Ищущий

      Когда Герман велел мне подняться в часовню Идона, я ожидала, что за дверью окажется какая-то сложная лестница, возможно, прямоугольник с несколькими пролетами или замысловатая спираль. Я не ожидала, что коридор будет простираться не более чем на десять футов, а затем соединится с открытым цилиндром шириной не более пяти футов. В темноте не было видно дна, а потолок, похоже, был перекрыт. Прежде чем совершить столь идиотский поступок, как прыжок в темноту, я бросила в отверстие несколько сверкающих монет, чтобы проверить, смогу ли я проследить за ними: они исчезли из виду, и я не услышала никакого удара. Да, туда я не пойду. Вместо этого я ухватилась за ближайший рычаг и дёрнула его, несмотря на его протесты: с грохотом опустилась платформа в форме диска, в центре которой появилась небольшая колонна, когда платформа остановилась. Внутри я не увидела никакого рычага, так что, видимо, колонна в центре была выключателем. Я шагнула внутрь и надавила на кнопку, которая со щелчком нажалась и зафиксировалась. Платформа понесла меня вверх, вверх, вверх. Десятки футов, возможно, десять этажей или даже больше!       Комната наверху была прекрасна. Она была полностью из белого камня, высеченная с тем же вниманием и заботой, что и остальная часть часовни Идон. Сама комната была немного больше, чем центральный помост часовни внизу, то есть была весьма внушительной, и казалось, что она была высечена из одного куска камня. Платформа была немного смещена от центра комнаты и окружена четырьмя колоннами, которые, казалось, поддерживали потолок. Мне было жаль любого, кто мог бы провалиться в эту дыру, когда платформа находилась на нижнем этаже.       Я услышала влажное хихиканье, щелчок курка и тут же уклонилась в сторону. За колонной, скрытый от моего взгляда, сидел еще один сумасшедший старик в инвалидном кресле. Такие маньяки, к сожалению, часто встречались в местности Ярнама — инвалиды, вооруженные разрушительным оружием. Хотя я видела одного или двух с огненным молитвенником, больше всего они любили то, что было у этого: компактную пушку-гатлинг!       Пули отскакивали от камня, пока я кружила вокруг человека, неуклонно сокращая расстояние, пока моя пила не разорвала ему горло и грудь. Эти прикованные к креслу психи были не так далеко зашедшим, как охотники, с которыми они сотрудничали, поэтому серрация не так сильно на них действовала, но они все равно были явно безумны и работали вместе с охотниками-полуволками.       Поскольку других угроз в данный момент не было, я решила посмотреть на улицу через резное окно без стекла. Я никогда не была так высоко в Ярнаме: отсюда, в угасающем свете вечера, было очень красиво. Это все еще было тревожное место, вся архитектура была готической и запретной, но в этом была какая-то темная прелесть. Вдалеке виднелся Большой собор, его сводчатая крыша возвышалась над большей частью Ярнама. Только эта башня, пристроенная к часовне Идона, соперничала с ним по высоте.       Выйдя из единственного дверного проема, я на мгновение застыла в непонятках: маленький мостик, не защищенный перилами или другой защитой, примыкал ко второй башне, уходящей в небо. Это… это не имело смысла. Снаружи часовни я не видела ничего похожего на вторую башню, да и не могло быть, чтобы что-то настолько массивное было спрятано. Умом я понимала, что Ярнам не совсем реален. В конце концов, это был Мир Снов, но, думаю, именно тогда я впервые по-настоящему осознала, что этот мир устроен совсем не так, как реальный.       Моего колебания хватило, чтобы двое охотников начали сокращать расстояние от другой башни. Однако меня заставил пошевелиться щелчок спускового крючка: сверху по мне открыли огонь еще двое. Я перемахнула через двух меченосцев и отправила одного из них в смертельный полет с моста, а сама повернулась спиной к другой башне, чтобы встретиться с оставшимся охотником, не будучи продырявленной. Он был медлительнее меня: когда он отвёл клинок для удара, я плавно переместилась влево и нанесла 7 ударов по лицу и шее. Если он сразу не умрет от шока или не истечет кровью, то порезанные глаза сделают его беспомощным. Пошатываясь, он поднялся на ноги с оскаленной мордой, и из раны на его шее с бульканьем хлынула кровь. Он сделал один шаг вперед и упал, не двигаясь.       Я обогнула башню, заметив огромный пролом в пристроенной дорожке. Она вела к другим тропинкам, расположенным внизу, но Герман сказал, что нужно подняться в часовню. Я не хотела идти вниз, когда мне предстояло подниматься. Я вошла в башню и сразу же столкнулась с семью охотниками, ожидавшими в засаде. Все они были вооружены.       Но этого было недостаточно.       Я бросилась влево, зарубила охотника в черном плаще и вырвала у него вилы, пока тот истекал кровью. Он прятался между двумя вертикальными гробами, а в основании винтовой лестницы, похоже, находился какой-то набор для бальзамирования. Я понятия не имела, для чего это нужно, да и не особо интересовалась. Я метнула вилы в человека со щитом, и он, конечно же, поймал им оружие, вскрикнув от боли. К его чести, он удержал щит, даже когда вилы пробили ему руку. К его несчастью, к его щиту теперь был прикреплен шест. Я убрала пилу в кобуру и схватила вилы обеими руками, размахивая прикрепленным к ним охотником как мясной дубиной, чтобы забить его соратников до смерти.       Поднимаясь по лестнице, я была встречена еще тремя маньяками в инвалидных колясках. К счастью, ни у одного из них не было огненного молитвенника, иначе мне пришлось бы несладко в тесном помещении: вместо этого они открыли по мне огонь, и я была вынуждена уклоняться, отпрыгивать и уворачиваться. Пуля в голову оглушила одного, за ней последовал смертельный удар. И так до бесконечности. Здесь, на втором этаже, было больше гробов, а с потолка свисали инструменты, подобающие эдвардианскому бальзамировщику (или мяснику). Пол был реечным, и я поняла, что предыдущий пол тоже был реечным. Полагаю, это сделано для того, чтобы кровь стекала вниз? Может быть, существовал какой-то способ сбора крови, учитывая, насколько Ярнам был одержим кровью.       Я вышла на улицу и тут же была вынуждена попятиться назад прямо как в «Матрице», когда мимо моего лица пролетела пуля. Ах, да. Я забыла о двух придурках снаружи. Я выпрямилась и рванула вперед, поймав стоящего мужчину за лодыжку и отшвырнув его прикованного к стулу товарища с дорожки. Следом я швырнула свою живую дубину.       Тяжелые шаги привлекли мое внимание, и я пожалела, что не придержала свою человеческую дубину. Помощник охотника огибал башню и шипел на меня сквозь отсутствующие зубы. Твари не отличались членораздельной речью, но, по крайней мере, могли произнести «Умри!», когда набрасывались на вас.        — У меня был плохой день, — просто сказала я, ожидая, пока помощник сократит расстояние. Он поднял руки, и я выстрелила, выведя его из равновесия. Моя рука вонзилась ему в грудь, когти разорвали органы на части. Я научилась у безумной охотницы в той тюрьме: прежде чем оторвать помощника от своей руки, я сделала маневр, чтобы сила удара отправила его в полет с башни. Если бы он не был убит моими когтями, падение довершило бы дело.       Я вскарабкалась по лестнице, очень переживая, что меня унесет ветром, и добралась до самого верхнего уровня башни. Сверху оставалась только крыша. Я вошла внутрь и столкнулась с комбинацией, которую очень не хотела видеть. Помощник охотника и человек в инвалидной коляске с огненным молитвенником.       Пытаясь уклониться от огня, я попала под удар помощника, а затем он топтал меня, пока я горела. ——————————————————————       Во второй раз, когда я взобралась на башню, я успела выстрелить старику в лицо, прежде чем он успел нажать на курок своего огненного молитвенника. Помощник все же выдал мне хороший удар в бок, когда я пошла убивать заклинателя огня, но это можно было исправить с помощью пузырька с кровью. Оказалось, что он мне даже не понадобился — прикончив его ударом когтя в сердце, я получила достаточно крови, чтобы залечить свои раны.       Эта комната также была полна гробов: Я понятия не имела, как они перемещают гробы между этажами, но, учитывая, что эта башня не должна существовать, я решила, что логистика не имеет смысла, как бы я на это ни смотрела.       Единственный выход вел дальше вверх. По бокам маленькой лестницы стояли восковые свечи, а стены были испещрены религиозной иконографией. На самом верху находилась массивная пара золотых дверей. Я положила на них руки, чтобы открыть, и тут же почувствовала себя неуютно. Мне стало страшно, тошно, я почувствовала себя утопающей в печали. Хуже того, они не открывались. Я отдёрнула руки от обидного металла и проверила: да, замочная скважина есть, а ключ не подходит. Несколько секунд я потратила на то, чтобы стабилизировать дыхание, а затем повернулась. Либо Герман рассчитывал, что ключ у меня уже есть, либо то, что он хотел увидеть, действительно находилось внизу, на разбитой дорожке.       Спустившись по дорожке, я обнаружила, что она ведет в массивное внутреннее помещение, уходящее на несколько этажей вниз — под землю рядом с часовней Идона, а возможно, и ниже. Деревянные платформы, из которых состояли полы, были разрушены, большинство из них исчезло. В тусклом свете я разглядела элегантные двойные двери, вделанные в стену примерно на полпути вниз. Возможно, я бы и смогла их разглядеть, но я не доверяла этому. Я достала один из Смелых знаков, полученных от Эйлин Ворон, и приложила его ко лбу, закрыв глаза. Я пробудилась во Сне, чтобы достать и укрепить новое оружие, которое, надеюсь, поможет решить проблему. —————————————————————       Быстрая схватка на нижнем этаже башни, и я вернулась на нижние ступени со своим новым оружием. Трость с резьбой свободно болталась в моей руке, слегка покачиваясь в своей плетеной форме. До самой смерти я буду отрицать, что напевала себе под нос тему из «Индианы Джонса». — Посмотрим, сработает ли это на самом деле…       Я взмахнула кнутом и повела его вперед, используя запястье, чтобы придать удару дополнительное усилие и вращение. Кнут обвился вокруг ближайшей балки и крепко защелкнулся. Я подёргала ее пару раз, чтобы убедиться, что она устойчива, затем ухватилась обеими руками за рукоять трости, чтобы поддержать себя, и перемахнула через нее. Сложнее всего было отсоединить кнут: мне потребовалось несколько минут мучений, чтобы успешно отцепить его от балки.       Еще несколько таких попыток (и много ругани, когда кнут не хотел отпускаться несколько минут подряд), и я оказалась перед массивными дверями. Они были красивыми, с вырезанными символами, которые я не могла распознать, но каким-то инстинктивным образом я знала, что это место защиты, место, где сильные собираются, чтобы вооружиться и защитить слабых. Я положила руки на двери и толкнула.       Я ступила на знакомые булыжники. Взгляд скользнул по увядшим цветочным грядкам и кованым оградам, а затем устремился к маленькому домику впереди. Это… это была мастерская. Это была мастерская из «Сна»!       Я пробежалась до края зоны, глядя на Ярнам, а не на бесконечный туман, перемежающийся странными каменными колоннами. Посмотрев вниз, я увидела места, по которым раньше ходила. Ни башни рядом со мной, ни мастерской надо мной не было. Я ничего не понимала. Не было видно и надгробий, только трава. Подойдя к мастерской, я увидела, что Кукла лежит у стены сада, которую она облюбовала. Я подбежала к ней и увидела, что она не шевелится, глаза пусты. Все было как в первый раз, когда я увидела ее во Сне.       Я взяла ее за руки. — Кукла? Кукла, ты здесь? Ну же, поговори со мной… — Я толкнула ее, и ее конструкция зазвенела. Ее голова слегка откинулась в сторону. Я не чувствовала в ней сознания. Я хотела отбросить ее, но забота о Кукле удержала меня от столь жестокого поступка. Я снова поставила безжизненную модель у стены сада. Теперь мой взгляд был обращен к сундуку, где во Сне стояла ванна для птиц. Это был еще один огромный, укрепленный предмет. Я осторожно подошла к нему и открыла, обнаружив комплект одежды. Они были того же нежно-бордового и черного цвета, украшенные белыми кружевами. Это был еще один комплект кукольной одежды, идентичный тому, что носили эта безжизненная кукла и Кукла во Сне. Прекрасно сшитая, каждая деталь была на своем месте, я чувствовала, с какой любовью создавалась эта одежда. Тот, кто их создал, очень любил своего получателя. Как и прежде, малыши поднялись, чтобы взять одежду для меня. — Береги их, — прошептала я, и одно из светящихся существ серьезно кивнуло мне, после чего они снова погрузились в дерево сундука, оставив его пустым.       Прежде чем войти в мастерскую, я обошла вокруг и наконец нашла могилу. Одинокий камень сбоку от дома. Во «Сне Охотника» я видела, как Герман задерживался там… Была ли эта могила важна для него на самом деле? Могила заросла растительностью. Я отодвинула плющ в сторону, чтобы прочитать имя, но его не было. Только знак Охотника, высеченный на камне. Что-то блеснуло в грязи, где раньше ничего не было. Первой моей реакцией было вытащить пистолет, но потом я заметила, что это кость. Кость одной руки, плечевая, если не ошибаюсь, торчала из грязи. Не знаю, что заставило меня протянуть руку и дотронуться до нее, но прежде чем я поняла, что делаю, я обхватила рукой белесый выступ.       Такие разные, и в то же время мгновенная связь. Они всегда наслаждались совместными операциями. Совместные шутки и истории, тайные улыбки при свете костра. Они никогда не должны были быть вместе — дворянин и грязнорожденный автодидакт. Со временем это стало утомлять ее. Он видел ее усталое выражение лица, когда она думала, что он не смотрит. Тогда она улыбалась, делая для него храброе лицо. Он не знал, как поднять эту тему. Он не знал, что сказать.       Я рывком вернулась к себе. Я чувствовала, что мои глаза мокрые от слез, опечаленные потерей незнакомого мне человека. Я стояла прямо, кость была у меня в руках. Какой бы нелепой она ни казалась, кость казалась мне очень важной, поэтому я положила ее в мешочек для хранения. Я вернулась к входным дверям и открыла их: они были слегка приоткрыты, так что это не составило большого труда. Здесь не было стопок книг, но все остальное пугающе напоминало мастерскую, с которой я познакомилась. Различные столы стояли на тех же местах, но были лишены каких-либо инструментов. На белой ткани лежала катушка с чем-то, от чего мне стало очень не по себе. Я решила приберечь его напоследок на случай, если в нем проснется что-то неприятное и мне придется бежать. Обойдя довольно тесное помещение, я подошла к чему-то, что поблескивало на одной из утопленных полок. Там лежало слегка запыленное, но в остальном безупречное украшение для волос из золотистой бронзы — маленькие зубчики гребня помогали ему держаться на месте. Я взяла его в руки.       Он нашел тело и рухнул к ней на колени, рыдая от отчаяния. Она была такой холодной, такой пустой. Вся красота и живость исчезли. Хуже того, на ее лице застыло то усталое, печальное выражение, которое она всегда старалась скрыть от него. Он так и не смог подарить ей подарок, на который так долго экономил. Он не мог знать, поняла ли она когда-нибудь его любовь к ней.       Я с благоговением смотрела на украшение. Оно предназначалось в качестве подарка, придворно-любовного подарка, чтобы показать его преданность той, с кем он никогда не сможет быть по-настоящему. Это была трагедия, которая затронула мои сердечные струны. Он нашел любовь всей своей жизни мертвой… Я посмотрела на украшение, и что-то подсказало мне, что лучше всего оно будет смотреться с седыми или белыми волосами. В этот момент я понял слова Куклы и Германа о том, что не готова знать некоторые вещи. У меня, конечно, были предположения, но я не думала, что готова спросить и получить их подтверждение — а я была почти уверена, что они подтвердятся.       Я вернулась к столу с маленьким белым листом, чтобы посмотреть, что на нем лежит. Это было что-то высушенное, органическое. Засохший шнур, покрытый… О Боже, это были глаза! Они едва выступали, но их текстура явно отличалась от пестрой плоти вокруг, а по форме глаза напоминали козлиные. Или, может быть, на каракатицу. Я потянулась вниз, вытянув большой и указательный пальцы, чтобы осторожно поднять и осмотреть эту штуку.       Страх. Паника. Убегайте! Не прикасайтесь к нему! Не смотрите на него! Оно изменит вас! Оно поглотит вас! Ты никогда не будешь прежним! Бегите! Беги сейчас! Не оглядывайся!       Я не осознавала, что бегу, пока рука инстинктивно не вырвалась, обхватывая хлыст вокруг другой балки, чтобы смахнуть меня ниже. Еще пара сломанных пролетов, и я снова оказалась на твердой каменной земле, некоторые из замысловатых рельефов на полу были разрушены осколками каменных опор, упавших с верхних уровней.       Мое внимание привлекло тяжелое, звериное дыхание: из тенистой части башни вышло самое близкое к Сатане существо, которое я когда-либо видел. Его голова была похожа на голову клыкастого козла, уши торчали по бокам, над ними возвышались два свернутых рога — идеальный силуэт пентаграммы. В его руках плясало пламя, а само существо приближалось на двух длинных ногах. Конечности у него были тонкие, а длинные волосы лохматились вокруг него.       — Что ты блядь такое?! — Я не дала ему шанса ответить. Вернувшись в позу охотника, я, заглушая голос, врезалась в него плечом, чтобы вывести из равновесия и, надеюсь, остановить его огненный призыв. К счастью, эта тварь оказалась не такой сильной, как я ожидала от дьявола, и упала после нескольких десятков жестоких ударов. Я вцепилась в его шерсть, ползла по высокому и длинному телу, нанося ему все новые и новые удары, пока он не рухнул, а его грудь не испустила последний вздох. Мне почти не хотелось слышать его отголоски: Я боялась, что они сделают со мной.       Двери в нижней части башни открывались в Соборный округ — район, который я могла поклясться, что уже проходила, и точно так же могла поклясться, что здесь никогда не было башни. Я вспомнила, что это было просто другое здание. Неужели мои воспоминания ошибочны? Появилась ли здесь эта башня? Или я как-то не могла увидеть ее раньше? Я дошла до ближайшего фонаря и вернулась в Сон. —————————————————————— Куклы у стены сада не было. Я огляделась по сторонам и обнаружила ее у того самого надгробия, где я нашла кость в старой мастерской. Ее глаза были закрыты, а руки сложены в молитве. Я подошла и замерла, когда она наклонила голову, слегка шевеля губами. «О Флора, — прошептала она, — о Луна, о Сон… О малыши, о мимолетная воля древних… Пусть Тейлор будет в безопасности, пусть она найдет утешение. И пусть этот Сон, ее похититель, предвещает ей приятное пробуждение. Пусть однажды это будет лишь приятным, далеким воспоминанием…       Я не могла сказать, ждала ли она, пока я подойду, чтобы произнести свою молитву. Но поскольку она не встала и, похоже, продолжала молиться, я не стала ее прерывать. Вместо этого я вернулась к входной двери и вошла в мастерскую, чтобы найти Германа. Увидев мое суровое выражение лица, он скорчил мне печальную гримасу. — Значит, вы нашли ее.       — Ваша мастерская всегда была здесь, висела в воздухе над башней?       Он нахмурил брови, а затем покачал головой. — Ни в коем случае. Похоже, этот чертов город снова сошел с ума.       — Это ты нашел ее, — сказала я, и его глаза широко раскрылись. — На ее лице было то самое выражение, которое она всегда пыталась скрыть…       Герман икнул, его плечи затряслись, и он с трудом сдержал слезы. — Ты проницательнее многих, девочка.       — Вот почему ты терпеть не можешь Куклу — Я не стала задавать вопрос. Он сурово кивнул, выглядя немного пристыженным. Я убрала расческу и увидела, как по его длинному лицу стекает одна слезинка, сверкая в бледном лунном свете. — Ты хочешь этого?       Он покачал головой, почти яростно. — Она принесла мне только горе, плохие воспоминания и худшие решения. Если ты хочешь сохранить его для своих целей, я не стану тебя останавливать.       Настала моя очередь сурово кивнуть. — Как ее звали?       Герман тяжело сглотнул, глядя мне в глаза. Я не могла сдержать слез, когда почувствовала его горе. — …Мария. Леди Мария из Кейнхерста.       Никто из нас больше ничего не сказал. Я отошла и нашла Куклу у стены сада. Она без слов протянула руки, и я шагнула ближе, позволяя ей обнять меня. Я рыдала в ее объятиях, и она вытерла мои слезы, когда я закончила. Я посмотрела в бледные глаза Куклы и заставила себя улыбнуться. — У меня… у меня есть кое-что для тебя.       Ее улыбка была еще более нежной и неуверенной, чем обычно, но когда я положила расческу ей в руки, ее глаза расширились — еще больше, чем когда я назвала свое имя. Ее рот приоткрылся, и она резко вдохнула. Ее руки задрожали. Я испугалась, что сделала что-то ужасно неправильное, когда она наконец заговорила дрожащим голосом. — Что… что это? — Я сразу поняла, что она спрашивает не об украшении. — Я не могу вспомнить, ничего, только… я чувствую… тоску. Что-то, чего я никогда не чувствовала раньше. Что со мной происходит? — Она подняла глаза, так как я все еще была напугана, и я увидела, как ее лицо искривилось в меланхоличной улыбке, а по щеке скатилась одна слезинка. — Тейлор, скажи мне… Может ли это быть радостью?       Я заключила ее в свои объятия, когда она с нежностью вздохнула и смахнула слезу. Она кристаллизовалась в моей руке, сверкая, как бриллиант. Или как… Я посмотрел на луну, когда держала Куклу. Она была огромной и желтой, а не сверкающей опаловой, как здесь часто бывает. Я осторожно подвела Куклу к стене сада, где она испытывала эмоции, которые, скорее всего, были ей чужды. Я понятия не имела, что делать, поэтому делала все, что могла.