(не)Тайны Красного замка

Не иначе как в награду за совершенные в прошлом добродетельные поступки, или же благодаря вмешательству свыше — Джекейрису посчастливилось вполне сносно выспаться, если не считать разбудивший его драконий рев, разнесшийся над замком ещё до рассвета и наверняка подаривший несколько седых волос каждому обитателю Королевской гавани. Тем не менее, принцу удалось заснуть снова и проспать почти до общепринятого обеденного часа, что в значительной мере приободрило его упаднический настрой. Но полноценный отдых питал благостное расположение духа ровно до тех пор, пока на глаза Джейсу не попалась сверкнувшая серебром шевелюра Эймонда, тут же скрывшегося за углом коридора, ведущего в библиотеку. А уже через секунду вслед за ним юркнула подросшая, но все ещё миниатюрная тень, без сомнений принадлежавшая среднему принцу Велариону. В ответ на сие тревожное зрелище в голове Джейса одновременно вспыхнули миллионы мыслей, отличавшихся друг от друга в лучшем случае степенью вызываемой агрессии, вынудив его замереть прямо посреди дороги. Но постоять и собраться с мыслями ему так и не удалось, почти сразу в него влетела рассеянная фигуристая служанка, торопившаяся с полным вина графином по очевидности все в ту же библиотеку. «Медом им там всем намазано что ли?» — сетовал Джейс, оглядывая одежды в поисках насыщенно-бурых пятен, параллельно силясь отогнать вспомнившиеся предостережения Эйгона о послеобеденных непотребствах, творившихся в библиотеке. Ну вот что он вообще должен был делать со всей этой информацией? Отправиться следом за дядей и братом, чтобы раз и навсегда лишить себя покоя? И как ему быть, если худшие опасения подтвердятся не только речами осведомленных и наличествующими органами слуха, но и… иными способами. С тоскливым прискорбием Джейс спохватился о тишине и безмятежности минувшей ночи. Как бы ему хотелось, чтобы все, что произошло до нее, осталось лишь страшным сном или злым, но явно не лишенным изобретательности розыгрышем. Могло ли статься, что в его отсутствие принцы вспомнили детскую дружбу и сплотились, чтобы подшутить? Заставить Джейса думать, будто нелюбимый дядя и любимый брат… Давать название этому безумию не хотелось и мысленно. Веларион почувствовал, как вновь зародившиеся сомнения освещают нутро призрачной, но столь желанной надеждой. В самом деле, разве мог Люк, которого он знал, которого обучал и берег, опуститься до этого злобного одноглазого выродка? Да ещё и Эйгон со своими подозрительно дружелюбными советами… Теперь Джейс, подкрепленный полноценным отдыхом, мог видеть всё увеличивающуюся нереалистичность происходящего. И какой же легкой добычей он, должно быть, оказался, измученный и сбитый с толку бессонными ночами! Охотно развесил уши, ещё и попытался втянуть в эту нелепую шутку маму и Деймона. Каким бы придурком он выглядел — страшно было представить. Только вот… Деймон действительно собирался явиться на Драконий камень за объяснениями. И Джейс должен был знать наверняка, о чем с ним говорить, поэтому прибегнул к самому разумному варианту в сложившейся обстановке — лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Кивнув самому себе, принц решительным шагом направился к библиотеке, намереваясь во что бы то ни стало вывести заговорщиков на чистую воду. Какой же он дурак! А ещё посмел рассуждать о доверчивости Люцериса. Сгорая от желания поскорее надрать чьи-нибудь уши, Джейс распахнул тяжёлую витую дверь едва ли не с ноги (к удивлению юноши никто из мейстеров не встретил его упреками за несдержанность) и без препятствий поспешил вглубь помещения, не столкнувшись даже со встреченной недавно служанкой. Преодолев несколько высоких стеллажей, забитых пыльными, но аккуратными стопками тисненых и рукописных фолиантов, Веларион наконец расслышал приглушённые голоса, а подобравшись ещё ближе, смог разобрать отрывистый, но довольно чистый валирийский. Возблагодарив прозорливую матушку с дотошными учителями за то, что отличия в произношении не стали для него проблемой, юноша с жадностью вслушался в разговор, стараясь ничего не упустить. И вскоре страшно об этом пожалел. — Глупый, безродный мальчишка, боги прокляли меня тобой! Сначала ты лишил меня глаза, а теперь твоя мать отнимет мою голову, если Эйгону вздумается все ей разболтать. И я знаю его достаточно, чтобы не питать пустых надежд. — Уверен, что ты преувеличиваешь, дядя, — произношение Люцериса было таким же мягким и техничным, как у самого Джейса, а звучавшее в голосе озорство только украшало тягучую речь. — Моя матушка слишком привязана к твоей, чтобы огорчить ее смертью сына. И то, что Эйгон узнал о нас, в любом случае твоя вина. Я предупреждал, что зал малого совета не лучшее место для… — Умолкни, если хочешь сохранить язык. Мне и без твоей трескотни о… об этом тяжело собраться с мыслями. — Было бы это новостью, — если кто-нибудь рассказал бы Джейсу о том, каким безжалостно саркастичным и насмешливым может становиться тон его младшего брата, он вряд ли поверил бы. Или, по крайней мере, сделал бы вид, что слышит о чем-то подобном впервые. — Что ты сказал, гаденыш? — Эймонд зашипел так, словно перешёл с не слишком искусного в его исполнении валирийского на виртуозный змеиный. — Ты сам позвал меня, чтобы, — Люк слегка замялся, и Джейс успел тяжело сглотнуть, приготовившись к худшему. — Чтобы поговорить, а теперь жалуешься, будто я мешаю. Может, мне оставить тебя, дядя? Как раз успеешь поразмыслить о ценности моего языка для тебя самого. Эймонд ничего не ответил, только коротко выдохнул что-то подозрительно напоминавшее вступление к молитве. Скрытый от него Веларион тут же почувствовал пламенное желание поддержать каждое ее слово, кому бы та ни возносилась. — Ладно, если ты так волнуешься из-за Эйгона, может, предложим ему что-нибудь в обмен на молчание? — Все семь королевств должны надеяться, что тебе никогда не достанется должность десницы, — раздраженно цокнув языком, Эймонд, судя по звуку, поднялся со своего места, чтобы замельтешить кругами по ограниченному пространству, да так стремительно, что Джейс едва успел поглубже вжаться в тень стеллажа. — Мой скользкий брат не интересуется ничем, кроме вина и разврата, а злачные окрестности способны в достатке снабжать его и тем и другим до конца жизни, — досада, сквозящая в его голосе, все больше напоминала отчаяние. — Что же нам тогда делать? Я мог бы спросить совета у Джейса, — без толики грусти или замешательства предложил Люцерис, не подозревая, что упомянутый старший брат как раз в эту самую секунду перестал дышать, — то ли от наглости такого предложения, то ли от того, что испугался собственного имени. Или вовсе от того, что славный малыш Люк, совсем недавно догнавший его ростом, на полном серьезе рассуждал о том, как бы скрыть порочную связь с мужчиной. И не просто с мужчиной, а с весьма близким и взрослым родственником. От этой мысли Джейсу немедленно захотелось выбраться из душной библиотеки куда-нибудь на открытый воздух. И желательно без использования дверей. — Ты умен не по годам, племянник, но быстрее будет сразу отправиться к королеве и заодно черкнуть пару строк Деймону. Зачем же тратить силы на посредников? — зарычал Эймонд, и спрятанному от его глаза старшему Велариону тут же представилось, что сотворил бы с ним дядя, узнай о том, что ни первая, ни вторая его идеи не отличались новизной. — Ладно, — продолжил Таргариен уже мягче, — раз уж мы заговорили о первой оплошности твоей матери, уверен ли ты, что твой брат ничего не подозревает? Если я верно понял, то он заходил к тебе со странными разговорами прошлым утром. — Не смущайся, дядя, твой валирийский все лучше день ото дня. Возможно, однажды ты даже перестанешь звучать, как глухонемой беззубый пьяница, но для этого тебе придется перестать оскорблять мою семью, — при этих словах младшего брата Джейсу захотелось одновременно зааплодировать и ущипнуть себя, потому что гордость в нем мешалась пополам с ужасом. — Что же до брата, то он выглядел взволнованным, спрашивал что-то про нашу вражду и чистку оружия. Мне показалось, что он собирался предупредить меня о чем-то. Жаль, я мало что понял, стараясь получше прикрыть шею, в чем опять же виноват ты единственный, дорогой дядя, — Люк отчетливо, в пугающе напоминавшей приемного отца манере усмехнулся. — Не думаю, что сейчас Джейс догадывается. Но, рано или поздно, я все равно планирую рассказать ему про тебя и… Про то, что между нами. А пока нам обоим стоит быть повнимательнее, Джейс не из тех, кто устраивает бурю в винном кубке. Сам же упомянутый принц к этому моменту уже не мог похвастаться такой уверенностью. И какой-либо уверенностью вообще. — Знай я, что у меня племянница, а не племянник, сначала женился бы, а уж потом обесчестил. Хотя, твой двоюродный дед не стал обременяться условностями. — Попробуй сказать это Деймону в лицо, и твой труп окажется вывешен на стену раньше, чем ты закончишь мысль. Если, конечно, он разберет твоё хаотично-рычащее произношение. — Тогда дождись, чтобы вороны доклевали мое тело, а потом рассказывай, кому пожелаешь. Дважды меня все равно не казнят, — фыркнул Эймонд, не отбив брошенной насмешки. Более того, от сквозящей в его тоне очевидной и неуместной нежности у Джейса запылали уши. — Ты из королевской семьи и вряд ли провисишь дольше двух дней, тебе успеют выклевать разве что оставшийся глаз. Нет, эта сторона Люка была для Джейса по-настоящему незнакомой, и он согласился бы отдать многое, чтобы так оно и оставалось впредь. — Поумерь-ка дерзость, пока я не растерял милосердия к твоей сиротской доле, — отозвался Эймонд, и тон его вновь абсолютно не соответствовал произносимому. — В любом случае, нам на руку, что твой не отличающийся сообразительностью брат не в курсе. Пусть и дальше считает, что мы не ладим. — Еще раз скажешь о нем что-то подобное, и мы действительно перестанем ладить, — едва сломавшийся голос Люцериса словно бы стал ниже на целую октаву, обеспечив обещанию необходимый вес, и несчастному Джейсу пришлось вцепиться в костяшку большого пальца зубами, чтобы не выдать себя дыханием, зачастившим от разлившегося в воздухе напряжения. — Ты вздумал угрожать мне, лорд Стронг? — насмешливо протянул Эймонд, перейдя на общий язык. — Подойди и выясни, если осмелишься, дорогой дядя. Влажные звуки поцелуя почти сразу раздробили образовавшуюся тишину, не оставив целым и Джекейриса, резко утратившего контроль над собой и над происходящим. Без вмешательства каких-либо здравых мыслей или рассуждений, все его естество рванулось вперёд, ведомое жаром вспыхнувшей в крови ярости. Не взвешивая последствий. Не тратя время на поиски оправданий откровенно идиотскому решению выдать себя. Но кардинально продвинуться в своем стремлении принц не успел. Что-то, а, точнее, кто-то зажал ему рот уверенной ладонью, и, крепко схватив за шиворот, протащил несколько стеллажей по направлению к выходу. Все произошло так неожиданно, что Джейс не успел ни вскрикнуть, ни дать подобающий отпор, лишь беспомощно барахтался, пока его не вздернули на ноги и не приложили спиной о каменную колонну. Освободившейся рукой напавший сбросил тёмный капюшон, явив миру, то есть полностью дезориентированному юноше ослепительно платиновую шевелюру, и оказался никем иным, как Эйгоном Таргариеном. Был бы он неладен. Едва ощутив под ногами опору, Джейс попытался выпалить сразу несколько возмущенных восклицаний, но склонившийся над ним принц предусмотрительно не отнял ладони от его рта и заговорил сам, цедя каждое слово прямо в ухо пленника. — Так и знал, что найду тебя здесь, грязный извращенец. Я же ясно сказал, чтобы ты не совался в библиотеку после обеда! Ты перестал понимать общий язык или давно мечтал подсмотреть за утехами мелкого братца? Джейс зло нахмурился и активнее завозился, пытаясь скинуть руку дяди со своего лица, но унизительная поза не оставляла ему пространства для отточенных маневров ближнего боя — сзади его подпирала широкая колонна, а спереди тяжёлый Таргариен, остававшийся сильнее из-за возрастного превосходства. Эйгон лишь раздражённо закатил глаза на его бессмысленные трепыхания, но вскоре видимо сжалился, предупредив: — Я сверну тебе шею, если заорешь, и скажу всем, что так и было. Когда он отступил, освободив племянника из захвата, Джекейрис с ужасом осознал, что утратил даже малейшее представление о том, что рвался высказать, и смог только тяжело выдохнуть, смущённо уставившись в пол. Слова дяди не были правдивы, но все же заставили растеряться и покраснеть, напомнив, как такой поступок выглядел со стороны. Потребовалось несколько мучительных мгновений, прежде чем Веларион ощутил в себе отголоски прежнего решительного настроя, он вскинул голову, и тут же упёрся в насмешливый взгляд внимательных глаз Эйгона, потому вопрос прозвучал гораздо менее воинственно, чем рассчитывалось: — Как ты смеешь следить за мной? — Если я скажу, что спасаю свой дом от позора, ты успокоишься? — Эйгон опять приблизился, нависнув над Джейсом, чтобы эхо, толкнувшись от высоких сводов зала, не выдало их остальным присутствующим. И юноша взялся бы оспаривать его осторожность — раз уж ни один из неразумных родственничков не услышал их возни раньше, то теперь и подавно было нечего опасаться, но пренебрежительный вопрос дяди и вся его давящая неотвратимость заставили утихший гнев вернуться. — Чтобы спасти свой дом от позора, тебе достаточно приказать вашим с Эймондом драконам спалить вас дотла или сожрать живьем! — Ты так уморителен и жалок в своем отрицании, что я даже не стану бить тебя за неуважение, племянник, — скучающим тоном отозвался Эйгон, не отступив ни на шаг. — Отойди с дороги, я не собираюсь просто смотреть, как мой младший брат и этот мерзкий… — взбешенный чужим самодовольством Джейс изо всех сил старался звучать угрожающе и даже подался от колонны в сторону Таргариена, но тот, на вид абсолютно не впечатлённый, немедленно его перебил, не сменяя флегматичного тона. — Во-первых, заткнись. Я не люблю Эймонда, но ты не смеешь оскорблять его при мне. Во-вторых, неужели ты так глуп и слеп, племянник, что не способен разобрать, где всадник, а где дракон? И, в-третьих, не можешь смотреть — отвернись. Совет весьма рабочий, клянусь, — при этих словах Эйгон хлопнул Велариона по плечу, и превосходство в его чертах опять сменилось подозрительно сочувствующим выражением, что еще при прошлом их разговоре озадачило Джейса. На ту же тему и с тем же предметом обсуждения, к великому его сожалению. — Вообще не понимаю, чего ради ты к ним лезешь? Они никому не мешают и бастардов в подоле не принесут, пусть бы дальше упражнялись в своем валирийском, — Таргариен обозначил недвусмысленным акцентом последнее слово и продолжил, казалось, самую длинную речь из тех, что племяннику доводилось от него слышать. — Занялся бы лучше своей жизнью и свалил уже развлекать невесту, пока этого не сделал кто-нибудь более расторопный. Если бы не противная ухмылка Эйгона, увенчавшая его разглагольстования и явно призванная напомнить принцу о полузабытом ужине, ставшем последней трапезой почившего короля — то Джейс бы наверняка сдержался. И, скорее всего, просто ушел, приняв наставления старшего родственника, но насмешливый холод фиолетовых глаз и удушливое волнение от их близости, помимо воли накрывавшее с головой, не оставили Джейсу выбора. Потому он, пнув Эйгона куда-то в область колена, изо всех сил рванулся в бок, надеясь добиться… сам не до конца понимая чего. То ли сбежать от дяди, то ли справиться с омерзительным жгучим смущением, то ли все же принять активное участие в судьбе младшего брата. Так или иначе, путь ему преградила кипа книг, доставленная ко двору прибывшим вчера кораблем, и которую ещё, по всей видимости, не успели рассортировать прислужники. Внимательная матушка даже предлагала ему присмотреть и забрать с собой то, что он сочтет интересным… Нужно было слушать ее. И Деймона. И Эйгона, наверно, тоже нужно было слушать. Но горевать об этом Джекейрису было откровенно поздно. С десяток хрупких фолиантов уже разлетелись по каменному полу, взметнув к украшенному фресками потолку облака пыли вместе с таким оглушительным шумом, будто в стену замка выстрелили по меньшей мере из катапульты. — Вот же пекло, — тут же послышался за его спиной протяжный и близкий к жалобному стон Эйгона. Джейс в ужасе оглянулся на него, но тот застыл на месте обречённо и неподвижно, не предпринимая попыток что-либо исправить или слинять. Совсем скоро наследный принц и сам понял, что время было упущено. В пугающей близости слышались громкие и довольно неизысканные ругательства Эймонда, которые в большинстве своем сводились к обещаниям смерти ублюдкам, замыслившим покушение на собственность короны и… жизнь королевского отпрыска. Джейс с трудом верил ушам, но тирада младшего Таргариена с разящей точностью свидетельствовала о глубине испытываемых им чувств. Которые, по всей настигшей юношу очевидности, были полностью взаимны. За секунду до того, как стеллажи перестали скрывать высокую разъярённую фигуру его дяди, Веларион в один слитный прыжок преодолел расстояние между местом своего недавнего (личностного) падения и окаменевшим Эйгоном, и, не позволив себе сомневаться, с размаху впечатался губами в его приоткрытый от изумления рот. Да так, что аж зубы клацнули, объединяя владельцев общим страданием и, одновременно, скорбной жертвой, приносимой во имя чужого успокоения. При виде сего действа, Эймонд, вдохнувший было поглубже для отповеди, которую, если судить по выставленному вперёд мечу, намеревался сопроводить насилием, издал нечто похожее на свист. Поняв, что ожидаемый эффект достигнут, Джекейрис отпрянул от Эйгона с такой скоростью, словно бы его толкнули, но тот по своему нынешнему функционалу больше напоминал колонну, у которой продолжал стоять с непередаваемым выражением лица. — Что ты здесь делаешь, дядя? — Джейс восхитился уместностью страха, звучавшего в голосе, надеясь, что тот не подведёт фальшивыми нотами. Эймонд, сложивший к тому моменту оружие, выглядел непривычно ошарашенным. А еще раздетым до пояса, но все равно ухитрился взять себя в руки быстрее, чем старший племянник как следует насладился выражением его единственного расширившегося глаза. Остальные же резкие черты пугающе красивого лица не выдали эмоций хозяина. — Могу задать вам обоим тот же вопрос, — протянул он, красноречиво обведя взглядом родственников и окружающие их многочисленные книги с вывернутыми от неудачного приземления страницами. Джекейрис ещё более красноречиво промолчал, чувствуя, что не вытянет словесного поединка, и почти приготовился принять поражение, сдавшись незавидной судьбе, но на выручку ему, уже слишком привычно, пришел Эйгон. — Твой племянник спросил первым, — ударение, сделанное Эйгоном на обращении «твой», звучало настолько абсурдно в контексте развернувшейся ситуации, что Джейсу стоило огромных усилий удержать лицо. — Потрудись объясниться, ведь из нас всех только ты полуобнажен, мой дорогой брат. Велариону искренне захотелось хлопнуть себя по лбу. Ослеплённый адреналином и собственной бравадой он до сих пор умудрялся не замечать столь значительный нюанс, суливший закрепить силу на их с Эйгоном стороне. О, всемилостивые валирийские боги, теперь у них с дядей была ещё и общая сторона, помимо всего прочего, о чем думать совсем не хотелось. Эймонд одарил брата яростным взглядом, устремив белесые брови к острой переносице, и прочистил горло, прежде чем выдать нарочито небрежно: — Изучаю новые приемы, разумеется. Неужели ты не заметил меч, мой наблюдательный брат? — О, конечно, нет места лучше для тренировок, чем библиотека, — пропел Эйгон самым елейным тоном, какой только можно было от него услышать. Джейсу пришлось до боли закусить нижнюю губу, чтобы сдержать рвавшийся из горла истерический смех. Дяде всегда легко удавалось добиться от него любой эмоциональной реакции, но в те времена, когда они оба были младше, а их отношения могли считаться дружескими. Отогнать теплые, но объективно лишние сейчас ностальгические грезы помог вновь зазвучавший над ухом голос Эйгона: — В таком случае мы с племянником отправимся читать в оружейную, но обещаем освободить ее до заката. Не смеем больше отвлекать тебя от упражнений, — договорив, он настойчиво, почти собственнически, подтолкнул на этот раз охотно подчинившегося Джейса в сторону выхода. Лишь у самой двери старший Таргариен сбавил напор и вновь повернулся к оставленному позади брату. — Чуть не забыл, Эймонд. Извинись вместо нас перед мейстерами за беспорядок, ну, или приберитесь тут, как закончите свои уроки. На твой выбор. Веларион мог бы поклясться, что Эйгон специально ошибся, перейдя в обращении на множественное число. И без того продолжительное лицо Эймонда вытянулось и побледнело. — Вижу, ты тоже решил заняться образованием, брат. Мне остается лишь пожелать тебе успехов с валирийским, — бросил им вслед разъярённый мужчина, прежде чем тяжелые двери затворились за спиной Джейса, который к тому времени от шеи до корней волос залился нежной розовой краской. ***** — Надеюсь, теперь ты убедился, что у наших братьев-мужеложцев все, что называется, по любви и согласию. Тебе не мешало бы перенять у них положительный пример, — подал голос Эйгон, когда от библиотеки их отделяло достаточное расстояние, как для привычных разговоров, так и для не менее привычной драки. — Послушай, дядя, я могу всё объяснить, — залепетал Джейс, но осекся, поняв, что тон Таргариена не сквозил агрессией или укоризной, и в целом не выделял каких-либо резко окрашенных эмоций обладателя. — Давай договоримся, я не буду ничего спрашивать, а ты не будешь ничего объяснять, — быстро заключил Эйгон, намереваясь не допустить дальнейшего диалога и, не удостоив племянника зрительным контактом, развернулся, чтобы уйти, но Джекейрис ухватился за край его плаща, решив, что на этот раз обязан оставить последнее слово за собой. Или хотя бы попробовать. — Подожди, мне правда жаль, что не нашлось решения лучше, но Люк с этим… — заметив, как помрачнел Эйгон, юноша одернул себя, — с твоим братом на полном серьёзе считали, что ты собираешься выдать их. Если бы они поняли, что я тоже в курсе, то либо втянули бы меня в свои распутства, либо натворили бы других глупостей, а теперь… — Теперь, когда Эймонд думает, что посвящён в мою тайну, он перестанет сношать мне голову, поверив, что мы квиты. Хотя, зная моего братца, он уже объявил твоему о полученном превосходстве. В общем, сойдёмся, что твой план был довольно умным. Возможно, природа не так значительно отдохнула на тебе, — хмыкнул Таргариен, в задумчивости заправив за уши непослушные волосы. — Но ведь у нас нет никакой тайны? — спохватился Джейс, отвлекшийся на эту картину, но вовремя осознавший, что раздал козыри всем, кроме себя, и воззрился на дядю с подступающей к горлу смесью ужаса и надежды. — Я имею в виду, на самом деле. — Конечно, племянник, — согласно кивнул Эйгон, но лицо его озарилось подозрительно — до страшного — загадочным выражением. — Кому нужны собственные тайны, если есть чужие?