Пэйринг и персонажи
Метки
Драма
Романтика
Hurt/Comfort
Частичный ООС
Обоснованный ООС
Отклонения от канона
Отношения втайне
Элементы ангста
Элементы флаффа
Исторические эпохи
Упоминания секса
Смертельные заболевания
Повествование от нескольких лиц
Трагедия
Шантаж
Под одной крышей
RST
Упоминания религии
Запретные отношения
Эпидемии
Османская империя
Жертвы обстоятельств
XVII век
Описание
Их отношения пережили все: доверие и предательство, гнев и радость, дружбу и вражду, ненависть... но суждено ли им познать любовь?
___
Волей судьбы они оказываются заперты под одной крышей - ближе, чем хотелось бы...
Из-за развившейся эпидемии, свободных покоев во дворце не хватает, так что вместе им придется пережить не одну ночь. Проведут ли они их как заклятые враги, или раздору придет конец?
Примечания
знаю, что причина заселить их вместе достаточно натянутая, но не суть, это не играет роли, так что забейте. тем более, что работ по данному пейрингу катастрофически мало (на данный момент моя - вторая), а значит вам придется довольствоваться этим)) *злобно смеется*
а что насчет ведьмы?
19 декабря 2022, 09:32
Весь день где-то промотавшись, ты все никак не возвращаешься в покои, хотя небо уже приобретает мрачный оттенок. Странно, но даже забавно, признавать, что я покорно жду тебя, ведь меня уже не так пугает перспектива провести с тобой несколько дней так близко, хотя ранее мне это безумием казалось или я только полагала, что так противлюсь этому… Но это, впрочем, не так важно. Важнее, что ты скоро явишься ко мне и я этого жду, как нестерпимо и болезненно ждут встречи влюбленные после длительного расставания, как молчаливо и сладостно ждет дождя засохший куст роз, и, словно цветок жаждет наступления такой желанной для него весны, я с самого момента нашей разлуки, хотя прошло всего пару часов, что мне уже вечностью кажутся, также страстно жажду хотя бы увидеть тебя, твое чудное личико, моя вожделенная весна. И лишь изредка смею я предаваться робким, безнадежно-тягостным мечтам услышать твой отрывистый и звонкий голос, хоть на мгновение лишенный насмешливости и раздражения, только бы раз увидеть тебя подлинную, лицезреть или пусть даже всего-навсего почувствовать твою запрятанную глубоко-глубоко, подальше от дворцовых сплетен и интриг, Анастасию, чистую, безгрешную и неблазную, Анастасию, руки которой никогда не запачкает багряная густая кровь, Анастасию, что так очаровала мое теперь вечно возбужденное этим чувством сердце.
Сегодня о тебе мне напоминает все: в каждой травинке я вижу блеск твоих чарующих глаз — и ты меня еще называешь ведьмой! –, в лице каждой служанки — твою былую невинность, что ты почти совсем утратила, потонув в этой грязи, в этой порочной развращенности вместе со мной. Глядя на солнце, я вспоминаю твой свет, к которому я так привязалась.
Все это напоминает тебя, Кесем — отдаленно, будто оборванные звуки, неоконченные письма… — напоминает, но не может заменить.
И вот, спустя часы томительного ожидания, я слышу твои шаги. Они твои, я в этом не сомневаюсь. Так ходишь только ты. Ступаешь уверенно, медленно и как-то горделиво выбрасывая ноги (неужели я действительно отмечаю то, как ты ходишь?), легонько постукивая деревянными каблуками по мраморному полу дворца, чуть закинув голову назад, что совсем не придает твоему виду высокомерности.
Многое из этого ты, пожалуй, переняла от Сафие султан — как бы ты не противилась, но у вас куда больше общего, чем тебе хотелось бы (лично я в этом не вижу ничего такого уж плохого). И все же, ты ходишь не совсем так — немного иначе: не так властно, но куда тоньше и грациознее, словно у тебя под ногами лед или ты бредешь по краю бездонной пропасти, как та, в которую я угодила с головой, поддавшись твоему пленительному обаянию.
Наконец ты оказываешься прямо передо мной. Я, кажется забыв все приличия, хищно изучаю тебя глазами, прохожусь по волосам, спускаюсь к лицу, рассматриваю каждый сантиметр твоих слегка сухих и бледноватых губ, брожу взглядом по рукам и пальцам, будто вижу тебя впервые. Молюсь, чтобы моя влюбленная и, как мне кажется, слегка кривоватая улыбка — все из-за моих провальных попыток спрятать ее или хотя бы замаскировать под ехидную усмешку — не была тобой замечена. Но, к моему счастью, — хотя вопрос, конечно, спорный, — ты слишком занята собой и обустройством комнаты. Суетливо отдавая распоряжения слугам, ты пристально следишь за их работой, будто нарочно не желая меня замечать. Я удостаиваюсь лишь пары случайных взглядов, таких стремительных и проходных, что заметить это можно было только специально выискивая, ловя их, что я так старательно и делаю, повторяя глазами каждое твое движение, едва успевая моргать, словно боясь упустить тебя из виду.
Вероятно, я слишком увлеклась, и ты уловила на себе мой взор. Озадаченно выгнув правую бровь, ты глядишь на меня так пристально, что вынуждаешь меня отвернуться. Ты видимо ждешь, что я что-то скажу. Но я непреклонно молчу и с тем же упорством делаю вид, что разглядываю темно-багровые узоры на своем платье, которые, по правде говоря, сейчас интересуют меня меньше всего.
Немного погодя, решаюсь поднять голову — ты снова погрузилась в дела, не сказав мне ни слова. Только сейчас замечаю, что ладони, остервенело сжимающие ткань моей юбки, уже достаточно влажные, чтобы точно судить о моем волнении. Никогда прежде я не замечала за собой такого трепета по отношению к тебе. Может, потому что мы никогда не находились рядом так долго? Не знаю, но то, что я начинаю себя выдавать, мне определенно не нравится. Сколько я еще смогу продержаться?
Не давая мне ответить на заданный себе же риторический вопрос, ты выдергиваешь меня из моих мыслей — просто садишься рядом, вальяжно скрестив под собой ноги, очертания которых мои глаза инстинктивно стараются различить среди складок твоего пышного платья. Я замечаю, что мы уже давно остались в покоях одни. (Ты нарочно распустила всю прислугу?)
Я слышу твое совсем слегка сбитое дыхание и одновременно с ним — беспорядочные ритмы моего словно с цепи сорвавшегося сердца, которые, сколько я не пытаюсь вернуть самообладание, отчаянно пульсируют в каждом миллиметре моего непослушного тела. Чувствую, как губы сами собой выгибаются в глупую улыбку — так, я думаю, она выглядит со стороны.
— Насчет твоих покоев ничего не известно? — невпопад интересуюсь я, чтобы заполнить эту витающую в воздухе тишину, что вот-вот могла бы выдать меня с потрохами.
Ты усмехаешься моему неуместному вопросу, похоже, разгадав мои намерения, и саркастично добавляешь, смотря куда-то ниже моих глаз, словно пряча от меня свои — ты спрашиваешь, по-видимому, не ждя ответа:
— Неужели я тебе так надоела, Халиме?
Я и не отвечаю. В моей голове снова и снова прокручивается твой голос, произносящий мое имя. Сперва, будто подзывая меня, затем, это становится чем-то вроде вопроса — почти так, как ты произнесла его вслух сейчас, вот, ты уже словно заигрываешь со мной, потом оно звучит очень тихо, ты говоришь его совсем шепотом, мне на ушко, одной мне, как будто это какая-то тайна, но я и не против, и мне даже начинает казаться, что я взаправду чувствую кожей твое теплое плотное дыхание, направленное мне в шею… и в конце концов все это вытекает в бесконечное смакование и пережевывание этих шести заветных букв.
Внезапно я снова улавливаю твой взгляд. Может, мне чудится, но я отчетливо вижу в твоих удивленных глазах презрение. Вот этот знакомый прищур — ты всегда так суживаешь глаза, когда хочешь докопаться до истины, разоблачить какую-нибудь интриганку. Вроде меня.
Волна недоумения прокатывается по каждой жилке моего тела. Чувствую неприятную вибрацию на кончиках немеющих холодных пальцев и прикрываю их юбкой.
Неужели ты догадалась? Неужели я настолько забылась, что позволила себе лишнего? Нет… Ну конечно нет. Просто навязчивые соображения. Нелепость. Не может быть. Никогда.
Даже если ты что-то и подозреваешь, Кесем, до правды и мысленно дойти не осмелишься… Надеюсь, по крайней мере. Эта надежда — единственное, что позволяет мне до сих пор сидеть так близко к тебе, стыдливо пряча руки и глаза, будто провинившийся ребенок. Позволяет, но, чем больше я использую эту возможность, тем меньше мне хочется, чтобы она у меня была.
Понимаю, что, если сейчас же не уйду — точно дам тебе повод для излишней тени сомнений, что словно черви будут изгрызать твою душу, птичками перелетая в чужие уши…
Хочу уйти, все собираюсь, думаю о том, что сказать в оправдание, о том, зачем мне вообще оправдываться, думаю и все продолжаю сидеть рядом с тобой, моля Всевышнего, чтобы ты сама оставила меня, поняла без каких-то намеков и слов, ушла.
Но ты все сидишь так все еще непривычно близко, все не уходишь, и я понимаю, что вряд ли сделаешь это. Ты очень убедительно делаешь вид, что интересуешься лежащей около тебя вышитой салфеткой. Убедительно для кого-угодно, кроме меня. Неужели ты, глупенькая, думаешь, что я поведусь на это?
В конечном итоге я собираюсь с духом и не без усилий приподнимаюсь с тахты, ноги будто прикованы к полу железными цепями — прикованы моим влечением, моей тягой к тебе, которая не дает мне так быстро разорвать эту образовавшуюся между нами связь, и все же я это делаю.
Наконец я могу спокойно выдохнуть, оказавшись в слепой для тебя зоне. Ты все также относительно недалеко, но я тебя не вижу — это главное. Значит и ты не увидишь моих дрожащих покрасневших пальцев, не услышишь взволнованного громкого дыхания и бешенного сердца, удары которого я до сих пор чувствую затылком. Сегодня получилось. Но сумею ли я все предстоящие еще часы, что мы должны будем провести вместе, сдерживать грызущее меня изнутри чувство? На этот вопрос ответа у меня пока нет. Как нет сил мыслить дальше в этом направлении. Выдыхаю, зажмурившись, и стараюсь ни о чем не думать. По большей части — о тебе, Кесем.
Подзываю Менекше. Приказываю помочь мне с платьем. Она заходит сзади и начинает расстегивать пуговицы надетого поверх него корсета, затем расшнуровывает и его само. Случайно дотрагивается ладонью до обнаженной части моей спины. Волна зябких мелких мурашек пробегает, и, мне кажется, задевает ноющие кости, заставляя меня дрогнуть. И мне представляются твои руки.
Представляю, как ты задеваешь пальцами мою чувствительную кожу, и она покрывается приятными покалываниями. Какого это, ощущать спиной твои прикосновения? Эта мысль проскакивает случайно, но задерживается в моей голове надолго, заставляя шею слегка загореться. Почему я вообще думаю об этом?..
Не в силах больше выдержать чьи-то чужие руки (и почему я решила, что твои теперь не относятся к этой группе?), отправляю служанку за дверь. Сама стягиваю тяжелое, обшитое мелкими рубинами, платье, тут же глухо падающее на пол, тихонько звеня драгоценными камнями. Быстро надеваю выглаженную голубую сорочку с нестерпимым желанием поскорее заснуть и хотя бы ночью избавиться от мыслей о тебе, Кесем.