Грёзы

Мона просыпается во сне и, лениво открыв глаза, наблюдает, как юноша собирается в путь. После вчерашней ночи тело ломит, а следы от засосов и укусов болят, заставляя поморщиться. Поднимаясь на локтях, она подпирает ладонью голову, так что распущенные волосы беспорядочно падают на лицо. Он чувствует взгляд, но оборачивается только для того, чтобы кинуть свой фирменный высокомерный взгляд. – Сегодня я отправлюсь в Сумеру, – это известие заставляет сердце обухом рухнуть в пятки, такое впервые хотя он часто уезжал, а еще чаще не говорил куда. – Там меня ждёт величие, – Мона облизывает губы и садится, прохладный воздух щекочет обнаженное тело, и Предвестник удовлетворенно осматривает красные подтёки, оставшиеся после ночи с ним. – Не поезжай, останься, – иррациональный страх сковывает тело, но астролог знает, если Скарамучча сейчас уйдёт, они больше не увидятся или того хуже. Он умрёт. Нет, не умрет, но почему это паскудное чувство не отпускает. – Ради чего? Чтобы остаться с жалкой девчонкой и погрязнуть в постоянных скитаниях? – испуг сменяется гневом и с чего она вообще взяла, что значит для Предвестника что-то больше, чем просто партнёр для секса? – Проваливай, – алая пелена застилает глаза, хочется сделать ему также больно, как и он словами. Она упускает момент, когда сжимает фарфоровую вазу в пальцах и кидает в насмешливо улыбающуюся физиономию. Но гнев и меткость вещи несовместимые, звук бьющегося стекла настолько оглушает, что Мона приходит в себя. – Убирайся, – таким разворотом событий он удивлен не меньше её. Раньше они постоянно цеплялись языками, а иногда даже дрались, но впервые Мона выглядела настолько потерянной. Серо-зелёные глаза полны решимости, а пальцы нервно сжимают одеяло в тщетных попытках унять дрожь. Скарамучча выходит из оцепенения, уголки его рта двигаются в усмешке и он уходит, не закрывая двери. Мона открывает глаза и садится, пустым взглядом глядя на тумбочку у кровати. Она не помнила как разбила эту вазу, может вставая утром случайно задела рукой, или какая-то птица влетела в окно и пролетая мимо столкнула её. Но астролог не помнит, как это произошло. Это нормально забывать такие житейские мелочи, но слёзы текут из глаз неуправляемым потоком. Почему она не может вспомнить? – Эй, – кто-то с силой трясёт за плечи, но отвести взгляд от пустующего места нет сил, – что случилось? – Ваза, – горло сжимает спазм, а рука сама указывает на прикроватную тумбочку. Она хочет объяснить, но вместо слов вырывается хрип придушенных рыданий. Прикосновение исчезает, руки юноши безвольно висят вдоль туловища. Глаза застилает пелена слёз, и она не может разглядеть потрясение в его взгляде. Упираясь лбом в плечо Странника, слёзы стекают по подбородку, оставляя влажные капли на простыне. Он не утешает, просто сидит напротив как выключенная кукла, но это к лучшему. Когда тебя пытаются приободрить, всё становится хуже, эмоции только накатят с новой силой. Поэтому она благодарна такому отстранению. Когда казалось бесконечный поток слёз прекращается, ей становится стыдно посмотреть ему в глаза. Разревелась как идиотка из-за какого-то сна. – Прости, не знаю, что на меня нашло, – тело напрягается, её голос словно вырывает того из размышлений и она чувствует как гость качает головой, возвращаясь в реальность. – Кошмар приснился? – за время вынужденного сожительства астролог почти научилась понимать его настроение по одному только тону. Страннику больно, словно её слёзы оказались тем слабым местом, которое она без устали искала. Моне становится его жалко, она касается пальцами оголенной кожи, обнимая, притягивая, носом упираясь в изгиб шеи. – Что испугался? – ехидство в голосе как атака, не стоит быть с ним слишком мягкой иначе избалует ненароком. Наконец он обхватывает её тело руками, упираясь острым подбородком в макушку. – Чуть-чуть, – он не пытается ответить сарказмом, и от такой реакции по телу проходит тепло. Странник всё-таки бывает милым, и, пряча улыбку в изгибе мужского плеча, она почти счастлива. Он готовит завтрак только на одну порцию и уходит, заставляя Мону раз за разом пролистывать сюжет сна в голове. Не стоит придавать этим грёзам значения, и почему-то она уверена, что больше этот человек ей не приснится. Была поставлена точка и можно расслабиться, но аппетит не приходит. Повседневные обязанности никто не отменял, надо купить продукты и, направляясь в магазин, Мона откровенно витает в облаках, поэтому не замечает идущего на встречу арендодателя. – Эхх, госпожа Мегистус, наконец-то я смог с Вами пересечься, – от веселого тона сердце сжимает чувство вины, но это не мешает ей озираться в поисках пути для побега. – Хорошие у Вас друзья, оплатили весь долг за аренду, – дедок смеётся, не обращая внимания на шокированный взгляд. Пальцы разжимаются и только в последний момент она успевает снова их сжать, не давая продуктам рассыпаться по мостовой. – Друзья? – перебирая в голове всех возможных своих благотворителей, Мона так и стоит, хлопая ресницами в недоумении. Альбедо что ли? Вряд ли, их встречи ограничивались редкими обедами, не более. – Господин Странник подошел ко мне и спросил, чем может помочь, хехехе молодость. – Морщинистая рука проходит по подбородку, а взгляд добродушных глаз явно на что-то намекает. Астролог краснеет, когда приходит понимание, вот почему он брался за любую подработку, и она опять не замечала этих стараний. – Он сказал, что сегодня уже уезжает, передайте ему за внимание? – маленький кулек конфет оказывается в ладонях. И Мона наконец выходит из оцепенения. Уезжает значит. Почему он не сказал? Или думал, что она не заметит? Крепче сжимая подарок, она всё также смотрит сквозь старика, а ноги сами делаю пару неуверенных шагов. – Спасибо, но мне пора, – кивнув, астролог бежит так быстро, что воздух свистит в ушах. Она должна успеть, а иначе... образ удаляющейся спины из сна настолько осязаем, что достаточно протянуть руку, чтобы уцепиться за вуаль на шляпе. Путаясь в ногах, она смотрит на дверь, прикусывая губу, тянет за ручку. Пожалуйста, пусть он будет дома и, сталкиваясь с ним на пороге, волнение отступает. – Почему ты не сказал, что оплатил аренду? – она идёт как таран, хотя вопрос задан не тот, что крутился на языке эти долгие минуты. “Почему ты не сказал, что уезжаешь?” – было бы правильнее. Юноша отшатывается растерянный таким напором, делая пару неуверенных шагов внутрь. – А толку от этого? С твоим образом жизни ты новые долги наберёшь, – он огрызается в попытке защититься и отступает еще на пару шагов. Сосед смотрит сверху вниз, по-мальчишески поджимая губы, явно не понимая реакции. Наверное рассчитывал на благодарность, но тогда зачем уходить не попрощавшись? Нет, вряд ли, скорее всего он вообще не хотел, чтобы девушка знала, словно такой поступок оголяет его чувства. Пакет падает на пол, и продукты рассыпаются по деревянному полу. Протягивая руки к нему на встречу, она обхватывает парня за шею. Такие внезапные объятья окончательно парализуют куклу и он просто стоит, даже не пытаясь на них ответить. — Путь к сердцу женщины лежит через решения её финансовых проблем? – он смущен таким порывом и у него нет ни единого оружия против искренности. Даже сарказм обтекает Мону как вода большой валун в реке. – Да, заткнись ты уже наконец, – губы сталкиваются в неистовом поцелуе, и она всё так же тянется на встречу, хотя Странник и пытается отступить пока не упирается об диван. С силой толкает его ладонями, заставляя сесть, в нетерпении цепляясь за хаори в слепой попытке стянуть ту с податливого тела. Её пугает собственная решимость, если хоть на секунду она позволит задуматься о собственных действия, то просто струсит. Проводя языком по мягким губам, углубляя поцелуй, астролог всё ещё не чувствует ответа. Надо же такой саркастичный и решительный мальчишка попросту растерялся. Рука тянется к промежности, через ткань сжимая уплотнившейся бугорок, и он стонет, открывая губы, позволяя проникнуть языком в рот. В этот момент Странник словно приходит в себя. Решимость в его действиях поначалу обескураживает, резким движением скидывая ведьминскую шляпу на пол, его руки лихорадочно проходят от талии к груди. Особо не церемонясь, он дергает за лиф вниз, оголяя молочно-белые груди, сжимая торчащие соски между указательным и средним пальцем. Сомнения на пару мгновений вспыхивают в голове, но их развеивает вторая рука, что сквозь шорты безошибочно находит и нажимает на клитор. Стон срывается с губ и Мона рефлекторно отстраняется, закидывая голову назад. Резкий сквозняк подбрасывает хвостики в воздух, и дверь в дом с хлопком закрывается, без слов говоря что пути назад нет. – Ха, даже не думай, что твои действия на этот раз окажутся безнаказанными, – приходит осознание, что грань нарушена и сейчас юноша не отступит, даже если она будет молить прекратить. Влажные от поцелуя губы впиваются в шею, Мона готова поклясться, что без отметин уйти не удастся. Острые зубы проходят по бьющейся венке к изгибу шеи, намечая место для укуса. Он дергает головой, щекоча подбородок мягкими волосами, и заменяет зубы на губы, щелкая ими в пустоту. Мегистус словно приручила дикого зверя, который не укусит хозяйку. И от подобного сравнения адреналин растекается по венам, заставляя действовать решительней. Мужская шляпа летит на пол. Одной рукой вплетаясь в синие волосы, сжимая их у корней, оттягивая, а второй расстегивая пуговицу на шортах, она опять стонет, когда чужие губы обхватывают второй сосок. Язык умело двигается, и от подобной стимуляции по телу словно проходит электрический разряд. Пожалуй стихия Электро ему бы подошла больше. – Ну и куда делась вся твоя решимость, девчонка? – он дразнит, опаляя дыханием влажные пики грудей. Как же бесит, даже в такие моменты он себе не изменяет. Узкая женская ладонь скользит под ткань шорт, сжимая твердый горячий член. Самоуверенность меняется утробным хрипом, вырывается кажется из самой груди. Рот сам растягивается в победной улыбке, и кажется он замечает подобную реакцию, потому что яростно впивается в них губами в попытке стереть насмешку. Хорошо, слишком хорошо, словно он знает это тело наизусть. Руки уверенно скользят ниже, подхватывая девушку под ягодицы и с силой опрокидывая на диван. Пальцы сжимаются, стягивая комбинезон вниз, и Мона помогает себе выбраться за миг ставшей неудобной одежды. Отстраняясь, он спускается поцелуями ниже, а ладони перемещаются на ступни, стягивая и не глядя откидывая обувь. Чулки он не трогает, может это фетиш такой? Но подобные мысли ускользают, когда он снова начинает ласкать грудь мерно покачивающуюся от тяжелого дыхания. Сжимая синие волосы в ладонях, она прижимает его ближе и телепортирует их на кровать. Мона опять стонет, когда пальцы пробираются под тонкую ткань трусиков, ладонью нажимая на клитор, пока пальцы проходят между влажных складок. Это сумасшествие. И почему каждое его прикосновение отзывается эхом по телу? Неужели у этого мальчишки настолько богатый опыт. На попытки стянуть одежду ладони сжимает крепкая хватка и блеск в синеве его глаз заставляет замереть в нерешимости. Он ослабляет хватку, и сам стягивает сначала хаори, потом тонкую ткань кофты ,оголяя бледную кожу и синие хризантемы на ней. Пальцы неуверенно проходят по пластырям и синякам в попытке не причинить боль, и ловя равнодушно ледяной взгляд. Интересно такие ранения для него не впервые? Она упускает момент, когда юноша прижимается ближе и упирается горячим прикосновением твердого члена к самому естеству. О, боги, от такой легкой стимуляции все устои летят к чертовой матери. И когда он входит, миллионы звезд взрываются перед глазами. Толчки нежные размеренные, от чего хочется кричать: я не хрустальная, не разобьюсь. И, словно читая мысли, мальчишка ускоряется, стонет, и этот звук вибрацией проходит по телу. Мона прижимается к его груди, неистово целует, словно сливаясь с ним в одно целое. Воспоминания о снах отдаляются из густого тумана, становятся легкой дымкой, и сейчас она не может понять почему всегда сравнивала того человека со Странником. К горлу подкатывает щекочущее чувство оргазма, тело натягивается как струна, прежде чем чувство удовольствия оглушает. Откидывая голову назад, она не слышит собственного голоса, хотя уверена, что стонала. Губы юноши впиваются в шею, заглушая утробное дыхание прежде чем теплая жидкость не начинает стекать по внутренней стороне бедра. Некоторое время они просто лежат обессиленные. Подперев ладонью подбородок, Мона наблюдает, как сожитель собирает разбросанные по комнате вещи. Распущенные волосы беспорядочно падают на лицо, а серо-зелёные глаза слегка подернуты дымкой размышлений. Странник одевается, все его движения выверены до автоматизма и скорее всего он тоже о чем-то задумался. – Я возвращаюсь в Сумеру, – астролог не сразу понимает, что это сказано ей, больше походило на озвучивание мыслей. Рассеянно кивая, вспоминаются переданные конфеты, но кажется что сейчас не время для их упоминаний. – Если захочешь, всегда можешь вернуться, – Мона отталкивается рукой и заваливается на спину, рассматривая потолок комнаты. Если сосед сейчас что-нибудь съязвит на столь широкий жест души, то она его треснет. Но Странник оплатил аренду за несколько просроченных месяцев, пожалуй это справедливая плата. Так что в этом предложении нет ничего необычного, он не должен заподозрить. Кровать слегка прогибается под его весом и бледное лицо склоняется ближе. Голубые глаза горят как причудливые фонарики, губы сжаты в тонкую полоску, кукла хочет что-то сказать и Мона изгибает бровь в немом вопросе. – Не привязывайся ко мне, это ничем хорошим не заканчивается, – пфф, ну вот мастер непрошенных советов снова оседлал своего любимого коня. Можно это сделать, с чуть меньшим драматизмом? – С чего ты взял, что я буду слушать твои указания? Я великий астролог Мона Мегистус, а не маленькая девочка, – наконец мальчишеские черты расслабляются, а потом он и вовсе смеётся – это смущает! И что она такого сказала! Это правда и ничего кроме правды. И чем дольше Странник хохочет, тем более красный оттенок приобретает её лицо. – Агррхх, – пальцы тянутся и вплетаются в синие волосы отнюдь не в ласковом прикосновении. Как же давно она хотела это сделать. Стереть эту напускную уверенность и язвительность с его лица. Но вместо того, чтобы вырваться, юноша наклоняется ниже, прижимает хрупкие плечи к кровати и целует. “Какой же он всё-таки сумасшедший” – эти мысли скользят в голове прежде чем полностью раствориться в его прикосновениях.