Carol of the Bells

      Азирафель расслабленно развалился на до неприличного удобном и уютном диване ангела, держа в руках бокал с красным вином.       — Твой падший братец уже улетел? — спросил он, когда Кроули присел напротив него.       — Он еще не падший, — заметил он с укором.       — В душе он всегда им был, — со всей серьезностью сказал Азирафель, пьяно взмахнув рукой.       — Осторожнее! — Кроули мягко отвел его руку от себя. — Это же кашемир, — сказал он, любовно погладив бежевый свитер. — На себя вино проливай.       Азирафель хмыкнул и положил руку на подлокотник дивана.       — Как с Гавриилом? — спросил Кроули.       — Поверил в то, что другие демоны налажали с отчетами, и извинился. В этом долгом монологе было больше мата и самолюбования, но хотя бы обошлись без жертв, — ответил он. — Как Вельзевул?       — Отстала от меня, хотя пригрозила сверхурочной работой, — Кроули довольно выпрямился и оглядел свою украшенную к празднику комнату.       — В следующий раз, когда надумаешь вот так звонить мне с утра — не втягивай меня в неприятности, — Азирафель отпил немного вина.       — Да ладно, зато мы узнали много интересного, — Кроули милейше улыбнулся. — Ты ведь только вид делаешь, что такой злой и страшный демон, а на самом деле…       — Не вздумай! — Азирафель напрягся, выпрямился и угрожающе уставился на ангела.       — На самом деле в душе, ты хороший, — протянул Кроули с довольной улыбкой.       — Я не хороший, — процедил Азирафель, скривившись.       — Ты помог мне не лишиться крыльев.       — Я спасал собственный зад от начальства.       — Благодаря ненависти к тебе, Хастур решился признаться Дагон в своих чувствах, — заметил Кроули.       — А вот это крайне сомнительный факт, ангел. — Азирафель залпом опустошил бокал.       — Почему ты так недоволен? Это ведь…       — Замолчи! — Азирафель встал с дивана. — Я — демон! Я — не хороший! Я — жестокое зло во плоти.       С громким звоном разбив бокал, Азирафель развернулся и направился к выходу из квартиры Кроули.       Захлопнув дверь, он оставил ангела одного.       Кроули с тоской посмотрел в сторону журнального столика.       — Ты забыл свое печенье… — сказал он, грустно вздохнув.