Ты никогда меня не полюбишь

***

Века тянулись, а щёки всё также горели слабым румянцем, стоило Святогору вести себя с Алёной как мужчина с женщиной. Она давно дала обет безбрачия, ещё в ту ночь, когда Господарь Великий Новгород взял в жёны прекрасную Тверь. Как верный друг семьи она произносила тост за тостом, уничтожая свою любовь. На небе и на земле у Смольной был лишь Москва, её милый сын, она отдала ему все чаянья и боль, которые сопровождали Алёну. Но, даже Михаил не знал, что с виду строгая и отрешённая женщина ночами плакала в подушку. Из года в год крепнул брак между Василисой и Святогором, а Алёна поддерживала его. Грела о тепло влюблённых своё холодное разбитое сердце, будто хотела быть причастной. Желала им семейного счастья, тайком наблюдала как Великий Новгород целует кончик носа женщины. Алёна касалась носа, словно чмокнули её. Ей бы хватило и одного поцелуя, она многого не просила, да и не надеялась вовсе. Может Смольная и вправду сильно истосковалась по чужому теплу, раз поцеловала спящего на её плече Святогора. Нежно коснулась губ сквозь колющиеся бороду и усы, с замиранием молясь, чтобы никто не увидел постыдного поступка. Чуть позже дома она касалась губ, кусала их, и не могла себя простить за столько ужасный проступок который был ей вовсе не по возрасту. Василисе она не могла даже в лицо смотреть, впрочем и она начала порой игнорировать старую подругу. Даже дурак понял был, в чём кроется суть проблемы, а Алёна поняла всё сразу, но молчала, пока не стало совсем плохо, и она не решилась выговориться. — Прости, — Начала она, закрывая дверь на кухню. Святогор привык к их шушуканью, а потому не насторожиться, — прости, Василиса… Плохой я друг… Тверь устало села за стол и спрятала лицо в руках, и спросила: — И давно? Как долго, просто ответь, большего говорить не надо. — Не помню, но ты тогда ещё была юна, а я уже стояла рядом со Святогором. — По привычке Алёна хотела уже подойти и утешить подругу, но рука её дрогнула и она застыла у стола, — Мне было не больше ста пятидесяти лет, когда я дала зарок, выйти за Господаря и никого более. Как видишь, — Она самоуничтожительно усмехнулась, — зарок сдержала… Кипел чайник, суп убегал, а Тверь сидела молча, то ли обиженная, то ли в раздумьях. Потом подняла усталые глаза на Алёну и распахнула руки, приглашая в объятия. Никто из них не виновен в чувствах которые испытывает и с веками дружба стала для них слишком важна. Так и стояли, роняя молчаливые слёзы, Василиса жалела подругу, а Алёна ненавидит себя за слабость.