Демон

«Во всем есть черта, за которую перейти опасно; ибо, раз переступив, воротиться назад невозможно»

      Кэйа видел в ней нечто такое, из-за чего продолжал стоять здесь и даже не думал разворачиваться и уходить. И это необъяснимое, беспредельное чувство заставляло сердце, сокрушаясь в суете, тревожно колотиться, точно одурманенная видимой за клеткой свободой птица. Еще ни одна симпатичная девушка не вынуждала его беспокоиться в подобной высокой степени, что даже вызвало легкую усмешку — Лария, не прерываясь ни на секунду, смотрела и, кажется, также боролась с самой собой — может, стоит задержаться в Спрингвейле и провести здесь ночь? Не было сомнений, здесь никто не откажет такому, как он.       — Да и кстати, я не только как рыцарь Ордо Фавониус заинтересовался тобой, — вновь позволив себе фривольные речи, быстро пролепетал Альберих. Чуть отстранился, рукой, облаченной в перчатку, опираясь на деревянный столб и продолжая слегка нависать над девушкой.       — Мне приятно, — усмехнулась та, закидывая ладонь на затылок и якобы поправляя гульку из длинных волос. Странное смущение от его внимания буквально электрическими зарядами соскользало с кончиков пальцев, и необходимо было хоть как-то скрыться. Только от зорких голубых глаз, Лария предельно ясно начала понимать, сбежать невозможно.       — Жаль только, что украсть отсюда я тебя не могу, — один из уголков его темновато-алых уст приподнялся. Удалось буквально увидеть на юношеском лице «азарт». До добра подобное слово не доведет, однако Винс достаточно легко и быстро переняла необычное настроение. — Ты же мне этого не дашь сделать, да?       — Ага. И не я одна. Статус Ордо Фавониус заметно пошатнется, если рыцари вдруг начнут похищать девушек.       Парень усмехнулся, подхватываемый каким-то щекотливым настроем, заставившим быстро продумать, как мгновенно и незаметно исчезнуть вместе с ней с настолько открытого для других места. Только вот Лария продолжила говорить, отбрасывая интригующие разум идеи.       — Хотите прогуляться со мной, сэр Кэйа? — нарочито вежливо проговорила и вдруг поднялась со стула. Это слегка удивило и вместе с тем не вынудило отодвинуться, чтоб почти что столкнуться максимально близко расположенными телами. Она была лишь немного ниже его, может, сантиметров на десять.       — Хочу.       — Тогда подождите.       Ее лицо исчезло с поля зрения Альбериха, когда показались худая спина и аккуратно заделанные волосы в гульку. Подхватив словно-таки по привычке белый фартук у бедер, девушка уверенно шагнула вперед, к тропинке, ведущей домой. Серые джинсы, какая-то светлая кофточка с рукавами-фонариками. Кэйа проводил стройную фигуру глазами и остался стоять возле прилавка, слабо чувствуя аромат женского парфюма, цветов и груши.       Смог приметить Ларию уже без фартука и с небольшой сумочкой через плечо буквально спустя пару минут. Ее поджатые губы, неуверенное постукивание по собственной ладони и опущенный взгляд до того момента, пока не подошла к рыцарю — все говорило о чем-то произошедшем за стенами такого большого здания.       — Все в поря…?       — Мне нужно в Монд, чтобы забрать кое-что, — Лария самым обыкновенным образом перебивает его, внезапно нацепив будничную улыбку. Кэйа решает не вмешиваться в личные, наверняка, семейные дела той и также весело приподнимает уголки губ, оживляясь от ее присутствия. И довольно-таки радостному известию.       — Тогда я с удовольствием обеспечу Вашу безопасность, мисс, — шутливо кланяется, подавая руку. Девушка смеется до тревожных мурашек по его коже, до дурманящего тумана перед глазами и с полным одобрением ситуации укладывает свою ладонь, чтобы в момент почувствовать тепло рыцаря.       Тревожное чувство юноши усиливалось буквально с каждой минутой.       И все равно за весь день ничего не произошло — он пробыл с нынешней, достаточно интересной и забавной подругой до семи вечера, пока не закрылась ее лавка. Пришлось немного отложить объявившиеся от ордена поручения на самый крайний срок: Лария буквально расцвела от общения с новым человеком, постоянно улыбалась и шутила — Кэйа с тяжелым сердцем прощался с ней.       — Тогда до завтра? — он ставит руки на пояс, на секунду опуская глаза. Винс вызывала только ноющую тоску, и это чувство увеличивалось до того момента, пока не замерло где-то глубоко в сердце. Под коркой льда.       — Буду ждать… — тянет ладонь чуть выше, будто бы к его лицу, и мгновенно, точно одумавшись, замирает, смахивает на легкое покачивание из стороны в сторону. Девушка стремительно разворачивается, стараясь скрыть лицо, и исчезает за дверью дома.       Что она хотела сделать? Альберих дотрагивается до щеки, желая ощутить фантомное прикосновение ее холодной руки, и также уходит. Джинн еще пару часов назад требовала объявиться возле здания Ордо Фавониус. Привычная усмешка ложится на сухие уста перед тем, как тот спускается по тропинке вниз, к центральной дороге на Мондштадт.       Лария, как простая семнадцатилетняя девчонка, увидела в нем, оказывается, девятнадцатилетнем юноше, шанс. И завтрашний день обещал быть ярким, точно его кристальные глаза. Мягкая, мечтательная улыбка удобно устроилась на нежных губах, и она поздновато осознала, что уже несколько минут глуповато стояла посередине коридора.       Перед глазами младшие близнецы, с искренним любопытством наблюдающие за окаменевшей от необычных, переполняющих чувств сестрой, пока та наконец не пришла в себя — ее неряшливый, едва ли влюбленный вид прерывается так же. В момент одолевает тревожность, заставившая съежить плечи.       — Вы меня ждали? Что стоите посреди комнаты? — в меру отчитывающий тон срывается с уст Ларии, быстро поправляющей выбившиеся из прически волосы и хмурящей брови.       — Да! — вдруг вскрикивает Мина, поднимая руки вслед за братом. Их светлые, блондинистые волосы взъерошены, наверняка, от очередной игры: тут же ребята убегают, словно в надежде, что старшая погонится за ними.       Однако, к сожалению, ее интересовало, верно сверкнувшая перед глазами молния, присутствие родителей или их отсутствие. В доме было слишком тихо за исключением детских голосов. От шага Ларии скрипели старые половицы и прихватывало нервное дыхание — казалось, будто нарушила некий запрет, такой странный, негласный — ведь об общении с Кэйей никто из них не знал. Вовремя обернувшись и заглянув на кухню, где должна была по привычке стоять у плиты мать, она никого не приметила: выключенные лампы и идеальная чистота, однако аромат духов не бросался, и это много о чем говорило. Винс поджала губы, неожиданно прочувствовав телом напряжение. Отца не застала ни в теплой, с горящим камином зале, ни на заднем дворе. Дрова потрескивали, точно сверчки на улице. Они здесь призраки, безмолвно приглядывающие за детьми. По коже пробежались страшные мурашки.       Лария не могла забыть о том, что старшей в семье продолжала оставаться она, несмотря ни на что. Покормив каждого ребенка, при этом узнала от Келли некоторую информацию о родителях — странно себя вели, что-то искали, а потом, словно вспомнив, ушли — как завуалировано дополнила Мина, возложив всю ответственность на сестрицу. Неудивительно. Она выдохнула, убирая со стола остатки недоеденной каши маленького Лои, и направилась в спальни младших, намереваясь уже уложить тех спать. Время десятый час, и особо возиться с ребятней Винс больше не хотела, нервничая от продолжительного и необъяснимого ночного исчезновения родителей.       Прошло еще некоторое время, когда на небо взошла полная луна. Впервые за столько черных ночей. Лария давно сама легла под любимое мягкое одеяло в надежде скрыться от забот реальной жизни, однако голова отчаянно продолжала перебирать встречу с новым другом, Кэйей, и загадочное поведение мамы и папы. Сердце в страхе колотилось, так гулко и неприятно, эхом отбиваясь в уши, что к горлу подкатывал сухой ком. Она совсем не чувствовала прежней легкой недовлюбленности. Отчаянно крутился вопрос: что происходит?       Прислушавшись, внезапно полусонная девушка приметила, как заскрежетал ключ в дверном замке на первом этаже, как раздались за окном взволнованные, недовольные голоса родителей. Слегка приподнявшись, не решилась встать и встретить их, вновь легла, настороженно нахмурилась и снова попыталась что-нибудь услышать.       — Да послушай ты меня! Не просто так он сказал все это!       — Замолчи, Адель! Замолчи, я сказал!! — Лария побоялась, как бы не проснулись младшие от настолько злого баса отца. Ее руки задрожали, схватившись за покрывало. Плохо дело, сердцем чувствует. — Я не собираюсь верить ему! Кому мы нужны?! Из-за этих жалких камней?       — Тихо!       Стоило шикнуть матери, как тот и вправду остановился, проговорив нечто неразберимое для старшей дочки. О каких камнях шла речь? Драгоценностями не расплачивались уже давно, руду, прославляемую в кузнице, они не использовали. И ведь узнать практически невозможно — вряд ли они поднимут эту тему утром, а упоминать самой это ночное происшествие будет совсем нерадостно. Отбросив идею встать с кровати и спуститься, чтоб хоть чуть-чуть уловить дальнейший диалог, Лария попыталась задремать.       И она не представляла, сколько времени промучалась в подобном состоянии. Открыв глаза в очередной раз, увидела светящую за окном луну, такую загадочно странного лилового оттенка, что не сразу заставило обратить на себя внимание. Только вот чей-то звенящий, точно колокольчик, смех ее напугал. Винс вскочила с кровати в это же мгновение.       За стеклом лиловый барьер, некто в синем балахоне и с десяток монстров, которых та видела лишь убитыми. Родители.       Сжав челюсти и проглотив безумную дрожь, выбежала из комнаты, пулей ворвавшись в спальную спящего Келли и крохотного Лои. Почему никто из них не просыпался? Почему свидетелем этих событий стала именно она? Лария чувствовала накатывающую волной истерику, руки дрожали, а голова гудела. Тяжело дышать. Как бы она не трясла брата, он не открывал глаза, лежал, словно кукла — ноги сами подскочили к малышу, ладони мягко обхватили теплое тело и понесли на первый этаж. Мамино кресло идеально бы заменило кроватку.       Лария не поняла, когда заплакала, когда слезы покатились не только по щекам, но и по шее — приложив все раскаленные от нервов силы, подняла Келли и с особой осторожностью понесла вниз. Ее тихий голос, просящий прийти в себя и вместе с тем точно проговаривающий бред ради мнимого спокойствия, срывался. Горло будто разрывали кошки, однако не переставала бормотать очередную ерунду, что все наладится. Идея укрыться в погребе, от которого оставалась дверца в полу на кухне, была принята почти сразу, когда она смогла перенести и также не просыпавшихся близнецов. Они дышали, но не открывали глаза, ни на что не реагировали — тихие всхлипы от невозможности сделать с этим что-то хрипами застревали посередине горла.       Между тем во дворе происходило что-то странное: осторожно посмотрев в окно, Винс увидела только разъяренных родителей, держащих в руках и вправду неизвестные светящиеся камни. Круглые, один фиолетовый, а другой зеленый — они даже чем-то напомнили Кэйю. Его Крио Глаз Бога выглядел подобно им. Но ведь ни мать, ни отец ни разу не упоминали, да даже не использовали дарованные архонтами силы.       Поспешила уйти, ситуация явно накалялась даже без огня. Вбежав на кухню, девушка откинула ковер и щелкнула замком от крышки погреба, откинула и нажала на кнопку сбоку, включая свет внутри. Стоило вернуться обратно в коридор, как едва ли не упала от страха — входная дверь оказалась полностью покрытой льдом. Пар изо рта. Винс никак не могла понять, сколько бы не старалась соединить хоть что-то в своей памяти, почему все это происходит с ее семьей. Лед стремительно разрастался, доходя до стекол на стене и приближаясь по полу к ее стопам.       — Нет… — Лария быстро подхватила расположенную ближе всего Мину и моментально посадила на кухню. Затем остальных братьев — лед опасно, до безумной дрожи касался лодыжек.       И чем ближе, тем катастрофичнее. Потолок покрылся трещинами.       Весь дом заскрежетал. Буквально замолил о помощи, просил убежать бедных детей. Девушка не могла ничего сделать — кровельные глаза с полопавшимися от напряжения сосудами впились в потолок, покрывающийся черными, пугающими бороздами.       — Нет, нет, нет… — неужели у нее не получится спасти хотя бы младших братьев и сестру? Ноги онемели от поглощающего ужаса, слезы неконтролируемым потоком текли по щекам, пока она не услышала хруст деревянных балок. Окно на кухне полностью покрылось ледяной коркой. Земля под ногами, весь дом буквально звенели.       — Лария? — тихий мальчишеский голос раздался слева, оттуда, где, потирая веки, сидел Келли. Слава архонтам, он очнулся. — Что… Что с твоими ногами?!       Полностью во льду.       — Бери Мину и Цуро и спускайся вниз, — пробормотала Винс, до последнего стараясь держать кривую улыбку на губах. — Лои я передам последним. Быстрее.       Кажется, это было у них в крови действовать оперативно. Келли отбежал от приближающегося льда, взял младшую сестру и подошел к подвалу, неуверенно, но поставив ногу на первую ступеньку. От напряжения его лицо покраснело, борясь с накатывающими слезами. Он не мог смотреть на Ларию. Словно гром, по разваливающемуся дому прошелся еще один треск.       — Быстрее, пожалуйста, — все, о чем могла просить девушка, так это поторапливаться. Келли берет на руки второго близнеца.       Однако поздно. Лария чувствует легкое щекотание льда, шедшего по ее животу, и вместе с тем жгучий, будто пламенный, шпатель, касающийся каждого участка скованных ног. Борозды на потолке увеличиваются, когда слышится последний треск. Она видит, как падает шкаф на нее, как медленно надламывается стена за ним и следом как выглядывает из подвала Келли, не успевший унести Лои. Не может даже дотянуться… Темнота.       Тишина.       Сколько будет длиться эта вечная мгла? Необычно странное осознание того, что ее существование так бесчувственно холодно разбилось вдребезги, заставило вынырнуть из бочки с дегтем.       — Лария, бесстыжая ты девчонка!! Сколько можно лежать в постели?!       Голос раздается настолько сильно и ярко, вспышкой перед глазами и пронзительным писком в ушах, что той ничего не остается кроме как по привычке моментально подскочить с насиженного места. Ноги, не ожидавшие столь мощного порыва, не выдерживают всего веса тела и подгибаются, заставляя осесть у стоп матери. Вновь становится тяжело дышать, мурашками покрывается спина, скрытая простой рубашкой-пижамой, от соприкосновения с дубовой кроватью. Стол, кресло напротив раздваиваются, окрашиваются в иные яркие цвета, заставляя ее усомниться в здравом смысле или, пожалуй, своей адекватности. Лария в панике хватается за шею. Прикладывает обе ладони к груди. Сердце бьется. Теплая, только кожа влажная от пота. Ноги онемевшие. Не слушаются.       — Не строй из себя больную! — все так же негодующе трещит свирепая мать, безразлично прикладывая ко лбу дочери руку внешней стороной. Действие пуще прежнего отрезвляет сидящую на полу, вынуждает быстро захлопать веками, будто разгоняя небылицу. — Собирайся и иди помоги отцу, — относительно тихо произнесла и, еще раз пренебрежительно бросив сомневающийся взгляд, быстро вышла из комнаты, закрыв дверь.       Винс сглотнула. Сжала несколько раз ладони, взялась за виски.       — Что за чертовщина, — шепот слетает с губ нервно, словно не по-настоящему. Ей и самой не до конца верится в происходящее. Желание подняться и посмотреть на себя вливает в ноги способность ходить. Она шевелит пальцами и крутит стопами из стороны в сторону, после чего неуверенно начинается выпрямляться. Зеркало стояло совсем рядом.       Голова кружится, но позволить себе зациклиться на подобном ощущении Лария не может, потому продвигается вперед. В отражении, на удивление, встречает всё то же лицо. Ничем не изменилась.       Неужели собственная смерть только лишь привидилась таким ужасным способом? Даже не думая пощадить тело, девушка одновременно и прикусывает щеку, и ногтями щипает предплечье. Чувствует пульсацию, проходящуюся по всей коже и внутренностям, будто доказывающую реальность происходящего. А следом и кровь во рту, тонкий железный привкус от надкушенной стенки. Лария хмурится. Такое ей уж точно не могло присниться.       Она ясно помнит боль и собственные мысли, дрожь, сбившееся дыхание и жгучий до коликов лед. Перед глазами, будто пелена белесого тумана, — яростные, вымученные лица родителей. Отходит от зеркала, осознав, что ничего нового не увидит, и приближается к своему письменному столу, на котором Винс машинально… настолько привычно и довольно резко находит свой треугольный календарь. Красный квадратик, двигающийся вверх и вниз в зависимости от наступившего дня, замер на шокирующей для той дате. Даже слишком. Рука хватается за спинку рядом стоящего стула, пока другая в панике вскидывает календарь вверх, прямо к глазам, расширившимся от шока.

Двадцать девятое мая ХХ04 года.

      Месяц. И причем прошел он не вперед, а назад, ударив поддых окаменевшую Ларию.       — Я тебя сейчас за шкирку выволоку!! Лария, черт возьми!       — Д-да! — истерично выкрикивает она, почувствовав, как голос буквально подпрыгивает от нервов. — Сейчас.. сейчас иду.       Отбрасывая дьявольскую вещь, едва ли не заплетается в ногах, поджимает губы и подбегает к шкафу, молниеносно доставая привычный костюм для работы. Глаза на долю секунды замирают, точно покрывшиеся коркой, когда прекрасно видят, что пятно на плече, которое оставил Лои за три дня до произошедшего, просто исчезло. Ткань не застиранная, порошком не пахнет. Винс, внезапно страшась самой себя, неловко надевает футболку и джинсовый комбинезон. На крики матери теперь было абсолютно все равно.       И тем более плевать на безэмоциональный с заметной нотой разочарования взор отца, убирающего последние слоты с овощами в сарай. Она даже не успела заделать волосы, продолжая стоять возле него, поставив руки на пояс. Остался последний ящик с яблоками: ради холодного интереса приподнимает белую ткань в надежде не увидеть фрукт интересной формы. Лария как-то случайно запомнила из-за довольно редких случаев, что в одном из слотов должно лежать «двойное» яблоко не менее необычного желтовато-красного цвета.       Прикрыла ладонью рот, чуть не отскочив назад. Пальцы словно ошпарились от соприкосновения с тем самым фруктом. Неужели она и вправду переместилась во времени? Почему ей позволили это? А главное — кто поспособствовал? Губы пересохли, как и в горле встал плотный ком из страждущих, несформированных мыслей.       — Ты сегодня какая-то странная, — пробасил отец, поправляя надетые перчатки. Глазами они почти не встречались, разве что тот изредка смотрел на нее сверху вниз. — До обеда можешь быть свободной, потом иди к лавке у холма, поняла?       — Да, хорошо, — кивнула и убрала руки в карманы. Ноги сами повели ее привычным маршрутом в дом, обходя возведенные родителем качели, но прямо перед дверью остановилась. Обернулась, точно воссоздавая картину прошлой ночи, и замерла, не решившись войти внутрь.       Раз ей впервые дали передохнуть, не замечательный ли это шанс узнать больше не только о загадочном перемещении, но и камнях, которыми были вооружены родители?       Ладонь опустилась, так и не дотянувшись до ручки — Лария неуверенно сделала пару шагов назад, в последний раз собираясь с мыслями, и рванула по протоптанной тропинке в Мондштадт. Кроме себя ей надеяться было не на кого.