взгляни в глаза смерти

Превращение не заняло много времени. Уже на следующее утро все цвета, запахи и звуки обострились до предела, и Томас ощущал, как в доме справа радуется маленькая девочка, которой родители подарили новую куклу, и как шелестит трава под ногами идущего по соседней улице парня. — Я так не могу! — пожаловался он Ньюту, развалившемуся на кровати. Тот медленно покачал головой и криво усмехнулся: — Ты привыкнешь. Недовольно рыкнув, Томас упал на кровать рядом с ним, притянул к себе и грубовато поцеловал. Чужие губы разомкнулись, а ладони обвили талию, прижимая плотнее. — Тебе вчерашнего не хватило? — хмыкнул Ньют, но все же покорно подался бедрами навстречу. — Ненасытный, — удовлетворенно проурчал он и тут же сорвался на протяжный стон, когда Томас скользнул пальцами вниз. Через пару часов они, приятно вымотанные и взъерошенные, наконец вылезли из постели, радуясь долгожданному выходному. И все бы хорошо, если бы Томас не почувствовал дикий, животный голод. Он скручивал все органы и заставлял мозг думать лишь о том, как горяча и вкусна человеческая кровь. — Нужно найти тебе жертву, — призадумался Ньют, натягивая на себя футболку Томаса и его же штаны с носками. — Пойдем. Томас не противился: голод уже успел свести его с ума, поэтому нормально соображать он не мог от слова совсем. Едва выйдя на улицу, он содрогнулся. Солнечный свет был слишком ярким, даже слепящим; звуки — слишком громкими; запахи — слишком четкими и ощутимыми. — Отвратительно, — прошипел он, вечно вздрагивая и осматриваясь: мир теперь казался совершенно другим, непривычным, живым. Ньют спрятал улыбку, а потом взял его за руку и сплел их пальцы, крепко сжимая его ладонь. — Я понимаю, — нараспев произнес он, высматривая на улице подходящую жертву, — но скоро станет легче. После еды, — он негромко рассмеялся, а Томас лишь закатил глаза, но вырывать руку не стал. Как только мимо них прошла какая-то девушка, он содрогнулся и с трудом подавил порыв броситься на нее и укусить в шею. Он отчетливо слышал, как бьется ее сердце, качая кровь, и этот звук сводил с ума. Поплутав по улицам еще немного, они забрели в какую-то подворотню и неожиданно наткнулись на девушку с пушистыми рыжими волосами, что стояла, привалившись к стене здания, и яростно печатала что-то в телефоне. По ее щекам катились слезы, срываясь с подбородка и падая вниз, и периодически она всхлипывала, вытирала нос и вновь возвращалась к неприятной переписке. — А вот и она, — хрипловатым голосом протянул Ньют, хищно облизываясь; его глаза заблестели, загорелись; зубы принялись терзать нижнюю губу. Он с явным нетерпением ждал, когда Томас выпьет первую порцию человеческой крови. Тот сперва медлил, но сердце девушки билось так быстро и судорожно, что он больше не мог сдерживаться. Одним прыжком он подскочил к ней, заглянул в глаза и прошептал: — Не кричи и не дергайся, — и увидел, как зрачки девушки, дрогнув, расширяются и вновь сужаются, а сама она так и остается стоять у стены, хлопая ресницами. Коснувшись ее лица, он заставил ее склонить голову набок и прильнул к ее шее, тотчас впиваясь появившимися клыками в ее шею. Теплая, густая кровь широким потоком хлынула в рот, и Томас застонал от удовольствия, кусая глубже, сильнее, вымазывая губы и щеки. Сладкий вкус опьянял, дурманил, а по телу разбегалась волна жгучего тепла, бурлила в венах, и это ощущение толкало его за грань, позволяя забыться. Кровь пахла остро, и запах этот кружил голову, казался самым приятным на свете. Он захлебывался в ней, такой горячей и приносящей невероятное удовольствие; кровь стекала по подбородку и капала вниз, а он этого даже не замечал, кусая шею девушки еще сильнее. — Эй-эй, осторожнее, — тронул его за плечо Ньют, слегка потряс, но Томас лишь по-животному зарычал, не прекращая пить. Девушка слабо захрипела и побелела, начиная сползать вниз с полуприкрытыми веками, но его этого не остановило. Кровь была так вкусна, как вкусен глоток воды в жаркой пустыне, и Томас банально не мог заставить себя притормозить. Вся его сущность кричала, приказывая продолжать. Он глотал и глотал кровь, никак не насыщаясь, и порыкивал, когда Ньют пытался оттащить его от тела девушки, которое в стоячем положении держалось лишь благодаря рукам Томаса. Чужая тонкая шея хрустнула, но даже это не оставило его, пребывающего в экзальтации. Наконец он отступил, сыто облизываясь и сбито дыша, убрал руки, и девушка повалилась набок. Ее разорванное горло все еще кровоточило, и Томас с трудом отвернулся: еще немного, и он начал бы слизывать кровь с асфальта. Голод немного прошел, но ему все еще было недостаточно. Даже не понимая, что натворил, Томас вытер губы внешней стороной ладони и глянул на Ньюта. Тот застыл в легком шоке, переводя ошарашенный взгляд с Томаса на девушку и обратно. — Вау, — выдохнул он, подошел к Томасу и аккуратно стер кровь с кончика его носа. — Ты ее убил, ты в курсе? Девушка и правда не подавала признаков жизни: бледная, с закрытыми глазами, она валялась на асфальте на боку. Грудь ее не шевелилась, и Томас сразу услышал отсутствие сердцебиения. Девушка была мертва. И он резко понял, что ему абсолютно плевать. Он только что убил человека и не испытывал ни сострадания, ни жалости, ни даже малейших угрызений совести, будто бы был роботом, неспособным чувствовать, и ему это нравилось. Отсутствие эмоций опьяняло и, что самое главное, давало возможность делать, что угодно. У этой девушки, наверное, была семья, друзья и, возможно, парень. И все они будут в ужасе, узнав новость о том, что она мертва. Но Томас ничего не ощущал по этому поводу. — Ой, — он растянулся в издевательской улыбке, обнажая окровавленные зубы, — как жаль. Ньют, не выдержав, тоже улыбнулся, а затем фыркнул: — Да ты настоящая машина для убийств. Хочешь еще? — Конечно, — бодро откликнулся Томас и двинулся вперед, уже предвкушая, какой вкусной будет кровь следующей жертвы. Они так и оставили тело девушки лежать в подворотне с разорванным горлом. Вскоре ее обнаружил случайный прохожий, и его напуганный крик донесся до ушей Томаса.

×××

Жизнь постепенно входила в привычное русло. Днем Томас учился, изображая приличного ученика, болтал с Минхо обо всем на свете и зажимал Ньюта в коридорах, чтобы исступленно поцеловать, обхватывая его лицо ладонями, а вечером, ступая тихо как кошка, выискивал новых жертв. Сильный голод утих, но ему все еще было необходимо питаться. К тому же, ему это нравилось. Нравилось видеть ужас в их глазах, нравилось, как некоторые пытались вырваться или закричать, но не могли этого сделать из-за внушения; однако порой Томас оставлял им возможность говорить и с наслаждением слушал их мольбы о помощи и предсмертные вопли. Нравилось чувствовать, как горячая кровь капает с губ и стекает по рукам на землю, нравился ее тяжелый металлический запах. Нравилось оставлять истерзанные до неузнаваемости трупы под окнами домов и по утрам, собираясь в школу, лениво наблюдать за тем, как выходящие на улицу люди кричат в панике и начинают суетиться, вызывая полицию и скорую. Вскоре по городу пополз слух о маньяке, убивающем всех без разбору, и охотиться стало сложнее: многие по вечерам и носу из дома не показывали. Однако всегда находилась компания глупых подростков, которая, бунтуя против введенного комендантского часа, выбиралась на ночные тусовки на окраине около леса. И сегодня Томас как раз наткнулся на такую компанию: две девушки и трое парней сидели на поляне около потрескивающего костра, рассказывая друг другу страшилки. — А вы знаете, что людей убивает вовсе не маньяк? — жутким шепотом сказала одна из девушек — та, что со светлыми волосами. — Элли, опять твои байки! — зашикала на нее вторая, закатывая глаза. — Я уверена, что это вампир! — с горячностью возразила она, и Томас переглянулся с Ньютом, давя рвущийся наружу смешок. — Какой маньяк будет выкачивать кровь из своих жертв? — А Элли умна, — протянул Томас шепотом, наблюдая, как компания смеется над предположением девушки. — Убьем ее быстро. Ньют коротко кивнул, соглашаясь с ним. Спустя десять минут они, окровавленные с ног до головы, стояли на поляне, а рядом валялось пять обезображенных трупов. Светлые волосы Элли слиплись от крови и стали багровыми; горло было полностью разорвано. Ее Томас убил быстро: сделал все так, чтобы она умерла, не испытывая той боли, что испытывали ее друзья, пока Ньют, чуть ли не мурча от удовольствия, терзал их шеи. Когда все были мертвы, Томас притянул к себе Ньюта, обнял его за шею и жадно поцеловал, слизывая кровь с его губ. — Отлично поужинали, детка, — хихикнул тот, запуская руки ему в волосы и пачкая их кровью. — Определенно.