Пэнлай не существует

Обычная лавина погребла под собой остатки отряда императора. Вэнь Кэсин втолкнул Цзышу в Арсенал, со всей силы. Почти запутавшийся в своем ханьфу господин Чжоу обернулся и увидел, как не успевшего последовать за ним Вэнь Кэсина чья-то рука схватила за одежды и того погребло под гневной стихией. Проход завалило окончательно. — Лао Вэнь! — Цзышу кинулся обратно, потянулся… И проснулся от тормошения за руку. Которая, как и вторая, болела так, будто он ими скреб землю. Или лёд: усиленное покалывание ощущалось под ногтями, по коже прошлись фантомные иголки от болезненного чувства. Предплечья сковало от усиленной пульсации снизу вверх, к кистям рук. Казалось что-то сжимало вены, грозясь их вырвать. — Подъём! Хэлянь И, старший брат, был тут как тут: Цзышу дал ему ключи от квартиры, если он снова пропадёт. Господин Чжоу взглянул на часы и понял, что поспал всего три часа. За последние пять суток. — Дагэ! Просто за что? — с досадой простонал он, откидываясь обратно на матрас. Подушка снова была безбожно выкинута им на пол, потому голова полностью опустилась на кровать. — За то, что не отвечал на мои звонки полтора часа, а до этого не появлялся пару дней. Хэлянь И всегда вёл себя то слишком отстранено, то слишком приставуче. Его не устраивало, что Цзышу подолгу пропадал, а потому порой, как и в этот раз, тот просто заявлялся к нему, мотивируя это заботой. Впрочем, волноваться было о чём: последние года три Чжоу Цзышу мог забыть даже элементарно поесть, его хватало только на появление на рабочем месте и выполнении скупых обязанностей сменного охранника, следящего за камерами в компании, принадлежащей Хэлянь И. — Боги… я просто наконец-то нормально заснул. Дагэ, ты же знаешь… О его проблемах со сном, как и о многих других, тот имел представление как никто другой. Потому как помогал с ними справляться. — Знаю, А-Шу. Поэтому и пришёл, — укоряюще заявил тот, и Цзышу захлопнул рот, понимая, что Хэлянь-гэ прав. Он пропал на несколько суток и даже не написал сообщения. Естественно, что тот волновался. Цзышу почувствовал всепоглощающий стыд. — Как проходят визиты к врачу? — сменил сразу тему И-гэ участливо, и Цзышу был ему благодарен за это. — Ты как сходил к нему, так сразу пропал. Брат, всё хорошо? — Доктор Вэнь себе на уме, дагэ. Но, просто выговорившись, мне немного лучше, как ты и говорил. Я продолжу ходить. Мне посоветовали записывать всё волнующее — будь то паника или, наоборот, радость. Не понимаю, какой в этом смысл… — он скомкано рассмеялся. А Хэлянь И просто обнял его, и Чжоу Цзышу растворился в этом тёплом чувстве защищённости, которого ему порой не хватало. Хорошо, когда рядом есть надёжное плечо. Господин Чжоу знал, что, случись с ним что-либо, его брат И всегда придёт на помощь. Даже если спасать нужно будет Цзышу от собственного разума.

***

Возвращаясь после очередного рабочего дня домой, Цзышу заметил знакомую фигуру доктора Вэнь Юя, которая оглядывалась подслеповато по сторонам и всё же потянулась к очкам, надевая их. А удостоверившись в своей безопасности, тот пошёл в большой парк, который никто толком не посещал из-за того, что городские власти его не убирали. Парк был больше похож на лес: старые массивные деревья шли ввысь, бывшие, каменные и низкие, постройки стояли полуразрушенными. Где-то утки плескались в пруду, который покрылся илом: звук воды и птиц доносился неподалёку. Вэнь Юй сел у этого самого пруда, достал из потрёпанного портфеля книгу, открыл её, разгладил страницы. Трясущимися дряхлым руками снял очки, вогружённые ранее на переносицу. Пальцами коснулся какого-то плоского камня, похожего на плиту, стёр пыль и грязь оттуда. Цзышу не видел всего, прячась за деревом. Но слухом обладал отменным. — Здравствуй, А-Янь. Я наконец дошёл до книжки, которую ты не дочитал. Только недавно, перебирая вещи, заметил, что у тебя там была закладка. Что глава, которую ты начал, называлась «В больнице»… — старик сорвался на хрип, после того, как его голос надрывно треснул в конце фразы. Цзышу показалось, что ему здесь не место. Но не смог заставить себя уйти, пока Вэнь Юй дочитывал вслух главу до конца, попеременно прерываясь на обтирание лица рукавом и тяжёлые вздохи. Когда тот наконец собрался, кряхтя, поднялся и пошёл шатающейся походкой прочь, господин Чжоу рискнул взглянуть поближе на то место, где тот сидел. Плоский камень оказался тёмной гранитной плитой, потускневшей от времени и солнца. На нем две даты. И почти стертые золоченые иероглифы имени, по которому неоднократно водили пальцами в течение долгого времени так, что там остались лёгкие, почти незаметные, впалые следы. Цзышу прикоснулся к выбитым иероглифам, как если бы они могли поведать ему какую-то тайну. «Вэнь Янь» — гласила надпись. Кто он такой? И почему серьёзный и обычно добродушный доктор, которого не заподозришь в плохой жизни, сгибался пополам от боли, дотрагиваясь до его имени? Раздался шорох, Цзышу резко посмотрел в сторону травы и водной глади позади себя. В отражении показалось что-то странное, неизвестное, быстро скрывшееся, не давшее себя толком разглядеть.

***

Цзышу во время очередного сеанса чувствовал себя нервно. Они с доктором Вэнь Юем просидели всего час, а ощущалось, словно целую вечность. Вечность, которую Цзышу почему-то не помнил. Господин Чжоу казался сам себе напрочь выпотрошенным. Он представления не имел, что ощущают те, кому проводили трепанацию черепа, но ему думалось, что ему её провели без анестезии и различных хирургических инструментов, но с тем же садизмом. — А-Сюй? Вы меня слышите? — Да, доктор Вэнь Юй. К сожалению. Голова раскалывалась. Он не помнил, что говорил своему врачу во время сеанса гипноза, но тот выглядел встревоженным. — Вам часто снятся эти сны? Про пещеру, залы, императора и… того человека? — Какого? — Цзышу был в недоумении. Встревоженный Вэнь Юй прямо при нём достал что-то и закинул себе в рот. Попытался запить стаканом с водой, которая, от торопливости, скатилась по морщинистому подбородку, вытер ближайшей к нему салфеткой. — А-Сюй… Я бы хотел направить вас к другому лечащему врачу. Потому что… Принципы не позволяют мне дальше заниматься вами. Как врач, я обязан вам сообщить, что становлюсь слишком эмоциональным после наших сеансов. И это влияет уже на моё психологическое благополучие. Поэтому, согласитесь ли вы с моей рекомендацией обратиться к моему знакомому, Чжао Цзину? Он хороший, квалифицированный специалист. Я бы тогда передал имеющиеся у меня материалы, если вы… Цзышу подписал согласие не думая. И надеялся лишь на то, что хотя бы доктор Чжао ему поможет. К тому же, доктор Вэнь почему-то больше не вызывал у него доверия.

***

Клиника та же, кабинет немного похож, а атмосфера не такая напряжённая. Доктор Чжао тоже был любезен, как и доктор Вэнь, но Цзышу с ним комфортнее, чем с предыдущим врачом. — Хотел бы сразу прояснить, господин Чжоу… Вы назвались другим именем, хотя по документам числитесь как «Цзышу». Мне бы хотелось узнать, что вас на это толкнуло. Вопрос вызвал некоторый ступор. У него появилась какая-то подозрительность, обычно ему несвойственная. Цзышу никогда раньше не скрывался, не прятался, но теперь, заходя куда-либо, осматривал всякий предмет на возможную опасность. Её же он и почувствовал, когда попросили назвать имя для сеанса, а потому он сболтнул первое, что пришло в голову. Он буквально в каждой вещи видел способ, которым человеку можно причинить боль. Зная лишь имя, человеку можно испортить репутацию. Если приложить достаточно силы к перьевой ручке, которую использовал доктор Чжао вместо шариковой, то ей можно проткнуть глаз. О лист бумаги можно порезаться. Отломанная ножка стула будет вместо биты. А всё началось с этого похода в гору, воспоминание о котором вызывало дрожь. У него никогда раньше не было всех этих навязчивых мыслей. Продуманность, творческий немного подход — да. Способности к анализу имеющихся данных, переменных — тоже. Но вот этого — чувства, что ты с лёгкостью можешь лишить человека жизни — нет. Что каждое лишнее слово даст словить себя на чём-то и обернуться большими проблемами. Чжоу Цзышу боялся сам себя и заламывал руки, чтобы не вывалить всю эту неразбериху разом на неподготовленного человека. Он поднял глаза на доктора Чжао и рассказал ему то же, что и доктору Вэню. И в его взгляде увидел изумление, исследовательский интерес и искреннее сочувствие. Чжоу Цзышу понял, что сделал правильный выбор, согласившись на сеансы с новым врачом. — Теперь я понимаю, почему доктор Вэнь отказался… — охнул тот. — Не сочтите меня непрофессиональным, но, мне кажется, я должен вам рассказать. Надеюсь, это останется между нами, — получив осторожный кивок головой в знак согласия, тот чуть заметно расслабился. — У доктора Вэня был сын, А-Янь. И он видел во снах то же, что и вы. Он… Как бы это сказать, — доктор Чжао встал из-за стола, скрепив руки в замок за спиной. Начал ходить из стороны в сторону по кабинету, в попытке найти подходящие слова. Обернулся с неловкостью. — Я могу говорить откровенно? Откровенность? Она более чем уместна, учитывая то, что Чжоу Цзышу собирался разрешить этому мужчине словесно и психологически препарировать свой мозг. — Конечно, доктор Чжао. Тот внимательно посмотрел на него и продолжил мерить шагами кабинет, погружаясь в самого себя. — Вэнь Янь с детства был странным малым. Вроде улыбчивый ребёнок, умный, схватывающий на лету всё. Но ребёнок, которого мучили кошмары, который панически боялся холода. Не обычного, а… — Пробирающего до костей, — тихо сказал Цзышу, как Чжао Цзин остановился, на ровном месте споткнувшись. — Да, господин Чжоу, вы правы. Он лишний раз зимой опасался выходить на улицу в сильный мороз, и из-за этого его постоянно приходилось переводить в зимнее время на дистанционные занятия в школе. С большинством людей был приветлив, однако… Не чувствовалось, чтобы его кто-то в действительности интересовал. Я не имею в виду любовные отношения, а в принципе. А-Янь не заводил друзей, как это обычно бывает, не испытывал особого тепла к родителям. А Вэнь Юя вообще не воспринимал. На этой почве родители мальчика как-то разошлись, хотя, видят боги, они любили друг друга так, как, наверно, в наши времена уже мало кто способен. Всему виной А-Янь, который пытался разобщить отца и мать, чтобы остаться с последней. Но та ушла, оставив ребёнка с отцом. — К чему вы мне это говорите? Чжао Цзин кинул на него красноречивый взгляд. — Сходства не замечаете? Цзышу замечал: боязнь холода, желание отгородиться ото всех, отсутствующий интерес к другим людям. Его пробрала неприятная дрожь с мурашками по коже. Стало зябко. — А-Янь, как и вы, видел сны… Вот что он рассказал Вэнь Юю. Про лавину, пещеру и… — Такие же, как у вас. В этих снах он видел и осознавал себя Вэнь Кэсином. Однако дело зашло слишком далеко… Должен признаться, А-Янь был мне племянником… — Чжао Цзин тяжко вздохнул, и постарался набрать побольше воздуха в грудь. «Был»? Цзышу покоробил подобный речевой оборот и он это выразил вопросительным взглядом, когда встретился глазами с доктором Чжао. — Его положили в психиатрическую больницу, потому что он стал опасен для общества. Большая часть тех, кто походил на людей из снов, вызывали у него приступы неконтролируемого гнева и агрессии. Каждый раз, когда я приходил в гости к старшим Вэням, мальчик если видел меня, то сначала плакал, а потом, повзрослев, пытался пару раз убить. После третьей такой попытки его забрали на принудительное лечение. — Почему вы говорите о нём в прошедшем времени, доктор Чжао? Тот потеряно и уязвимо взглянул на него с тревогой. — А-Янь сбежал из больницы три года назад. Сколько не пытались, его так и не нашли. А потому признали пропавшим без вести. И мне страшно и больно от мысли, что он умер. Но знаете… — доктор Чжао держался за собственный мизинец, а потом решился поднять глаза от каких-то слишком истерзанных рук, с зажившими ранами, на Цзышу. В карих зрачках, под старческими и измученными веками, плескался страх. После Цзышу не сдержал тихого оханья, потому что оказалось, что у доктора Чжао на левой руке не мизинец, а заменяющий его протез. Очень качественный, так сразу и не отличишь от настоящего. Невысказанное «он отрезал мне его и сделал бы больше, будь такая возможность» повисло тягостно в воздухе. — Честно, становится страшнее, если он жив.

***

Больше всего, даже холода, господин Чжоу боялся разве что сумасшествия. Стать обречённым скитаться в иллюзиях собственного разума, не различая реальность и свои смутные видения. Но кажется, после события в горах, его безумие было теперь в разы ближе, чем раньше. Он проснулся потому что услышал хриплое дыхание в коридоре дома. Громкое, чуть ли не заглушающее его собственное. Ночь была жаркая, душная: лето, казалось, задалось целью истребить всё живое солнечными лучами, и даже при свете звёзд напитавшееся теплом жилище не хотело никак отдавать его. Взмокший Чжоу Цзышу прислушался получше, постаравшись не шевелиться. Шороха или скрипа шагов не было слышно, но свист из чужого горла, проходящий между чужими лёгкими воздух, вырывающийся изо рта и носа — даже слишком. Напротив кровати стояло зеркало в полный рост. Его никто никогда не занавешивал. И потому, мельком глянув в него, Чжоу Цзышу заметил панику в своих еле поблескивающих из-за освещения луны глазах и две фигуры позади. Одна шла угрожающей походкой, с подушкой в руке, стремясь тихо и незаметно задушить. Другая же смотрела прямо на него. И обнажила белые зубы в оскале-улыбке. Развернувшись, он схватился за подушку нападавшего, толкнул: тот свалился спиной на пол. Раздался стон боли. — Чтоб я хоть ещё раз попытался заботиться о тебе, братец! Вот серьезно, А-Шу, какого чёрта с тобой происходит?! — пьяный голос Хэлянь И заставил господина Чжоу включить светильник над кроватью и осмотреться. В помещении точно никого больше не было. И в зеркале, помимо него и дагэ, никто не отражался. Хэлянь И поднялся, отряхнулся и неловко плюхнулся к нему на кровать, протягивая руки для объятия. Вцепившись в его испорченную по́том футболку, тот уложил голову ему на колени. Даже так разило от него выпитым. Дагэ обычно редко так много пил, чтобы от него несло подобным образом. Возможно что-то случилось. — Я всё стараюсь, прикладываю усилия, но без толку. Отец всё также считает меня недостойным своего внимания. Я понятия не имею, что делаю не так, А-Шу… Хэлянь Пэй, по словам брата, последнее время вел себя отчужденно с ним. Будто Хэлянь И совершил что-то непоправимое. С бывшим опекуном Цзышу редко общался в связи со своим состоянием, не хотел его волновать, как и старших братьев, Ци-эргэ с Чжао-гэ. Сейчас он не знал, как утешить пришедшего к нему за поддержкой брата. Потому просто молча подал ему чашку воды с тумбы, после того как сам оттуда глотнул. В глазах его дагэ отражалась благодарность, когда чашка соприкоснулась с его губами, она в них осталась и после, когда тот вернул её Цзышу. Снова прижавшись к кромке, Цзышу вздрогнул. А сама посуда выпала из ослабевших разом рук и разбилась, расплескав воду, оставив на полу неровные осколки. — А-Шу? — в голосе Хэлянь И вопрос. Он озадаченно смотрел на Чжоу Цзышу, которого пробивало мелкой дрожью, а тот не отрывал взгляда от обломков керамики. — Пожалуйста, дагэ, убери осколки и воду. И… закрой чем-нибудь зеркало. Пока его брат исполнял эту просьбу, Цзышу вжался в кровать спиной, укутавшись в одеяло. Было всё ещё очень душно, воздух горяч, но он ощутил холод, пробирающий до ломоты в мышцах, до пульсации в висках и ушах, как если бы их продуло на ветру зимой, до одеревенения в пальцах. — А-Шу? Что случилось? — Брат… — у Цзышу зуб на зуб не попадал. Хэлянь И быстро коснулся лба, нахмурился, потянулся к ящику тумбы где был градусник, а Цзышу остановил его высунутой из-под одеяла рукой, дёрнув за рукав на себя. Хэлянь И вздохнул: — Ты ведь уже взрослый... Ладно. Двигайся. Чжоу Цзышу не грели ни пижама, ни теплые носки, ни одеяло. Хэлянь И, пробравшийся к нему туда прямо в верхней одежде, как в детстве обнял его, притянул к своей груди, отчего раздалось недовольное сопение. — Ты хотел как раньше. Терпи. Послышался вздох, ворох одеял собрался где-то у головы, которая тут же недовольно выглянула и легла, прижавшись частично к груди, частично к матрасу. — Надеюсь, меня ты не будешь выкидывать как подушку. — Тогда тебе лучше быть таким же мягким и не дышать, дагэ. Хэлянь И замер и напрягся от непривычных резких нот в словах брата. Цзышу, как понял, что именно сказал и кому, тихо ругнулся и поспешил извиниться. — Прости, не знаю что на меня нашло, — его руки обняли в ответ. — Ничего, А-Шу, — еле справился с эмоцией господин Хэлянь, — я все понимаю. К сожалению, он понимал ещё меньше, чем Цзышу. И это не только заставляло впадать в растерянность, но ещё и чувствовать беспомощность. С его любимым младшим братом что-то происходило, а он ничего не мог сделать, кроме как крепче обнять трясущееся тело, жмущееся к нему как в детстве в поисках поддержки и тепла.