Солнечный свет на твоей кровати (The Boy Next Door)

Помывшись, переодевшись в домашнее и в целом поглубже вдохнув воздух драгоценного обиталища не менее драгоценного бухгалтера, Сюэ Ян почти ощутил, как от сердца отлегло. Он не был здесь несколько дней, но такое впечатление, словно добрый кусок жизни. И дело не в каких-то внешних переменах, которых, собственно, и не было. Сюэ Ян по себе ощущал, что вернулся в эту квартиру как-то иначе, нежели вот просто принес сюда свое тело — он психологически иначе сюда вернулся. Как бы сказать… уходил он очень расстроенным тем, что Сяо Синчэнь так добр с ним вовсе не потому, что Сюэ Ян для него особенный. Но эпизод с заводом и последующий разговор в парке словно подкорректировали восприятие Сюэ Яна, от чего он заметно успокоился. Он понял, что действительно не хочет претендовать занять в сердце Синчэня места больше, чем тот сам ему дает, а что именно дает, то Сюэ Ян это очень ценит. Ему вдруг захотелось, хотя именно это и происходило, чтобы Синчэнь сам и по доброй воле позволял ему занять столько места, на сколько Сюэ Ян сможет протиснуться, с его-то наглостью, разумеется. Сяо Синчэнь был натуралом, и рассчитывать на отношения помимо дружбы просто не приходилось, а ломать то, что есть, Сюэ Яну очень не хотелось. Он с удивлением в себе обнаружил, что действительно не хочет ломать вот эту их связь, опираясь только на свои желания. К тому же… ситуация и человек были не такими, чтобы Сюэ Ян мог действовать в рамках привычной для себя «охоты». Сяо Синчэнь… был особенным, и особенным тем, что Сюэ Ян открылся ему не с лучшей стороны, а Синчэнь это спокойно принял и показал, что Сюэ Ян ему интересен таким, каким тот был, есть и является, а это, знаете ли… подкупало. Сяо Синчэнь был искренен, и Сюэ Ян автоматически тоже откровенничал. С Синчэнем было легко и спокойно, свободно. Как это всё можно было переломить через колено похоти и желаний? Да, Сюэ Ян желал близости, потому что это был его стиль жизни, его способ распознавать человека, играть, открываться. Но этот стиль был не всей его жизнью, а только частью, пусть и довольно большой. С Синчэнем всё было не так изначально: переспать с ним по пьяни не получилось, по странному стечению обстоятельств он три раза оказывался в его постели и все три раза просто дрых в ней. То есть… судьба столкнула их и продолжала сталкивать, вот только то ли Синчэнь был такой мощной переменной, то ли перс судьбы забарахлил, но у Сюэ Яна не получилось повести себя с этим человеком так, как он привык вести себя с другими. Взамен события стали развиваться по совершенно необычному для Сюэ Яна сценарию. Он не помнил человека, с которым бы так сразу и так хорошо спелся, не помнил, когда бы о нем так заботились, не преследуя цель переспать, не помнил, кто настолько хотел бы его слушать, не помнил, кто так часто обыграл бы его в карты, тащил его, заблёванного, к себе домой, даже не пытаясь этим воспользоваться. Синчэнь был как самый лучший друг, но в то же время этот «друг» вызывал вопросы. Если бы не его гетеросексуальность, Сюэ Ян бы сразу решил, что нравится ему. Но Синчэнь любил девушек, поэтому в Сюэ Яне мог видеть лишь друга, как и себя видел для него другом. И с этим, увы, ничего поделать было нельзя. Вот если бы Синчэнь сделал какие-нибудь шаги или намекнул бы, что что-то чувствует, то Сюэ Ян бы значительно осмелел или хотя бы понимал, как себя вести. Потому он и ушел, поскольку однозначно для себя понял, что никакой близости ему здесь не светит. Однако случай с заводом переколбасил его гораздо сильнее, и, что странно, будто бы прочистил мозги. В парке Сюэ Ян поговорил с Синчэнем и окончательно убедился в том, что между ними ничего личного не может быть… но это не значит, что не может быть вообще. Мешали только желания Сюэ Яна, которые поставили его перед выбором: либо отказаться от них, либо от этого человека. И Сюэ Ян… выбрал первое. С легкой, к своему удивлению, душой, даже сказать с облегчением на сердце, он выбрал первое и почему-то остался очень доволен, словно сделал самый правильный выбор в своей жизни. Да, Синчэнь ему нравился, и Сюэ Ян знал, что чем дальше, тем сильнее это будет проявляться, в том числе и в потребности… «потребности». Но Сюэ Ян вдруг понял, что настолько не хочет расставаться с ним, настолько не хочет терять ни его, ни его заботу, даже его глупость, что… проблема секса была наименьшим злом, которое очень легко было заткнуть за пояс. Он не знал, может годы сыграли свою роль, или что он повзрослел, но этот выбор казался ему лучшим решением в его жизни, потому что впервые он не опирался на свое «хочу», а рассмотрел в своих потребностях нечто большее, то, что делало его взрослее и вносило в его жизнь какую-то интересную и более сложную переменную. Конечно, смотря на то, как Сяо Синчэнь с серьезным лицом объясняет коту, что не нужно царапать диван, как-то бросало тень сомнений на эту «сложность». Вообще Сюэ Ян сильно подозревал, что Сяо Синчэнь только притворяется тупым, что это была его, так сказать, социальная маска или социальная защита. Ну потому что не может человек, который работает с цифрами, быть настолько… — Я не рассказывал, как мы с моим прошлым работодателем отправились на яхте во Французскую Полинезию? — спросил Сюэ Ян, загрустив от того, что всё внимание досталось долбанной кошке. — Нет, — на лице Сяо Синчэня заиграло удивление наполовину с интересом. — Ты когда начинаешь рассказывать, где ты был, я сразу чувствую какую-то неполноценность, как та деревенщина, которая дальше своего посёлка никуда не ходила. О, не подумай, я не жалуюсь или обижаюсь, просто ты мир повидал, а я… — А что ты? — Сюэ Ян открыл коробку с лапшой из доставки. — Думаешь, я такой любитель туризма? Я и ездил-то без особого желания, и то только потому, что это оплачивалось не мной. А так я вообще домашний, люблю дома отдыхать, где всё свое, родное, под каждую трещинку и бок вырезанное, красота же. — Ты про трещинки… где? — Сяо Синчэнь не понял, на теле или… «или»? Сюэ Ян как раз взял в руки палочки, но замер, глядя на Сяо Синчэня. — Ешь свою траву, — бесстрастно сказал он, погружая палочки в лапшу с овощами и мясом. Вообще он заказал очень много, и для него всё было с мясом. Кошка где-то мяукала снизу, на что Сюэ Ян постоянно отмахивался от неё ногой. Та стала шипеть, на что Сюэ Ян зашипел в ответ, чем… нет, не напугал Синчэня, тот вообще внимание не обратил, засунув мордочку в свою коробку. — Ну так вот, поехали мы на той яхте, какие-то бизнес дела, всё такое. — А девочки тоже были? — Я же сказал: бизнес и дела. — Ну так и я о том же: девочки были? Сюэ Ян прищурился и чуть склонил голову. — А ты часом где-то на соседней лодке не плавал, Казанова? — усмехнулся Сюэ Ян, отметив про себя этот странный интерес в отношении девочек. Не, ну оно понятно, Сяо Синчэнь ведь любил девочек, а не мальчиков. Ну всё, теперь Сюэ Ян расстроился. — Короче, решали эти решалы свои дела, я за это время успел и рыбу с другими телохранителями наловить, и к юнге поприставать, даже поспать на диванчике. Как вдруг откуда ни возьмись появляется морской патруль. У Сяо Синчэня были жаренные овощи в каком-то масле, а вот лапшу он заказал отдельно, она была вообще без ничего, какая-то прозрачная крахмальная хрень, как о ней подумал Сюэ Ян. Сам он ел во все свои три горла, заедая мясо мясом. — И, в общем, — продолжил он с набитым ртом, — стали что-то докапываться. Я себе стою такой, никого не трогаю, но тут краем глаза замечаю, что другой глаз тоже краешком на меня пялит. А я ж был в одних только шортах, даже загореть успел. В общем, я не совсем понял, там по-французски изъяснялись, но патруль принял нашу яхту… вернее, принял меня за участника порно-яхтинга, и дабы, как он сказал, «договориться», предложил одолжить меня патрулю на пару часов. А там, на минуточку, было десять человек! Десять этих вонючих страшных французов. Юнга на яхте и то был итальяшкой, хоть было на что посмотреть, а эти… брр. — И что твой начальник сделал? — Сперва поржал и спросил меня, мол, не хочу ли я сэкономить ему этот неожиданный расход. И снова заржал, когда увидел мой взгляд, потому что знал «чем» закончится мое пребывание на их водоплавном корыте с сиреной. Так что откупились по старинке, баблосом. О, минуточку. Телефон Сюэ Яна издал звук оповещения, и зачем-то протерев губы куском хлеба, чтобы позднее его же и съесть, Сюэ Ян открыл чат и начал вчитываться. Лицо его стало менять выражение. — Вот же гном злющий, — пробормотал Сюэ Ян, — прям сейчас уже ему на поклон иди! — Что случилось? — Да ничего, — обтекаемо ответил Сюэ Ян. Не говорить же Синчэню, что ему нужно срочно идти поиграть в мальчика для битья, потому что Мэн Яо зовет его на ковер, где будет пиздить угрозами и нравоучениями за то, что произошло на заводе. — Я надеялся, что хоть до утра подождет. Блин. Загрузив в свой рот кусок хлеба, Сюэ Ян соскочил с длинного табурета, и, не говоря ни слова, пошел одеваться. Сяо Синчэня это удивило, обычно Сюэ Ян многословно комментировал смены своих планов, а тут неожиданно такое молчание. — В общем, ты ешь, я где-то ночью или под утро вернусь, — продевая через голову водолазку, сказал Сюэ Ян. — Купить чего-нибудь? — Хоть доешь. — Ты знаешь, меня скоро начнет тошнить, поэтому лучше обрыгаюсь меньшим количеством еды. Ой, прости, не к столу сказано. — А куда ты идешь? — Можешь съесть лапшу, мясо повытаскивай, — сказал на прощание Сюэ Ян и открыл дверь. –О, и не вздумай хоть кусок скормить этому блохастому общежитию, а то накажу. Люблю тебя, — на прощание бросил Сюэ Ян. — А тебя, падла хвостатая, ненавижу! И ушел, практически хлопнув дверью, оставив Синчэня в легком таком недоумении что и кому адресовалось. А то, что ему открыто признались в любви, его, видимо, вообще не колыхало, хотя, если так подумать, а что вообще может колыхать эту альтернативно одаренную медузу в его голове, где, по идее, должен быть мозг? Вроде «Ян» означал океан, и где-то в этом океане колыхало «медузу» Сяо Синчэня. — Нет, ну а что? — задумался Сяо Синяэнь. — Я тоже сказал ему, что люблю его, правда это было по-дружески, в шутку, — и, тут же расслабившись, улыбнулся. — Верно, в этом нет ничего такого, это просто шутка. «Шутка» тем временем активно спускалась по лестничной клетке, пока вторая «шутка», только менее опасная, улыбалась кошке, которая выпрашивала вкусняшек, а поскольку в тарелке вегетарианца кошке делать было нечего, то она активно мяукала в сторону той коробки, из которой ел Сюэ Ян. Заговорчески подмигнув животинке, Сяо Синчэнь взял кусочек свинины и положил её на блюдце, после чего поставил перед кошкой. Та довольно замурчала, наслаждаясь кусочком отборной грудинки в кисло-сладком соусе. Э/// Злющим гномом оказался не кто иной, как непосредственный начальник, который настолько пересрал с этой всей ситуации, что волосы не то что на голове — на яйцах поседели! Короче, не успел Сюэ Ян зайти к нему на ковер в кабинет, как его в этот самый ковер сразу впечатали отборным матом, настолько отборным, что даже видавший виды, пардон, слышавший всякое Сюэ Ян и то не смог всю эту отборную брань перевести. Мэн Яо брызгал слюной как ошалелый и матерился на гонконгском, кансайском, мандаринском и уйгурском диалектах. В общем и целом, как понял Сюэ Ян, на всех тех диалектах, которыми обладали те, кто его ебал, иначе как объяснить такую многонациональную прошаренность? В целом, если выдернуть пробку и спустить всё это хреново море матов, то Мэн Яо пытался донести мысль о том, как сильно он испугался за Сюэ Яна, которого и так сдал бы со всеми потрохами, еще и сам бы могилку вырыл, если бы потребовалось, ну еще что-то там вякнул о Ланях, об Вэй Усяне, с которого ни один лобковый волос упасть не должен был, хотя их и так там не было — всё осталось на воске. — Ты у меня — генерал охранного войска! — орал Мэн Яо. — А шляешься про каких-то заброшках, всяких там бухгалтеров аки девиц из беды спасаешь. Ты что, совсем охренел?! Сюэ Ян сидел на кожаном диванчике своего начальника, удобно откинувшись на спинку и задрав голову, а ноги он задрал на стол, попутно расправив руки, словно по обе стороны его тела умостилась дюжина эскортников. Пока Яо орал, Сюэ Ян даже задремал, чуть-чуть покачивая скрещенными в лодыжках ногами. Его грубая кожаная обувь немного поблёскивала в ярком свете кабинета. — Не отчитывай меня, я в твоей семье не прислуживаю, чтобы мой, как ты выразился, позор падал тебе на голову. Ща договоришься, и туда точно какая-нибудь плитка свалится. Или кирпич. — Не сделаешь ты этого, я тебе еще зарплату за отработанные дни не пересчитал. — Значит подожду. Мэн Яо нахмурился и начал что-то сопеть себе под нос. Он до сих пор был в шоке с той ситуации, которая произошла, и пока всё не разрешилось, успел сгрызть себе все ногти и протоптать вмятины на своем полу, пока нервно ходил из одного угла в другой. — Ты конченый, ты знаешь это? — не унимался Яо. — Соображаешь хоть, что это за семья? Тебе никто бы не помог, если бы ты что-то сделал. — Что-то — это если бы пристрелил ту дохлую рыбину? — Не блажничай! — сузил глаза Яо. — Он похитил моего мужика, — и себе нахмурился Сюэ Ян, — который вообще ни при чем. Похитил, думая, что я похерил Усяня, в то время как я на всех правах чутка так подретушировал то существо, в которое имел неудачу вляпаться! А после того, как узнал, что это еще и твой родственник… — Хоть ты его ебал, я надеюсь? Сюэ Ян поджал губы. — Оно мало на что было способно, лежа под кем-то. Пришлось пустить эту сволочь наверх. — Кошмар, — закрыл глаза Яо и начал качать головой, — какой позор. — Ты мне это будешь говорить? — скривился Сюэ Ян. — Где моя, блять, компенсация, а? Мне, между прочим, помяли моего мужика — кто за это станет расплачиваться? — А чё на меня смотришь? Иди к Вэй Усяню. — И где его искать? На заднем сидении автомобиля Ланей или сразу на пенисе Ванцзи? Мэн Яо выдохнул и снова покачал головой. Его до сих пор трясло. Ну ладно Сюэ Ян вытворил подобное, от него хоть ожидать такое можно… но Лань Ванцзи? Кто бы знал, что он настолько ебу даст, что дойдет аж до такой крайности. Но во всём нужно искать плюсы. Например, теперь точно ясно, что в случае чего Вэй Усяня в заложники не брать. Во-первых, его похитители сами повесятся, так он их задолбет рассказами о том, как у них с Лань Чжанем всё хорошо, а во-вторых, сам Лань Чжань, как оказалось, не такой уж и «хороший мальчик»… он очень опасный мальчик, который только притворяется послушным, чтобы угодить непомерно раздутому самолюбию одного ушлепка с крепкими ягодицами. И вообще, если так переосмыслить этого персонажа, то Лань Ванцзи, оказывается, тот еще притворщик! Он везде и всегда врал, и в первую очередь своим поведением, потому что на деле это глыба льда такой вулкан в себе скрывала, что только Вэй Усянь, наверное, знает, какая там температура. Лань Ванцзи обманул вообще всех! Так-то притворялся послушным и даже сказать наивным вторым сыном, управляемым и покорным, а на деле оказался тем еще волчарой с непроработанным в юности бунтарским бунтом, который начал проявляться тогда, когда он понял, что Вэй Усяня у него могут забрать! Ладно там детство, юность, когда он понял, что любит его, когда они начали заниматься сексом и растворяться друг в друге. Но время шло, им уже стукнуло двадцать, требования семьи выросли, жизнь стала сгущать свою карму. Вот тогда-то Лань Ванцзи и понял, что его юношеская любовь уже не может оставаться в юности — она обязана перетерпеть трансформацию. Что это значит? Когда ты подросток, то любить очень легко: ты просто отдаешь себя эмоциям и впитываешь удовольствие. Но став совершеннолетним, Лань Ванцзи понял, что если продолжить любить так, то это, во-первых, привлечет больше внимания, а во-вторых… выдаст их любовь. Он не сможет её защитить. Поэтому его реальное взросление наступило тогда, когда он понял, что уже не может позволить себе просто принимать эту любовь — он должен её защитить, уберечь от вероятности, что у него Вэй Усяня отнимут. А отнять могли, даже право имели, вот в отличии от Вэй Усяня Лань Ванцзи имел перед своей семьей обязательства и не мог позволить себе открыто бунтовать, хоть и был вторым, а не первым сыном. Он понимал, что его растили не для вольной жизни, а в подмогу старшему брату, растили, чтобы оберегать моральные и физические ценности семьи. Он был продолжителем их рода и ценностей этого рода — вот почему Вэй Усянь ну никак не вписывался в этот сценарий. И когда Лань Ванцзи понял, что разрешения быть с Вэй Усянем и вообще любить его ему никогда не дадут, любовь, которая с самого начала стала истинным смыслом его жизни, стала нуждаться в другом к себе подходе. И Лань Ванцзи изменил свое восприятие — он по-настоящему повзрослел. Понимая, что любить по его выбору ему никогда не дадут, Лань Ванцзи стал расширять возможности своей власти в делах семьи, занимая те ниши, из которых его не смогут убрать. Он провел инвентаризацию ресурсов, которые не просто его, а которые прикреплены к, так скажем, возможности постоянной «дойки». Это были акции и активы, которые давали ему право вкладываться и удваивать свою прибыль. Он так корпел над этим, потому что хотел стать человеком, который даже в случае полного разрыва с семьей всё равно остался бы при делах, а что если бы его поставили перед выбором, то Лань Ванцзи знал, что в любом случае отрекся бы от семьи… но только не от Вэй Усяня. Сложно сказать, знал ли об этом всём Вэй Усянь. Он был душой Лань Ванцзи, его сердцем, судьбой и смыслом всей его жизни. Но вот уже кем был сам Лань Ванцзи для Вэй Усяня… не мог сказать никто. Конечно, многие судили поверхностно, и было даже странно, что Вэй Усянь прям так громко подчеркивает их «дружбу» и ничего больше, в то время как еще больше было очевидно, что это даже не друзья с привилегиями — какой к черту друг?! Но Вэй Усянь публично продолжал это подчеркивать и постоянно отшучивался. Даже целуя Лань Ванцзи в щеку при всех или закидывая на него свои конечности, он всегда подчеркивал, что это чисто по-дружески. И невольно в голову более опытных людей закрадывалась мысль, что, если Лань Ванцзи по-своему защищал их отношения, то не делал ли того же Вэй Усянь, правда уже в своей логике? Ведь истинно умный человек тот, который в нужный момент притворится дураком, а если учитывать, что Вэй Усянь всю жизнь только так себя и вел, то напрашивалось одно из двух: либо он истинный гений, что так запудрил всем мозги ради защиты своей большой любви, либо он просто поверхностный прожигатель жизни, поймавший в свои сети самую крупную рыбу из возможных, ведь вообразите себе, сколько людей способны любить так, как любил Лань Ванцзи? И это притом, что он всегда жил с противоречием, что Вэй Усянь мог и не любить его подобной любовью и что вообще… никогда по-настоящему не любил. — А мне торт подарили, прикинь. — Тебе? Внутри кто-то был? — Ага, крем. — Ну и что это тогда за торт? — Это ты сейчас порефлексировал на тот день рождения, когда тебе пришлось залезть в праздничный торт своего усатого любовника? — Тише ты, — шикнул Яо, — это было пожелание господина Мина, не мог же я проигнорировать. — Вот интересно, а что ты подарил господину Ланю-старшему? — гаденько усмехнулся Сюэ Ян. — Или ваш «духовный» секс не предполагает подобных кулинарно-эротических изысков? — Знаешь, какие мысли мне приходят на ум, когда смотрю на тебя? — Какие? — Что шестьдесят миллионов лет назад астероид заебашил не всех — кто-то из твоих родственников-ящеров явно уцелел и упрямо плодился до того года, в котором родился ты. Сюэ Ян громко засмеялся и снова откинулся головой назад. — Ах да, — Сюэ Ян вдруг остановил свой смех, но, всё равно улыбаясь, сказал: — Я увольняюсь. Это было настолько неожиданно что Мэн Яо показалось, что он ослышался. — Что-что? — нахмурился он. — Что ты хочешь сделать? — Уже сделал, — Сюэ Ян вытащил из кармана мятую бумажку и бросил её на стол. — Вот заявление, по дороге сюда написал. С тебя печатка и расчёт в бухгалтерии. — Подожди, Сюэ Ян, что за новости?! — А такие, — Сюэ Ян встал, — что я не буду работать в месте, где на меня может свалиться подобная херня. — Это ты из-за него? — вскипел Яо. — Да он тебя даже не любит! — Плевать, — спокойно ответил Сюэ Ян, — но зато мне он не безразличен. Ты, крыса, должен был меня предупредить, ведь ты, в конце концов, ближе к их тусовке, чем я. — Да что я мог сделать, я ничего не знал! — Ну, — развел руками Сюэ Ян, — мне, знаешь ли, тоже не вставило поучаствовать в пьесе в духе Монтеки-Капуллети, я перенервничал, и это сильно сказалось на моей психике. — Да это же просто бухгалтер, — скривился Яо, — который твоих чувств даже в упор не увидит. Стоит ли из-за него так напрягаться? — Кому как, — улыбнулся Сюэ Ян, — меня всё устраивает. — Ты что, рехнулся? — откровенно перепугался Яо. — Ты же не такой! — Вот видишь, любовь меняет людей, а не подставляется. — Ты сейчас мне камень не бросай. Я делаю бизнес. — А я хочу заботиться о родственной душе, — заявил Сюэ Ян. — В своих многолетних скитаниях я наконец-то нашёл человека, с которым резонирую так, что даже секс можно взять и отодвинуть. — Ага, взять и отодвинуть. Тебе. Нимфоману-сексоману с либидо по колено и неуемным постельным запросом. — Ну вот как-то так. — Сюэ Ян, он тебе никогда не даст, даже пьяным. На что ты рассчитываешь? Да и какая к черту родственная душа, вы без году неделю знакомы. Я понимаю, ты перестрессовал из-за всей этой ситуации, у тебя адреналин в кровь пошел, и ты просто… запутался. А он, как назло, оказался рядом. — Ну не скажи, помимо него там была еще дюжина бравых парней и… — Сюэ Ян резко нахмурился, — Вэй Усянь. — Ну вот! Тебе просто выбирать было не из чего, а этот девственник просто тебе в глаз попал. — Ты не понимаешь, он мне в сердце попал. — Точно в сердце? — Точно. И в сердце, и в мозг, и в пах, и даже в губы, потому что мы целовались — аж два раза, прошу заметить. — Но это ни к чему не приведет. — А и пускай. Главное, что, как ты выразился, без году неделя знакомы, а уже живем вместе, кушаем вместе, играем… пока только в карты, но у нас уже даже появился питомец. Я просто быстренько под шумок оформлю нас в семейный реестр и пропишусь в его квартире. — А что, методичка Вэй Усяня по разводу на шикарное обеспечение за чужой счет уже вышла в печать? Не знал, что ты её прочел. — О господи, — снова скривился Сюэ Ян, — не вспоминай при мне имя этого придурка. Вот уж кто феномен — Вэй Усянь! Но он-то ладно, он таким родился, хотя слыхал я, родители его были более чем нормальные. — Так аномалии как раз и случаются в вязке двух нормальных, ты не знал? — Знал. Но вот как объяснить другую аномалию, а именно Лань Ванцзи… с его, блять, ненормальных и неадекватных размеров любовью. «Как хорошо, что он его не пристрелил, — мысленно перекрестился Яо. — Лань Сичэнь заживо снял бы с меня кожу, а дурака этого замучил бы до смерти вместе с его бухгалтером…» — Вот как можно так на человеке повернуться? — серьезным тоном сказал тот, кто повернулся ничуть не меньше. — Кончаловский Высоцкой целую кулинарную программу купил, лишь бы только не сдохнуть от её еды, а этот в поисках иммунитета ездил в Швейцарию на курорты, чтобы выдержать кулинарные пристрастия Вэй Усяня, даже в Тибет смотался, чтобы еще и духовную силу обрести! То есть, он прекрасно знал, как это нечто готовит, вернее анти-готовит, но вместо того, чтобы постичь мудрость Кончаловского, всё равно решил глотать? — Ну не скажи. После того, как его в третий забрали на скорой, Лань Сичэнь поставил вопрос так: или Вэй Усянь вместе со своей кухней переезжает в Индию, где вся местная готовка точно так же слеплена из говна и палок (буквально), либо же Лань Ванцзи придумывает способ, при котором Вэй Усянь остается только в том случае, если его еду будет дегустировать кто-то другой. — И что наш аномальный сделал? — То же, что и Кончаловский, только с немножко меньшим размахом. — А что, денег не хватило? — Да хватило. А вот иммунитета у дегустаторов не очень. В итоге Вэй Усяня, тому на радость, приткнули судьей на «Китайский шеф», где ему было запрещено соприкасаться с кухней, кроме как пробовать то, что ему оттуда выносили. И знаешь, первое время всё было хорошо, Вэй Усянь был доволен, даже свою книжку рецептов написал, правда её никто брать в печать не хотел, но вмешался Лань Чжань, а когда книжку и покупать никто не захотел, наш рыцарь просто сам скупил весь тираж и, похоже, заткнул им каждую щель в своем доме, ибо куда еще столько, прости господи, литературы девать? Там другая проблема возникла: Вэй Усянь так втянулся в эти голодные игры, что совсем побыл о Лань Ванцзи. Тот загрустил, подумал немножко… и заказал у меня поджог студии. — Ого, — удивился Сюэ Ян. — Даже до такого дошел? — Дошел бы, но видимо интуиция у Вэй Усяня работает лучше, чем его мозг, так что до того, как я успел найти тысячу причин для отказа, Вэй Усянь вдруг заявил, что ему стало скучно и умотал с Лань Ванцзи на Карибы. Я потом, кстати, жег те кулинарные книжки, которые мне КАМАЗами свез Лань Сичэнь, потому что не дай бог, чтобы их дядя заметил в доме такую литературу. Хотя, как бы он заметил, если у Лань Ванцзи там есть тайная комната на кодовом замке с бетонными стенами. И нет, не та, где он ебет Вэй Усяня, хотя может и такая есть, но зачем? Тот и без тайной комнаты готов везде и по-всякому. Тоже, видать, нимфоманией страдает. — Я тебя понял, — выдохнул Сюэ Ян и развернулся. Мэн Яо округлил глаза. — Ты что, серьезно? — крикнул он. — Это же просто бухгалтер! — Я никогда еще не был так серьезен. Мэн Яо оцепенел. — Из-за него ты готов вот так взять и проебать лучшую работу в жизни, отказаться от карьеры, от тусовки, от больших денег и связей в моем бизнесе? Сюэ Ян слегка склонил голову, после чего неспешно обернулся. — Ради него, — он слегка улыбнулся, — я готов отказаться даже от мечты. Я всегда мечтал жить в достатке и при больших деньгах, чтобы ни в чем себе не отказывать, а сейчас вот готов снова жить в тесной квартирке при средней зарплате и отсутствии ночной жизни. Потому что понял, что мне она больше не нужна — а вот он нужен. — Да почему?! — Почему? — задумался Сюэ Ян. — Я не смогу объяснить, это нужно чувствовать. Я знаю, что он просто не может меня любить так, как я того хочу, но тем не менее я хочу быть с ним. Он одинок, я, по сути своей, тоже одиночка, а ночная жизнь так, шелуха. Но мне уже надоело подметать годами своей жизни шелуху — теперь у меня есть её ядро. И я намерен сытно откушаться за все те годы, которые потратил на бесполезную гонку за пустым экстазом. Да, я вроде как повзрослел, и чтобы ты понял: мой бизнес — это любовь. Он мне нравится, я, может быть, реально его люблю, еще не разобрался. Но хочу это понять, вот почему выбираю его. А та ситуация с похищением… я не могу так подставлять дорогого мне человека, поэтому я ухожу. — Стой! — Мэн Яо подбежал и схватил Сюэ Яна за плечи. Тот стоял спиной и частично повернул к нему голову. — Если ты сейчас запоешь о том, что не насчитаешь мне зарплату за отработанные дни, то прошу, помни, что я всё же в армии служил и от неё у меня остался великолепный напалм, — усмехнулся Сюэ Ян, — а еще парочка замечательных мин и опасных взрывчаток. — Послушай, — пальцы Мэн Яо сжались чуть крепче, — ты, конечно, можешь уйти, но помни… что наша любовь подобна океану, — Мэн Яо отвел руку и щелкнул пальцами. Кабинет тут же залили звуки саксофона. — Океану, в котором плывет мой корабль, и я всматриваюсь сквозь пелену дождя и слез, в надежде увидеть прекрасный обетованный остров и назвать его… — голос Мэн Яо начал шептать у уха Сюэ Яна, — чтоб ты сдох, неблагодарная сволочь. — Это что, тот самый саксофон, который играет всякий раз, когда к тебе приходит старший Лань? — И пусть мое расчётливое сердце сжимается от боли, — продолжал Яо, — но рука точно не дрогнет, когда я решусь тебя застрелить, если ты уйдешь. Мне без тебя будет так плохо, ты ведь был парой моему сапогу… а стал каблуком в шлепках того анорексичного ушлепка. Сюэ Ян, он тебе своими костями всю кожу на бёдрах сотрет, одумайся. Музыка продолжала играть и, кажется, кондиционер как-то стал дуть больше. Сюэ Ян не сомневался, что со стороны они выглядит как та парочка на носу Титаника. — Я… — Не нужно слов, — сделал эротичное «ш--ш-ш» Мэн Яо. — Просто подотрись этим клочком бумаги с заявлением, ну или затолкай его в глотку своему бухгалтеру. А мысли о том, чтобы уйти, ты брось. Я повышу тебе зарплату и дам в пользование машину. — Да выключи этот отстой, как под него ебаться-то можно? Еще запутаешься, в какой ритм попадать — свой или музыки. И заржал, едва только представив подобный казус. — Но я всё равно хочу компенсации, — всё же решил дать заднюю Сюэ Ян, но не из-за денег или угроз… а потому что вдруг подумал, что тоже хочет с Синчэнем в отпуск, а ведь его нужно на что-то туда возить. — Подкинь мне путевку на какой-нибудь остров, только нормальный, с современным бунгало, а не допотопным сараем… — и нахмурился, — как в прошлый раз. — Но тебе же понравились пески. — А арабы не понравились. — Не надо было голым перед ними ходить. — Я просто хотел загореть во всех местах. — А надо было просто хотеть пожить подольше и не вытворять подобную хуйню перед этими обезьянами в ночнушках. Начав спорить, они принялись толкаться и беззлобно ругаться, потому что и сам Мэн Яо вдруг понял в какую копейку ему может обернуться сохранение Сюэ Яна у себя под боком, и пока он думал об этом, под играемую из динамиков музыку дверь его кабинета открылась, и Мэн Яо застыл, пораженный тем, что увидел. — О, — входящий мужчина доброжелательно улыбнулся. — Я помешал? Сюэ Ян, который в этот момент сидел на столе, потому что моментом ранее приземлился на него задницей, тоже слегка опешил, но прежде чем успел повернуть свой мгновенно заледеневший взгляд на Яо, тот опередил его. — Клянусь, я ничего не знал! — в нарастающей панике крикнул он, чувствуя, как вспотели ладони. Сюэ Ян, не отводя взгляда от пришедшего, резко выпрямился и стал в позу. Взгляд его потемнел, лицо побледнело. В кабинет, в сопровождении дюжины одетых в черное парней, входил… Лань Сичэнь.