Напиши своей судьбе

      Уэйд Уилсон редко проверяет почтовый ящик. Ему это не нужно, потому что счета с пометкой «Долг!» и газеты, которые он выписывал шутки ради, любят вываливаться из ячейки, доблестно закрывая собой пятно крови, которое никто не отмывал с начала двухтысячных. Вы спросите, зачем наёмник, с доходом чуть больше, чем у Райана Рейнольдса, живёт в таком ужасном доме?       Он, как и любое живое существо, падок на ностальгию. Этот дом ужасно напоминает ему о детстве, так что он просто не мог отказаться от аварийного дома с высоким уровнем преступности в районе и отсутствии деятельности копов поблизости. Нет, эта квартира не покупалась с целью чаще встречаться с Паучком. За кого вы держите Дэдпула? За сталкера, что ли?       Дорога домой заняла полчаса. Целых полчаса грузных мыслей о том, что его корабль надежд на совместное Рождество с Паучком разбились о скалы (напоминаем про клише из первой главы) очередного Паучьего «Ну, ты же вечно что-то творишь, поэтому я бы хотел заранее знать, что на Рождество ты не устроишь апокалипсис».       Но Уэйд старался утешить себя тем, что случилось буквально за десять секунд до кораблекрушения. Он вспоминал о похвале. Он был великолепен.       Не каждый день такое услышишь. Только во сне, где Паутиныч обязательно стоит напротив, а по правую руку — пышный, украшенный цветами, свадебный алтарь. Вместо священника — Капитан Америка, а на стульчике среди остальной толпы, пускающей горькие чувственные слёзы, сидит бабуля, показывающая большие пальцы.       Обычно, кстати, стоит ему заметить бабулю, Уэйд начинает сомневаться в окружающей действительности. Умерла-то она лет двадцать назад. И была, на самом деле, той ещё стервой. Видя её в толпе, он тут же хочет сказать: «Так ты же умерла!». Но смелости не хватает. Паучок, вроде как, колечко с бриллиантом с подушки снимать начинает, а если бабулю в чём-то попрекнуть, то, считай, ты труп.       В этот вечер бабушку Дэдпул не видел. Значит, он не спит? Что ж, это хорошо. Ему нравится осознание, что Паучок считает Дэдпула великолепным.       Не сказать, что Уэйд так уж и старался угодить семейству Паркеров. Типа, ел не руками, а приборами, пришёл в одежде и не матерился через каждое слово. Уэйд просто… был собой?       Наверное, Уэйд был не прав, когда Питеру сказал про судьбу. Наверное, Уэйду следовало самому предложить Паутинычу на Рождество затусить.       Жаль, умные мысли приходят запоздало. Да и получилось, что Питер не особо с ним хотел в это Рождество тусоваться.       Уэйд заплатил таксисту. Опустив плечи, пошёл к подъезду. Дёрнул дверь, прекрасно зная, что замок давно сломан, как и лифт. Уэйд не взглянул на почтовый ящик, он прошёл мимо, в сторону лестницы, и стал подниматься на четвёртый этаж, думая о том, есть ли у него хоть какая-то возможность всё исправить.       Уэйд открыл дверь квартиры, которую никогда не запирал, пошёл к дивану, не включая свет, упал на него так, будто сутки напролёт дрался с Халком, и закрыл глаза.       Назойливые голоса опять что-то трепали о том, что Питер, вообще-то, говорил совершенно о другом, когда собирался узнать о планах на завтра у Уэйда. Но трепались они там всей толпой, подрубив музычку и постоянно отвлекаясь на пошлые анекдоты. Лишь бы заглушить эту невероятно тупую и громкую конференцию, Уэйд включил телек и отмотал до канала, где как раз крутили «Парки и зоны отдыха». Ого, это что, Звёздный лорд в клоунском репертуаре? Супер, довольно реалистично.       Ситкомы всегда были бальзамом на душу.       Уэйд взял из холодильника пиво и коробку с остатками пиццы. Под звук открывшейся с шипением банки началась новая серия.

<><><><><>

      Уэйд не помнит, на какой серии уснул, сколько выпил и почему у него ощущение, что он явно плакал. Последнее, что отпечаталось в его памяти: сайт знакомств выдаёт стопроцентное совпадение Лесли и Тому, абсолютным противоположностям, а Уэйд, швырнув пиццу в экран телека, спрашивает у него, почему никто не может выдать такое же совпадение для него и Паучка.       Но Уэйд отрицает, что это было. Хотя все, абсолютно все, кто не спал в четыре утра в этом злосчастном доме, знают, что это чистая правда.       Уилсон проснулся ближе к вечеру, надеясь, что сможет проспать всё чёртово Рождество. До конца дня оставалось совсем ничего, Уэйду нужно было чутка потерпеть.       Всё ради Паучьей задницы, контролирующей приемлемый уровень преступности в городе.       Уэйд собрал весь видимый и раздражающий мусор, закинул в раковину пару грязных кружек, набросил на диван плед чистой стороной и взглянул на часы с полной уверенностью, что этот день окончен.       Оказывается, прошло двадцать три минуты.       Сдавшись, Уэйд вновь устроился на диване, запрокинув ноги на кофейный столик, и переключал каналы один за другим, поймав себя на остром чувстве дежавю. По всем каналам зрителям напоминали о том, какой сегодня день, даже на тех, просмотры у которых накручиваются только за счёт того, что через них пытаются добраться до НВО.       Он чуть не выронил пульт, когда по чистой случайности наткнулся на рекламу «Напиши своей судьбе».       Дэдпул подорвался с дивана, чуть не сорвал дверь с петель и не вывихнул себе ногу, бегом спускаясь по лестнице к почтовому ящику.       Он совершенно забыл о том, что ему должны были прислать ответ.

<><><><><>

      Среди кипы макулатуры выделялся позолоченный конверт без отправителя, но зато с получателем: «Уэйд Уинстон Уилсон (Дэдпул, если кто не в курсе)». Именно так Уэйд написал в бланке, когда отправлял своё сердце в тот день. Забрав конверт, Уэйд бросил все остальные письма, открытки от шизанутых фанатов и прочую хрень в коробку из-под обуви, что стояла в их подъезде как раз на эти случаи.       У Дэдпула слегка подрагивали руки, когда он неаккуратно вскрывал конверт. Сердце билось сильнее, чем при виде щенят, играющих с котятами. Содержимое конверта чуть не упало на пол, когда он пытался вытащить его слегка влажными пальцами.       Так себя чувствуют школьники, что ждут письмо из университета. Так себя чувствуют влиятельные людишки, отправляющие свой проект другим влиятельным людишкам. Так себя чувствуют дурачки, что повелись на рекламу компании, связывающей родственные души, которую, оказывается, никто даже не знает.       Женщина из «Напиши своей судьбе» обещала подробную инструкцию. Уэйд надеялся, у него в конверте будет фотка родственной души и досье, а к нему прилагаться та самая инструкция в духе шпионских фильмов с каким-нибудь позывным. Но всё, что он получил в позолоченном конверте — открытка Эмпайр-стейт-билдинг, на обороте которой лишь три слова: «Смотровая площадка. Рождество».       Время? Да нахрен надо! Кого ты должен там встретить? Пошёл к черту, сам ищи.       Уэйд долго смотрел на открытку. Он не мог поверить, что вся эта хрень работает именно так, как получилось в итоге. То есть, он отвалил за отправку двадцать баксов, чтобы получить открытку в конверте?       Ну нет…       Санта не ленится, облетает за один день всех непослушных детишек, чтоб завалить их праздничные носочки углями, а компания, заявляющая, что она решает судьбы людей, выдала ему лишь место и дату на обычной открытке. Без тех самых подробных инструкций, имён и, чисто из уважения, описания того, во что будет одет человек.       Обидно. Могли хотя бы леденец положить.       Уэйд на всякий случай разорвал конверт, надеясь, что там всё-таки спрятаны инструкции мелким шрифтом, как это бывает, когда с бутылки срываешь этикетку, а под ней есть ещё одна с правилами розыгрыша носков.       Уэйд набрал номер, по которому неделю назад узнавал, где можно отправить Истинную Частичку Себя. Смотря на открытку в руке, он долго слушал голос автоответчика, перечисляющего, на какие цифры стоит нажать, чтобы попасть в нужный отдел. Его вопрос касался встречи, что, как он понял, относилось к цифре тринадцать: «Если у вас есть вопросы о получении, наберите…».       Поставив на громкую, Уэйд стал гуглить, что особенного в Эмпайр-стейт-билдинг. Он успел прошерстить пару сайтов, когда музыка резко оборвалась, а затем, спустя пару секунд, пошла по новой. Уэйд ещё раз глянул на время.       — И что, в семь вечера совсем никто не работает? — возмущался Уилсон, попутно читая статью о том, как Человек-паук однажды дрался там с Ящером.       В Эмпайр не было ничего особенного лично для него. Может, оно и было популярно тем, что на нём часто совершали самоубийства, там нередко тусовались злодеи, что пытались захватить город, да и Кинг-Конг бился бы в грудь, если бы существовал, но больше — ничего. Ах да, ещё было очень много фоток Человека-паука на верхушке Эмпайр.       Спустя почти двадцать минут Уэйд так и не дождался ответа от «Напиши своей судьбе». Смирившись с этим фактом, Уэйд сбросил звонок, пытаясь придумать, что ему делать.       Смотровая площадка Эмпайр. Сегодня. Кого он там встретит? Почему именно Эмпайр-стейт-билдинг?       На ноутбуке высветилось уведомление, что Человек-паук замечен в Манхэттене, недалеко от Центрального парка. Да, Уэйд готов признаться, что поставил уведомления на любые упоминания Человека-паука. И что вы ему сделаете? Он же должен знать, где сейчас его любимый супергерой!       К слову, Эмпайр тоже на этом злосчастном островке находится. Как и, в принципе, большая часть жизни в Нью-Йорке, включая рестораны с клубами, преступность, Центральный парк и башню Мстителей.       Уэйд со вздохом взглянул на открытку.       Дэдпулу нравился Паутиныч. Невозможно было отрицать этот факт, уже давно все всё поняли, скрывать бессмысленно. А после той ночи, когда Паучок Уэйду доверился, личность свою раскрыл, так вообще всё порушилось моментально. Это ведь как раздеться на свидании. Интимно, что ли.       А открытка эта? Она прямо говорила, что судьба у Уилсона есть. И не встретит он её в Квинсе. Нет, на Эмпайр лезть придётся, потому что именно там его ждать будет родственная душа.       Не в Квинсе, до которого хрен доберёшься в такое время…       Уэйд не знает, кого встретит. И он не уверен, что готов подстраиваться под того человека. Вдруг, его родственная душа — человек подстать Дэдпулу? И, получается, Уэйду придётся разрываться между двумя личностями, только чтобы угодить и тому, кого он обожает, и тому, кого вообще может никогда не полюбить?       Питер сказал после ужина, что Уэйд был великолепен. А тот человек, что ждать там будет? Никто не говорил, что родственная душа — та самая, которая в любом обличии любить будет. Может, эта личность только и будет, что попрекать Уилсона по причине и без.       Уэйд ничего не знает о человеке, которого встретит на Эмпайр. У него ни фото, ни имени, которое он запросто бы пробил. Он не знает, какие любимые фильмы у родственной души, какую группу слушает чаще всего, был ли он замешан в правительственном заговоре, какие у него грязные секретики и всё в таком духе.       Зато Уэйд, когда тусовался у Питера дома в первый раз, может и был слишком наглым гостем, но, справедливости ради, — его тогда разрывало от скуки, так что о своём коллеге по красному трико и болтливости во время драк он узнал достаточно.       Уэйд знает, что Паутиныч, с какого-то перепоя, любит Ramones и Alt-j, что он сомнительный фанатик «Звёздных войн» и Лего (особенно — Лего по «Звёздным войнам»), а ещё в его истории просмотров на Ютубе слишком много видео АСМР, где, чаще всего, его просто хвалят за то, какую огромную работу сегодня проделал. Там ещё, конечно, были агрессивные АСМР, где просто пять минут по камере бьют разными предметами, или где очень быстро и резко делают что-либо, что у Уэйда начали проскальзывать мыслишки о тайных предпочтениях Паучка…       Ладно, АСМР — не порно.       Или порно?       Пишите в комментариях.       Уэйд, кстати, не был фанатом такого сомнительного развлечения, как просмотр АСМР перед сном. Если ему совсем в голову ударяло чем-то тупым, что алкоголь уже не помогал заснуть, то он отдавал предпочтение страшным историям. Не потому, что они были скучные (хотя, в основном, так и есть), а просто сам смысл заключался в том, что если ему приснится кошмар, то не основанный на его личном опыте.       Ха! Попались?       Думали, Дэдпул страдает от посттравматического стрессового расстройства? Думали, он в холодном поту ночью просыпается, когда ему опять приходится переживать пожар в лаборатории, все эти эксперименты и остальное?       Да. Вы правы. Только не говорите Уэйду, что знаете, ладно? Он комплексует по этому поводу.       Сейчас не об этом.       Дэдпул знал, что отличается от Паучка. Паучок весь из себя такой Дружелюбный сосед: тут и там поможет, всегда придёт, если позовут, взамен ничего не попросит. Да засранец, чтоб никто не забывал об этом, в своё погоняло добавил эту приставку, чтоб футболки трескались от обилия букв. А Уэйд, нет, он не дружелюбный сосед, он та самая гнида из «Как достать соседа», у него в погоняло есть «Болтливый наёмник», а ещё есть версия «Регенерирующий дегенерат» и, признаться, звучит она отменно.       И это отличие… оно так бесило. Так бесило, что Уэйд пытался стать лучше. Потому что слышать «Ты молодец, Уэйд» было приятнее, чем «Пожалуйста, залезь в дробилку для деревьев и включи её». Нет, Паучок так никогда не говорил. Но по интонации «Дэдпул, ты омерзителен» всё понятно и без сносок.       Может, пока Питер Паркер, засыпая под очередной АСМР, где ему говорят, какой он зайка, в окружении всех этих Лего-конструкций и не дописанных конспектов хотел, чтобы кто-то сказал ему это прямо сейчас. Погладил по голове, пощекотал нос, уложил в кроватку и всё в таком духе. Можно ещё постучать ногтями по дереву и пошкрябать деревянный подстаканник, если уж совсем скучно.       И Уэйд тогда смотрел на мальчонку, мирно храпящему в подушку, и думал, что, наверное, быть Человеком-пауком намного сложнее, чем Дэдпулом.       Потому что убить гада проще, чем простить и дать второй шанс. Стрелять в голову удобно. Ты точно знаешь, что ублюдок не станет рецидивистом. Брать деньги приятнее словесной благодарности, которую и то не всегда слышишь. Быть самому ублюдком проще, чем человеком, что должен оправдывать надежды.       Какие надежды, когда ты заведомо хрен, которому нет доверия?       Плюс! Уэйд никогда не возьмёт на себя ответственность за чужую жизнь. А на Паучка повесили целый, мать его, город. Чуть что вилы с факелами, да гневные оры под окнами: «Подать мне Человека-паука!». А он что? Он, посыпая голову пеплом, принимает любой удар судьбы.       Уэйд восхищался Человеком-пауком. Уэйд был фанатом номер один, он готов был драться за звание, участвовать в соревнованиях и «Голодных играх» в честь Паука.       Дело, кстати, не только в его забавном костюмчике, спандексе этом, их общей фишке болтливого шутника и остальном. Честно. Он был хорошим парнем.       Но, порывшись в его комнате разочек, а потом и сходив к нему на ужин с тётей в честь Сочельника, Уэйд понял, что больше всего восхищается именно Питером Паркером. Им, всё же, быть намного сложнее, чем кем-либо ещё.       Студентом без личного времени, живущего у тёти, потому что жильё нынче дорогое, без работы (не забывайте про личное время), без девушки и, судя по всему, оставшихся нервных клеток. Уэйд восхищался тем, кто когда-то получил силу (сами же знаете, что за большую силу дают, да?), будучи ребёнком. Тем, кто насмотревшись на суровость реальности, всё равно оставался оптимистом. Тем, кто получал удар по одной щеке, падал без сил, но всё равно вставал, не подставив щеку, а выставив кулаки, даже если костяшки сбиты в кровь. Тот, кто последнюю рубаху отдавал, наплевав на суровую зиму.       Уэйд не смог бы так.       Но он очень хотел научиться.       Кажется, он готов отдать своё первое место в фанбазе Майлзу Моралесу (упс, подвезли ещё один спойлер) или Джонни Шторму, раз уж на то пошло.       Потому что теперь он хочет быть фанатом номер один у Питера Паркера.       Уэйд отбросил открытку в сторону, застонав.       Он не понимал, поступает сейчас плохо или правильно. Кому своим выбором он сделает хуже? Пауку? Родственной душе? Себе, блять?       Его, как мотылька, на свет этот тянуло. Но он был не простым мотыльком. Он был, сука, умным. Он знал, что его свет этот убьёт. А ещё знал, что лампу со светом закоротит из-за него так, что половина города без электричества останется.       Уэйд посмотрел на открытку, валявшуюся на полу. На вкладку с Википедии про Эмпайр. Сколько нужно переходов, чтобы попасть на статью про Гитлера? Уэйд посмотрел на часы. На засохший фикус, стоявший в банке из-под кофе. Зачем он посмотрел на цветок?       Если он хочет прийти, у него осталось не больше двух часов на окончательное решение.       Родственная душа, наверное, что-то из разряда ответственности. Всё-таки, ты можешь быть полным ублюдком, но проблема в том, что никто никогда не говорил, что родственных душ может быть больше одной.       Когда соулмэйт придёт на крышу Эмпайр, он будет ждать человека, которого искал всю жизнь. А может даже и не искал никогда. Жил себе спокойно, пока «Письмо Счастья» не получил.       Уэйд свернулся калачиком на диване. Совсем недавно он стонал от отчаяния, что все вокруг готовятся к праздникам, а ему самому, тем временем, было чертовски одиноко. А теперь, когда он получил то, что хотел — вдруг понял, что больше этого не хочет.       Вы, наверное, привыкли видеть шута, выдающего первоклассные шутки. Да, он прекрасно справляется с этой ролью.       Но не здесь. Не сейчас.       Сейчас клоун снял свои ботинки, нос и парик, оставив потёкший грим, потому что он чертовски устал. Он лёг в своём костюме, но наружность не имеет никакого значения, потому что вместо Болтливого наёмника и Регенерирующего дегенерата отчётливо видно Уэйда Уилсона, когда-то мечтавшего быть чем-то бóльшим.       Родственная душа — она же одна, наверное, на весь твой путь существования. Вселенная любит шутить, она создала Дэдпула бессмертным и дала ему жизнь, от которой петля сама на шее затягивается. С кем вообще умудрится связать тогда его Вселенная, создавшая такого монстра?       Дэдпул и Смерть как-то влюбились. Бессмертные отношения, честное слово.       Вообще, дело не в смерти и Смерти. Дело в том, что Уэйд не хотел ещё одного человека подставлять.       Он лёг на спину. Разглядывая потолок в полной темноте, Уэйд, наконец, всё понял.       Он просто не сможет. Не сможет быть с тем, кто предназначен ему Вселенной, Богом или каким-нибудь ещё артистом в этом цирке.       Всё, чего он хочет — свет этой лампы для насекомых. Он готов наблюдать со стороны. Он готов создать недостижимый идеал. Можно сгореть, но не получится.       Уэйд придёт на крышу Эмпайр. Он встретится с этим человеком, но только для того, чтобы попросить прощения. Прощения за то, что он не сможет исполнить свои судьбоносные обязанности, потому что хочет в своей жизни только одного человека.       Того, на кого он хочет ровняться, у кого хочет учиться и кем хотел бы быть.       Он откажется от этого подарка, даже если там будет сама Смерть.       Так, наверное, поступил бы Паучок — отказался от чувств, только чтобы защитить любимого человека.       Он хочет вернуться в квартиру в Квинсе, где так глупо наряжена ёлка шарами одного цвета в ряд. В ту квартиру, где из шкафа выглядывает корзина для белья, забитая до отказа, потому что никто не хочет заниматься стиркой, но и спрятать всё это больше некуда. В квартиру, где он — званный гость без всяких «Напиши своей судьбе».       Может, он настроил воздушных замков. Надумал себе, как обычно, того, чего никогда не было и не будет.       Но сердечко-то, из груди однажды вырванное, не обманешь.       Дом там, где люди.       И неплохая лазанья.       — Будь это моя родственная душа, я бы точно её встретил хотя бы в Волмарте, — сказал Дэдпул, натягивая нелепый рождественский свитер с Человеком-пауком, купленный по скидке на Чёрную пятницу, — но что-то я не припомню никаких искрящихся глаз у продавщицы. Так что… ебал я в рот вашу судьбу. Не моя она.       Уэйд отсалютовал захламленной квартире, где единственным украшением по случаю Рождества был игрушечный СантаПул и поспешил к Эмпайр-стейт-билдинг.

<><><><><>

      Есть такое кино «Неспящие в Сиэтле», многое в котором строится на другой картине — «Незабываемый роман». И там, и там сюжет сводился к встрече на Эмпайр-стейт-билдинг. Только в «Незабываемом романе» любовники знали друг друга, а в «Неспящих» только Эмми знала, как выглядит тот, кого она, вроде как, любит.       Откуда такая информация? Что ж, Уэйд, возможно, когда-то смотрел оба фильма. А, может, прочитал всё в Википедии. Кто ж знает правду?       У Уэйда тоже была встреча на смотровой площадке. Но он понятия не имел, кого искать.       У тех, кто был на площадке, видимо не было других развлечений в жизни, потому что толкучка, образовавшаяся у биноклей, ошеломляла. Уэйд подходил ко всем, кто выглядел достаточно одиноко и в глазах их сверкали искры (это из-за шампанского, а не ожидания любви всей жизни, идиот), и каждый раз наблюдал за немым и отрицательным мотанием головы. Отчаявшись, Уэйд стал подходить даже к тем, кто уже пришёл с парой. Всякое ведь бывает, да? Вдруг, его родственная душа — невероятно стеснительный человечек?       Манхэттен светится от праздничных украшений, смотровая площадка наполнена гулом голосов и смеха, а Дэдпул, словно задумчивый призрак в поиске собственной могилы, никак не может найти того, кого ему пообещала судьба.       Он встал у ограждения, разглядывая город сверху. В руках он сжимал ту самую открытку, разглядывая три слова на ней.       Может, не существует никакой «Напиши своей судьбе»? Придумали её ради шутки, а он, как настоящий дурак, повёлся, отдал своё сердце и двадцать баксов, стоя сейчас на холоде в полном одиночестве. Может, нет никакой у него родственной души? Умерла она на Титанике ещё, как по закону подлости и в стиле жанра «Не то время, не то место». Может, нет у него никакого шанса даже? Место ему подобрали идеальное, чтоб он упал с такой высоты и расшибся настолько, что регенерация ещё долго могла бы к жизни его возвращать. С намёком на то, что ему даже не надо никого бросать, не начав отношений, потому что он и без того козлина та ещё.       Смотровая площадка пустела. Парочки, компании и одиночки разбредались дальше по городу в поисках приключений и отличной выпивки, а Дэдпул продолжал стоять и смотреть на открытку.       Несмотря на то, что он пришёл на площадку Эмпайр только ради того, чтобы извиниться перед родственной душой, ему всё равно было паршиво, что родственная душа кинула его намного раньше.       Как-то… нечестно?       — Может, мою родственную душу сбило такси? — хмыкнул Уэйд, разжав пальцы, чтобы открытка улетела вниз.       Подхваченная порывом ветра, картонка быстро закружилась вокруг своей оси.       Но не улетела.       Уэйд успел лишь увидеть, как что-то подцепило её в воздухе, а в следующее мгновение — она резко дёрнулась за его спину.       — Кого там сбило такси и почему такой тухлый? — веселый голос Паучка раздался позади Дэдпула.       Уэйд не обернулся. Подперев кулаком подбородок, он вздохнул.       Что ж, супер. Родственная душа не изволила явиться, зато латексный любитель поиздеваться — тут как тут.       И как теперь Дэдпулу объясняться перед соулмэйтом, если он надумает явиться, что он выбрал вот этого бандита, ворующего чужие открытки?       — Что, паучий радар угроз выявил в моём стоянии здесь какое-то преступление? — скучающе спросил Дэдпул.       — Да. Вы арестованы за отсутствие весёлого настроения, — фыркнул Питер.       — Слушай, шкет, лети, куда ты там летел, — Дэдпул неопределенно махнул рукой, — не трать на меня время, я не стану разрушать город.       — Мне и здесь хорошо, — Уэйд не видел, как Питер пожал плечами.       Он и не видел, что Паучок всё это время висел вниз головой, читая открытку, которую успел поймать паутиной в воздухе. Человек-паук посмотрел на Дэдпула и тихо вздохнул. Поникшие плечи Дэдпула даже с такого расстояния отдавали праздничным депрессняком.       — Знаешь, мистер Старк прислал мне забавное видео, как они отжигают на рождественской вечеринке. Там Грута обвесили украшениями, а Тора нарядили в Санту просто шутки ради, вспоминая, как он когда-то вес набрал. И я сам удивился, но мне очень захотелось пойти туда. Типа… у них реально всё выглядит весело.       — Что, сокращал дорогу через Эмпайр? — фыркнул Дэдпул, немного обидевшись на хвастовство Паука. — Если что, башня Мстителей в ту сторону, — Дэдпул лениво махнул рукой в совершенно другом от башни, которая давно уже не принадлежала команде, направлении.       — Не-а. Появились дела, намного важнее межгалактической тусовки.       Дэдпул вздохнул.       И как можно не обожать этого парня? Он отказался от кроссовера века, где мог бы оторваться вовсю, отдав предпочтение нудному патрулированию на крышах города. Предпочёл неблагодарную работу первоклассному отдыху.       Хотя, может, он просто дурак, не подозревающий, на что подписался.       Ещё можно отжать приглашение и прийти вместо него?       — Уэйд, а ты-то что здесь делаешь?       Паучок, так и не дождавшись, что Уэйд обернётся, спрыгнул на бетонное покрытие смотровой площадки, сделав шаг в сторону мужчины.       — У меня здесь встреча.       — О. Надо же. И с кем? Стой, дай угадаю. Японская мафия?       — Нет.       — Таинственный заказчик? — Питер сделал ещё один шаг.       — Нет.       — Курьер пиццы?       — Нет, но хотелось бы.       — Родственная душа? — Питер сделал последний шаг.       Уэйд вздрогнул и обернулся.       Паучок стоял так близко, что Дэдпул отпрыгнул назад от испуга.       — Ты, мелкий паршивец, мой дневник читал?!       — Что? Ты ведёшь дневник?       — Нет, не веду. Точнее вёл. За один раз описал события последних двух лет вкратце, а потом забросил, потому что закончилась ручка.       Питер кивнул на свитер Уэйда:       — Клёвый прикид. Сам связал?       — Ха-ха, — по слогам сказал Дэдпул, — так откуда знаешь?       — Ты сам вчера сказал, — весело сощурился Питер и протянул открытку обратно Уэйду, — а эта штучка, вроде, похожа на то, что ты так ждал.       — Хотел бы я спросить, а что ты тут забыл, но зная твою любовь зависать там, — Уэйд забрал открытку и кивнул на вышку, — вопросы отпадают.       — А что? Вид здесь — шикарный. И ночью тут не бывает никого, — в голосе Питера искрился намёк на Уилсона, нарушившего приватность любимого места Человека-паука своей встречей.       — Я всё равно собирался уходить, — без особого энтузиазма сказал Дэдпул, собираясь пойти к лифту.       К чёрту родственную душу. К чёрту всё.       Питер взял его за локоть, останавливая.       — Не надо, — слишком резко сказал он, сам смутившись от собственного порыва. — Типа… я не против компании. К тому же, я надеялся тебя найти. Здесь.       — Не обязательно за мной присматривать, — высвободившись из хватки Питера, Уэйд спиной подошёл к ограждению, прислонившись к нему. Скрестив на груди руки, он добавил: — Я же сказал, что не буду сегодня разрушать город.       Питер, закатив глаза, стянул маску.       — Уэйд, слушай, по поводу вчерашнего нашего разговора…       — Когда ты сказал, что я — твоя проблема? — брови Уэйда, если бы они вообще были, поднялись, образовав на лбу складки из ткани маски.       — Эй! Я запаниковал! — и, будто подтверждая свои слова, Питер начал паниковать сейчас. — И, вообще, я о другом хотел поговорить. И тогда, и сейчас. Нет, я реально запаниковал тогда, типа ты так сказал про свою любовь, что я не сразу понял, что вообще намечается, да и…       — Не оправдывайся, — Уэйд рассёк рукой воздух, будто перерезал пополам поток бессвязной речи Паркера. — Прекрасно понимаю, что я вовсе уж и не супергерой, как вы все. От меня постоянно проблемы, но, слушай, я стараюсь! Я долго думал над твоими словами, а ещё над тем, что ты — безработный студентишка, у которого просто великолепная тётя, нет, серьёзно, если ты заставишь её плакать, я надеру тебе задницу, понял? — пригрозил пальцем Уэйд. — Но дело сейчас не в этом, а в чёртовой родственной душе.       Питер подошёл к Уэйду, встав рядом с ним у перегородки. Повторив за Дэдпулом, он тоже прислонился к ней спиной, вздрогнув от холода, и повернул голову к Уилсону, продолжая его слушать.       — Я лишь хотел, чтобы нашёлся человек, который поможет мне почувствовать себя живым, — Уэйд опустил голову, и через маску Питер всё равно видел, насколько сейчас ему грустно, — типа, поможет мне стать лучше. Вроде, так работает тема соулмэйтов, не знаю. Видимо, я не заслужил даже этого.       — Ну, Уэйд… — поёрзал Питер, намереваясь выдать задушевную речь.       — Впрочем, я всё равно хотел тому человеку сказать, что мы не пара, — перебил Уэйд. — Так что, если так подумать, хорошо, что она или он, или оно, короче, все возможные местоимения не пришли.       — О, — скривился Питер, запустив руку в волосы. — Вот оно как.       Задушевная речь Питера затерялась на задворках сознания, став лишь мяуканьем замёрзшего котёнка в переулке. Что он там хотел сказать? Ага, не важно. Все навыки ведения светской беседы и умение поддерживать человека, теряющего надежду, смылись в унитаз. Он стал дурачком, выдающим что-то вроде: «Пиздец», «М-да, конечно» и «Ну и ну!».       — Ага, — задумчиво сказал Уэйд. — Que sera, sera, как говорится. Вау, за один диалог — две отсылки. Идём на рекорд.       Питер выдохнул, не зная, что сказать.       Он совершенно не понимал Уилсона. Он совершенно не понимал, что вообще происходит.       — Зачем же отказываться от… родственной души? — спросил Паркер.       — Отчасти, потому что ты был прав. Зачем портить жизнь ещё одному человеку?       — Что… Опять ты о?.. Нет, Уэйд, я не был прав и вообще не говорил этого! — Питер начал закипать, всем корпусом развернувшись к Уилсону. — Я просто ляпнул полную хрень. Говорю же, я запаниковал, когда ты сказал про эту «Напиши судьбе»!       — Да что не так я сказал, что ты сразу взъедаешься из-за этой дерьмовой организации, копирующей почту своим мерзким поведением? — Уэйду передалось раздражение Питера. — Они что, очередное прикрытие для Гидры?       Питер набрал в грудь воздуха, мысленно отсчитывая до пяти. И чего они, действительно, разорались друг на друга? Будь здесь Мэй, точно бы сказала что-нибудь в духе: «Мальчики, светлый праздник, а вы его своими ссорами на пустом месте портите».       — Нет, идиот. Я хотел пригласить тебя… короче, думал, мы сможем вместе в Рождество что-нибудь поделать, — Питер шумно выдохнул, вновь встав боком к Уэйду и прижавшись спиной к перегородке. Её холод протрезвлял, успокаивал подрагивающие кончики пальцев. Уэйд недоверчиво покосился на Паркера. — С тобой разговаривать — как с собакой. Сколько не говори, ты только на знакомые слова реагируешь, типа: буррито, убийство, разрушение, — перечислял Питер, загибая пальцы, — деньги, тако, чимичанги…       — Да понял я уже! — крикнул Уэйд. — Хватит. Я не ел сегодня.       Питер покачал головой.       — То есть ты не собирался сегодня патрулировать?       — Нет.       — И хотел позвать меня на рождественское свидание?       — Кто говорил о свидании? — щеки Питера покраснели то ли от жуткого холода на такой высоте, то ли от смущения. Уэйд выжидающе смотрел на Питера. Закатив, казалось, в сотый раз лишь за этот разговор глаза, Питер, с ударением на каждое слово, сказал: — Да, Уэйд, я хотел провести с тобой сегодня время. А теперь могу я перейти к…       Питер не успел договорить. Уэйд обнял его за шею, крепко прижимаясь к парнишке словно боялся секунды, когда Питер осознает происходящее и ударит его со всей силы.       Паркер замер, не зная, что делать. Продолжить говорить? Обнять в ответ?       Он сломался. Он однозначно сломался.       — Ты не кричишь так, будто я прокаженный, — в голосе Уилсона чувствовался вопрос.       Уэйд отпустил Питера и неловко прокашлялся, сделав шаг назад. Питер, наблюдая за ним, лишь фыркнул себе под нос.       — Уэйд, я только что сказал, что хотел бы провести с тобой время, почему ты опять начинаешь свою шарманку про моё хреновое к тебе отношение, которого, кстати, давно уже нет? Ты не один изменился за этот год. Кстати, прости, что так вёл себя.       Питер, почувствовав холод, обнял себя за плечи и развернулся к виду на город. Уэйд повторил за ним.       — И не поспоришь же, — согласно кивнул Уэйд, скрестив руки на груди. — Ты стал странным.       — Это потому что мне не нужно больше притворяться кем-то другим, — улыбнулся Питер. — Вот он, Питер Паркер, которого ты так хотел знать. Он просто Дружелюбный неудачник.       — Больше всего в мире меня пугают дружелюбные люди, — Уэйд, подперев подбородок кулаком, повернул голову к Питеру. — От них всегда будто исходит вайб главного героя, который в конце сходит с ума и вырезает свою семью в костюме Санты.       Питер рассмеялся:       — Я предупрежу тебя, если захочу прикупить такой костюмчик.       Они какое-то время смотрели на огни вечернего Нью-Йорка, вовсю отмечающего Рождество. Каждый думал о своём, но, в основном, вообще ни о чём.       Уэйд первый нарушил тишину:       — Я думал, что мне нравится Человек-паук. Оказывается, он душный и слишком уж моралист.       Питер с интересом повернулся к Уэйду. Он же продолжал смотреть вдаль, словно там и нашёл те слова, что сейчас говорил.       — А вот Питер Паркер мне по душе. Он неловкий и неряха. И не против, когда я хочу его обнять. И тётя у него крутая.       Питер откладывал этот разговор, как мог. Вообще, он с самого начала собирался вывалить всё как на духу, но заевшая пластинка Уилсона о том, какой он плохой, немного поменяла планы Питера. И, да, он в очередной раз струсил, предпочел забыть обо всём и сделать вид, что прилетел на смотровую площадку по чистой случайности, потому что, оказывается, если откладывать то, что нужно сказать, то потом говорить вовсе не хочется.       Рабочая схема для вспыльчивых и импульсивных людей, имеющих проблемы с тем, что они говорят. Просто дайте им повод отложить что-то на удобный случай — они тут же зассут делать что-либо.       Паркер, пересилив рвотные позывы тревожности, тихо позвал:       — Уэйд, — мужчина повёл головой и промычал. — Сними маску. Пожалуйста.       — Зачем?       Питер не ответил. Просто смотрел на Дэдпула, выжидая. Он не сомневался в том, что Уэйд выполнит его просьбу; будто военачальник, отдающий приказ солдату, обязанному подчиняться.       Но дело вовсе не в статусе отношений, их иерархии или волшебном паучьем феромоне, о котором писали в жёлтых газетах. Питер просто знал, и всё тут.       Во-первых, потому что Уэйд ненавидит, когда на него долго смотрят. Это самый главный рычаг давления Питера.       Во-вторых, он сказал «пожалуйста». Иногда это действительно волшебное слово.       И Уэйд, недолго продержавшись под напористым взглядом, потянулся к маске. Нехотя, медленно, опасаясь реакции.       Питер и до этого видел великий и знаменитый подбородок со шрамами, видел бледные губы, измазанные всегда какой-нибудь жирной и вредной едой. Питер умел в воображении дорабатывать образ, от которого имел лишь небольшую деталь. Он прекрасно знал, что лицо, которое так хотел скрывать Уилсон, не было идеальным, он прекрасно знал, что бывает с кожей на последних стадиях ожога, но он давно не был тем, кто теряет обморок от изуродованных шрамами конечностей у незнакомцев, сидящих напротив в метро. Плевать Питеру было на шрамы. Хоть у Уэйда на лице задница обезьянья будет, плевать.       Он просто хотел в глаза Уилсону, наконец, посмотреть. Такие вещи говорят с глазу на глаз.       — Предупреждаю, — Уэйд отвернулся от Питера, окончательно стянув маску с головы, — что зрелище — не для тех, кто ел последние двенадцать часов.       Питер смотрел на бугры, покрывавшие всю кожу на затылке, но думал лишь о том, как это было больно для самого Уэйда в своё время.       Уэйд повернулся к Питеру.       На его лице — пластмассовая маска Халка с маленькими дырочками для глаз, что были практически на уровне бровей.       Питер долго молчал. Честно сохранял самообладание. Держал при себе шуточки, ехидные комментарии и злостные высказывания о том, что Уилсон ведёт себя, как ребёнок в столь ответственный момент. В общем, Питер держался. Ровно семь секунд. Семь долгих тиканий наручных часов Дэдпула.       — Ты еблан? — наконец сказал Питер.       — Знаю, сложно привыкнуть, но таков я, малыш. Многообещающий генетический эксперимент по улучшению моего внешнего вида привёл к тому, что они сделали меня зелёным. Но ты не волнуйся, это поддаётся пластической операции.       Уэйд продолжал нести чушь, свойственную для него в ситуациях, требующих оголения души и незаживших шрамов на сердце, но Питер умудрился заткнуть его просто тем, что положил ладони на его щеки. Не ясно, от чего именно, но они горели так, что Питер не был особо против постоять так ещё пару часов, если они продолжат морозить задницы на сто втором этаже, — хотя бы было тепло рукам.       — Ты что делаешь?.. — шёпотом спросил Уэйд, замерший в ужасе.       — Если ты сейчас же не прекратишь свою клоунаду, я брошу тебя вниз с Эмпайр, а сам отправлюсь на вечеринку Мстителей, и ты никогда не узнаешь, зачем я сюда пришёл, — таким же шепотом ответил Питер, подцепив резинку маски пальцами.       В затяжном молчании Уилсона можно было услышать, как громко спорят его голоса, а винтики в голове начинают медленно запускаться.       — Прости? — попытался Уилсон. Он пока что не очень понимал, о какой клоунаде шла речь.       — Никто не извиняется с вопросом, Уэйд, — Питер, убрав руки от лица Уэйда, сделал шаг назад и скрестил их на груди, серьезно смотря на Уилсона.       — Ну, как ты говоришь, я запаниковал, — передразнил Уэйд. — Ты хочешь, чтобы я снял маску?       — Нет, я хочу, чтобы ты научил меня готовить французские булочки, — огрызнулся Паркер, тут же продолжив: — да, Уэйд, сними и эту хреновину. Она раздражает.       — Ты уверен, что хочешь?       — Чего ты так боишься? М? Может, тебе тоже арматурой по голове нужно дать, чтобы ты стал мне доверять, в конце концов?       Уэйд вздохнул. Он явно проигрывал в этой битве.       Уэйду не составляло труда снять маску. Иногда он развлекался тем, что снимал её во время заданий, придавая особый шарм той кровавой резне, что происходила в подвальных помещениях под китайским кварталом. Попроси его любой другой человек, он сделал бы это без всяких шуточек и отмазок.       А вот перед Питером он трусил.       Не хотел он, чтобы Паучок видел настоящее лицо Дэдпула.       — Ладно, я не давлю, — сдался Питер, опустив руки. Его лицо тут же расслабилось, стало немного уставшим. — Просто хотел сказать, видя твою настоящую реакцию. Ну, знаешь, когда не по складкам на маске определяешь, что там происходит, а вживую. Как ты сейчас, наверное, в моих глазах видишь волнение, — улыбнулся Питер.       — Ну, я вижу зелёный пластик, если честно.       — А я о чём, — кивнул несколько раз Паркер.       Питер встряхнулся, собираясь с мыслями. Посмотрел ещё раз на город, прикидывая, успеет ли свалить на паутине, если всё пойдёт не по плану, которого у него даже нет.       Питер, перестань. Просто открой свой рот и скажи то, что хотел сказать с самого начала.       — Когда ты уехал, у меня в планах было самокопание на пару часов, потому что мне было стыдно за то, что я ляпнул, — наконец заговорил Питер, сбавив градус выпендрежа на Уилсона, — и я уже думал над завуалированными приглашениями на тусовку. Я вернулся в комнату, печатая и удаляя сообщение для тебя, включил свет, упал на кровать, продолжая придумывать крутое приветствие. Мне стало плохо, потому что я ещё сильнее заволновался. Типа… я обидел тебя, как мы уже выяснили.       Уэйд хотел сказать, что ему всё равно.       Но, как оказалось, нет. Не всё равно.       — Я до конца не понял, что произошло. Просто в какой-то момент… в моё окно что-то врезалось. Что-то тяжёлое. Я подумал, что это был ты, но… — Питер нервно рассмеялся. — Прости, я до сих пор не могу забыть эту картину.       — Тебе в окно врезался голубь, и ты ради этого припёрся на Эмпайр? Чтобы рассказать мне? — выгнул бровь Уэйд. Маска приподнялась на лице. — Тыковка, у тебя точно остались друзья?       — Там была подарочная коробка, — продолжил Питер, явно не смутившийся от подколок Уэйда. Потому что прекрасно знал, что дальнейший рассказ окажется куда интереснее.       — Это не моё. Я всю ночь смотрел ситком, как учила мой психотерапевт, — нет, психотерапевт Уэйда Уилсона никогда не говорила, что просмотр ситкомов — лучшее решение какой-либо проблемы. Она настоятельно рекомендовала ему ходить на терапию и принимать лекарства.       — О, не твоё? А почему я нашёл там ебучее бьющееся сердце?       Случилось восьмое чудо света, о котором писали в древних свитках. Дэдпул потерял дар речи. Нет, серьезно, он намеревался сказать многое, у него перед глазами был сценарий, но рот просто не открывался.       Тот случай, когда Дэдпул не знал, что ответить Мэй, так усердно хвалившей его, — ничто, по сравнению с этим мгновением.       А ещё, он, кажется, почувствовал, что у него самого сердце куда-то убежало. Блин. А где оно, кстати?       Питер проговаривал по пути на Эмпайр-стейт-билдинг то, как расскажет Уэйду о своей находке накануне. Был сценарий, где он отчитывает Уилсона, а был и тот, где он начинает рассказывать, как отнёс в полицию человеческий орган, потому что, ну, это не круто, получать сердце в подарочной коробке.       — Там была открытка, что, кажись, вывалилась, когда я уронил коробку на пол, и меня на неё вырвало, — Питер решил рассказать правду, опустив глаза в пол, и носком ковыряя небольшую дыру в бетонном покрытии площадки, тихо продолжив: — я даже не заметил её сначала, так что она… расклеилась. Но картинку я всё равно узнал, — добавил Питер, как будто без этого никто бы не понял.       — Ты заблевал открытку, — тупо повторил Уэйд.       И это всё, на что он был способен. Не на осознание и не на понимание.       — Ага, — кивнул Питер, продолжая смотреть вниз. — Я, эм… знаешь, если бы не тот факт, что коробка выпала… — нервный вздох Питера был похож на предистеричный. — Если бы ты не сказал мне про «Напиши судьбе», я бы не полез в гугл, и не узнал о том, что… я не заметил сначала, откуда коробка, понимаешь?       Не ясно, кто испытывал в эту секунду большее смущение: Уилсон, узнавший о том, кто является его обещанной родственной душой, или Паркер, рассказывающий о том, что его вырвало от Истинной Частички Себя Уилсона.       Питер опустил тот факт, что ещё какое-то время сидел в углу комнаты, в ужасе смотря на выпавшее сердце. Оно билось шестьдесят три в минуту, это ужасно хороший ритм, блять! Оно упало в лужу рвоты, а от этого становилось ещё хуже!       Питеру понадобилось время, чтобы взять телефон в руки. Ещё больше времени ушло на то, чтобы напечатать, что делать в случаях, когда в твоей комнате валяется бьющееся сердце. Потом он решил закрыть все вкладки на телефоне, думая, что так будет проще. И тогда-то заметил, что в диалоге с Дэдпулом так и остался черновик сообщения: «Ты сказал, что ждёшь свою судьбу. Я струсил, потому что ты мне нравишься. Зачем я об этом пишу? Зачем ему знать, что он мне нравится? Блять, Питер, какой же». Он не успел допечатать, потому что в окно что-то врезалось.       И тогда Питер решил загуглить из интереса. Понадобилось время, чтобы вспомнить название организации, потому что, как оказалось, иногда Питер отвратительно мыслит в стрессовых ситуациях.       Напоминаем, он дрался с Титаном в космосе. Он ловко уворачивается от пуль, но всё равно получил однажды арматурой по затылку. И, возможно, с того дня в его жизни начались настоящие проблемы.       — Ты… эм, — Питер снова выдохнул, собираясь с мыслями. Он поднял голову к Уэйду, нахмурившийся и серьезный, ровно такой, как и всегда; включился давно знакомый Дэдпулу Паук-моралист: — Ты бы иногда голову включал, Уэйд. А если бы твой подарок дошёл до какой-нибудь впечатлительной девушки? А если бы Мэй первая нашла? Блин, да я сам…       Воспоминания о вчерашнем вечере были настолько чёткими, что он чувствовал свою панику прямо сейчас.       — Заблевал всё, — помог Уэйд.       Глаза Питера загорелись. Ещё немного и, кажется, врежет Уилсону со всей силы, что держал в себе многие дни.       — Ты в курсе, что люди обычно отправляют часы или локон волос, как в викторианскую эпоху? Я читал, что один мужчина отправил стул, который он делал целый год.       — Я хотел отправить член в коробке, — не своим голосом сказал Уэйд, продолжая прятать свои эмоции за маской.       Питер пристально смотрел на Уэйда, спрятавшегося за маской Халка, достаточно долго, чтобы неловкость ситуации мог почувствовать даже мимо пролетающий голубь. Возможно, испанский стыд сможет испытать и читатель, потому что это переходило все дозволенные границы.       В каком-то смысле Питер прав был, когда сравнивал Уэйда Уилсона с собакой в разговоре. Потому что прямо сейчас Уэйд узнал, кто его родственная душа.       Но разговор всё равно свёл к членам.       Вообще сделал вид, будто они говорят о том, какой Питер дурачок, что заблевал всё вокруг.       — Позвони мне, когда до тебя дойдёт, — с камнем на сердце, сказал Питер, развернувшись в сторону лифта.       Питер ведь пришёл, зная, что происходит. Даже если бы не знал — всё равно пришёл, потому что должен был извиниться за то, что вчера сказал.       Питер в глубине души надеялся, хоть что-то изменится.       Но Уэйд продолжал быть тем Уэйдом, который — порой — доводил просто до нервного психоза.       — Ладно, подожди, — позвал тихо Уилсон.       Питер обернулся.       Уэйд снял маску Халка, выбросив её с высоты сотни этажей.       Питер не стал кричать от ужаса, Питер не стал набирать девять-один-один, умоляя спасти его от монстра, выбравшегося из канализации, и Питер не стал смеяться.       Он просто посмотрел в глаза Уилсона. Уилсон посмотрел в его глаза.       И на этом всё. Питеру плевать, что там на лице, хоть оно всё будет обмазано соусом буррито. Питеру плевать, он и потом ещё найдёт удачный случай разглядеть внимательнее каждую впадину на лице. Питеру плевать, он лишь хотел увидеть то, что спрятано в глазах Уилсона.       В глазах Уэйда отражался свет гирлянд, свисавших над лифтом. В глазах Уэйда много вопросов, ведь он до сих пор не понимает до конца, что происходит.       И Питер, на самом деле, был готов к такому исходу. Не каждый день твоей родственной душой может оказаться тот, на кого, если верить твоим же словам, ты так равняешься.       Уэйд, проведя рукой по лысой голове, будто убирая чёлку, спадающую на глаза, собравшись с духом, сказал:       — Я не знал, что они отправляют содержимое. У них вообще не было нигде об этом сказано. И… если честно, я не думал, что это попадёт… к тебе. А они не могли перепутать? — Уилсон продолжал оставаться на стадии отрицания.       Питер развёл руками.       — А должны? — спросил Паркер.       — Ну не бывает такого, малыш! Чтобы моё сердце — у тебя на подоконнике.       — Ну, как видишь… — Питер быстрым движением руки показывал поочередно на себя и Уэйда. — Мы здесь. Говорим о том, что произошло. Значит, бывает.       — Погоди. Мы в альтернативной реальности? — Уэйд обхватил пальцами подбородок, приняв позу думающего человека. — Ведь это ты, — он ткнул пальцем в Питера, — должен сейчас бегать и кричать, что они перепутали получателей. А я, — он ударил себя в грудь, — должен пищать от восторга, потому что моя мечта сбылась, ведь моей родственной душой оказался Человек-паук.       Питер спрятал лицо в ладонях, тихо застонав.       Нет, ну невозможно.       — Ох ты ж блять! — Уилсон схватился за щеки, в ужасе глядя на Питера. — Ты моя родственная душа?!       — Да ладно, правда? — съязвил Питер, убрав руки от лица. — Как догадался?       — Чего ж ты сразу не сказал? — продолжал кричать Уэйд.       — Потому что ты не давал мне и слова вставить, — Питер сказал это так тихо, что Уэйд даже внимания не обратил.       Уилсон ходил из стороны в сторону, озвучивая каждую мимоходную мысль. Он перечислял причины, почему это невозможно, а потом сам с собой же спорил, потому что это очень даже возможно. Когда Уэйд останавливался, то тут же обращался к Питеру с вопросами, которые обрывались на полуслове, потому что всё так или иначе сводилось к:       — Это просто невозможно!       Какое-то время Питер терпел театр одного актёра, но замёрзшие конечности и раздражение от того, что всё происходит вообще не так, как он надеялся, сыграли свою роль.       Питер, в два шага преодолев расстояние между ними, схватил Уилсона за плечи.       — Уэйд, молю. Перестань. Если тебе нужно время, я прекрасно понимаю. Но мы не можем…       — Почему тебя не бесит то, что я — твоя родственная душа? — в лоб спросил Уилсон.       У Питера дыхание перехватило. Вот, казалось, перешли к той части, к которой он так старательно готовился. Но… как же он ненавидел говорить о чувствах.       — Ты пришёл меня убить?! — завизжал Уэйд, отпрыгнув от Питера.       — Уэйд Уилсон, ты бессмертный.       — А, — так же резко, как и закричав, успокоился Уэйд, — точно. Тогда я тебя не понимаю.       Питер спрятал руки под мышками, отвернувшись в сторону. Скривившись, что было видно зубы, он, не разжимая челюсти, сказал:       — Ты мне нравишься.       — Чего? — и нет, Уэйд не был настолько идиотом, он просто ни хрена не понял из того, что пробубнил Питер.       — Ты мне нравишься, — через силу повторил Питер.       — Нет, малыш, если ты продолжишь, мне придётся сказать, что тебе нужно кое-что вытащить изо рта…       — Ты мне нравишься! — закричал Питер, взмахнув руками.       Губы Уилсона карикатурно сложились в букву «О».       Питер не решался посмотреть на Уилсона. Да, он так долго добивался зрительного контакта, чтобы в итоге слишком испугаться дальнейшей реакции.       Все мы люди такие.       У нас, похоже, в генетическом коде заложен страх перед теми, кто нам нравится.       — Ну, это многое объясняет, — вздохнул Уэйд.       Он, на удивление, стал слишком спокойным.       Если до родственной души он доходил несколько минут, то сколько ему понадобится, чтобы осознать это? Хотя, скорее всего, Уэйд всё прекрасно понял (да, давно уже), и просто ломает комедию прикола ради.       Питер усмехнулся, вновь скрестив руки.       — Что же это объясняет? — его язвительность никак не вязалась с тем фактом, что сейчас он признался в своих чувствах другому человеку. Питер будто вновь влез в личину подростка, плюющегося желчью, стоит кому-то, как ему кажется, пренебречь его чувствами или залезть в ранимую душу.       Питер и сам не понимал собственной реакции. Ему хотелось дать себе по лицу, а ещё хотелось сбежать. Он, повторимся, ненавидел говорить о чувствах.       Момент, когда Мэй хотела поговорить с ним про выпускной, он откладывал две недели. Когда разговор в принципе заходил про девушек, Питер сбегал ещё быстрее, чем надевал свой костюм.       Говоря о том, что нужно пригласить Дэдпула на ужин в честь Сочельника, Питер хотел захлебнуться какао или проткнуть себя осколками ёлочной игрушки.       Он не драматизирует, правда. Он просто ненавидит такие разговоры.       — Например, — и Уэйд обнял Питера, прижимая к себе, словно в последний раз. Он тихо сказал: — ты позволяешь делать такие непристойности.       Уэйд положил одну руку на спину Питера, а вторую — ему на затылок.       — А раньше давал мне по лицу, если я хотя бы пытался. Охренеть, у тебя волосы такие мягкие!       — Я ощущаю себя слишком неловко, тупо и странно, — голос Питера заглушал свитер, в который он уткнулся лицом.       Он не вырывался, потому что не видел в этом никакого смысла. Он не сказал ничего больше, потому что посчитал, что лучшим вариантом будет сказать то, что он реально чувствует сейчас.       Уэйд ведь прав. А Питер и вспомнить не может, почему вдруг всё свернуло не туда.       Ну, нравится ему Уилсон. Ну, родственные души они.       Что? Фейерверк запустить? Мексиканцев с трубачами позвать, отыгрывать романтичную музыку?       Питер всё ещё с трудом сживался с этой мыслью, с этими чувствами. А каково Уилсону сейчас? В его голове — бардак похуже, чем на пригородной свалке Нью-Йорка. Он даже если услышал, не факт, что понял.       — Так и должно быть, когда говоришь о чувствах, — мудро заключил Уэйд, поглаживая Питера по спине. — Ничего, ты привыкнешь, это не такая уж и… Ох ты ж бля…       — Что? — Питер засуетился в руках Уэйда, пытаясь выбраться, но Уилсон лишь сильнее прижимал к себе Паркера.       — Тебе лучше не смотреть, — в голосе Уэйда прорезалась паника. — Эй, а какая скорость у дирижаблей? Просто от этого зависит, сколько мы так будем стоять.       Питер, оттолкнув от себя Уилсона, только хотел наброситься на Дэдпула с вопросами, что происходит, как вдруг увидел в небе то, о чём говорил Уэйд. И все вопросы отпали сами по себе.       На дирижабле, пролетающим мимо Эмпайр-стейт-билдинг, было написано: «Прости, мы не можем быть вместе! Я не смогу тебя полюбить». И вопрос о скорости был очень даже уместен, потому что, казалось, он даже не двигался в полёте. Просто… парил в небе, раздражая своим существованием.       Они стояли и смотрели на дирижабль, не зная, что ещё в этой ситуации можно сказать.       Нелепость происходящего превосходила все ожидания Питера.       — Это для родственной души, — объяснил Уэйд, явно смутившись, — я заказал эту хрень в такси, пока сюда ехал. Честно, я и не думал, что они так быстро всё сделают.       — Я и забыл, что ты… — Питер запнулся. — Ладно, я понимаю мотивы твоих поступков. Вроде, — добавил он, ещё немного подумав. — Но зачем дирижабль?       — Давно хотел, как-то видел рекламу этих махин. Мне казалось, так будет понятнее, — пожал плечами Уэйд, — и смягчит удар от расставания.       — Не, — цокнул Питер, наклонив голову к плечу, — больше на добивание ногами похоже. Сколько денег ты вбухал в этот бред? Хотя… нет, не хочу знать, — поморщился Паркер, вспомнив, как сейчас подорожала плата за квартиру.       — Блин. Неловко получилось, — Уэйд повернул голову к Питеру.       — Есть такое, — Питер повернулся к Уэйду.       Дирижабль сдвинулся на пару сантиметров. Снег, до того лишь легкими и незаметными снежинками круживший вокруг города, стал усиливаться. Начался настоящий снегопад, о котором так мечтали жители Нью-Йорка последнее время.       Уилсон высунул язык, ловя снежинки. Питер улыбнулся.       — Не завидую я твоей родственной душе, — сказал Питер, — ей ведь достался полный придурок.       — Ну, формально в мои планы входило бросить соулмэйта после того, как мы увидим друг друга.       — Круто. Ты реально мудак, — рассмеялся Питер.       — Потому что я хотел попытать удачи с тобой, — честно ответил Уилсон. — Без шуток. После вчерашнего ужина мне показалось, у меня есть шанс.       Питер присвистнул.       Для него слова Уилсона, будем откровенны друг с другом, значили куда больше, чем Уэйд вкладывал в них. Они означали: «Хэй, помнишь, как я постоянно говорил, как сильно тебя обожаю? Всё это время ты думал, что я прикалывался, но я оказался честным сукиным сыном, потому что говорил от чистого сердца. Ты мне тоже нравишься». Или типа того.       Сложно перефразировать слова Уилсона. Да и нуждаются ли они в перефразировании на самом деле?       — Получается, ты бросаешь меня, твою родственную душу, чтобы быть… со мной?       — Да, звучит странно, — многозначительно кивнул Уилсон, задумавшись над ситуацией. — Но, знаешь, вертел я этой судьбой. Я сам волен выбирать!       — Какой молодец, — Питер положил руку на плечо Уэйда, вновь посмотрев на дирижабль, — сделал самый сложный выбор в своей жизни.       — У нас и не было выбора, Тыковка. Мы же в истории, написанной кем-то другим. Всё давно решили за нас. И даже это, — Уэйд пальцем указал на уродливый, по мнению Питера, дирижабль, припорошенный снегом, — не моя идея.       — Ну хоть тут не переводи стрелки, — закатил глаза Питер.       Снегопад усилился. Дирижабль на одну треть пропал из вида, но раздражать от этого меньше не стал. Где-то внизу шумели жизнь и празднество.       Питер, поёрзав от холода, предложил спуститься, наконец, со смотровой площадки вниз, где должно быть открыто хотя бы одно заведение с едой, глинтвейном и чем-нибудь ещё, что могло бы согреть стареющие кости Паркера.       Уэйд согласился только на условии, при котором спуск будет осуществляться на паутине, но веб шутеры будут у Уилсона. И Питер, честно, хотел поспорить, но он перестал чувствовать пальцы ног ещё на моменте, когда они только переходили к теме родственной души, так что… не плевать ли, из-за кого именно они врежутся в высотку?       К тому же, Питер прекрасно понимал, как именно они добрались до его квартиры в Квинсе в ту злополучную ночь сотрясения. И если после того полёта Питер не проснулся в больнице с новыми травмами, значит, Уэйд не такой уж и бестолковый, как иногда кажется.       Питер снял веб шутеры, одев их на руки Уэйда. Уилсон, будто ребёнок, сгорал от нетерпения, переминаясь с ноги на ногу. Закончив, Питер надел маску, поднялся на носочки и обвил шею Уилсона руками, готовый к полёту.       — И не смей приставать, — тут же пресёк Питер попытки Уилсона приблизиться к лицу Питера, — ты мне, может, и нравишься, но я воспитан иначе. Только после первого свидания.       — Паучок, — Уэйд прижал Питера к себе ближе за талию, — у нас с тобой каждая встреча, как незабываемое первое свидание. К тому же, вчера ты познакомил меня со своей семьёй, а в наших краях принято после этого жениться.       Уилсон выстрелил паутиной в ближайшую высотку и, разбежавшись, спрыгнул вниз.       И, да, Питеру было страшно. Он всё-таки доверил сейчас свою жизнь человеку, который плюет Смерти в лицо (один раз было, и вообще — это такое выражение).       И, да, Питеру было спокойно. Он всё-таки доверил сейчас жизнь своей родственной душе.

<><><><><>

      Они сидели в одной из семейных забегаловок, работавших даже по праздникам. И Дэдпул, и Человек-паук знали владельцев тихого местечка в Восточном Гарлеме, потому что один из них спас владельца от грабителей, а другой — был завсегдатаем, удостоившимся своей позиции в меню. Ни за что не угадаете, в честь кого названо одно из блюд.       Радио шуршало где-то над стойкой с кассой. В забегаловке, кроме двух героев, не было никого, не считая персонала. Прямо под окном, у которого сидели Дэдпул и Человек-паук, стояли несколько детей из церковного хора, поющие классические оды рождению Иисуса.       Питер снял костюм и маску, отдав предпочтение житейской одежде. Так что для владельцев сейчас не существовало Человека-паука. В их семейном местечке были лишь безумный Дэдпул и парнишка, что очень хотел попробовать «Паучьи лапы», о которых он так наслышан.       Они переходили к десерту, когда Уэйд сказал:              — Спасибо, что доверил мне свою Тайну личности. И прости, что не сказал об этом раньше.       — Всё в порядке, — повёл плечом Питер. — Я уже понял, что до тебя долго доходит.       В его кружке стыло какао, а в стакане Уэйда — грог. За время, проведённое в забегаловке, они успели обсудить всё, что нужно, попробовать всё, что предлагали владельцы, послушать всё, что крутили по радио.       — Ха-ха, — протянул Уилсон, — очень смешно. Дэдпул — дурачок, — Уилсон высунул язык и закатил глаза, карикатурно показывая глупого человека. Питер хмыкнул себе под нос, отхлебнув какао. — Будь ты на моём месте, ты бы тоже не сразу врубился в сюжетный поворот.       — Не заводись, Уэйд, я шучу, — улыбнулся Питер. — Я доверился тебе, потому что нутром чуял, что ты не подведёшь. Хоть у меня и было сотрясение, мне казалось, что тебе можно доверять. Я не ошибся.       — Забавно, да? Я ведь избегал тебя весь этот месяц.       — Ну, я бы тоже испугался.       Уэйд глотнул грога.       — Интересно, почему Эмпайр? — задумался Уилсон, посмотрев в окно.       Питер прикусил губу, чтобы не рассмеяться.       — Есть ли там хоть какой-то смысл? — продолжал он спрашивать, казалось, уходящий хор детей.       Уж он-то знал, почему Эмпайр.       Три года назад у них была экскурсия, заканчивавшаяся на смотровой площадке. Тогда Питер Паркер впервые увидел Дэдпула, о котором говорили в новостях. Но он не показался ему страшным убийцей-мутантом, который вызвал общественный резонанс, нет, он напоминал восторженного ребёнка, впервые прокатившегося на взрослом аттракционе.       Почему? Одна дама пришла со своей собачкой, а той так понравился Дэдпул (не будем обращать внимание, что до этого он ел хот-доги… ха! Вот ирония), что эта собачка не могла отстать от него, всё вылизывая непонятного мужчину в красно-чёрном с белыми точками, вместо глаз, костюме. Как он оказался тогда на смотровой площадке, одному богу известно. Но то, что он был очень счастлив, когда незнакомая собака выбрала его на некоторое время предметом собственного обожания, — это было, пожалуй, достаточно забавно и интересно.       Это был первый раз, когда Питер Паркер подумал: «Блин, а мы точно все говорим об одном и том же Дэдпуле?».       И это была последняя причина, почему именно Эмпайр, которую вспомнил Питер, когда смотрел на открытку накануне вечером.       Через два года после этих событий на Человека-паука с хрен-пойми-откуда свалился Дэдпул, и вот тогда он согласился с парочкой пунктов общественного мнения относительно наёмника.       Ещё Питер любил Эмпайр-стейт-билдинг. Особенно ночью. Это было единственное место в городе, где он мог снять свою маску, и чувствовать себя в абсолютной безопасности, и быть наедине с собой и Человеком-пауком одновременно.       Дэдпул не раз врывался в его пространство. Он часто осквернял храм единения Эмпайр, заявляя о своих правах на самое высокое место в городе. Он врывался в любой аспект жизни Питера, будто наглый пассажир в общественном транспорте, что садился рядом, толкал локтем и раздвигал ноги так, что никакого свободного места не оставалось совсем. Дэдпул в принципе наглый человек.       Возможно, как и любой другой психопат, он начинал нравиться Питеру как раз по той причине, что так отличался от него самого. Что он был вопиющим исключением из любых правил, что он и придумал выражение: «Правила созданы, чтобы их нарушать». Питер не такой, Человек-паук — тем более. Но, если честно, не его любовь к злостным нарушениям правопорядка сыграли свою роль. На самом деле, иногда Питеру даже сложно понять, почему Уэйд начал ему нравиться.       Может, всё кроется именно в том дне, когда он так визжал от радости, пока собачка облизывала его маску.       Может, Человек-паук когда-то проклинал день, что позволил Дэдпулу ворваться в его жизнь. Только вот Питер, со временем, был даже рад, что знал Уэйда.       — Может, всех на Эмпайр сгоняют, типа, им комиссионные платят за купленные билеты, — предположил Уэйд, повернувшись к Питеру. — Хотя, о чём это я. Ты-то билет не покупал. Заявился на паутине своей, Дружелюбный Беспредельщик. Ты теперь должен мне половину стоимости, — пригрозил Уэйд. — Ты в курсе, какие там цены в праздники?       Официантка, по совместительству уборщица, по совместительству дочь владельца, принесла счёт. Они расплатились за ужин, оставив крупную сумму чаевых в честь праздника и отличного обслуживания.       Уэйд и Питер вышли из забегаловки, вдыхая отравленный выхлопными газами и промышленными отходами запах заснеженного Нью-Йорка. Сильный снегопад намёл сугробы чуть ли не до колена, а видимость из-за метели не превышала пары десятков метров. Все гулящие нью-йоркцы и гости города разбрелись по барам и домам, освобождая улицы от своих шумных пьяных улюлюканий. Даже те, кто планировали сегодня заниматься преступными делами, махнули рукой, предпочитая домашнее укрытие вместо героической гибели в снегу. Воистину прекрасный вечер как для блюстителей порядка, так и для любителей тишины.       Они стояли под козырьком забегаловки, дверь которой за ними моментально захлопнулась. Обернувшись, они увидели, как табличка «Открыто» переворачивается, уведомляя абсолютно каждого человека, умеющего читать на английском, что заведение закрыто. Не прошло и секунды, как жалюзи резко опустились, скрыв за собой рассерженный взгляд официантки-уборщицы-дочери.       — Кажется, они сегодня не работали, — предположил Питер.       — Вообще-то, они все выходные не должны были работать.       — Но ты же… — Питер хотел сказать о том, что Уэйд божился об обратном, когда они только пришли, но Уилсон его перебил.       — Я попросил нас впустить. Ты говорил, что замёрз и хочешь какао.       Питер закусил нижнюю губу, улыбаясь. Он привык делать что-то в таком духе для тех, кто ему нравился. Но ещё никогда для него не делали подобного.       Это, оказывается, очень приятно.       — Не льсти себе, — добавил Уилсон, — я делаю это не потому, что мы родственные души, и я тебя обожаю, и ты очень мило общаешься с обслуживающим персоналом, и я тебя ну всем сердцем люблю. Просто ты очень просил. Так скулил, что аж плохо.       — Конечно, конечно, — рассмеялся Питер.       — Есть идеи, чем ещё мы можем сегодня заняться? — спросил Уэйд, спрятав руки в карманах. — У нас есть ещё пара часов до детского времени или когда ты там ложишься спать.       Питер задумался. С одной стороны, ему ужасно хотелось принять горизонтальное положение, накинув на себя пару-тройку одеял, включить Нетфликс и просто отдохнуть, пока есть такая возможность. Но с другой стороны Уэйд. Если никто не забыл, с Уэйдом весело. И Питеру нравилось проводить с ним время. А ещё…       У него осталось одно место, куда он планировал заглянуть в этот день.       — Я подумываю над тем, — и с каждым сказанным словом было видно, как в глазах Питера сверкают хитрые искорки предстоящего беспредела, — чтобы сгонять на вечеринку Мстителей и украсть у них пару сувениров в честь этого события.       — Они делают стаканы в честь вечеринок? — с прищуром спросил Уэйд.       — О, они многое делают: футболки, салфетки, как-то были снежные шары и подстаканники, — загибал пальцы Питер.       — Мать моя женщина, отец мой мужчина! — воскликнул Уилсон. — Да я же коллекционирую подстаканники! Что ж ты раньше не сказал?       Он тут же достал телефон из кармана, заказывая такси до секретной базы Мстителей. Откуда он его знал? Что ж, Уэйд трижды проходил собеседование в команду Мстителей. А отказали ему около семи раз (если считать тот случай, когда мимо него прошёл Капитан Америка, тут же сказав: «Нет», хотя Уэйд и слова не успел сказать).       Но все его собеседования проходили на нейтральных территориях. Как у этого засранца оказался их адресок — одному Богу известно.       Говоря о стечении обстоятельств, шутках Вселенной, а также судьбе, стоит упомянуть один из случаев, произошедших после того, как Человек-паук и Дэдпул вышли из забегаловки в заснеженный Нью-Йорк. Метель, царившая на улице, была такая сильная, что несколько дорожных знаков чуть было не повалились на землю. Порывы ветра были чудовищные, а что самое главное — достаточно неожиданные. Они ощущались, словно сама природа громадной рукой толкала тебя в спину, хихикая под нос, потому что ты как раз шёл по льду в эту секунду. Да, к обстоятельствам, Вселенной и судьбе приписалась ещё и природа. Четыре всадника нелепости.       Когда Питер думал о том, откуда у Уэйда адрес базы, случился всеми любимый неожиданный порыв сильного ветра. Вообще, Человек-паук достаточно сильный. Чтобы он упал, его должен толкнуть кто-то вроде Джаггернаута. Но все мы люди, да? Даже те, кого своими зубками поцеловал радиоактивный паук в далёком прошлом, иногда теряют равновесие.       Порыв ветра толкнул Питера вперёд, прямо в руки Уэйда. Ничего такого, о чём могли подумать многие. Питер, всё-таки, не дамочка из романов восемнадцатого века, что падала в обморок от каких-нибудь громких слов и ярких событий. Питер просто сделал неосторожный шаг вперёд, врезавшись грудью в Уилсона. А Уилсон, среагировав слишком быстро, просто поймал его руками, хотя больше напоминало, словно он схватил его, чтобы потом как следует встряхнуть.       Это был очень сильный порыв ветра.       Всё бы ничего, но мы живём в мире нелепых обстоятельств, созданных при поддержке шутливой Вселенной и её прекрасной, не менее шутливой, дочурке природе. Судьба должна была уместиться в прошлом предложении, но честно отреклась от своего влияния на то, что Питер периферией зрения заметил клубок чего-то зелёного над их головами. Уж она здесь точно не при чём.       И, когда он поднял голову, чувствуя, с каким вопросом на него смотрит Уилсон в данную секунду, неловко держа Паркера за плечи, Питер готов был рассмеяться.       — Ты веришь в приметы, Уэйд? — спросил Питер.       — Ещё ношу с собой колоду Таро на случай, если ты спросишь.       Кстати, Уэйд не шутил. Он как-то стал счастливым обладателем ведьминских карт Таро, которые постоянно забывал выложить из кармана костюма.       — Посмотри, — Питер кивнул на козырёк над ними.       — Это очень хитрый маркетинговый ход, — сказал Уэйд, задрав голову к козырьку, где висел пышный букет искусственной омелы, украшенной ёлочными шарами красного и золотистого цветов, — а ещё настоящая ловушка для каждого, кто стоит здесь.       Питер, обхватив щеки Уэйда своими ладонями, заставил мужчину посмотреть на себя.       — Ловушка, говоришь? — сощурился Питер.       — Я здесь ни при чём! — тут же стал оправдываться Уилсон. — Это не моя идея, Паучок!       И это, правда, была не его идея. В его арсенале был совершенно другой трюк: хитрое приспособление на голову, напоминающее венок, от которого отходила не шибко длинная палка с привязанной на конце омелой.       У него было много мыслей, как поцеловать человека, который раньше убегал от объятий. Так как сегодня Рождество, изобретательных пунктов с присутствием омелы было достаточно, чтобы перевернуть лист и заметить ещё несколько её упоминаний.       Но повесить омелу над входом в забегаловку — это точно не его идея. Хотя, признаться, довольно неплохая.       Уэйд готов был сказать ещё пару фраз, способных убедить Питера, что эта подлянка с омелой — не его рук дело. Он был готов зачитать лекцию о том, что традиция давно устарела, вообще она пошла из Англии, да и примета про вечную любовь — такая себе, ведь явно есть люди, при разводе которые думали: «Если бы не эта омела, мы бы ещё раньше разошлись». В общем, готов был защищаться любыми способами.       Но Питер лишь фыркнул и закатил глаза. Он понимал, что от Уэйда не дождёшься ничего, чего хотелось бы. Придётся брать всё в свои паучьи лапки.       И стоило Уэйду открыть рот, стоило воздуху набраться в лёгкие, чтобы выйти потом в форме букв и слогов, Питер, приподнявшись на носках, сам поцеловал Уэйда.       Он не верил в приметы. Но верил, что первый поцелуй с родственной душой в рождественскую ночь может быть волшебным.       Уэйд не ожидал, что Питер сделает первый шаг. А ещё не ожидал, что вообще когда-то доживёт до этой секунды.       Нет, ну вы только представьте себе! Целоваться с Человеком-пауком!       Он, похоже, умер за просмотром ситкома. Ромкома? Мыльной драмы? Рекламы «Напиши своей судьбе»? Да чёрт его знает. Это и не важно.       Уэйд положил ладонь между лопаток Питера, притягивая его ближе, углубляя поцелуй.       И очередной порыв ветра, казалось, только и делал, что подталкивал их к друг другу.       Старое радио, стоявшее над стойкой с кассой в забегаловке, продолжало шуршать своим шероховатым голосом, но стало, кажется, чуть громче, потому что даже за закрытой дверью можно было уловить приглушённый голос Сэма Кука, поющего:       — Ты послана мне, знаю, что ты послана мне.       Питеру нравился Уэйд, Уэйду нравился Питер, они родственные души. Они целуются под омелой в Рождество, часть которого провели вдвоём. Они отлично поужинали, на фоне хорошая музыка, погода разогнала всех по домам. Кстати. Они целуются.       И они родственные души.       Что может сделать этот вечер ещё лучше?       Таксист посигналил, заставив их смущенно и немного испуганно оторваться от своего занимательного развлечения. Сколько машина простояла рядом — неизвестно никому.       — Мы ехать будем или нет? — выкрикнул таксист, приспустив окно у пассажирского сидения.       Питер и Уэйд посмотрели друг на друга. Хитрая улыбка озарила лицо Уилсона. Взяв Питера за руку, он быстрым шагом направился к такси, сгорая от нетерпения. Питер только сейчас вспомнил, куда они вообще собирались, и рассмеялся.       Испортить вечеринку Мстителей, украв у них пару подстаканников — вот, что может сделать этот вечер ещё лучше.       А если они будут очень пьяны, у Дэдпула есть шанс убедить всех утром, что он принят в команду. Просто никто этого не помнит.       Паучок, если что, подтвердит.