Иллюзорна мгла. Часть четвертая. Тропами Забвения

      Перемещение из Обливиона в Мундус буквально выбило почву у меня из-под ног. Я упала в сугроб, и некоторое время перед моим взором плыло рассветное небо, серые скалы и спина Эрандура, виднеющаяся из соседнего сугроба.       Нас словно сбросили сюда с огромной высоты, и при этом бешено вращая. В теле тоже все перекручивалось и болело.       Леденящее кровь ощущение мерзкого шершавого холода заставило меня попытаться встать. С третьей попытки я смогла вернуть себя в вертикальное положение, и некоторое время стояла, согнувшись и борясь с тошнотой, пока данмер так же выбирался из своего снежного плена. Пока до меня не дошло несколько простых истин, означающих начало конца.       Во-первых, в свою первую брачную ночь я веселилась с Сангвином. Во-вторых, из-за его настойки, Эрандур натворил много всего такого, чего никогда не позволил бы себе в здравом уме. В-третьих, моя свадебная клятва была неискренней, о чем неожиданно напомнил Принц Разгула, и наконец, в четвёртых – Эрандуру теперь всё известно, и я не знала, как он себя поведёт. Огорчится, конечно, но это чересчур мягко сказано.       Когда круговерть гор, скал и сугробов остановилась, я поняла и то, где мы находимся. Впереди открывался вид на темное беспокойное Море Призраков, а впереди была отчетливо видна Коллегия, хотя я не говорила Сангвину, куда мы хотим попасть. Наверняка он в который раз угадал мои желания, и пусть это было не очень приятно, но мы скоро окажемся в безопасности! Так же, я поняла, что свадебное платье исчезло, а на мне облачение архимага. На поясе в ножнах – Клык Алдуина, а рядом из сугроба торчат два посоха. Один из которых, подарок Нелота, второй – Роза Сангвина.       Эрандура магия даэдра переодела в доспехи и вооружила клинком, Маска Вайла валялась рядом в снегу, но мой муж не радовался чудесному спасению. Он смотрел холодно, будто сквозь меня, и молчал, сжав губы в тонкую линию. В его рубиновых глазах вовсе не было огорчения или злости – только пустота и безразличие к происходящему. Я не знала, что сказать ему. Внутри все заклокотало от злости, отчаяния, ярости, ненависти к себе, и эти чувства смешались, как в огромном чугунном котле и вскипали. Придется объяснить всё, чтобы попытаться спасти то, что ещё осталось от наших отношений, а любые слова сейчас будут звучать как оправдания, очередное признание собственной вины. Я ослепла от пелены слёз, застилающих глаза, но попыталась сдержать рыдания. Он не изменился в лице – остался непроницаем и обжигал своим ледяным равнодушием.       Я смахнула слезы с ресниц, чтобы взор прояснился, и решилась поговорить с Эрандуром – надо выяснить всё и помириться или разойтись.       – Я солгала тебе на свадьбе в храме Мары, – проглотив ком в горле, прошептала я.       Он не ответил, продолжил молча смотреть, стиснув зубы, точно от боли.       – Я... – мой голос дрогнул. – Марамал... спросил меня, готова ли я... Быть вечно... И... уйти с тобой в Этериус, но Хермеус Мора…       – Неважно, – отрезал данмер. – Я этого заслужил. Я сам поступал так, и теперь... – его голос тоже дрогнул, но не от волнения, а от злости. – Это моя расплата за мои былые деяния. Я могу это понять... Но... простить не могу.       – Эрандур, – задыхаясь, проронила я. – Я же... Я же не могла попросить этого жреца сказать иначе при всех гостях! Чтобы не врать про Этериус!       – Не тебя, Джулия, – у него скулы дрожали от гнева, искажающего прежде спокойное лицо. – Себя не смогу простить. Никогда. За всю свою проклятую жизнь. За трусливый побег, за убийства, пытки, тщеславие... Я понимаю, что мучения это единственное, что уготовано на моем пути, и этот случай всё расставил по своим местам, – он оскалился в вымученной улыбке. – Идиот! Я поверил на мгновение, что... достоин счастья. Что смогу тебя спасти, и мы будем счастливы! Поверил. И это в себе ненавижу больше всего.       – Но мы спасены! Смотри! – указала вперед. – Мы почти в Коллегии! До нее осталось совсем немного и… давай просто забудем об этом! – у меня дрожали колени, а все тело колотило. Как долго мы ещё будем забывать? Насколько нас хватит? Каков предел у терпения жреца Мары? А у моего?       Эрандур пошел по дороге – в другую сторону от Винтерхолда. Он уходит. Все кончено. Я подалась вперёд, ослепленная слезами.       – Нет! Не уходи! Там может быть опасно! – мой истошный вой ветер разнес над скалами. Я бросилась за жрецом и схватила его за руку. Он не обернулся.       – Понимаю, ты не забудешь то, что произошло… но… – я не отступала, не хотела терять его вот так.       – Не забуду, что даэдра так ловко поиграл с нами? Потому что просто захотел повеселиться? Или то, что, может быть, в глубине своего разума, я тоже мечтал о таком веселье? – горькая усмешка веяла ненавистью. – Не прикасайся ко мне! – предостерёг он. – Я проклят, и вместе нам только хуже. Мы погрязли в этой тьме из-за меня.       Я не устояла на ногах, села на тропе и отпустила его руку.       – Ты не должен уходить! – орала я, не поднимаясь. – Не сейчас! Талмор…       Его губы вздрогнули на миг от призрачной улыбки.       – Я смогу за себя постоять.       – А как же я?       – Ты эгоистка, Джулия Октавия, если считаешь, что весь мир тебе что-то должен, – Эрандур повторил фразу, сказанную давным-давно в храме Призывателей Ночи, только произнес это так равнодушно, что меня едва не стошнило от истерики, рвущей меня на части. Но я почувствовала, что он говорит так, только чтобы оттолкнуть меня. Как в ту ночь в Солитьюде, когда он решил, что лучший способ заставить меня передумать – это напугать и причинить боль. Как это достойно жреца Вермины…       Я вспомнила то пережитое унижение и ощутила себя точно так же.       Он считает себя лучше меня. Оставляет меня одну, потому что я его недостойна, потому что мешаю следовать пути Мары, потому что дух даэдра, спаянный с моей душой, напоминает ему о том, кем он был. Тогда зачем он обещал, что будет со мной всю жизнь?       Зачем сделал из меня монстра, хладнокровно перерезающего глотки своим врагам и радующегося чужой смерти?       И неужели сейчас он решил растоптать всё, чем я ради него пожертвовала?       – Я... тебя... ненавижу, – прохрипела я, глядя на мужа снизу вверх. – Ненавижу за то, что... ты научил меня убивать... За то, что ради спасения твоей жизни я отдала всю себя!       Эрандур медленно отошел от меня.       – Так тебе будет лучше. Одной. И мне будет лучше одному. Я с самого начала это знал, чувствовал, но почему-то пытался бороться с собой, когда у меня появились чувства к тебе, – его голос сочился ядовитым зельем, отравляющим моё сердце. – Если что, ты знаешь, где меня искать, но лучше не делай этого, или пожалеешь.       Я подскочила на ноги, глядя на него, выхватила клык Алдуина из-за пояса. Как он смеет мне угрожать? Думал, что напугал? Нет, не в этот раз. Я не проиграю, не отпущу его.       – Остановись!.. Или я… – задыхаясь от ярости и бессилия, я прокричала то, о чем никогда прежде и не помышляла. – Или я убью тебя!       С кинжалом я понеслась вслед за жрецом, но он реагировал по-эльфийски стремительно. Развернулся, уклонился, а я выставила свободную руку вперёд и камнем на эбонитовом кольце рассекла ему губу. Удар получился не сильный, но меткий. Данмер последовал отточенным за долгие годы рефлексам.       Ударил наотмашь, с оттягом, тыльной стороной ладони по моей щеке, где когда-то были шрамы. Мужчины всегда так бьют женщин – нарочито медленно, будто растягивают какое-то странное темное удовольствие. Я отшатнулась в сторону, но упасть он мне не дал, перехватил мою руку с кинжалом за запястье и сильно до боли сжал, чтобы заставить меня бросить оружие.       – Оставь меня одного, – проговорил он, облизнув кровь с разбитой губы.       Я держалась за распухающую от его удара щеку, от слёз все расплывалось.       – Я не смогу… без тебя, – вырывая свою руку из его крепкой хватки, я не бросала оружие и тянулась назад, но жрец не отпускал.       – Я убью тебя, если ты не отстанешь, – предостерёг данмер. Он резко разжал хватку.       – Не отстану, – мой охрипший сорванный голос звучал неестественно. – Я лучше сама тебя убью... Потому что ты... научил меня убивать.       Достать меч из ножен Эрандур ни за что бы не успел, и он тоже это понял. Он почти прыгнул вперёд, надеясь сбить меня с ног…       Но зелёная вспышка паралича на моей ладони сковала его, оставив меня перед самым тяжёлым выбором в жизни.       Обездвиженный, он лежал на земле, я хищницей напрыгнула сверху и приставила к горлу мужа клык Алдуина. Сонная артерия часто пульсировала в красноватом свечении, издаваемом даэдрической бронёй. Обычно его шея была достойна страстных поцелуев, но не теперь, не сегодня, не после того, как он сказал во всеуслышание, что убьёт меня.       Значит, теперь он мой враг. Он заслуживает этой участи.       Всего лишь одно движение отделяло меня от его смерти. Грохот крови в голове оглушил мой разум.       И будто весь Обливион разверзся над моей головой, и Шестнадцать Принцев замерли вокруг, наблюдая за исходом кровавой игры.       «Ну же! Давай! Убей!» – несся безмолвный призыв сквозь пространство.       В голове смешались их летящие отовсюду голоса, вторящие одно и то же.       «Убей! Убей!»       Шёпот Мефалы, Зов Боэтии, Шорох Намиры, Приказ Азуры, Презрительная Усмешка Меридии, Песнь Ноктюрнал, Рёв Малаката, Хохот Молага Бала, Грохот Мерунеса Дагона, Вой Хирсина, Подлое Хихиканье Клавикуса Вайла, Болезненные Хрипы Периайта, Равнодушное Замечание Хермеуса Моры, Смех Сангвина...       Исступленный Стон Вермины:       «Он мой!»       И медленные одинокие аплодисменты Шеогората в резко опустившейся тишине. Будто рухнул занавес, и представление для принцев даэдра закончилось.       Паралич больше не действовал, но Эрандур лежал подо мной и не сопротивлялся.       – Убей меня, Джулия! Удивительно, но если бы ты это сделала сразу, ничего этого не случилось бы! Ничего бы не произошло! Тебе десять раз давали шанс сделать правильный выбор! И ты десять раз ошибалась!       Пронзительная мысль промелькнула в моей голове, навязчивая и яркая картина, возникшая перед взором, ослепила меня.       – Не медли! – он закрыл глаза. – Может быть, Мара сможет простить меня...       Навязчивая и яркая картина.       Солнечный свет льется из окна в дом сквозь цветной витраж.       Запах свежей выпечки. Цветущая оранжерея. В палисаднике носятся пчелы и бабочки.       Алисан стал легионером!       Моя рука задрожала, слезы вновь посыпались по щекам.       – Алисан… Фолкрит… собственная алхимическая лавка… Коллегия… – прорыдала я, отводя кинжал в сторону. – В нашем доме, – продолжила говорить, задыхаясь. – Там... солнце и цветы…       – Алисан вырос и стал легионером,– прошептал Эрандур, не открывая глаз.       Я скатилась с данмера и швырнула Клык Алдуина в сторону. Рыдания заставили меня сжаться в комок, уткнуться головой в талый снег, спрятаться от всех. От меня ускользало счастье, и пусть случится так, как случится – пусть лучше он убьет меня, но я не смогу ни секунды прожить с воспоминаниями о том, от чего добровольно отказалась.       – Что они с нами сделали?       Жрец осторожно подобрался ко мне и коснулся рукой моей спины, сотрясающейся от рыданий. Я вздрогнула всем телом, только плакать не перестала, хрипя и крича, и не зная, как остановить этот бесконечный поток слёз и судорожных стонов. Лёгкие в груди горели, а кровь в сердце вскипала. Голоса даэдра всё ещё раздавались в моей голове.       – Я… снова был не прав. Мы связаны слишком крепко. Наши души сплелись перед ликом Мары, и твоя клятва не могла быть ложью, – голос Эрандура стал звучать как-то странно. Тепло и грустно. – Что бы теперь ни произошло, мы покинем этот мир вместе.       Я не смела поднять воспаленных глаз. Мне казалось, что все они уже выплаканы.       Данмер молчал, но не убирал своей руки с моего плеча.       – Посмотри на меня, пожалуйста, – попросил он, когда от моей истерики остались лишь тихие всхлипывания.       Я присела и подняла на него покрасневшие глаза с черными точками – меткой Хермеуса Моры.       Во взгляде мужа замёрзла печаль, такая горькая, что от нее хотелось снова разрыдаться. Ветер разметал его пепельные волосы по плечам, он пытался улыбнуться, но словно боялся меня вспугнуть и уголки его губ дрожали.       – Ты знаешь, почему я тогда в Ривервуде решился спеть для тебя? – осторожно спросил он.       Я отрицательно качнула головой.       – Слова той песни как-то сами пришли мне на ум, когда мы одолели вампиршу Алву в Морфале. Я тогда так сильно за тебя испугался, и пусть я не бард, мне хотелось чтобы, когда я покину тебя, ты слышала эти слова и помнила. Помнила, что несёшь свет, вопреки тьме, сгустившейся вокруг, помнила, что в твоём сердце по-прежнему горит солнце, и что мгла Обливиона, какой бы притягательной она ни казалась, всего лишь иллюзия. Она манит лживым светом смертных, как глупых мотыльков, она сулит нам вечность, и она сжигает нас такой болью, что никто не может её вынести. Я знаю, что в посмертии мне тоже не попасть в Этериус, не обрести покоя. Знаю, потому что душой за долгие годы служения тьме я прочно увяз в Трясине, но это всё не имеет значения, ведь жить только ради искупления это глупо. Все, чего я хотел – чтобы ты избежала моей участи.       – Не вышло, – я шмыгнула носом и утерла рукой слёзы. Налетевший порыв ледяного ветра обжег мне лицо.       – А ещё я думаю, что Мара все-таки тебя простила, и ты зря на себя наговариваешь, – добавила я.       Он коснулся моей распухшей щеки, принявшись исцелять.       – За это нет прощенья.       – Ты оборонялся, – возразила я, поежившись. – Мне холодно. Пошли домой.       Эрандур коротко и мрачно усмехнулся.       – Долго ты ещё будешь меня оправдывать?       Я привстала и поцеловала его, ощутив вкус его крови от разбитой губы. Он сначала крепко обнял меня, потом отстранился, точно колебался в выборе или боролся со своими желаниями. Мне было неясно.       – Я просто тебя люблю, – ответила я.       – Только что ненавидела, – напомнил данмер.       – Ты же жил среди нордов, наверняка слышал их знаменитую пословицу, – я наградила его долгим кровавым поцелуем. – Чтобы по-настоящему узнать женщину, нужно напиться с ней в стельку, а затем подраться! Напились мы с тобой знатно и подрались тоже неплохо. Значит, теперь должны быть счастливы!       – И теперь я точно знаю, что так тебя люблю, что готов убить, – мрачно изрёк Эрандур, поднимаясь на ноги.       Мы подобрали посохи и оружие и поковыляли в сторону Коллегии. Внезапно ветер будто усилился, а в спину меня толкнула волна обжигающего холода. Я обернулась и увидела на дороге фигуры в золотистых эльфийских доспехах.       – Это Талмор! – крикнула я, схватив Эрандура за руку. – Бежим!       Он резко остановился, закрыв меня собой, и тут же в него угодил паралич.       Я не успела даже вскрикнуть. Снова знакомое чувство бессилия завладело мной – тело перестало слушаться, а разум угодил в ловушку. Как подкошенная я упала на дорогу, передо мной лежал обездвиженный жрец, и ничего не получалось сделать, только бешено вращать глазами, смотреть и чувствовать приближение смерти.       Высокий эльф в одеяниях юстициара склонился надо мной и пристально разглядел меня ярко-желтыми глазами, брезгливо морщась. Как хотелось плюнуть в его наглую вытянутую рожу, но мне оставалось только смотреть на него, не имея даже возможности отвернуться.       – Да, это они! – сообщил он своим воинам. – Наденьте на них кандалы. Отправляемся в Северный Бастион!