Жизнь человека с биполярным расстройством

Твоя мама в нашем городе. Хм... Как интересно... И что же она тут забыла? Скорее всего, ей позвонили соц. педагоги. "Ваша дочь не ходит на пары, у неё куча долгов! Её отчислят! Принесла нам какие-то справки, там диагноз какой-то непонятный, и просит академ!" Это они ей сказали? Впрочем, уже не столь важно. На мой вопрос "зачем?", я не буду искать ответ, это бессмысленно. Но всё-таки... Зачем они позвонили моей матери? Мне же уже есть восемнадцать лет, да и она лишена родительских прав. Мой отец погиб, и я, долгое время пробыв в детском доме, была взята в хорошую семью. По началу мне всё казалось неправильным. Слишком хорошо ко мне относились, слишком вкусно кормили. Всё казалось подозрительным. Возможно, на мои переживания был один ответ: мне было уже 17, моя психика полностью сформировалась, и я действительно не понимала, почему они взяли меня, а не какого-нибудь маленького хорошенького наивного ребёнка. В любом случае, проживя с этой семьёй год, я так и не осознала, что ко мне можно относиться хорошо, не за что-то, а вопреки.

***

— Ты не против, если я в печку покурю? — Нет. Оставишь мне половину? — Конечно. Нас было четверо. Четверо девушек, собравшихся у меня дома, чтобы попить чай, поесть, покурить и покушать. Ведь сегодня был праздник, восьмое марта. Для кого-то — праздник, для кого-то — день борьбы за женские права. Тогда мне было пятнадцать, и я хотела быть активисткой, объясняла всем, что это не праздник весны и цветов, а международный женский день. Всем было пофиг? Естественно. Всех всё устраивало. Всем было пофиг, ведь в этот день к ним относились "по особенному". Дарили конфеты, цветы, всячески засыпали комплиментами. Всем было хорошо. Только не мне. Дверь со скрипом открывается, и в неё вваливается, пьяная в хлам, моя мама. Она была у гостей, отмечала праздник с ними. Она в недоумении смотрит на нашу компанию... — С праздником, тётя Розария! — говорит одна из девочек, но она не обращает на это внимание. — Что вы тут делаете? — пьяным голосом спрашивает моя мать, — Пьёте, да? — Бегите, — еле слышно говорю я, смотря на мать. Моя компания смотрит на меня, я смотрю на них, мама подходит всё ближе к нам. — БЕГИТЕ! — кричу я, они в спешке снимают свои куртки с крючков, подхватывают свою обувь и бегут на улицу прямо так, босиком. Когда дверь закрылась, я осталась одна. Наедине с мамой. Кролик с тигром, в одной клетке. — Что вы тут делали, мразь? Она толкает меня в грудь, раз за разом, проталкивая меня в зал. — Мама! Мамочка, мы ничего не делали, не пили, не курили! — Да что ты... Она злобно смеётся, глядя на меня. — Да что ты... Где? Пьяный взгляд на меня, потом на диван. — Все бутылки там, мы ничего не брали, мам! Честно! Проверь! Она подходит к дивану, долго смотрит на бутылки. — Одной нет. Два слова, бьют как обухом по голове. Я знаю, что она настолько пьяна, что сама уже не помнит, сколько там было. Ещё я знаю другое, знаю точно, как аксиому: мне пиздец. Она неспеша берет эти бутылки... С шампанским, или вином, я уже не помню точно, и уходит на кухню, ставит их на стол. Я стою в проходе между залом и кухней, трясусь от страха. Она подходит ко мне, вновь толкает меня в зал, на диван, затем бьёт меня. Сначала ладонями, потом кулаками. — Мразь! Тварь! Блядина! Я пытаюсь защититься, закрываю лицо руками. — Мамочка, перестань, хватит! Она хватает меня за волосы, тащит на кухню, валит на пол. Бьёт ногой в живот, старается попасть по лицу, я закрываю его руками... Она наклоняется, душит меня, я царапаю её руки, в попытках освободиться от её хватки. После этого всего она вновь хватает меня за волосы и за одну из рук, грубо садит меня на табуретку рядом со столом. Я стрираю слёзы с лица трясущимися от страха и боли руками. — Мамочка... Что ты делаешь?.. Мамочка?.. Я наблюдаю, как она подходит к столу, и безуспешно пытается открыть одну из бутылок. После идёт к раковине с этой бутылкой в руке, достаёт кружку, ставит её на стол. Снимает тесак для мяса с магнитного держателя ножей... — Мамочка?.. Что ты хочешь сделать мам?! Она разбивает горлышко бутылки тесаком, звук разлетаемых осколков сопровождается моим вскриком... А она спокойно наливает содержимое в кружку, подходит с ней ко мне, выбрасывает нож в сторону печки... — Пей. Она тыкает кружкой прямо мне в лицо, я верчу головой, мои мысли окончательно спутались, я бесшумно плачу. — ПЕЙ! Мать хватает меня за волосы, держит их, наклоняя мою голову назад. — Я не хочу! Не хочу! Мама! Сладко-горькая жидкость попадает мне в рот, в нос, я плююсь, пытаясь не захлебнуться. Мать вновь идёт к раковине, выливает содержимое кружки, наполняет ее водой, идёт ко мне. — Пей. Всё тот же взгляд. Пьяный, затуманенный, злой. Я беру кружку и пью, быстро, смотря на реакцию мамы. — Молодец. Нравится тебе, алкашня? Череда ударов по лицу, я вновь падаю на пол. — Прекрати... Прекрати, прошу тебя... Я сжалась в комочек, вся в мокрой одежде, от слёз, воды, алкоголя, что она пролила на меня. Тихо всхлипываю, стараясь не быть громкой, не вызвать очередную волну ярости в ней. — Хули ты ноешь? Вставай. Вставай! Она подходит ко мне, я быстро вскакиваю, отхожу от неё. Тут во мне просыпается волна ярости, я нахожу в себе силы чтобы взять эту злосчастную бутылку и разбить её об пол рядом с печкой, сопровождая это криком отчаяния. Жгучие слезы застилают мне глаза, и тут она... Уходит в другую комнату. Я иду к своей комнате, достаю сухую одежду, быстро переодеваюсь, бросаю мокрую на кровать. Обессиленно сажусь на неё, рядом с одеждой. Тут она заходит ко мне в комнату, садиться рядом со мной, я вся сжимаюсь от напряжения. Она протягивает мне конфеты. — Вот, мне в гостях подарили. — Ничего не было, мам. — Ничего не было? — Ничего не было. — Хорошо. Хорошо, доча. Держи конфеты, я поеду в гости. Она собирается, дверь закрывается. И тут я не выдерживаю, плачу навзрыд. Ложусь на кровать, утыкаясь лицом в подушку, сжимаясь в позе эмбриона, и раз за разом задаю вопрос: "За что?.." Немного успокоившись, я провожу рукой по волосам, на ней остается большое количество волос. Я беру ножницы, подхожу к зеркалу и состригаю волосы, максимально коротко, чтобы она больше не могла ухватиться за них. Потом беру в руки свой телефон... — Ало? — слышу обеспокоенный голос директора школы на другом конце телефона. — Ало, Аркадий Андреевич... Меня мама избила...

***

Стук в дверь. — Амели, к тебе мама пришла. Она возле общежития, ждёт тебя. — Хорошо. Я нехотя встала с постели, собралась. Посмотрела в зеркало. Уставшее лицо, поникшие глаза. Посеревшая кожа. От усталости?.. Уже не важно. Я вышла в коридор, одела куртку, зимние ботинки, шапку, сделала глубокий вдох... На выдохе закрыла глаза и сделала шаг вперёд. Оставь уже свой страх, взгляни ему в лицо, Амели... Снова... Лучше вообще прекрати об этом думать. Я остановилась. "Раз, два, три, четыре..." Помогло. Чёрт возьми, это реально работает. Дыхание пришло в норму, сердце перестало биться так часто. Теперь осталось преодолеть пару лестничных пролётов. Я живу на втором этаже, она ждёт меня возле входа. Я спускаюсь к вахте общежития, и тут заходит она. Мама. Её взгляд падает на меня и она смотрит на меня как раньше. Немного свысока, немного с одолжением. Взгляд, который понимаю только я. — Ну привет, доченька. — Здравствуй. Мама.