Солнечный свет на твоей кровати (The Boy Next Door)

Сюэ Ян… действительно понял Сяо Синчэня через свою личную боль. Он воспринял его слова совершенно не с теми смысловыми нагрузками, которые в них вкладывал Сяо Синчэнь. Как же часто это бывает среди людей: слова, по своему произношению несущие абсолютно прямой смысл, в устах определенного человека словно преображаются. Но… преображаются как в хорошее, так и в плохое. Вернее… преображает их слушающий, сердце которого — словно переводчик для столь плоского и малоцветного человеческого языка. И, что печально, как бы верен ни был своей внутренней интуиции Сюэ Ян, в этот раз он решил… прислушаться к доводам разума. Возможно причиной тому стало непонимание своих собственных чувств и желаний, ведь в такую ситуацию, которая образовалась с Сяо Синчэнем, Сюэ Ян не попадал еще никогда. В его мире подобные непонятные кульбиты между противоречиями и двойственностью были просто невозможными, так как он был человеком достаточно прямым и не сторонником самообмана. Он не понимал до конца, хочет что-то завязать с этим человеком или нет, не понимал, что у него на сердце, не понимал даже того, что конкретно происходит. Сюэ Ян метался между противоречиями, а Сяо Синчэнь ему совсем не помогал. Тот не понимал ни намеков, ни флирта, но вместе с этим вел себя так, словно они — два самых понимающих друг друга человека в этом мире. Это еще больше сбивало с толку, то, как хорошо они оба уживались характерами. Сюэ Ян почему-то не раздражался на спокойствие и уравновешенность Сяо Синчэня, не раздражался на немножко плоскость его поведения и домыслов. Сяо Синчэнь же, в свою очередь, не провоцировался на сварливый и громкий характер Сюэ Яна, не осуждал его, не вклинивался со своими нравоучениями, и, что поразительно — принимал его целиком. Сердце Сюэ Яна так и пело: этот необычный вегетарианец — мечта всей его жизни! Но разум — разум! — опровергал это, постоянно путал, ведь и внешние события были запутаны. Синчэнь порой говорил с ним так, словно признавался в любви, однако глаза видели иное, а именно… что это просто манера его общения. Видимо, Сюэ Ян чего-то сильно в жизни ждал, что его радары были навострены уловить нечто особенное, притом в его сторону. И ведь уловили! Но… Это не было ни прямым признанием, ни косвенным. Сяо Синчэнь никак не давал понять, что он заинтересован как-то «еще», он был добр, дружелюбен и хорошо впитывал все повадки и весь характер Сюэ Яна. Но не больше этого. Казалось, Сюэ Яну лишь взять его за руку — и Сяо Синчэнь с улыбкой пойдет за ним, даже толком не спрашивая куда и зачем, так как с самого начала показал какое-то безграничное доверие его мыслям и поступкам. И Сюэ Яна… это стало ранить. Он был словно на хорошо вспаханном поле, в сумке у него были корешки и семечки богатых пород различных культур, небо над ним было голубое и чистое, рядом текли ручьи, которыми можно орошать эти поля, лишь засеять бы… а он не мог. Не мог! И так и стоял перед этими готовыми к посадке полями со своей сумкой, в которой были, так сказать, богатства его души, его страстного сердца, его любящей сущности. Но всё это так и оставалось незадействованным, потому что хоть эта земля и была перед ним, он совершенно не знал и не был уверен, можно ли туда зайти, чтобы засеяться. Самую тяжкую боль, как известно, доставляют не плохие воспоминания, а именно хорошие, потому что вспоминая плохое, ты всё же способен радоваться — ты не жаждешь пережить этого вновь, к тому же это закончилось. Чего не скажешь о хороших воспоминаниях, в которые тянет и сердцем, и душой, но пережить их вновь ты уже не можешь и никогда не сможешь, а постоянно возвращаться к ним памятью… больно из-за этой невозможности вновь их пережить. Примерно так и ощущал себя Сюэ Ян в отношениях с Сяо Синчэнем. Чувство было (из-за того, как хорошо и самое главное естественно и мгновенно они спелись), словно эта земля уже когда-то была засеяна и богато родила… но сейчас, ты, даже видя её в своих воспоминаниях, не можешь к ней вернуться. Сюэ Ян ощущал себя разбитым и подавленным. Он так и не вернулся к Сяо Синчэню, который почти сразу понял, что больше Сюэ Ян в ванну к нему не зайдет. Поэтому он сам закончил, а голову лишь полил пару раз из ковшика над ванной, даже не мыл толком. И когда вышел на кухню, почему-то полностью одетый Сюэ Ян ставил в микроволновку вчерашнюю кашу. — Ты не будешь мыться? — спросил Сяо Синчэнь. — На работе есть душевые. — Ты идешь на работу? — Я же вчера об этом сказал, — Сюэ Ян не поднимал на него глаза и лицо его было полностью бесстрастным. — Да, но ты говорил, что это будут ночные смены. — Да, — ответил Сюэ Ян. Таймер на микроволновке издал звук окончания разогрева. — И где же я солгал? Он сказал это, уже подняв на него взгляд. Сяо Синчэнь резко ощутил подавленность, даже во рту стало горько. — Ешь, — Сюэ Ян поставил перед ним кашу, — потом поспишь. Сяо Синчэнь было взял ложку, как краем глаза увидел, что Сюэ Ян повернулся. — Уже уходишь? — ложка упала в тарелку, Синчэнь мгновенно разжал пальцы. — Да, — Сюэ Ян подошел к дивану и взял лежащий на нем кожаный рюкзак на шлейках. — У меня еще есть другие дела. Сяо Синчэнь обратил внимание на то, как Сюэ Ян был одет. Брюки, черная футболка с золотым принтом, облегающий пиджак. Что и сказать, у Сюэ Яна был отличный и, даже сказать, богатый вкус, он был очень стильным и умел приковать к себе взгляд. — Ты придешь под утро? — поскольку глазами они больше не пересекались, а Сюэ Ян молча вышел в прихожую, Сяо Синчэнь решился спросить его хотя бы вслед. — Ты спи себе, — так и не оборачиваясь, ответил Сюэ Ян. — Даже если я приду, я не стану тебя будить. — Тут важнее, чтобы я тебя не разбудил, — улыбнулся Синчэнь и слегка смутился. — Но обычно я очень рано встаю, может и пересечемся… — Я пошел, — Сюэ Ян открыл дверь и, не оборачиваясь, добавил: — Выздоравливай. Дверь негромко захлопнулась, и Сяо Синчэнь оказался в тишине. Рядом с ним еще исходила паром каша, вот только есть… совсем не хотелось. Сюэ Ян, выйдя за порог его квартиры, целенаправленно направился на верхний этаж, туда, где жил он сам. Домовладелец обещал снять печать, как только токсины станут безопасными, и подойдя к своей двери Сюэ Ян увидел, что печать не снята. Хотя вроде и три дня еще не минули. Так что ничего странного. Тихо спустившись, он миновал этаж Сяо Синчэня и вышел на улицу, где его уже ждало такси. Открыв дверь и закинув на заднее сидение свой рюкзак, Сюэ Ян влез внутрь и назвал адрес. Как только он захлопнул дверцу и машина тронулась, Сюэ Ян откинулся на спинку и с легким вдохом уставился в окно. В рюкзаке были деньги и документы, нижнее белье и сменная футболка. Он хорошо знал, что ни вечером, ни завтра, ни даже послезавтра уже в тот дом не вернется.

***

Когда Сюэ Ян вдруг услышал странный шурхающе-глухой звук, а стаканчик с кофе в его руке стал тяжелее, он не сразу понял, что произошло. — Эй! — увидев, что в стаканчик ему бросили мелочь, Сюэ Ян, сидевший перед зданием, резко вскинул голову, до этого блуждая взглядом на уровне земли. — О, так это ты? — крутой человек в не менее крутом костюме и солнечных очках, с удивленно поднятыми бровями смотрел на него. — А я-то думал, что за красивый бомж возле моей собственности отирается. Ты что, возомнил себя Джией Каранджи? — Уже кукухой совсем того, полетел? — Сюэ Ян, не отнимая от него взгляда, дернул рукой вправо и уже остывший кофе, а так же монетки, резко брызнулись в сторону клумбы. — Считай это авансом, если только попозируешь мне голым возле сетчаторо забора. — На такое я подпишусь только в паре с красивым брюнетом. — Тогда тебе повезло, — мужчина снял очки, и Сюэ Ян увидел того, кого сразу в нем и признал. — Я весь твой. Сюэ Ян хмыкнул, криво улыбнувшись и поднялся, выбрасывая стаканчик в урну, после чего повернулся и начал заходить в клуб вместе с Яо. — Судя по твоему довольному ебалу, — когда они зашли в лифт, начал Сюэ Ян, — и тому лимузину, в котором тебя эскортили, был ты с дорогим сердцу Ланем? Яо ничего не ответил, однако его светлое от наверняка приятных впечатлений лицо, было умиротворенным и полным жизни. Совсем не похоже на тот мрак, который натекал на это лицо после встреч с господином Мином. — Ну как, отвел душу? — продолжал допрашиваться Сюэ Ян. — Закрой поддувало, — беззлобно огрызнулся Яо. — Эти подробности не для чужих ушей. — А как же глаза? — Сюэ Ян заложил руки за спину и довольно приподнялся на носках. — Твой Лань знает, что ты тайно устанавливаешь камеры и диктофоны в местах вашей, эм… духовной случки. Яо промолчал, но в душе оскалился. Откуда этот гад про это узнал?! — Понимаю, дрочить на любимое существо — дело святейшее, однако этот Лань такого заплыва рыба, что гляди, как бы тебе куда не заплыть… скажем, в бетонных ботинках аля «В гробу Витон», если это вдруг где-то всплывет. Я слышал, Лани не прощают. — Это о втором, — мрачно отозвался Яо. — К слову, как же этот кусок дохлятины бесит. — А что такое? — Да этот припадочный его где-то пропал или что, из-за чего второй из братьев прям не в себе ходит. Чёртов Вэй Усянь… при всём своем бесстыдстве делает вид, что они просто друзья, в то время как трется с ним по всем, мать его, углам, дятел однояйцевый. — Ого, — протянул Сюэ Ян. — Это ты о чем? — Да этого придурка в детстве же собаки покусали… много где. Ну, так говорят, даже этот придурок при любой возможности об этом вопит, мол, они ему то ли мошонку прогрызли, что одно яйцо пришлось удалить, — на этой фразе даже повидавший виды Сюэ Ян поморщился, — то ли еще там что-то ему подрезали, но он почему-то стал использовать эту историю, и как ты думаешь, ради чего? Да чтобы не жениться! При любом случае орет, мол, он бездетный и частично «без силы», так что какая жена? И самое главное, урод такой, раз решил, что он однояйцевый, то почему-то втянул в это Лань Ванцзи. — Как это? — Возомнил себе, видимо, что они с ним — однояйцевые близнецы. Хотя с яйцами Лань Чжаня всё в порядке. Везде вместе, всё делают сообща, едят, спят, трахаются по углам. Лань Ванцзи его по всей Европе на разные курорты таскает, а этот еблан только и рад на его руках везде покататься. В запрещеннограме фотки выставляет, а главное счастливый… тьфу! Дверь лифта открылась и двое мужчин вышли в длинный, с со светлыми, цвета капучино, стенами. — Его названный брат прям сильно с этой истории про яйца кайфует, — когда они зашли в очень просторный кабинет, сказал Яо, — потому что его матушка прям шкуру с него живьем сдирает, так спешит сынка женить. А тот уперся, мол, нахрена мне жена, если у меня есть собаки? Хорошо хоть их старшая сестра замуж вышла, якобы чтобы перетянуть это одеяло «роди внучка» на себя, но на деле — вот везение-то! — по любви. — Всё еще злишься, что твоему старшему брату, а не тебе, выпал шанс законно оформить отношения по любви? — спросил Сюэ Ян, бросая рюкзак на диван и сам на него падая с усталым вздохом. Яо в легком недоумении на него посмотрел, словно только и понял, что Сюэ Ян тут вместе с ним почему-то оказался. — Ты чего приперся? — спросил он, беря в руки пульт и что-то нажимая. Створки в высоком и длинном шкафу расступились, обнажая полки с рядами книг и шикарный по размеру телевизор. — Вали нахрен из моей комнаты отдыха, я буду отдыхать. — Я вышел на работу, — развел руками Сюэ Ян. — И, слушай… можно я использую одну из комнат для ночевки на пару дней? — Рехнулся? — скривился Яо. — Тут тебе не Рехаб ол инклюзив. Дома, что ли, нет, или уже кому-то подарил за красивый вид сзади? — Ой, да не будь жлобом, — и себе нахмурился Сюэ Ян. — Можно подумать, есть большая разница, кто там будет спать: я или те вип-клиенты со своим эскортом. — Ну ты сказанул, — Яо взял что-то из выдвижного ящика и пошел на диван к Сюэ Яну, после чего тоже устало плюхнулся на него. — Клиент превыше всего, а не сотрудник. Тут, знаешь ли, есть разные зоны комфорта и развлечений: казино, ресторан, танцпол, бар, спальни, туалеты для приема наркоты и просто для пи-пи, зоны для отдыха вип-гостей, даже бассейн на крыше. — Знаю, — вяло пробормотал Сюэ Ян, пока Мэн Яо шумно раскрыл пачку с чипсами. — Что случилось-то? — он взял одну штучку и положи себе в рот. — Снова тот вегетативный чудит? — Вегетарианец. — Да один хрен. У него хоть стоит? — Прикинь, — усмехнулся Сюэ Ян. — Я такого стояка в жизни не видел. Это даже не стрела, это, блин, целое копье на кабана! Мэн Яо не требовалось спрашивать, мол, откуда знаешь, спишь с ним, что ли? Потому что он знал, что нет. А судя по тому, как ведет себя Сюэ Ян сейчас… — Ты решил соскочить? — меланхолично спросил он, переключая канал. Попал он как раз на секцию про спорт. Сюэ Ян неслышно вздохнул. — Так не с чего соскакивать, — он вдруг повернулся и оказался у Яо на бедрах. Тот убрал одну ногу с колена, чтобы голова Сюэ Яна легла на ровное. — Между нами ничего ведь не случилось. — Ну почему же? — Яо взял чипсину и опустил пачку к Сюэ Яну. Тот вяло запустил руку внутрь и вытащил одну штучку двумя пальцами, но есть так и не стал. — Вы друг у друга случились, да еще и так потешно. Мало? — Мне — да, — ответил Сюэ Ян. — Яо, он не такой, как мы, и очевидно, что так, как я на него, он на меня смотреть не будет. Да и не увидит. — Так ты всё-таки сбежал? — Не от чего было убегать, — выдохнул Сюэ Ян. — И ушел я тоже не от него, а от… своих надежд. — Ты надеялся? — удивился Яо. — Он же не наш. — Поэтому и говорю, что он и не сможет смотреть на меня так, как я для него. Да и должен ли? Он обычный парень, он никогда не смотрел на мужчин как на партнеров, и это, прикинь, нормально. Что бы там не происходило у него в голове и как бы хорошо он со мной ни обращался, и даже то, как славно мы спелись… это не именит того факта, что мне рассчитывать не на что. И, знаешь, когда я это понял, мне вдруг стало очень… больно. Мэн Яо хотел было съесть чипсину, но вдруг передумал. Не стал шуметь, пока Сюэ Ян говорил. — Я вдруг понял, что… не играл, что с самого начала я не играл, — сказал Сюэ Ян, смотря куда-то в потолок. Телевизор издавал тихие звуки перекликающихся голосов. — С самой нашей первой встречи, с той самой попойки и дальше, я вел себя так, словно мы знаем друг друга сто лет. Нет, вернее, я его знаю так хорошо, что меня в какой-то момент даже удивил тот факт, что мы, по сути, ведь совсем не были знакомы. Наше манера поведения, стиль общения — всё было так… естественно, что в какой-то момент я совсем не понял того, почему нас разделяет это нелепое… соседство. В том смысле… что на какой-то психологической плоскости мы были так близки, что просто поражало, что наши тела разъедены, да еще и стоит вопрос этого дурацкого факта, что я гей, а он нет, и мне к нему не подступиться, да и зачем? Когда один гей лезет к другому гею — это норма, потому что мы на волне одного полового влечения. Но я же по опыту, да и по совести знаю, что нечего таким смущать обычных мужчин, если не хочешь нести ответственность за те проблемы, что последуют после. Мэн Яо слушал внимательно, не перебивая. — И вот именно из-за того, что мы так хорошо ладили, прям так хорошо, как… ну вот супруги, будто я был его женой, а он — моим мужем, тот факт, что и речи не может быть о близости, настоящей близости, неожиданно убил всю радость пребывания рядом с ним. Потому что мне… рассчитывать ведь не на что. И все наши диалоги, все шутки, всё времяпровождение… вдруг стало причинять мне боль. Мне… стало больно от того, что этот человек не может быть моим, что даже если я рискну признаться, это может его обидеть. Потому что он нормальный парень, и смотрит на меня, другого парня, как на друга, притом старается сделать всё максимально хорошо для меня не по причине того, что чего-то хочет, а просто потому, что я нравлюсь ему, как человек. — Ты говоришь о боли, — решился сказать Яо. — Это… справедливо. — Да, — что и сказать, эти двое были опытными и умудренными жизнью людьми, пусть уже и в таком возрасте. — Я понял, что с учетом моего к нему интереса, если мы и дальше будем так жить, я просто… истлею. Потому что только мне придётся притворяться и внушать роль того человека, которым я, по отношению к нему, не являюсь. Скрывать, что хочу его поцеловать, что хочу взять его за руку… вообще взгляды свои скрывать и тайно бросать их ему в спину. Знаешь, как это больно? Я вот не знал, пока вдруг этого не ощутил. К тому же… — Сюэ Ян устало вздохнул, — ты же помнишь мое предыдущее расставание? — Такое забудешь, — скривился Яо, которому пришлось расхлебывать факт того, что Сюэ Ян под шумок отправил человека на рандеву с дыхательным аппаратом, который помогал тому дышать через трубку в глотке. — Я облажался с тем обсосом, потому что неожиданно повзрослел, — сказал Сюэ Ян. — Имею в виду психологией. Мне захотелось серьезных отношений, я немного устал просто искать удовольствия или эмоций. И вот неожиданно, почти следом за этим расставанием, появляется некий вегетерианец, который вдруг… воплощает эту мечту. Сюэ Ян согнул ногу в колене и развязал шнурки на ботинке, после чего снял его и поставил ногу в носке на диван. — Я не вдруг стал мечтать о большем, — тихо продолжил он, — я почувствовал большее в себе самом. То, что, кажется, ждало своего часа, ждало, пока я вытряхну из себя этот огонь страстей и желаний. Потому что мечта… это что-то более мягкое, более утонченное, требующее души и честности, честности прежде всего перед собой. Наверное, так и взрослеют… и я повзрослел. Я ощутил в себе потребность соединить с кем-то свою жизнь, сблизиться так, чтобы подъем с постели нас всё равно не разлучал. — Захотелось гнездышка? — вполне спокойно улыбнулся Яо. — Пришло время гнездования? — Вот Вэй Усянь, этот урод, — вдруг оскалился Сюэ Ян, — как был пятнадцатилеткой, так и остался. Эксплуатирует своего друга детства, всё удовольствий ищет. А тот, терпила такой, везде за ним хвостом увязывается, и, очевидно, давно смирился с фактом таких вот отношений. Да, если очень сильно любишь, то предпочтешь даже такую неопределенность, чем вообще ничего. Вэй Усянь прям разочаровывает, он же знает о его чувствах, но всё равно держит дистанцию. Пользуется этим припадочным, взамен, я не спорю, тоже отдает, однако не… гарантии. Лань Ванцзи ведь не знает: когда Вэй Усянь перегорит им как человеком и партнером, то двинется идти дальше. Но уже без него. — У младшего Ланя это прям страх, что его «корзиночка» двинется дальше без него, — заметил Яро. — А Вэй Усянь ведь действительно такой — неудержимый. Он тоже страстный, легковозбудимый, жадный поклонник всего нового и интересного. Поэтому, наверное, Лань Ванцзи и старается показывать ему мир и всякие интересные вещи, при этом постоянно будучи с ним в компании, чтобы как бы привязать образ этого нового к себе, чтобы Вэй Усянь не соскочил с их, блять, «дружбы». Жалкий человек, знаешь ли. Я бы предпочел честную определенность. Ладно, мы пока спим, но если у кого-то перегорит, то так тому и быть, раз уж только одному из нас прям позарез нужны именно отношения. — Походу, он так и делает, — заметил Сюэ Ян. — Смирился. А вот я бы не стал. Поэтому и ушел. — А ты не боишься его этим обидеть? — спросил Мэн Яо. Сюэ Ян задумался. — Его может обидеть твой уход, — продолжил настаивать он. Сюэ Ян снова не ответил. — Я просто… — Мэн Яо вдруг опустил руку и стал поглаживать его по волосам, как ребенка. Это был чисто материнский жест, и никто из них не был против, потому что оба имели любящих матерей. Правда с одной разницей: мать Сюэ Яна любила его таким, каким тот был и не ждала от сына ничего, кроме того, чего он сам добьется, а вот мать Мэн Яо видела в сыне возможность быть вместе с Цзюнэм и старалась воспитать сына как наследника его отца. Яо не мог сердиться на свою довольно жалкую в своей привязанности к его ублюдку-отцу мать, и поэтому просто жалел её, скорее из жалости к ней подчиняясь её капризам. Саму идею икс о том, что папаша его любит, Мэн Яо отбросил в тот момент, когда своими глазами увидел, как тот нежничает со своей семьей, а он с матерью… просто были за бортом. Он до сих пор помнил, как она, стоящая сзади него и скрестившая на нем руки, дрожала и плакала, во все глаза смотря на идиллию чужой семьи, где была никем и ничем, временной прихотью Цзяна, с которой случился прокол на потомство. Притом, что он даже финансово не помогал, присылая редкие чеки на потребности своей любовницы, а сына так вообще не воспринимал даже не просто как плоть и кровь, а само его существование, делая вид, будто он к нему совершенно не причастен. — Просто что? — спросил Яо, перебирая пальцами его черные волосы. — Просто я понял, что его отношение мне воплощает эту мечту, — сказал Сюэ Ян. — Воплощает… мои идеальные грезы. Но я ведь не могу разрушать привычный уклад жизни этого человека, не могу навязывать ему свой вкус верно? Он обычный парень с обычными потребностями, я не собираюсь в это влезать. Я ведь понимаю, что он и не должен испытывать ко мне влечения, с чего бы? Он не такой, как мы, и это нормально. Но ненормально… мне чувствовать такую боль, и он тут ни при чем. Поэтому… я решил отпустить. — Его? — уточнил Яо. — Свои мечты, — ответил Сюэ Ян, — которые невольно и даже слишком сильно оплелись вокруг его персоны. Я не собираюсь рушить человеку его мировоззрение и его предпочтения своей эгоистичной потребностью воплотить собственные мечты. Они мои, я несу за них ответственность. А он со мной эту ответственность просто не может разделить. Не может согласиться взять её. Потому что не «такой». — Так ты поэтому даже не хочешь остаться друзьями? — спросил Яо. — Потому что слишком им увлекся и вынужден притворяться, чтобы он этого не увидел? — Да, — ответил Сюэ Ян. — Я не хочу самообманываться, не хочу играть. Я хочу… не играть, а «быть». Его квартира прям декорации, сам он — чудное явление. И он искренен, он не притворяется. Но как только я понял, что в нашем взаимодействии, поскольку это мне доводится скрывать свои мотивы, мне нужно притворяться… вся радость от нашего общения просто отравилась. Я бы хотел забыться рядом с ним и позволять себе поступки и слова, которые не скрывали бы моих чувств. И моих потребностей. — Ты говорил, что он туговат на подъем, — второй рукой Яо переключил канал, хотя ни слушал, ни смотрел, — так что навряд ли что-то поймет. Ах да, точно… это не имеет значения, поскольку ты-то точно будешь знать, где притворяешься, а где нет. — И я вообще устал от этого, — тяжко выдохнул Сюэ Ян, — от этого неожиданно настигшего меня взросления. Оно прям отравило меня этими грезами. Как-будто я на самом деле нуждаюсь в чем-то подобном. Я с юности привык окружать себя классными людьми и классными отношениями с ними, к сексу я всегда относился как к способу более плотного взаимодействия, к яркости, к страсти, возможности отпустить свой звериный магнетизм, разделить его с кем-то, кто тоже выпустит «зверька». Я жил и живу в комфорте с этой частью себя, я не привык лгать себе, я много добился как в личностном, так и в финансовом росте. И я живу очень хорошую жизнь, у меня нет перипетий с самим собой. Но это, — он снова вздохнул, — прям рушит все кордоны. — Да уж, — и себе выдохнул Яо. — Изначально я попался в эти добрые «сети», — вдруг улыбнулся Сюэ Ян, — которые не желали мне ничего, кроме добра. Но пусть они добро, мои грезы сделали из этого ловушку, в которой я запутался. Я понял, что именно тем, что я такой, какой я есть, это добро стало для меня чуть ли не ядом, наказанием, бременем. Даже если и могу быть в наших отношениях тем, кем являюсь, это всё равно… больно. Я старался, честно… в какой-то момент я очень старался подступиться к этим отношениям именно как к дружбе. Но, — голос его погрустнел, — я понял, что не могу. Мне он и правда… нравится. И я хотел бы разделить с ним постель. Вступить в такие отношения. Сюэ Ян лежал, а Яо продолжал мягко поглаживать его по волосам, словно убаюкивая. — Ну а если ты заведешь интрижку на стороне? — предположил Яо. — Так если бы в сексе было дело, — буркнул Сюэ Ян. — Не о том ведь речь, что мне тяжело, потому что разрядиться с ним не могу. У меня к нему… — Чувства? — Потребность в чувствах, — поправил Сюэ Ян. — Уж с ним — да. Поэтому любовные отношения на стороне не помогут, только усугубят еще больше. Я буду разрываться между противоречиями и крайностями, постоянно сомневаться — оно мне надо? — Ну ты бы хоть попробовал? — Да не хочу я, — отвернулся Сюэ Ян. — Вообще ничего сейчас не хочу, — вдруг он задумался. — Знаешь, если бы… если бы он хотя бы не был ко мне так расположен, я бы не попал в ловушку непонимания о том, что он может «так» на меня смотреть. И, кажется, до сих пор я делал всю ту херню, которую делал… — Напросился к нему жить. — Да. Делал всё это, потому что продолжал присматриваться и высматривать перспективы в мою сторону. Я всё думал… ну а вдруг это такая игра. Вдруг мы ведем эту игру, потому что тайно присматриваемся друг к другу? Знаешь, а он ведь меня даже поцеловал. Да, был под градусом температуры, но… он даже не заметил, что поцеловал меня. Ну и как, по-твоему мне дальше продолжать с ним спокойно жить? Он не видит… моей потребности в чувствах, и это не его вина, он обычный парень со своими гетеросексуальными вкусами. Он не обязан проявлять интерес ко мне… да и не должен. Вот почему, даже когда поцеловал, ничего другого, кроме как неловкой случайности, он в это не вложил. И не должен был! И это правильно! Потому что если бы поцеловал я, то даже если бы и отбрехался, внутри-то всё равно знал бы с «каким» умыслом это сделал. А у него нет умысла, разве виноват он тогда будет в той боли, которую я из-за своих желаний испытаю, если останусь с ним? Яо молча кивнул. Так вдруг почему-то захотелось салата из свежих огурцов, яиц, зеленого лука и майонеза, что Яо сразу понял, что заказать на кухне, когда они сядут обедать. — Я с ним как-то объяснюсь, — сказал Сюэ Ян. — И ведь даже не солгу. Я же работаю в драконовские смены, ночью меня нет, а днём я сплю. Так что… я не поступаю подло. Верно? — Ну-у… — задумался Яо, — с моей точки зрения, ты, конечно, не такое наглое ссыкло, как Вэй Усянь, и ты очень правильно говоришь: нельзя игнорировать то, что тебе больно, потому что ты тот, кто ты есть, а он, соответственно, тот, кто он есть. И всё же… — Яо чуть склонил голову. — Нет, никаких «всё же» — ты прав. Мучать себя и страдать… не дело, лучше отказаться от ситуации, в которой ты будешь жертвой. Собственно, ты не обязан приносить себя в жертву этим грезам, Сюэ Ян. Нет, они бесспорно хорошие, я даже завидую немного, что ты так адекватно взрослеешь. Однако… жертвы всегда должны оправдываться, понимаешь? Раз уж решаешься гореть ради мечтаний, то эта боль должна оправдываться. — Это ты сейчас так красиво подводишь меня к тому, что у тебя жопа горит? — усмехнулся Сюэ Ян. — Потому что ею ты расплачиваешься за свои мечты? — Так сложились обстоятельства, — на удивление спокойно и уравновешенно ответил Яо. — Я уже давно попал в эту петлю мести и понимаю, что мне некуда сходить. Я зол на этого спермодонора, мне жалко родную мать, хочется зайти на такую вершину, чтобы этот ублюдок мне на носки туфель дышал. Хочу забрать… — взгляд его потемнел, — все рычаги давления на этого мерзавца. Так что… я выбрал свой путь, и я знал, что мне придется жертвовать. Но я, знаешь ли, наслаждаюсь, потому что эта игра стоит любых свеч, и пусть Минцзюэ хоть сраку мне порвет, а у Лань Хуаня я буду ходить в вечных любовниках — плевать! Я хочу отомстить, и в этой цели моя главная эйфория. Вот почему то, чем я жертвую, не доставляет мне сердечную болью, физическую, порой психологическую — да. Но душа… душа там, на вершине моей победы, и она ждет момента, когда соединится с телом, то есть когда я дойду до вершины. Сюэ Ян одобрительно надул губы, чуть-чуть качая головой. За такую верность собственным принципам он этого человека сильно уважал, пусть даже тот и был мерзавцем, готовым заложить любого, только бы добиться желаемого. Тут самое главное было не переходить ему дорогу и не дай бог не иметь дел с его делами. Потому что убьет и даже не чихнет. — Слушай, ты реально решил спать здесь? — Я уже и трусишки сменные захватил. — Ты, урод, у тебя же есть квартира! — Там еще не всё проветрилось. — Слышь! Ты меня со своим вегетативным не равняй, я на эту хуйню не куплюсь. И свалил нахрен с моего дивана своими сраными ногами! — О, сумо! — вдруг подорвался Сюэ Ян, краем глаза заметив кадры в телевизоре. — Точно, ведь уже сезон. Где американский канал вещания? Ставки на рестлеров в этом году будут прям запредельные, так что опять придётся юани в доллары переводить. — Принесите нам еды из кухни, — прока Сюэ Ян возбуждался на раздутых от жира сумоистов в своих «подгузниках», Яо движением большого пальца поднял крышку на телефоне и раздал указания. — Слышь, ты яйцо будешь? — А что, Вэй Усянь уже вернулся? — заржал Сюэ Ян. — Ну пусть прикатит его сюда, если со вторым не уживается. — Его «второе» яйцо с тоскливым, аля «жизнь — боль», ебалом сейчас по всему Шанхаю бродит. Не дай бог тронуть — взглядом в ледяную статую мигом превратит. — Да мне как-то похуй, — цыкнул Сюэ Ян. — Я его самого в лед затолкаю, если еще раз на меня так глянет. Знал бы Сюэ Ян, как в своем состоянии «жизнь — боль» Лань Ванцзи бывает опасен, и особенно, вернее, исключительно тогда, когда этот режим ему включает Вэй Усянь. И особенно сейчас, когда тот вдруг неожиданно нашелся… на больничной койке, с трубкой в зубах, который единственными двумя уцелевшими пальцами написал в телефоне, который подал ему Лань Ванцзи, лишь одно имя. «Сюэ Ян»