Восточные сказки

      Сергей всю сознательную жизнь был уверен, что никогда не свяжет себя узами брака.       Но основой этим убеждениям служили не только личные предпочтения, которые осуществить в соответствии с нравами и нормами общества было решительно невозможно, из-за чего он в принципе старательно отрицал нужду душевной привязанности и концентрировался на работе, столько то, что институт брака в России девятнадцатого века прогнил насквозь.       Свадьба — просто способ поправить материальное положение или заполучить для себя и своих отпрысков титул. Все, руководствуясь холодным расчетом, руководствуются выгодой. Не осталось места чувствам.       Любовь жила лишь на страницах книг: романов, поэм, в бесчисленных стихах, что слагали в меру своего таланта кто не попадя. Но, оглядываясь вокруг, сколько не пытался Сергей отыскать, не находил.       Может, и жила любовь, взаимность и искренность где-то в простом народе, где кроме любви друг другу предложить нечего, или в малом дворянстве, где выдать дочурку за обедневшего помещика или корнета N-ого полка — невелика разница, но второго она хотя бы любит.       Ну, а в кругах, в которых вертелся Сергей, ею и не пахло.       Свадьбы, на которых он бывал гостем, никогда не были праздником, скорее поминками надежд и мечтаний. Зато сколько красивых тостов произносили в честь торжества любви и рождения новой семьи. Но глядя в глаза брачующихся, он не видел ничего, ни капли симпатии друг к другу, не единого жеста заботы. Сухо, безжизненно, искусственно.       И еще чаще становился свидетелем того, как юные девицы с красными от слез глазами стоят у алтаря под ручку с женихом не то что в отцы, скорее в деды годящимся. Зачем? Это же ужасно жестоко. Довольны неравными браками оставались, пожалуй, лишь вдовые зрелые княгини, которые отхватывали на свои финансы внимание молодых и перспективных, но бедных офицеров.       Свадьба всегда ассоциировалась у него с чем-то несправедливым. Сам он не намерен был играть в эти игры и поддерживать эту глупость. Но то женитьба в Петербурге. Насчет замужества в Адыгее предубеждений он не имел.       Да и в их с Олегом случае все было решительно наоборот. Любовь, в которую он несмотря ни на что продолжал верить, которую в самых потаённых уголках сердца по-детски наивно ждал, настоящая, искренняя, в воздухе витала. Серёжа, вкусив ту самую любовь, свадьбы хотел больше чего-либо на свете.       Но едва опомнившись от счастья долгожданного воссоединения, понял, что забыл уточнить немаловажный вопрос:       — Неужели в Адыгее дозволены браки меж мужчинами?       Олег тогда улыбнулся загадочно, перебирая его пальчики в своей руке и целуя поочередно.       — А сам как думаешь?       Сережа нервно усмехнулся:       — Ну, в империи, пожелай мужчина выйти за мужчину, в лучшем случае над ним посмеются. В худшем поколотят, отправят в психлечебницу или в монастырь, грехи отмаливать, если не добьют с первого раза, конечно. Ну и, естественно, публичным осуждением сведут с ума. Дорога во все дома и приличные общества будет закрыта, и он умрет в одиночестве и нищете. Но, полагаю, раз ты так уверенно предлагал, у вас все не так плачевно, не так ли?       — Несомненно. Подумай, ты высокопоставленный, случайно взятый в плен граф, тайный советник министерства иностранных дел, дипломат, считай, доверенное лицо Императора, раз пришел с мирным договором. Я правитель Адыгеи, желающий установить мир. Наша свадьба в глазах общественности ни что иное, как укреплением международных отношений путем брака. У нас не имеет значения, какого ты пола. Союз есть союз. Так что можешь не тревожиться, это в порядке вещей. Подобные случаи не часто, но встречались до этого. Свобода у нас — главная ценность, особенно свобода, кого любить.       — Выходит, мы сейчас занимаемся очень важным делом, укрепляем международные отношения, — многозначительно протянул Сережа, строя глазки.       Олег усмехнулся, игриво прикусывая за шею, но, посерьезнев, прошептал на ухо:       — Даже если бы было не принято, я бы, не задумываясь, пошел на это, все бы сделал, чтоб мы были вместе и в безопасности. Я слишком сильно тебя люблю, чтобы думать о таких мелочах, как нормы и общественное мнение.       Сережа, улыбаясь сильнее прижался, обнимая за шею, нисколечко не сомневаясь, что так и было бы. И думал, что к счастью, бороться не надо, сейчас они уснут в обнимку в покоях, кажется, ставших общими, ведь после Серёжиного “согласен” даже ночь уже не в праве их разлучить, а утром не теряя времени начнут заниматься приготовлениями к свадьбе.

***

      Теперь уже все, что было до этой судьбоносной поездки на Кавказ, казалось сумасшествием, которое, к глубочайшей радости, уже позади.       «Граф, опять вы нотации читаете», «Разумовский, помилуйте, организуем мы эту встречу с посольством, только шато допьем», «Разумовский, вы своими идеями нам страну до революции доведете, поумерьте пыл».       Но все это осталось там, в Петербурге.       Расплакаться хотелось от осознания, что для кого-то он может быть:       Не Разумовским, трудоголиком с неумолимым склочным характером, который просчитывает каждое свое слово, каждое действие, чтоб всегда оказываться в выигрышном свете и побеждать, который уже и забыл, что такое искренность и который, кажется, никогда толком не знал, что такое близкие отношения.       А Серёжей, любимым женихом, си дыгъэ, как иногда ласково называл Олег.       Все внутри в комок сворачивалось от этого трепетного ощущения тепла в груди от того, как Олег на него смотрит. Так, что словами не передать, но сердцем точно понимаешь: тебя любят просто за то, что ты есть. Это заставляло почувствовать себя целым, нужным, заставляло крепче вжиматься в объятья ночью, заставляло улыбаться так, как никогда не мог, заставляло трепетать, дрожа от счастья, сжимая его руку.

***

      Город на ушах стоял, предвкушая большое празднество. Наконец пшех обрел свою вторую половинку.       Приготовления к свадьбе начались стремительно. Каждую минуту появлялись очередные вопросы, требующие внимания. Выбор дня, места, угощений, примерки, подгонки нарядов. Хотя, само собой, большая часть ответственности лежала на Олеге, а Серёжа, что важнее, был рядом, советовал и шептался на ухо, изъявляя свои удивительно скромные прихоти. Еще он увлеченно выспрашивал о местных традициях и свадебных обычаях. На большинство пришлось закрыть глаза, но зато к оставшимся добавилась доля русских.       Та же традиция с кольцами. Олег приказал местному ювелиру привезти лучших изделий на выбор. Но вот выбрать что-то одно стало для Серёжи чем-то непосильным и ужасно ответственным. Он долго и задумчиво сидел над коробочкой, кусая губы и поглядывая в сторону Олега. Видя его затруднение, Олег, хотелось бы верить, что в шутку, предложил купить все. Тогда уж Серёжа наконец смог определиться, сцапав на его взгляд самые блестящие.       Но не смотря на все хлопоты они всегда находили время улизнуть и как юнцы целоваться в закоулках особняка. Надышаться друг другом не могли, утопая в долгожданной ласке и осознании, что отныне они есть друг у друга.       Свадьба налетела каким-то ураганом.       Веселая музыка, шумное застолье, нарядные костюмы, молодое сладкое вино, сильно бьющее в голову, танцы — сколько они танцевали. Те традиции, о которых рассказывал, Олег было ужасно интересно увидеть своими глазами.       Завораживающее зрелище — танец с кинжалами, чтоб отгонять злых духов от молодой семьи. Осыпание деньгами к богатству, орехами, чтоб союз был крепкий, конфетами, чтоб жизнь была сладкой — не понравилось, ибо еще долго пришлось вытряхивать все это добро из-за шиворота.       А вообще этот долгожданный день проходил чудесно. Вокруг столько улыбок, поздравлений, столько тостов. Их смысл Серёжа не понимал, но Олег благосклонно кивал и благодарил, значит что-то хорошее. Олег начинал подучивать его адыгскому. Однако весь лингвистический интерес Сережа растерял, выучив пару-тройку фраз, но безмерно довольный собой теперь к месту и не к месту вставлял «сэ уэ лагун», получая поцелуи в награду       Сережа, развеселившись, сильно налег на молодое вино. Пока сидел за столом и вовсе не чувствовал, но как поднялся, голова резко закружилась, и он понял, что безбожно пьян. Коварное молодое вино. Впредь будет осторожнее. Это ему не французское шампанское.       А в какой-то момент вечера его и вовсе попытались похитить. В шутку, конечно же, и лишь чтоб стрясти с жениха символический выкуп. Да и провернуть это пытались ближайшие кунаки Олега, так что дурных намерений явно не имели, а лишь хотели внести перчинку в праздник. Но Серёжа, воспринимая все за чистую монету, искренне негодуя, запустил в горе-похитителей бутылкой.       К счастью, никто не пострадал, зато настроение у гостей значительно повысилось.       Безошибочно определив в толпе подоспевшего на шум Олега, Сережа, пьяно пошатываясь, добрел к нему и, повиснув на шее, стал неразборчиво жаловаться на произошедшее.       Олег, успокаивающе поглаживая муженька по голове, шутливо погрозил похитителям кулаком. И, распрощавшись, откланялся, подхватывая свое законное на руки.       Веселье и празднование продолжилось уже без них.       Серёжа поначалу сидел смирно, а потом затребовал, чтоб тот бросил все, то бишь себя же, и немедленно его поцеловал.       Олег, тоже слегка захмелевший, только улыбался, наоборот покрепче прижимая, но и не думая выпускать из рук. Только добравшись до покоев, уложив на кровать, поцеловал, наконец. Да так, что Серёжа даже притих на время, позволяя стянуть с себя сапоги и избавить от неудобного тяжелого нарядного одеяния.       Но едва он скинул лишнее и с себя, Сережа, хватая за руку, утянул за собой. Олег плюхнулся на подушки.       Под Серёжино настойчивое «сэ уэ лагун» дожидался, когда тот удобно угнездится у него на плече, и уткнулся в рыжие волосы, облегчённо выдыхая. Ну вот и отстрелялись.

***

      Луч солнца вырвал из сладких снов, возвращая в ещё более прекрасную явь.       Серёжа поднял руку, подставляя солнечному лучу. Кольцо на безымянном весело поблескивало золотом.       Запищать от счастья хотелось, от того, что все взаправду. Расплываясь в глупой улыбке, Сережа, нежась на мягкой перине, зевнул, поглядывая на своего новоиспечённого мужа. И у него кольцо на пальце. Тот мирно посапывал рядом, такой расслабленный, умиротворённый, когда спит, и только ему позволено видеть его таким, быть рядом со спящим хищником.       Серёжа с хитрющей улыбкой подвинулся ближе, утыкаясь носом к носу, стал гладить по щеке, шее, по крепким плечам так невесомо, что почти щекотно.       Олег улыбнулся во сне. Тогда Серёжа чмокнул в губы, щеку, лоб, нос, повсюду. Тот приоткрыл глаза, притягивая к себе нарушителя покоя.       — Доброе утро, си дыгъэ, — ласково проговорил он.       — Самое прекрасное утро, — просиял Серёжа, коротко целуя в ответ.       Олег повернулся на бок и, прижимая к себе свое растрёпанное и ласковое утреннее солнце, уткнулся носом в макушку, желая урвать еще пару мгновений сна. А Серёжа умиротворенно выдохнул, прижимаясь щекой к его груди.       Как же хорошо. Так спокойно, блаженно на душе. Неужто, когда знакомые настоятельно советовали молодому дворянину: «Обвенчайся — сразу остепенишься», это имели в виду. Они, конечно, вероятнее всего подразумевали взять на себя ответственность за какую-нибудь малохольную и ничуть не интересующую его в романтическом плане барышню. Но по своей сути совет оказался толковым.       Теперь у него есть все, о чем только пожелать можно. Он человек семейный, замужний, серьезный. Мысленно деловито кивал головой. Если это чувство вселенского счастья и умиротворения и называется остепениться, то он не против. Да он теперь такой степенный, такой спокойный. В мужниных объятьях слаще всего спится.       Впервые в жизни ему всего хватало. Все, что он копил всю жизнь: связи, знакомства, положение, финансы — осталось где-то там, за две тысячи верст, а он, затерявшись в горах Кавказа, чувствует себя самым счастливым и самым богатым человеком на свете, потому что он нашел то, что ни за какие деньги не купишь. У него теперь есть любовь, их общая с Олегом.       Ничего ему не страшно, ни общественность, ни глупые коллеги, ни сам император с его приказами. Хотя если бы не тот мирный договор, то не нашел бы он свое счастье.       «Договор...» похолодел Серёжа. Сон как рукой сняло.       — Олег! Договор!       — Какой договор? — сонно отозвался он.       — Мирный договор! Черт, как я мог забыть?! Хорош дипломат! И ты забыл! Мы же должны были что-то решить! Я же должен был отписать в Петербург! — тараторил он сбивчиво, — К этому моменту письмо уже должно было быть в Петербурге! Что делать?! Ну не поверят же, что мы тут с тобой две недели безрезультатно переговорами занимаемся?!       — А что? Может, я бы заупрямился, а ты бы стал меня уговаривать, — веселился Олег, потягиваясь. Он спросонья всегда особенно очаровательно весёлый и ласковый.       — Я же серьезно! Что делать-то? — не разделяя веселья, растерянно выдохнул Сережа, отрывая голову от подушки.       — Ничего не делать. Не тревожься, си нэху.       — Как?       — Я послал своего гонца с ответом ещё в день твоего прибытия.       — И молчал!       — Я же сказал тогда, что все понял и сам займусь этим.       — И что ты решил?       — Согласился. Недели через две должен прийти ответ, когда нам ждать делегацию для официального подписания мира. Репарации достойные, те земли, что требуют, всегда были проблемными, а союзниками с Россией против Турции нам куда спокойнее. Условия наилучшие, на которые мы могли рассчитывать, — зевая, объяснял он, выводя узоры пальцем на Серёжиной коленке.       — А я думал, ты так от меня голову потерял, что про государственные дела позабыл.       Олег усмехнулся:       — Все так и было, потому отписал сразу же. Чтоб после не отвлекаться от потери головы.       Сережа смешливо фыркнул.       — Привез бы эту новость кто другой, я бы ещё подумал. Но это был ты. Я бы не смог тебе отказать. Что это, если не знак, раз именно моя единственная и давно утраченная любовь принесла в мой дом послание о мире.       Серёжа восхищённо выдохнул, впиваясь в его губы. Благодаря все и вся за то, что судьба сложилась именно так, за Олега, и за их любовь — самый прекрасный дар, что они могли получить.