобится, снова полезешь на рожон и взбесишь старших, я понял. — Таль снова потупилась в наигранном раскаянии. — Ладно, иди сюда. Я действительно не злюсь...