As a lily among thorns

      У Чайльда кончились силы. Пятичасовой свет обдавал лучами маленькую полоску пола, на которой он лежал и смотрел в потолок. Он не мог даже пошевелить рукой. Последние несколько дней слились в эту бесконечную полоску света. Казалось, что пять часов вечера длились года.       Чжунли.       Чжунли Чжунли Чжунли       Чжунли улыбается и убирает прядь с чёлки, падающей на глаза, за ухо. Он смотрит на Чайльда из-под тёмных ресниц. Вокруг темно, и его лицо освещает тёплый свет фонаря, как будто бы выхватывая из темноты. Под ним его глаза напоминают чистый янтарь, жидкое золото, липовый мёд, с которым в Снежной подают блины, Чайльд чувствует, как тепло разливается по телу, а ноги превращаются в желе.        В его памяти вспыхнул прошлый вечер. Никогда прежде он не чувствовал, что всё кончено, настолько ярко. И больше всего Тарталью угнетало не то, как жалостливо и отчаянно он умолял Чжунли остаться, а тот взгляд, которым бывший архонт смотрел на него, когда хотел уйти.       В нём было столько нежности и столько пустоты. Это были глаза бога, смотрящие на кающегося, они говорили «Я люблю тебя. Я прощаю тебя», они принимали тебя, они утешали, они сочувствовали.       Этот взгляд был невыносим, ему хотелось, чтобы Чжунли любил его как человек любит человека. Чтобы эта любовь была живой и конкретной вместо абстрактной любви, с которой божество снисходит к своим поклонникам. Но неужели он уже упустил этот шанс? Божественная любовь не болит и не мучается, в ней таится смирение и бездействие.       Значит ли это, что Чжунли уже сдался?       Но сердце Чайльда, самое настоящее, человеческое, стремилось чувствовать боль и мучение, стремилось бороться и действовать во имя неидеальной человеческой любви.       Но что он может теперь?       Чжунли длинными пальцами переворачивает страницу. Его взгляд задумчиво, медленно, пытливо скользит по ней вниз. На миг он замирает и щурится, как будто бы пытаясь вглядеться и увидеть что-то между букв. Он придерживает пальцами подбородок и выглядит глубоко погружённым в свои мысли, но, как будто чувствуя, что за ним наблюдают, внезапно отрывает взгляд от книги. Чжунли видит его и улыбается мягко, но искренне, и Чайльд забывает, зачем вообще пришёл.       Раньше на подкорке сознания у него вертелись мысли о том, что им удастся найти путь, по которому они смогут идти вдвоём, что они как-нибудь случайно выйдут на него, потому что в глубине души он надеялся, что им суждено быть вместе. Хотя каждый раз, когда его сердце нашёптывало ему об этом, он повторял, что это неправда. Не потому, что ему этого не хотелось.       Потому что хотелось настолько сильно, что, если он будет в это верить, но окажется, что это неправда, ему придётся вырвать своё сердце и замуровать где-нибудь в пещерах Драконьего хребта под толстым слоем льда. Чтобы никто, даже он сам, больше никогда не смог найти его.       Чжунли спит очень тихо, почти не издавая звуков, его дыхание такое ровное и спокойное, что Чайльд неосознанно дышит в унисон. В его присутствии он чувствует себя безопасно, уверенно, цельно. Ему не снятся кошмары, и каждый раз, когда они засыпают рядом, предвестник чувствует, как его обволакивает тягучая бархатная теплота, в которую он проваливается до самого утра. Чжунли выглядит как мечта. В утренних тенях и бликах его кожа кажется мраморной. Чайльд чувствует жар его тела, но всё равно не может поверить в его реальность.       Тарталья понимал, что и так стал достаточно уязвим. Его единственным слабым местом всегда была его семья, близкие связи для жизни, которую он выбрал, - это вечный страх, потому что каждый близкий человек – это инструмент шантажа, запугивания, манипулирования, ещё одно средство, чтобы залезть под его кожу, ещё одно препятствие, отвлечение на пути к его цели. Он не мог больше позволить себе уязвимостей. Он обязан избавиться от этих чувств.       Возможно, судьба действительно предлагает ему шанс закончить всё это. Сконцентрировать все силы на своей миссии, снова стать собой, избавиться от этой ноющей боли в груди. В конце концов, он же не думал, что у них всерьёз могло что-то получиться.       Чжунли уводит взгляд в смущении, он пытается сделать вид, что злится. Ему кажется, или он действительно надул губы? Он строго замечает, что Чайльду не стоило покупать для него такую дорогую вещь, с укором говорит, что он никогда его не слушает, но крепко прижимает к себе коробочку. Потом он благодарит и уверяет предвестника, что обязательно вернёт этот долг. На его щеках румянец, который кажется Тарталье совершенно очаровательным, и в этот момент он понимает, что купил бы для него весь мир.       Чайльд жмурится и пытается отогнать все эти гнетущие воспоминания, которые заполонили его голову. Глупое сердце, прекрати биться. Почему-то тишина начала казаться слишком громкой. Пытаясь отвлечься от разрывающих его чувств, он поднялся с пола и подошёл к окну. Чайльд был в вакууме, как будто бы весь воздух исчез из комнаты. Он распахнул окно настежь и глубоко вдохнул. Выдохнул.       Вдох.       Выдох.       Чжунли смотрит пытливо, выжидающе. Чайльд пытается сфокусировать свой взгляд на чём-нибудь другом, но не может оторвать глаза от его губ. Он чувствует дыхание брюнета совсем близко и старается сам не издать ни единого вздоха, как будто бы  это разрушит всю магию, как будто бы чары спадут, и Чжунли вдруг отстранится и уйдёт. Предвестник замечает, что Чжунли подаётся немного вперёд, лёгкий трепет во всём его теле выдаёт нервозность. Чайльд закрывает глаза и касается его губ своими.       Кажется, всё его тело напряглось в резком вдохе, все мысли в его разуме исчезли, каждая клеточка в теле замерла. Кажется, весь мир на секунду остановился, задержал дыхание и шумно, с облегчением выдохнул, только  когда Чжунли притянул его ближе.       Ничего не помогало. Паника сменилась на раздражение и злость на то, что он сам поставил себя в эту ситуацию. Но больше всего Чайльда угнетало то, что его сердце не откликалось на отчаянные укоры совести, на воззвания к рассудку и здравому смыслу. Оно не реагировало на обращения к чувству долга, его глупое сердце болело, потому что Чжунли больше не хотел его видеть.       Чайльд окинул взглядом бутылки, разбросанные в разных местах комнаты. Возможно, в парочке ещё что-то осталось.       Тарталья не собирался сегодня пить, весь прошлый вечер он считал ещё одним проявлением собственной слабости, но сейчас альтернатива – это потерять рассудок от мыслей и воспоминаний, разрывающих голову. Он почти твёрдо решил окончательно порвать с Чжунли, оставить всё в прошлом, но его решимость не могла сдвинуться с места «Я должен закончить всё это. Я не должен о нём думать. Я должен оставить всё, и…».       Тёмные волосы Чжунли разбросаны по подушке, и Тарталья осторожно, стараясь не разбудить, дотрагивается до них кончиками пальцев. Он проводит пальцами сквозь длинные пряди. Его волосы мягкие и гладкие. Он пахнет как ветер в горах Тяньхэн, как лёгкая сладость цветов Циньсинь, как нефритовая пыль, витающая в шахтах деревни Миньюнь, как земля после дождя и как песок на отмели Яогуан.       Чжунли блаженно прикрывает глаза, вдыхая запах только что распустившейся глазурной лилии. В небе таят следы заката.       Чжунли гладит его волосы и шёпотом рассказывает истории о давно прошедшем и забытом, чтобы помочь ему заснуть.       Всё бесполезно. Алкоголь только расслабил узлы, которыми он старался сдержать свои беспокойные мысли. Невидящими пустыми глазами он смотрит на уже опустевшую бутылку. Как всё пришло к этому?       Возможно, ему стоит попытаться попросить прощения. Возможно, это причина, по которой ему так сложно отпустить эту историю. Скорее всего, чувство вины крепко держит его, заставляя постоянно возвращаться к Чжунли в своей голове. Иронично, ему казалось, что худшее в их отношениях уже позади.       Чжунли       Чжунли лгал ему. Чжунли использовал его. Чжунли поставил его в унизительное положение. Чжунли смотрит на него, и Чайльд злится на самого себя за то, что не может заставить себя ненавидеть его. В его глазах горечь и раскаяние. Но он не извиняется. Чжунли говорит про свой контракт, про свои планы, про Лиюэ, про то, как его чувства к нему не были ложью. Чайльд ненавидит себя за свою слепоту и невежество. Чайльд чувствует себя преданным и ненавидит это, понимая, что едва ли имеет на это право после всех своих разрушительных действий. Чжунли не сделал ему ничего, но Моракс играл им как расходной пешкой, выбросив из партии, когда исчезла надобность. Чжунли смотрит на него с тоской в глазах. Или Моракс снова играет? Чжунли существует? Кто он такой? Кто стоит перед ним?       Тарталья смотрит пустым невидящим взглядом в потолок, комнату медленно затягивает тёмной вуалью. Что делает Чжунли сейчас? Переживает ли он? Думает ли он о Чайльде? Больно ли ему настолько же? Чайльд сомневается, что после тысяч прожитых лет, в его жизни осталось место для подобных переживаний и драм. Скорее всего, он бы посчитал Чайльда глупым, жалким, если бы узнал, что он весь день провёл в своей квартире, терзая себя муками совести и мыслями о нём. Чжунли бы посмотрел на него тем насмешливым снисходительным взглядом, которым смотрит на рассказчиков легенд о Рексе Ляписе.       Чжунли Чжунли Чжунли       Чжунли дышит отрывисто, пытаясь поймать ртом как можно больше воздуха, Чайльд прижимает его влажное горячее тело к кровати, чувствуя, как его спина выгибается дугой с очередным толчком. Чжунли обвивает руки вокруг его шеи, пытаясь притянуть ближе, Чайльд встречается с ним взглядом и понимает, что опять совершил ошибку. С этого момента Чжунли будет видеть только простыни и подушки во время близости. Двери и окна. Комоды и шкафы. Узоры на стенах.       Чайльд ненавидит себя за то, что не может отказаться от него. Но он твердит себе, что должен хоть как-нибудь себя оградить. Возможно, всё это было игрой с самого начала, он не может позволить себе остаться в дураках ещё раз, ведь разбитое сердце ему будет сложнее залатать, чем уязвлённую гордость и уничтоженную репутацию.       Он думает, что не должен с ним встречаться. Он думает, что должен завтра же организовать корабль в Снежную и исчезнуть навсегда, стерев из памяти весь этот злосчастный год.       Чжунли крепко сжимает его руку.       Земля под его ногами, и воздух над его головой.       Чжунли пытается скрыть за ладонью улыбку после его неудачных и очень комичных попыток флиртовать.       Всё погружается в темноту, и Чайльд тонет в ней вместе с комнатой.       Ему кажется, что он чувствует, как она поглощает его, скользит по пальцам, затягивает в себя всё глубже. Он слышит биение своего сердца, оно откликается в голове глухим стуком.       Чжунли невесомо проводит кончиками пальцев по его ресницам, когда он притворяется спящим.       Чжунли смотрит в пол, когда Чайльд отказывается остаться на ночь, скрывая разочарование за маской равнодушия.       Чжунли наблюдает за кораблями в гавани.       Чжунли смеётся.       Чжунли вздыхает.       ЧжунлиЧжунлиЧжунли