Любовь и кости

Запрокинув ногу на ногу, Папайрус лежал в своей кровати. В руках держал тот самый потерянный скетчбук и внимательно разглядывал каждую косточку. Рисунков здесь было просто уйма. Скелет смотрел на все это и просто млел, для него это было настоящим откровением. Да эта девушка оказалась самой настоящей его фанаткой! И по мере того, как открывал новую страницу, влюблялся в перепуганную им незнакомку еще больше, да так, что уже скулы и височные кости горели теплом. Эти точные анатомические рисунки производили на него сильное впечатление. Он никого не встречал в своей жизни, чтобы его также волновали кости, как и его самого! Мимолетная встреча, а как много их объединяет... Папайрус открыл страницу, где были нарисованы кости пястья и запястья, это вызывало желание у скелета снять красную перчатку и посмотреть на свою руку. И надо же, все было точь-в-точь как у него! - Os lu-na-tum... - Попытался прочитать латинскую надпись Папайрус. Он обратил внимание на эту кость на своей руке и увидел ее в самом деле. Но там было еще куча таких подобных. - Os tri...tri... - Не мог прочитать Папайрус какое-то сложное название. На самом деле там было подписано os triquetrum. Папайрус не стал себя долго мучать, поэтому еще раз пробежался глазницами по замечательному рисунку кисти и открыл следующую картинку. А вот там были натурально нарисованы тазовые кости. Скелет вспыхнул, зажмурился и захлопнул скетчбук. Она еще и такое рисует? Вот это было сильно откровенно. "Я конечно поражен... Но кто она такая? И почему все это рисует? Откуда она так много знает обо мне?" - Думал Папайрус. Немного переведя дух после увиденного, Папайрус все-таки еще раз открыл скетчбук, уже перелистав постыдную страницу с тазовой костью, а там ему открылся уже рисунок черепа с такими же непонятными подписями. И именно это произвело на Папайруса сильное впечатление, здесь же буквально его лицо! Замерев, скелет всматривался в черепушку, будто в зеркало смотрелся. До чего же красиво и точно были переданы все швы, лицевые кости и отростки! Тут-то, именно на этом моменте, в грудной клетке приятно стеснило, по костям пробежали мурашки. А не может ли значить это одно? Что она влюбилась в него! Только странно, но они ни разу не виделись до этого, тогда может быть фанатка? Папайрус никогда ранее не задумывался о любви, но понимая, что его любят... А эти красивые рисунки были настоящим признанием, заставляли его смущаться и краснеть... А самое главное он влюбился сам! Скелет закрыл скетчбук и прижал его к себе. Это было так приятно, его кто-то уже любит... Папайрус молча лежал в переживаниях, робкое волнение одолевало его, перемешиваясь с нежностью и радостью, и думал о ней. Так хотелось увидеть ее снова, найти и познакомиться! Чтобы их чувства были высказаны друг другу. А вообще? Как обстоят дела с любовью у людей? Что они делают в таких случаях? В таком случае лучше всего обратиться к Альфис! Она же знаток по людям, наверняка у нее что-то есть! Папайрус спрятал скетчбук под подушку, быстро собрался и быстро пошел на улицу. Автоматические двери лаборатории раскрылись, и внутрь влетел Папайрус. - Альфис! - Позвал он ученую. Топот робких ножек, и Альфис уже была тут как тут. Она была удивлена увидеть такого гостя, Папайрус же терпеть не мог Жаркоземье, поэтому это вызывало удивление. - Ого, П-Папайрус, что же п-привело тебя к-ко мне? - Альфис, мне нужны твои знания в человеческой истории! - Ооо, у меня этого добра достаточно! Пошли за мной! Альфис отправилась куда-то вглубь лаборатории, а Папайрус отправился за ней следом. Вскоре, показались шкафы, забитые дисками, кассетами с подписью "Человеческая история". - Вот тут все лежит! Вот тут о грандиозных человеческих сражениях, вот тут меха, вот тут о чародеях и магии... - А есть что-нибудь... что-нибудь про любовь? - А? Конечно есть! Этого навалом. - Альфис подошла к еще одному шкафу, усеянному такими же дисками и кассетами. - Знаешь, люди так много чего наснимали о любви! Так что материала полно. Вот держи! Альфис стала накидывать Папайрусу кучу жёстких носителей информации, кассет и дисков становилось так много, что уже становились целыми небоскрёбами. А ученая продолжала давать Папайрусу все, что у ней было, комментируя. -...О, тот самый фильм! Я его так люблю! - Посмотрела Альфис на диск, а потом кинула его Папайрусу. - А вот это тоже хорошо помню! Там просто захватывающая история! Смотреть будет не скучно! А еще тебе обязательно надо увидеть это и вот это! Когда кассеты и диски уже скрывали на половину лицо Папайруса, тогда Альфис остановилась. - Ну, у меня, конечно, есть еще, но тебе на первое время хватит! Я тебе дала самую основу основ! - Правда? Спасибо, Альфис! - Пожалуйста, и не потеряй их! Я знаю, что ты аккуратный, поэтому доверила тебе свои самые сокровенные фильмы о людях! - Я верну их в целости и безопасности! Спасибо еще раз! - На здоровье! С таким вот немалым багажом, Папайрус отправился обратно к себе домой. Поверхность уже ушла во мрак, монстры в подземелье тоже давно спали, кроме одного. Папайрус совсем лишился сна и смотрел то, что ему дала Альфис и то, что он там увидел, поразило его. Люди так четко передавали через свои произведения то, что испытывал он. Актеры очень проникновенно играли, аж дух захватывало, Папайрус в дыхании не нуждался, но явно смотрел на все, затаив его. Папайрус был охвачен этими прекрасными чувствами, и хватка не ослабляла. Это было так прекрасно и волнующе. Себя он невольно ассоциировал с главным героем, а прекрасная девушка, что была влюблена, для него была та самая незнакомка. Скелет открыл для себя много чего нового, он даже подумать не мог, что о любви будет так много и так точно сказано. В некоторые моменты он проникался настолько, что готов был заплакать. Безостановочно Папайрус смотрел все подряд и уже подмечал, какие детали повторялись. Обычно после признания в любви, следовал поцелуй, в таких сценах скелет опять заливался краской, представляя как целует ее. Он еще никогда не был так поглощён. Но появилось то, что особенно зацепило Папайруса и мощно вдохновило его. Главный влюбленный герой исполнял серенаду под звуки гитары. Именно такое признание с помощью песни показалось Папайрусу очень точным. И ему тоже захотелось что-нибудь сочинить для нее, не песню, но хотя бы мелодию, чтобы также струилась гибко и нежно, и принадлежала бы только ей.