Акума, что за хуйня?!

Наверное, Курсед убил бы Кусакабе, во первых, если бы в тот момент с ним не было бы Акумы и Никиты, что судорожно держали его за руку, а во вторых, если бы после не очень доброжелательного разговора, Мише, со всеми доказательствами и подтверждениями, не дали бы 20 суток исправительных работ и несколько часов в участке за заполнением объяснительных и прочей ереси.

***

С того момента утекло много прозрачной и мутной воды, а Акума, а что он? Так же живёт вместе с Киром, у которого теперь в жизни на одно пушистое счастье больше, а раньше этим пушистым счастьем был дорогущий шарф с алиэкспресса. Серёжа хоть и не заговорил за все эти 6 месяцев магическим способом, но с Курседом общий язык они точно нашли, жестами, но нашли. «Почему твои носки валяются по всей квартире?!» «А почему твои журналы про котов проживают на моем столе?» «Я задал вопрос первым» «И за проживание не платят..» Серёжа было хотел что то ответить, но навязчивый Кир его опередил, сковывая чужие запястья в своей руке невозможностью "говорить". Тот хмыкает недовольно, но взгляд на сплитового все таки переводит, когда другая его рука ползёт куда то вниз по талии. Акума хмурится, не разрешал, поэтому обвивает его руку хвостом по локоть, обездвиживая. Оба обиделись, оба не могут двигаться, а Курсед, кажется, хочет просверлить его взглядом насквозь, не отворачиваясь ни на секунду. Серёжа не промах, смотрит так же, смущается и краснеет, но смотрит прямо в его бездонные глаза, что просто остаются неподвижными, пока зрачки Акумы метаются из стороны в сторону. Он проигрывает первым, неловко отводит взгляд в сторону, и в честь своего поражения ему приходится отпустить чужую татуированную руку, перекладывая весь контроль на Кира, который буквально в эту же секунду мягко, совсем по детски валит Серёжу на кровать, начиная выцеловывать все его личико, пока Акума руками пытается показать то, чтобы он прекратил. Курсед вниз и не смотрит, он занят более важными делами. « Вообще то, я хотел сходить в торговый центр с тобой. » Кир все таки отвлёкся, первым делом обратив внимание на недовольного Серёжу, у которого на шее расцветают красно-лиловые бутоны. « А это чтоб завидовали » Отрывает тот свои руки от простыни, отвечая Акуме незамысловатыми жестами. « Завидовать будут только мне, когда я буду дома один, а ты.. » Он забыл, как называется это слово. « Что я? Когда я буду дома с кем то вдвоём? » С какой то издевкой в лице, медленно пораскидывал пальцами Курсед. Серёжа и отвечать не стал, вместо этого недовольно хватаясь за чужую шею и утягивая в ревнивый поцелуй. Ни с кем он вдвоём не будет, только с Акумой, и, наверное, с парочкой их игрушек.

***

Смешно в памяти расцветают яркие астры забытых прозрачной волной воспоминаний, когда на золотистом песке Курсед веточкой вырисовывал "А+К=<3", а Акума сразу же рядом ставил отпечаток своей ладони, заставляя чистоплодного Кира сделать тоже самое, предварительно измарав все руки в липком песке, утягивая Серёжу за собой в воду, что кричал и пытался его остановить, но все равно оказывался мокрым по самую макушку, с водой в ушах, но таким же стеснительным и любящим. Кир знает, что когда нибудь должны закончиться поездки, дела, беспокойства — воспоминания прижмут так сильно, что сложно будет дышать. Снова, рядом с Серёжей, раскрошится мечта на мелкие обломки, а солнце на секунду перестанет светить. Поплыли закаты, все показалось безвозвратным прервавшимся сном, а по наступающем холоду на теле, можно сказать, что наступает Июль. По детски яркие цвета скучают в серых магазинах души, и как же удивительно легко у Акумы получилось вернуть те чудеса, что остались в простой и беззаботной жизни, в давно забытых ощущениях тепла, которые он подарил вновь, подарил собой. Курсед не думает, что сможет найти кого то похожего на него, ведь и вправду любит, а не отмахивается мимолетной симпатией. Теплый Июль вспоминается чем то громоздким, выделяется дробью из целого "двенадцать" красным цветом, заставляя снова перенестись в это желанно мгновенье. Пора, когда птицы поют уже не так громко, уличная тишина окутывает пеленами ещё оставшегося заката там, где то за их любимой речкой, в которую Кир все это время тянул Серёжу за собой, а тот, хоть и нехотя, но заходил, мочил всю шерстку, но обнимался с ним по голову в воде, после чего в шутку пытался Курседа утопить, но дотягивался только до его шеи, из-за чего приходилось опираться на чужие аккуратные плечи, прося Кира не смеяться над этим. Эти моменты остались тем самым безмятежным счастьем, счастье — их поход в зоопарк, совместные воспоминания и красные снегири, за которыми Серёжа смешно гонялся, а Курсед одним движением доставал птичку с ветки, на что та послушно садилась на его запястье, начиная щебетать. Рядом с Киром мир зеленее, а рядом с Акумой солнце теплее. Как две половинки одного целого, такие разные, но одинаковые одновременно, любят по разному, но главное, что искренне. Кто то целует, а кто то кусает, на следующий день не оставляя шансов подойти к зеркалу, и не увидеть на молочной шее лиловых пятен, а потом весь день кричать на этого "кого то". Июль, это тот месяц, который наступает с неожиданным пением птиц по утрам и лёгким холодком, который совсем не чувствуется, когда твой парень навязчиво заставляет тебя надеть что то сверху, дабы не заболеть. Серёжа слушается, его ушки очень чувствительны к любой перемене погоды, лишь поэтому он, один единственный, идёт по улице в зипке из плюша, но такой счастливый, и за ручку с Курседом. Млеклый момент, под полной луной наверное, когда Кир в своём репертуаре находит какую то одинокую горку, заставляя Акуму забраться вместе с ним на свежую траву. Луна светит так ярко, что Серёжа жмурится и в миг переводит взгляд на Курседа, который завороженно смотрит прямо на сияющий спутник, который располагается почти перед ним по всей красе. Наверное, в таком чистом небе можно было разглядеть и кратеры, если бы Кир не отвлёкся на голос.. Серёжи? Мягкий и такой незнакомый, но вместе с этим родной и такой желанный. Акума лишь накрывает своей ладонью тыльную сторону руки Кира, а потом, размыкая свои губы говорит — Я люблю тебя.