Лисий царь

      Поздний гость чувствует себя в доме Станиславы так, словно всю жизнь здесь отжил; спокойно проходит на кухню, присаживаясь за стол, за которым до этого, в образе наглой лисицы, просился на руки.       Мысли мечутся от осознания до неверия; странно осознавать, что все сказки — правда, и всё же кажется, словно это просто чья-то насмешка. Но в каждом жесте, каждом хитром, но довольном прищуре юноши читается что-то лисье; что-то настолько же очаровательное и привлекающее взгляд, граничащее с настоящим волшебством.       — Вроде бы уже не ребёнок, чтобы играть в лиса, — хмыкает с недоверием Станислава, скрещивая руки на груди, — если хотел погреться в тепле — не обязательно было строить из себя дурачка.       — Мне казалось, что охотники должны с большим уважением относиться ко мне, — смеётся юноша, но совершенно не обиженно, — сама ведь просила замолвить словечко у царя. Трудно это сделать, являясь им же, потому я решил напрямую высказать свою расположенность к тебе.       — Ну и зачем ты мне? — вздыхает Станислава, подходя ближе и садясь напротив за столом. — Лучше бы сделал милость и ушёл, раз моя помощь тебе не требуется.       Юноша дуется — пусть очевидно, что не просто дурачится ребёнок, но поверить в его байки о том, что он — сказочный лисий царь, не удаётся. Ну какой из него царь? Мальчишка же совсем. Или про такого правильнее говорить лисёнок?       — Даже если забыть о моём долге перед тобой, — вновь начинает юноша, складывая руки на столе, — с моей стороны было бы бесчестно уйти, не доведя дело до конца после того, как я начал ухаживать за тобой, а ты — принимать ухаживания.       Станислава в ленивом удивлении выгибает бровь, силясь припомнить, когда это наглое рыжее безобразие за ней… ухаживало.       — Ты принёс мне дохлых птиц на порог. Это твои ухаживания? Очаровательно.       — Я плохо знаком с людскими ритуалами, — юноша спешит перевести тему, в этот раз явно уловив насмешку в голосе, потому неловко отводит взгляд, прежде чем продолжить, — у нас принято задабривать едой и греть друг друга. Первое не сработало, ведь когда я приготовил тебе обед, ты подумала, что это какой-то… человек. Потому я решил делать то, что было в моих силах, пока я в облике лиса. Не лисицы! Мне давно хотелось сказать об этом.       — Так почему сразу не сказал? — Станислава насмешливо фыркает. — Сразу бы показался таким — не пришлось бы ходить вокруг да около.       — Лисы могут сбросить свою шкуру на глазах у человека только в том случае, если собираются с ним венчаться, — юноша улыбается, да так, что видно его клыки, — я просто хотел, чтобы ты сначала согласилась.       — Очаровательно, — вновь с откровенной насмешкой произносит Станислава, — рассказал, что хотел? Молодец. Можешь идти. Твои ухаживания я не принимаю и обвенчаюсь с тобой только через собственный труп.       — Я ведь не Полоз, чтоб мёртвую невесту брать, — юноша смеётся, аккуратно, с трепетом обхватывая её руку, чтобы приложить к своей щеке и довольно приластиться, точно с утра в лисьем обличье.       — Раз не Полоз, то как тебя зовут? — Станислава хмыкает, невесомо оглаживая его щёку, и пусть он только с мороза, всё равно ощущается тёплым-тёплым.       — Аяксом, — рыжий хитрец улыбается — не только губами, прижавшимся в лёгком поцелуе к ладони, но и глазами.       — И ты не планируешь оставлять меня в покое?       — Ни в коем случае.       Станислава вздыхает, раздумывая, какой именно из его обликов в легендах звали рыжим чёртом — то ли лисий, то ли человечий. Разницы, по сути, всё равно нет.       Как и изначально не было желания прогонять этого рыжего пусть и чёрта, но безумно очаровательного.