Вся мародерская рать

Нас — рать.

Бледная луна, скорчив равнодушную физиономию, наблюдала за нами с дырявого неба. Звезды выглядывали сквозь крохотные отверстия, будто зубами прогрызли себе путь наружу и теперь несмело рассматривали мир. Мне нравилось представлять, что они живые. Это означало бы, что хоть кому-то не плевать на то, что происходит здесь, внизу. Лили говорила, что мы с ней заложники своих имен. Она вот любила белые цветы, хотя воняли они хуже гниющего мяса. Еще Лили любила на подоконнике. Она сбрасывала одежду, подходила к окну и, закусив кончик большого пальца, терпеливо ждала, пока я разденусь (у меня быстро это получается, если что) подхвачу ее и посажу туда. Мы открывали створку, впуская ветер, дождь, снег или что там было еще за стенами замка, и они путались в волосах Лили, и мы глотали их, пока трахались, пока я сжимал ее груди (они легко помещались в ладони, такие аккуратные, острые) пока Лили кусала губы и просила сильнее быстрее чтобы кончить Пока не приперся Сохатый. Окно захлопнулось от сквозняка. Она пробормотала «Джеймс», а я не мог остановиться и продолжал долбить ее, как кулаком стену (только не кулаком и не стену) чтобы Сохатый слышал, как влажно и часто сталкиваются наши тела. Он не вынул палочку и не колданул меня в спину, хотя ситуация, прямо скажем, располагала. Он просто смотрел (я чувствовал его взгляд, так правда бывает, когда кто-то пытается заглядеть тебя до смерти) и, не будь Лили на моем члене, мне стало бы не по себе. А с Лили (на моем члене) было насрать, что Сохатый обо мне подумает. — Мудак. Вот что он обо мне подумал. Развернулся и вышел. Ну, мне показалось, что развернулся, это ведь логично, не задом же он пятился. Лили кричала ему вслед (на самом деле, не ему и не с просьбой вернуться) я держал ее руки, чтобы не смела зажимать себе рот. Сохатый не мог не услышать. В соседних спальнях, наверное, тоже слышали. Но те соседи, в отличие от Джеймса, уже привыкли. — Давно ты ее пялишь без меня? Он сидел под березой, искал в траве мелкие камни и швырял в озеро. Я опустился рядом и растянулся на земле, заложив руки за голову. Одна из звезд, самая смелая, подмигнула мне. Прости, дорогая, но я верен Лили. Одеваясь, я задал ей только один вопрос, ответ на который был очевиден, и Лили подтвердила, что у Джеймса есть все основания злиться. — А ты?