Sleepwalking

Вырвавшись, я сталкиваюсь с болью, Закрываю глаза и уплываю прочь, Преодолевая страх, что никогда не найду Способ исцелить свою душу. My heart is broken — Evanescence

Заброшенный парк. Рядом пустая дорога. Темнота. Саске совсем не понимал, почему пошёл в эти заросли, подсвечивая дорогу старым фонариком, что искал и какой в этом был смысл. Ноги сами по себе вели, а что-то внутри настоятельно повторяло, что здесь было что-то, что он обязан увидеть, несмотря ни на что. Сердце колотилось сильно, руки дрожали, но он упорно шёл дальше, не дав возможности пугающим мыслям взять над собой контроль. За ноги цеплялась высокая трава, мешая пройти вглубь, но и это не было преградой. Саске остановился. Несмотря на фонарик в руке, глаза больше ничего не могли разглядеть. Казалось, будто все деревья, сорняк, поросший здесь на каждом шагу, исчезли, оставив место поглощающей всё на своём пути темноте. Фонарик потух. Саске, почувствовав резкий прилив холода (или страха), начал трясти его, лишь бы тот опять начал светить, но все попытки оказались тщётными. «Батарейки!» — вспомнив, обнадеялся он. Он точно клал их в карман, и, к счастью, не ошибся. Вот только темнота отобрала зрение, не дав ни малейшей возможности рассмотреть хоть что-то. Саске мысленно выругался. Вдруг фонарик заработал, высвечивая длинным светлым лучом путь. Этот кусочек света совсем не сочетался с кромешной тьмой, что царила вокруг. Саске сделал первый шаг, второй, остановился. Тело совсем окаменело, отказавшись идти дальше от увиденного. Впереди него висел Итачи. Труп Итачи. Посиневшее лицо, плоть, висевшая совсем бездвижно. Даже сильный ветер, завывающий где-то совсем рядом, не придавал обмякшему телу хоть какого-то движения, хоть какой-то жизни. Ужас гипнотизировал, подчиняя своей воле и не давая возможности убежать. Что-то держало его здесь, заставляло смотреть на мёртвого перед собой и с каждой секундой чувствовать страх всё сильнее. Глаза Итачи открылись. Они смотрели так чисто и осознанно, будто это и вовсе был не мертвец, а нормальный, живой человек. Взгляд был колким и пронзительным, пробирался вглубь души, где спрятано всё самое сокровенное, и болезненно переворачивал там всё до последнего. Быстрым движением руки (Саске даже не успел понять, как именно) Итачи снял петлю с шеи и отбросил ремень куда-то в сторону. Кожа его быстро начала возвращать нормальный оттенок, румянец, которым старший брат всегда обладал. Вот он — Итачи. Живой. — Это ты во всём виноват, — хрипел он, сделав шаг ближе к Саске. — Нет… не я… — Ты. Ты видел, в каком я состоянии был, и даже не соизволил спросить, что случилось. Ты чувствовал, что в тот день произойдёт что-то плохое, и всё равно позволил этому случиться. Здесь нет ничьей вины, кроме твоей. Меня убил не этот ремень, — Итачи кивком головы показал на вещь, что ещё совсем недавно отбросил как ненужную, — не отец, на которого ты постоянно спихиваешь вину. Меня убил ты. — Я не убивал тебя! Не убивал! — кричал Саске громко, надрывая голос, эхом отдававший в этой кромешной тьме и превращающийся в больно режущий слух звон. — Не я… — Знаешь, почему ты спас Наруто? — злобно, с довольной ухмылкой звучало от старшего. — Не потому, что ты боялся за его жизнь. Ты боялся за себя и свою совесть. Не успел Саске хоть что-то ответить, как лес пропал, Итачи перед ним — тоже. Всё проглотила пугающая чёрная пустота.

***

Наруто не спал. Всю ночь (хотя она ещё не закончилась) он пролежал, отвернувшись к стене. На голову, как впрочем и всегда, давил огромнейший камень тоски, а в душе разрасталось чувство необъяснимой тревоги. Хотелось убежать на набережную, усесться на мокрый и холодный песок и наблюдать за звёздами. Тогда бы он смог забыть о всём мире, о чувстве вины и собственной никчёмности, об утреннем поступке и о парне, который погнался его спасать. Было бы хоть немного спокойнее. Уже какое-то время Наруто слушал чужое сбитое дыхание за спиной. Саске спал тревожно, сильно ворочался и время от времени что-то тихо бормотал. Слов расслышать не удавалось, но что-то подсказывало, что тому снился кошмар. Поднявшись, Наруто сел рядом, откинув затылок на стену. Можно подождать ещё несколько часов, дождаться утро и уходить. Как бы там ни было, его оставили здесь из-за жалости, он это прекрасно понимал, а продолжать быть кому-то обузой… надоело. Всегда так получалось, что он приносил одни лишь неприятности всем, к кому приближался хотя бы на шаг. И нет, это не были выдумки. Отец его ненавидел за одно лишь существование, все родственники отказались общаться с ним из-за того, что он, Наруто, был сыном «сумасшедшей». Наверное, единственным человеком, который когда-то искренне любил его, была мать. Саске вновь начал ворочаться. Даже при столь плохом освещении Наруто сумел рассмотреть, насколько напряжённые мышцы его лица: сошедшие над переносицей брови, искривлённые в болевой гримасе губы и рваное дыхание. Может, стоило бы разбудить его, избавить от этих кошмаров, но Наруто продолжал неподвижно сидеть, лишь изредка пробегаясь взглядом по бледному лицу Саске. — Я не убивал тебя! — раздался громкий хриплый вскрик. Наруто дёрнулся, испугавшись столь неожиданного верезга. Саске начал ворочаться ещё сильнее, и он всё же принял решение разбудить мученика — лишь бы тот больше так не пугал. Но будить Саске уже было поздно: тот уже смотрел на него огромными от испуга глазами. Возможно, хотел что-то сказать, может, извиниться за то, что так громко кричал и «разбудил», — Наруто так и не понял, но продолжать думать об этом не стал. Саске всего трясло — это было видно даже при тусклом освещении. В таких случаях следовало бы, как думал Наруто, как-то успокоить и подбодрить. Или хотя бы спросить банальное «Всё в порядке?», но он не смог выдавить из себя ни слова. — П-прости, — захрипел Учиха, подняв на Узумаки виноватый взгляд. — Я, наверное, разбудил тебя, — грустная, виноватая улыбка. Наруто покачал головой, дескать, нет, не разбудил. Ведь и правда не спал. — Сейчас ещё ночь… — утвердительный кивок в ответ. — А ты… ты не спал? — Нет. — Почему? — Думал о телефоне, который остался на мосту, — отмахнулся Наруто, не желая говорить о себе. Какой смысл рассказывать, почему не спалось, если он и сам не знал ответ. — Плохая новость: его там уже нет, — Саске попытался вновь улыбнуться, но быстро сник. Узумаки решил не отвечать на шутку, посчитав, что лучше спросить другое: — Что тебе снилось? А вот теперь не отвечал уже Саске. Его выражение лица в миг поменялось, вернулось к тому, которое было несколько минут назад. Испуг, ужас, скорбь. Наруто догадывался, что тому могло присниться, на что у него могла быть столь бурная реакция, но говорить об этом не стал. Спустя некоторое время, возможно, несколько минут — Наруто не следил за временем — Саске поднялся и медленно побрёл на кухню. Наруто знал, что ему хотелось побыть наедине со своими гнусными мыслями, но также он знал, что это терзание самого себя не приведёт ни к чему хорошему: оно только усугубит всё и разворошит старые раны. Поэтому, недолго думая, он пошёл следом. — Теперь твоя очередь рассказывать о своём прошлом, — пробормотал Саске, как только почувствовал чужое присутствие сзади. — В три ночи? — вздёрнул бровь Наруто, садясь за стол и бросая быстрый взгляд на Питона. — Почему нет? — Ночью спать надо. Следующие несколько минут прошли в молчании, разбавляемой лишь редкими стуками посуды. Поставив на стол две чашки и пододвинув одну к парню напротив, Саске принялся пить. — Ты решил попить кофе посредине ночи, чтобы вообще не уснуть? — Я решил попить кофе посредине ночи, потому что и так не усну. А теперь я слушаю, — Саске вальяжно отпил немного кофе, а затем приподнял брови в ожидании. Наруто не нуждался в уточнении, чего именно тот ждал. Он совсем не горел желанием рассказывать кому-то о том, что многими годами происходило в его жизни, но чувствовал себя должником перед Саске. Если ему это и правда нужно, чтобы забыть недавний кошмар… Что ж…

***

Наруто совсем не удивился, когда услышал глухие удары за стеной, звон посуды и пропитанные ненавистью проклятия. Сердце мальчика начинало колотиться сильнее, страх пробирался всё ближе, от чего он загнанно уселся в углу комнаты, желая слиться со стеной и стать её частью. Ещё один стук, на этот раз намного громче, заставил дёрнуться. Наруто подорвался, выбегая в достаточно большой коридор. Он знал, что не следовало этого делать, но не мог противостоять рефлексам, напрочь забыв о страхе и всех возможных последствиях. И хоть его сердце замерло на секунду, когда глаза наткнулись на капли крови на полу, сам Наруто совсем не был удивлён, увидев их. На полу сидела мать, схватившись за нос, который и был, по видимому, источником алых пятен, и смотрела куда-то за спину мальчика совсем помутневшим взглядом. Там стоял отец, в очередной раз поддавшийся ярости, и выкрикивал самые отвратительные проклёны. Наруто не знал, что ему следовало делать. Единственное, чего хотелось больше всего — убежать, лишь бы не видеть этого ужаса, ставшего хоть и привычным, но пугающим с такой же силой, как и несколько лет назад. Его потянуло назад. Он знал, что это отец схватился за ткань футболки. Знал, что последует потом. Наруто резко развернули одним грубым движением руки и схватили на ворот, удерживая практически навесу. Яд, лившийся из уст отца, ранил далеко не так сильно, как осознание, что матери снова больно. Он пытался не слушать поток проклятий в свою сторону, старался не смотреть в отцовские голубые глаза, напоминавшие собственные. Вспоминал времяпровождение с Кушиной в деревне, рассказы о космосе и звёздах, когда они, сидя глубокой ночью, не обращали внимания на опустившуюся прохладу и наслаждались почти мёртвой тишиной, разбавляемой лишь пением сверчков. Наруто жмурился, когда щеку обжог первый удар. «Седьмая планета Солнечной системы — Уран, — говорила одной такой ночью мать, — ось этой планеты наклонена почти на девяносто восемь градусов». Наруто чувствовал, как слёзы уже медленно стекали по щекам. «Ганимед, — рассказывала Кушина на следующий день, — это самый большой спутник Солнечной системы. И он вращается вокруг Юпитера». Наруто практически взвыл, когда за волосы потянули со всей силы. Он хотел убежать, он мог убежать, если хорошо постараться, ведь всегда был быстрым и проворным мальчиком, но не мог оставить мать одну с этим ужасным монстром. Минато ненавидел Кушину, сколько Наруто помнил. И практически также сильно ненавидел и его самого. Ещё один удар и Наруто не удалось сдержать крик. Единственное, чего ему хотелось, — поскорее вырубиться, чтобы больше не чувствовать этой боли вперемешку с ужасом.

***

Наруто сидел на холодном и мокром песке, совсем не заботясь о своём здоровье. С того момента, как умерла Кушина, покончив с собой, он часто приходил на набережную, сидел подле реки и смотрел на звёзды. В такие моменты казалось, будто мать была рядом: она ничего не рассказывала, лишь молча наблюдала за усыпанной маленькими фонариками бездной и наслаждалась вместе с ним. С того момента, как Кушины не стало, Наруто не мог больше спокойно смотреть на звёзды. Они внушали страх и тревогу, а темнота, от которой ярким небесным телам так и не удалось избавиться, заставляла тело бросаться в дрожь. Его не покидало чувство, будто эта бездна поглотит всё живое и светлое, оставив жизнь только тёмному, лишённому доброты и любви. Наруто не понимал, откуда взялся этот дурной страх, но никак не мог его побороть. Уверенности поднять взгляд в усеянное звёздами небо не хватало, как и не хватало воздуха. Только спустя несколько часов, когда бесконечную темноту спрятали за собой облака и первые капли прохладного дождя усеяли землю, Наруто смог посмотреть наверх. Страх исчез, оставив место пустоте, которую заполняло лишь удушающее чувство тоски. Наверное, это был последний раз, когда он мог чувствовать хоть что-то.

***

Наруто брёл домой насколько мог медленно. И хоть его отношения с отцом после смерти матери совсем немного улучшились (так как исчез «больной» человек), он знал, что после очередной неприятной новости его вновь снесёт сильным ураганом отцовских эмоций. На четвёртый этаж он поднимался минут пятнадцать, пытаясь максимально растянуть время, около пяти минут снимал обувь. Известие о том, что его опять уволили с работы, будет далеко не самым приятным сюрпризом для Минато, и этот подарок Наруто всей душой хотел оттянуть. Он не удивился, когда, сказав об очередном своём провале, достаточно доброжелательная (почти искренняя) улыбка на лице отца померкла, не оставив после себя и следа. Кончики губ, которые некогда были приподняты, искривились в презрительном оскале, а во взгляде уже начинало разгораться пламя. Наруто уже не в первый раз замечал, что в моменты ярости глаза Минато будто становились из ясных голубых красными, отражающими огромный душевный пожар. Он ожидал удар, заставляющий щеку отвратительно гореть. Он ожидал и проклёны в свою сторону, и слова о том, насколько он бесполезный ребёнок. Отец был хорошим только до тех пор, пока всё было гладко. Стоило Наруто хоть немного промахнуться, тогда он мог вовсе не возвращаться домой, если не хотел напороться на новую волну агрессии. Возможно, ему следовало сразу идти прыгать с моста, чтобы хотя бы напоследок не слушать о том, насколько он никчёмный.

***

— Отец не хотел разводиться с матерью, потому что тогда он остался бы без жилья, — устало проговорил Наруто, отпив немного кофе. — Вот поэтому так и жили. Думаю, ты понимаешь меня. Да, Саске понимал. Понимал как никто другой, ведь сам постоянно попадал под горячую руку разозлённого отца. И знал, насколько больно бьют люди, поддавшиеся ярости: у таких не было тормозов; они не видели ничего перед собой, потому что глаза застилала мутная пелена гнева и блокировала доступ к рассудку. Саске выдохнул, прикрыв глаза. Тяжело было слушать про отвратительную жизнь человека, которого, как он думал, он знал. Как оказалось, даже самые банальные вещи, вроде отношений в семье, до этого момента были за гранью доступности. Но это и не удивительно: о таком мало кто хочет говорить. Вздохнув, Саске протянул руку к чужой и несильно сжал её. В такие моменты, когда он видел чужое горе и некую слабость, хотелось поддержать, но нужные слова всегда разлетались в самые неподходящие моменты. Оставалось только надеяться на физический контакт, который должен был успокоить и показать, что он, Саске, рядом. — У меня есть хороший врач, — начал он, сжав чужую ладонь немного сильнее. — Психиатр-психотерапевт. Давай ты сходишь к нему, он проведёт осмотр. — У меня денег нет на такое, — выдохнул Наруто, убрав руку с чужой хватки. — Мне и жить негде. — Как это негде? Найдёшь работу, будешь жить у меня! — Мне не нужна твоя жалость. Саске застыл, удивлённо смотря на собеседника. Вид Наруто, такой спокойный и, казалось бы, умиротворённый, совсем не сочетался со словами, которые он только что произнёс. Наверное, в такие моменты следовало бы отрицать, что он не прав, а Саске совсем не испытывал жалость и помогал из добрых намерений. В одном он был уверен точно: делал он всё это для Наруто далеко не из жалости. Какой-то небольшой кусочек его души просто хотел помочь заблудившемуся в жизни парню, который не смог найти никакого выхода, кроме как прыжка с моста. Но и это Саске не мог до конца объяснить себе, ведь он никогда прежде не бросался на помощь людям, забыв о себе. Может, суть в том, что Наруто — его старый друг? Нет, здесь точно было что-то другое. «Знаешь, почему ты спас Наруто? Не потому, что ты боялся за его жизнь. Ты боялся за себя и свою совесть.» Саске тряхнул головой, прогоняя прочь навязчивую мысль. — Я не испытываю к тебе никакой жалости, — начал говорить он, наперёд обдумывая слова. — Ты взрослый человек, который живёт своей жизнью и сам решает, что ему делать. Я лишь предлагаю помощь. Тем более мы не незнакомцы. Наруто кинул взгляд на Саске, на несколько секунд задержал его на руке с татуировкой и поджал губы. Он верил ему, ведь знал, что Саске был хорошим парнем. Он был именно тем человеком, которому, несмотря на все свои внутренние установки и выдуманные правила, безвольно начинал верить. Но как бы там ни было, Наруто не хотел быть для него обузой. Сколько он уже принёс ему неприятностей, а ведь не прошли даже сутки. — Я не хочу приносить тебе неприятности, — последовал он за мыслями. — Ты не приносишь их мне. Мне в радость, что я теперь смогу быть не один. Знаешь, со змеёй особо не поговоришь… — Саске усмехнулся. — Как её зовут? — Питон. Просто Питон. У меня плохая фантазия. — Татуировку ты сделал, потому что «просто эскиз понравился»; змею назвал «просто Питоном», потому что «плохая фантазия». У тебя всё в жизни так просто? К сожалению, Наруто сначала говорил, а только потом думал. Он заметил, как Саске сник, как поменялось его выражение со слегка волнительного, но доброжелательного, на подавленное и задумчивое. Узумаки был тем ещё балбесом, ведь знал же, что ничего простого в жизни Саске никогда не было. — Прости. — А ведь знаешь, я уже два года борюсь с ПТСС и никак не могу вылезти с этой хрени. — ПТ… что? — Посттравматический стрессовый синдром, — пояснил Учиха, залпом допивая остаток кофе. — Я всё ещё не могу нормально спать и играть на гитаре: мою первую гитару мне подарил Итачи, и играть на ней учил тоже он. Меня до сих пор иногда триггерит. Конечно, это не сравнится с твоей жизнью, но… Вина, появившаяся сразу после этих слов, громко кричала, что пора уходить отсюда, дать человеку напротив возможность забыть о своём существовании и дальше жить (не) спокойной жизнью. Наруто поднялся резко — даже стол немного отодвинулся — и поплёлся в коридор. Это будет лучшим его решением за эти сутки: уйти и оставить в покое. Ведь он и правда приносил одни неприятности. — Эй, ты куда?! — поднялся за ним Саске, в миг забыв о тех обидных словах, которые только что прозвучали с уст Наруто. — Ухожу и оставляю тебя в покое, — тихо пояснили, натягивая кроссовки. Обувь всё ещё не успела высохнуть после неудачного ныряния, но это было последнее, о чём Наруто стал бы волноваться. — Ты сдурел, — выдохнул Саске и покачал головой. — Куда ты собираешься идти? Опять на мост? Если так хочешь, чтобы я был спокоен, то лучше бы тебе остаться здесь, — стальные нотки чётко улавливались в его голосе. Поразмыслив, он добавил: — Иначе я поплетусь за тобой. — Я доставляю тебе одни хлопоты. Я не хочу, чтобы ты бегал за мной. — А я и не бегаю, — Саске скривился, — плаваю разве что, — усмешка. — Я предлагаю тебе помощь, от которой очень глупо с твоей стороны отказываться. Если ты её не примешь, я буду считать тебя тупейшим человеком в мире. Саске старался держаться спокойно, пытаясь не выдавать волнение и мелкую дрожь. Он вспомнил о пачке сигарет, которая всё ещё была в его кармане и грустно выдохнул, когда увидел помятую упаковку и такие же переломанные сигареты. — А я и не умный, — ответил Наруто, выровнявшись. — Это я заметил. Я ведь могу закрыть дверь и спрятать ключ. И что тогда будешь делать? — Второй этаж — это не так и высоко. — Ты готов преподнести себя в жертву моей соседке ради меня? Что-то внутри Наруто щёлкнуло. Его бесконечная тоска и назойливая головная боль отошли на второй план. Их мелкая перепалка напомнила ему те времена, когда учились ещё на втором курсе. Тогда они часто вот так беззлобно стебали друг друга, а потом вместе хихикали над этим. Обычно в таких ссорах всегда выигрывал Саске. Он хоть и был добрым человеком, который серьёзно никого не обижал, но язык имел достаточно длинный, чтобы на каждое чужое слово ответить целых двадцать. Наруто давно не чувствовал этого тепла внутри души. — Ладно, — выдохнул он, сдавшись. Наверное, за последние несколько месяцев он впервые хотел улыбнуться. Не криво, как это было на мосту, не саркастически, когда рассказывал повесть своей жизни, а по-настоящему. Ведь впервые за всё это время он почувствовал себя кому-то поистине нужным.

***

Выходной прошёл достаточно быстро и спокойно. Каждый занимался чем-то своим: Саске готовил обед и ужин, а в свободное время сидел рядом с Питоном и тихо, еле слышно, напевал любимые песни; Наруто же одолжил у временного соседа телефон и листал вакансии на каком-то сайте. Он хотел помочь Саске, даже предложил приготовить что-то самому, несмотря на кривые руки и неумение готовить в целом, но Саске твёрдо заявил, цитата, «тебе мозги лечить надо, иди работу ищи. Я сам». Возможно, кто-то другой давно бы обиделся за чужие достаточно грубые слова, но точно не Наруто. После их маленькой перепалки, когда он уже собрался уходить, не только в нём, но и в Саске что-то поменялось. Он, как казалось Наруто, немного расслабился и стал напоминать того доброго парня, который был на втором курсе. Как выяснилось после недолгого разговора, Саске уже два года жил сам. У него не было друзей, а родителей он избегал, потому что те были для него «триггером». Единственная компания, которая у него была, — сотрудник по имени Суйгецу, — но и его тяжело было назвать кем-то близким. Сам же Саске практически забыл, как разговаривать с обычными людьми, которые не относились к категории его начальника и психотерапевта. Вот поэтому и не знал сначала, как себя вести. Вечером, когда солнце уже начало опускаться за горизонт, со словами «хочу нажраться» Саске пошёл в магазин. Вернулся спустя минут двадцать с большим тяжёлым пакетом. — Ты пивом нажраться планируешь? — поинтересовался Наруто, достав одну бутылку. — Это ж сколько его нужно… — Ты будешь пить за мои деньги, — по-доброму огрызнулся Саске, расставив руки в боки. — Не жалуйся. Наруто и не жаловался. За эти два дня, которые он провёл на чужом обеспечении, он просто не имел никаких прав возмущаться и говорить о том, что ему что-то не нравится. Затянув пакет в комнату, Саске довольно достал сигарету, принимаясь её курить. Обычно он не курил в комнате, всегда выходил на кухню или балкон, но ему казалось, что сегодня был именно тот день, когда правила можно нарушать. И теперь, наслаждаясь горьким дымом, он принялся открывать первую жестяную банку. Наруто, стоявший в проходе, наблюдал за его действиями и почему-то улыбался. Конечно, заметить еле поднятые вверх уголки губ было тяжело, но он точно знал, что в этот момент чувствовал слабый отголосок счастья. Пройдя в комнату и сев рядом (Саске сидел на полу, забыв о существовании дивана), Наруто принял с рук Саске банку и сделал первый глоток. — Ты уже два года ходишь к психотерапевту, но до сих пор не можешь настроиться играть на гитаре, — это был не вопрос. Скорее мысли вслух. — У меня просто целый комплекс травм, — усмехнулся Саске. — Затянувшееся переживание утраты, ПТСС, патологическое чувство вины — так говорит мой врач. — А что он ещё говорит? — поинтересовался Наруто, внимательно следя за движениями собеседника. — Что с этим можно справиться, но очень тяжело. Я уже целых четыре месяца не был у терапевта, и всё было хорошо, пока меня вчера хорошенько не триггернуло. Наверное, нужно опять пару сеансов провести. — Извини… — Да всё в порядке. Почти. У меня хватит сбережений и для того, чтобы тебя полечить, но я не дам. Саске тихо рассмеялся. Наруто слушал чужой смех, который уже не первый раз за сегодня заставлял вернуться на несколько лет назад. Была бы возможность, он бы вернулся то время, когда ещё не настолько погряз в своей бесконечной грусти. — А ещё… — Саске довольно протянул, — я уверен, что мой врач плачет и по тебе. — Ты мне так и не спел «Sleepwalking», — резко перевёл тему Наруто, вспомнив вчерашний вечер. — А ты так и не рассказал ничего интересного о космосе, — передразнил его Саске. Сделав несколько больших глотков, он отставил пустую банку подальше и, откашлявшись, принялся напевать сначала мелодию, а затем и слова. Эта песня имела тяжёлую мелодию и глубокий смысл с нотками отчаяния. Но с уст Саске она слетала так легко и мелодично, что он, Наруто, готов вечность посвятить, лишь бы этот момент никогда не заканчивался.